Разведка и Сталин

Разведка и Сталин

Вышел в свет третий том «Очерков истории российской внешней разведки» (М.: Междунар. отношения, 1997), пожалуй, наиболее актуальный (годы 1933–1941 говорят сами за себя). Каждый очерк — это повествование о героизме советских разведчиков в различных странах Европы, Америки, Азии с риском для жизни добывавших политическую, экономическую, военную, научно-техническую информацию для своей страны во имя высоких идеалов служения Родине. Ничего кроме как о восхищении их повседневным рискованным трудом сказать нельзя. Однако это об их работе, но не о судьбах.

Для иллюстрации приведу один пример. В очерке «Брайтенбах» (с. 338–349) повествуется о работе с 1929 года на советскую внешнюю разведку сотрудника полиции Вилли Лемана, с 1933 года офицера 4-го управления (гестапо), всего сотрудничавшего в течение 12 лет (!), по декабрь 1942 года. Сведения, которые он предоставлял нам, — это фантастика: начиная с почти всего о гестапо, о слежке за нашими сотрудниками и за руководством ЦК КПГ, докладов типа «О советской подрывной деятельности против Германии» и т. п., о НСДАП, вермахте и вплоть до ракетных полигонов в лесах Германии, образцах вооружения (к примеру, цельнометаллических самолетах), личности Вернера фон Брауна; тогда еще совсем молоденького. Провалили его к декабрю 1942 года, и, как в большинстве случаев, по вине органа с гордым названием Центр. Лемана гестаповцы расстреляли.

Таких очерков в томе — 47, одни повествуют о конкретных лицах, другие — о группах сотрудников резидентур, преимущественно о героях. Но имеются очерки и о предателях — на ошибках надо учиться. Тем не менее хотелось бы узнать, а почему в «Очерках…» почти не упоминается военная разведка? Сколько же будет продолжаться ведомственная отчужденность? Мы же вместе работали всю жизнь. Или военная разведка это не внешняя разведка?

В газете «Новости разведки и контрразведки» (1977. № 22) напечатано интервью с главным консультантом Службы внешней разведки России, заместителем главного редактора «Очерков…» генерал-лейтенантом В. А. Кирпиченко под названием «Это, конечно, был подвиг». Согласен, это был подвиг, которого не знала история тайных войн. Но у меня сразу возник вопрос: почему оценку труда дает зам. редактора этого труда? Больше некому или так надежней? Какие-то белые нитки не вылезут? Ну как-то бестактно это интервью, самому о себе и о своем коллективе писать. Что, мало высших офицеров разведки осталось, ведь взгляд со стороны — он всегда посвежей и объективней.

В. А. Кирпиченко обосновывает, и не без резона, построение каждого тома: вначале предисловие с изложением внешнеполитической доктрины нашего государства в тот или иной период, затем очерки о разведдеятельности. Это логично. Но я бы хотел внести ряд корректив с понятием Центр. Центр сообщил Сталину то-то, Центр дал указание берлинской или Нью-Йоркской резидентурам о том-то. Центр, центр, центр… И было два Центра: ИНО и ГРУ. Звучит все это гордо и великолепно. Но Центры допускали столько ошибок, ляпов, провалов закордонных операций, агентов, сотрудников, что я лично поменял бы этот обязывающий термин на нечто другое, необязывающее («трест», «директорат», «комбинат», «артель» и. т. п.). Обидно? Но они этого заслужили.[3] Но Центр в общем-то был обескровлен, бывало и так, что в отделах оставалось по несколько человек и сообщение Сталину некому было подписать…

Почему же так происходило? Я постараюсь развить эту тему подробно ниже, а сейчас коснусь первого поставленного мною вопроса — о внешнеполитических мероприятиях советского правительства в 1933–1941 годах.

Если внимательно прочитать предисловие к третьему тому, то складывается впечатление, что вся довоенная внешняя политика СССР была исключительно верной, безошибочной и последовательной. Но это не совсем так.

Единственной постоянной величиной выступало стремление к коллективной безопасности, ибо СССР находился в состоянии такой глубокой международной изоляции, что выбраться из нее из-за бескомпромиссности Сталина, его болезненной подозрительности, если инициативы исходили от кого-то другого, — являлось делом безнадежным. Да, во второй половине 20-х годов. Советский Союз признали 13 государств, в конце 1933 года в их числе уже были США, а к 1936 году дипотношения с СССР установили 36 стран, но все это тем не менее не могло привести к выходу из изоляции.

Безусловно, антифашистские силы в мире, либеральная интеллигенция, русская прогрессивная эмиграция тянулись к Советскому Союзу, видели в нем оплот борьбы с фашизмом, но и до них потихоньку доходили страшные вести о массовых казнях и репрессиях в первой стране Советов.

Наши отбивались как умели. Шла в ход сталинская теория «усиления классовой борьбы по мере продвижения к социализму», все громче гремели вопли о зловредных троцкистах (это отчетливо просматривается и в предисловии, и в очерках, и в интервью В. А. Кирпиченко). Из троцкистов делали страшную силу, способную подорвать устои страны, хотя в мире их было всего-то несколько сот человек, в основном молодых иностранцев-идеалистов, а в СССР они сидели в лагерях по 2–3 срока, до смерти (Правда, иногда их вытягивали на московские процессы для дачи выбитых ложных показаний. К примеру, как Пятаков «летал» в Осло на свидание с Троцким в гостинице. Оказалось, что ни полетов тогда не было, ни такой гостиницы не существовало…)

Возня вокруг троцкистов давала возможность получать ордена, привилегии, а уж за ликвидацию Троцкого (подчеркиваю — за ликвидацию, а не за убийство; как фашисты говорили: не убийство евреев, а окончательное решение еврейского вопроса), киллер — Рамон Меркадер получил звание Героя Советского Союза, когда вышел из мексиканской тюрьмы, где провел 20 лет. Сталин повелел убить Троцкого в конце 30-х годов, операция готовилась 2 года, убили его в августе 1940 года. Об этом имеется очерк «Операция» Утка». Насколько я знаю, ни один из агентов-иностранцев такого звания не получил.

Итак, возвращаясь к пункту темы, Сталин был в глубокой изоляции: он еще в 1934–1935 годах давал задание наркому Ежову выйти на представителей рода Гогенцоллернов, родственников кайзера Вильгельма II, и от них на г-на Гитлера. Поручили это дело резиденту во Франции Игнатию Рейссу-Порецкому, кавалеру ордена Красного Знамени. Тот никуда не вышел, со Сталиным порвал, написав ему открытое письмо о разрыве, поскольку тот предал революцию и работает мясником, приложив к письму свой орден. Через короткое время его убили в Швейцарии. Портрет одного из убийц красуется в «Очерках…». П. А. Судоплатов называет имена киллеров: Афанасьев и Правдин, он их встречал после убийства в Москве, обласкал, их наградили орденами.

После Рейсса Сталин поручил установить контакт с Гитлером торговому атташе в Германии Канделаки, своему соