XVIII Битва у рва

XVIII

Битва у рва

Разрушить влияние в городе иудеев, о чем уже говорилось ранее, — в глазах Мухаммеда было настолько важной задачей, что он посвятил особую суру единственной победе, которую он одержал над Надиром, народом, чьи богатые владения располагались в трех милях от Медины. Прежде чем напасть на них, пророк послал экспедицию против племени Неджд, кочевавшего вдоль центрального тракта Аравии, и заставил его замолчать. Он вывел из строя еще одно племя, приказав умертвить его вождя. После этого он почувствовал, что готов идти на Надир, отрезав его от источников продовольствия и подвергнув главный город осаде (625 г. Р.Х.). Довольно скоро они были вынуждены уступить в пользу пророка свои земли. Когда условие было ими принято, они охотно эмигрировали в Сирию, унося с собой скарб, домашние пожитки, двери своих домов и даже притолоки дверей. Распевая песни под звон бубнов, они веселыми пилигримами двинулись по дороге на Иерихон. В свою очередь пророк тоже спел:

«Хвалит Аллаха то, что в небесах, и то, что на земле. Он — великий, мудрый. Он — тот, кто вывел тех из обитателей Писания; кто не веровал, из их обиталищ при первом собрании. Вы не думали, что они уйдут, и они не думали, что их защитят от Аллаха. Аллах пришел к ним оттуда, откуда они не рассчитывали, и вверг им в сердца страх. Они разрушают свои дома своими руками и руками верующих. Назидайтесь, обладающие зрением!.. Это за то, что они откололись от Аллаха и Его посланника, а кто откалывается от Аллаха… то ведь Аллах силен в наказании!» (Коран, 59: 1–4).

(Перевод И. Крачковского)

Вскоре после поражения при Ухуде Мухаммед взял еще одну жену, бывшую, как и большинство остальных, вдовой. У нее был сын, которому пророк обещал заменить отца. Не удовольствовавшись этим, он через некоторое время влюбился в Зенаб, очаровательную жену Зейда, своего приемного сына, и она оказалась настолько тщеславной, что приняла ухаживания пророка и перешла жить в его дом. Когда Зейд заподозрил, что Мухаммед возжелал его жену, он не впал в негодование, а очень охотно дал ей развод, как подобало сыну пророка, и новой супруге были отстроены специальные покои, а она присоединилась к Айше и прочим. Этот союз оскорблял чувство благопристойности жителей Медины, и не потому, что они видели, что гарем пророка разрастается слишком быстро, а потому, что все видели, какие отношения были у Зейнаб с первым и со вторым мужем. Чтобы успокоить эти чувства, Мухаммед «получил» очередное откровение, вошедшее в суру тридцать третью, где утверждается, что Аллах не считает приемных сыновей настоящими детьми и что никакого оскорбления общественной нравственности нет в том, чтобы взять жену Зейда после того, как он с ней добровольно развелся. Это «откровение», бывшее на самом деле актом узаконивания, видимо, стало шагом вперед, переменой в арабском представлении о родстве, от tube (приемный сын) к кровному сыну, самостоятельной личности.

Это откровение заставило любимицу Айшу вполне естественно волноваться, как бы Зейнаб, в чрезмерной гордыне, не воспользовалась тем, что она дана пророку непосредственно Аллахом, тогда как ни одна из прежних жен не могла похвастать подобной привилегией. Зейнаб в свою очередь напомнила о своем преимуществе. Стоит также заметить, что Зейд — единственное имя последователя пророка или вообще его современника, упомянутое в Коране.

За два или три года до этого брака (ок. 624 г.) Мухаммед отдал свою дочь Фатиму Али в жены, и этот брак упомянуть стоит, поскольку от него повела свое начало длинная ветвь, сыгравшая большую роль в истории. Али, о котором пророк имел обыкновение говорить: «Я — город мудрости, но Али — ворота этого города», был сыном Абу-Талйба. Но он вырос в доме у пророка и был, как мы знаем, первым из его учеников. Фатима была дочерью от возлюбленной жены Кадиджи, и была одной из «четырех совершенных женщин», упоминаемых пророком.[46]

Поскольку внимание Мухаммеда в этот период было обращено к делам домашним, он обнародовал немало распоряжений на этот счет. Он бы не влюбился в Зейнаб, не попадись она ему случайно на глаза без покрывала. Поэтому отныне предписывалось, чтобы все его жены укрывались от посторонних взглядов, чтобы, выходя из дому, они прятали даже свои украшения, и чтобы не таили к друг другу чувства ревности, но были счастливы независимо от той доли внимания, которую им уделяет пророк. Правоверных предупредили, чтобы никто не входил в личные покои Мухаммеда, разве что по особому приглашению, и чтобы они не встревали в его семейные дела. В общем, полагалось теперь входить в чужое жилище, лишь получив разрешение и произнеся приветствия в адрес семьи. Таковы некоторые из многочисленных «откровений», внесенные в то время в суры.

Теперь всех жен Мухаммеда полагалось называть почетным титулом «Мать Правоверных», кроме того, он объявил, что отныне умножать их число было бы противозаконно, даже если красота какой-нибудь женщины и поразила бы его. Слова эти и поныне произносятся во время ежедневной службы, однако во время их обнародования они вряд ли отвечали благим намерениям, мало соответствуя реальному положению дел.

Примерно тогда же произошло временное охлаждение к Айше, но подозрения, из-за которых это случилось, были отведены с помощью одной выдержки из 24-й суры. Лица, оклеветавшие супругу пророка, подверглись телесным наказаниям. Али не сразу и недостаточно искренне принял доводы в защиту невиновности Айши, и таким образом снискал ее непримиримую неприязнь, что впоследствии, уже после смерти пророка, сыграло важную роль. Этот случай был использован, чтобы установить правила, касавшиеся отношений между мужьями и женами, что было крайне важно в общине, где мужчинам было дозволено иметь больше одной супруги, хотя и эти правила были не властны обеспечить доброжелательные отношения в доме. Мать Айши точно определила корень зла, когда пыталась утешить дочь в период, когда на ту напали клеветники: «Не часто бывает, когда женщина красива, замужем за человеком, который ее любит, и при этом свободна от наветов, измышляемых против нее менее любимыми и менее почитаемыми женами». Терпение в таких случаях — единственное спасение, и Айша воскликнула, вложив в эти слова всю накопившуюся горечь: «Аллах да поможет мне!»

Военные операции против племен, живших в окрестностях Медины, были часты, и весной 627 года мекканцы, гнев которых не унялся, готовясь к очередному наступлению на изгнанного ими пророка, собрали большую армию, включавшую полторы тысячи всадников на верблюдах и общей численностью примерно десять тысяч человек, для марша на Медину. Мухаммед понимал, что ему нечем противостоять такой силе и что ему не оставалось иного выбора, как укрепить свои позиции и ждать штурма. Он возглавил земляные работы и копал траншею, собственноручно перенося землю. Он пел вместе с землекопами, которые пытались таким образом взбодриться. Арабы к тому времени еще не привыкли к ведению войны в обороне, и мекканцы осыпали Мухаммеда насмешками за его малодушное желание прибегнуть к чужеземным уловкам, вместо того чтобы выступить против неприятеля в открытом бою, в пустыне.

Медина была окружена и подвергнута осаде. В городе воцарилась тревога, и жителям выпало много подлинного горя за тот краткий период, пока день ото дня происходили отдельные стычки, в которых ни одна из сторон не завоевывала явного преимущества. Мекканцы стояли лагерем на холмах восточнее Медины и на равнине внизу, или, как об этом сказано в Коране.

«Вот пришли они [враги] к вам и сверху и снизу вас, и вот взоры ваши смутились, и сердца дошли до гортани, и стали вы думать об Аллахе разные мысли. Там испытаны были верующие и потрясены сильным потрясением!.. Вспоминайте милость Аллаха вам, когда пришли к вам войска, и Мы послали на них ветер и войска, которых вы не видели» (Коран, 33: 9—11).

(Перевод И. Крачковского)

В этот момент выбор стратегии значил больше, чем перевес в численности, и Мухаммеду удалось посеять чувство общей неуверенности в неприятельских рядах. У Курайшитов были на исходе провиант и фураж, а безрезультатная осада начинала выматывать их. Вдобавок ко всему, однажды ночью поднялся сильный холодный ветер, обрушивший шатры и задувший костры, после чего осаждавшие были только рады повернуть домой. Пророк тут же сообщил своим подначальным, что это было вмешательство Аллаха, так что на следующий день улицы Медины заполнили ликующие толпы, распевавшие победные песни.

Среди тех, кто поддержал Курайшитов, было иудейское племя koreitza, и Мухаммед незамедлительно решил поквитаться с ними. «Людей Писания» непросто было подавить, и, после каждой попытки их покарать они, казалось, с новыми силами поднимаются против мусульман. Город этих беспокойных соседей был подвергнут осаде, и лишения его жителей в скором времени заставили их просить мира и в конце концов, сдаться. После видимости суда мужчин сотнями казнили самым бессердечным образом, женщин и детей отдавали в рабство в обмен на лошадей и упряжь. Похоже, в это время Мухаммед делал вид, что следует установлениям Ветхого Завета (Второзаконие, 20: 18), где говорилось, что дети Израиля не должны были оставлять своих врагов-язычников живыми и истреблять всех до единого. В 33-й суре обстоятельства этой бойни становятся поводом для благодарности и преподносятся так, как если бы совершались по прямому указанию Аллаха.

Любой араб в то время безраздельно верил в заклятия, чары и сглаз, как и сейчас, и в смысле суеверий Мухаммед ничем не отличался от своих соплеменников. В главе, которая называется «Рассвет», он восклицает:

«Я прибегаю к Господу рассвета от зла того, что он сотворил, от зла мрака, когда он покрыл, от зла дующих на узлы, от зла завистника, когда он завидовал!» (Коран, 113:1–5)

(Перевод И. Крачковского)

Обычаи людей в этом плане иллюстрирует случай с некромантом, который, как раз перед тем как земля была очищена от иудеев, заразил, как принято считать, пророка мистическими чарами. Он взял небольшую статуэтку из воска, обмотал ее всю волосами, взятыми с головы пророка, пронзил ее 11 спицами, завязал 11 узлов тетивой лука, подул на каждый узел, завязал вокруг фигурки веревку и, наконец, утопил ее в глубоком колодце, придавив ей рот камнем, положенным сверху. Мухаммед тут же начал страдать от слабости, от которой не помогало ни одно снадобье. День за днем он чахнул, однако архангел Джабраил был наготове, как всегда, и пришел на помощь и разгадал секрет болезни. Али отыскал в колодце восковую фигурку, Мухаммед прочел над ней 11 стихов, из которых состоят две последние суры Корана, которые именно в этот момент явились как «откровение», как чары, направленные на предотвращение порчи. Было трезво замечено, как только стих сходил с уст пророка, один узел развязывался, освобождалась очередная спица, и силы возвращались к страждущему. Как только последняя спица выпала, Мухаммед поднялся здоровый и бодрый, словно он сам был связан веревками и путами и пронзен спицами. Две использованные им главы с тех пор часто применялись с той же целью, их переписывают и носят как амулет, либо выучивается наизусть и повторяется против заклятия. Рассказывали, что Мухаммед приходил к колодцу, где была утоплена фигурка, и обнаружил в финиковых пальмах, стоящих вокруг, изображение голов дьяволов! Он приказал засыпать колодец. Независимо от того, имеет или не имеет эта история под собой фундамент, она ярко отображает, какие предрассудки владели в то время умами арабов, предрассудки, которые нисколько не должны нас удивлять. Когда мы думаем о преследованиях так называемых «ведьм» в Англии и Америке, о которых нельзя вспоминать без содрогания и ужаса, преследования, которые имели место через несколько веков после безграмотного пророка в пустыне.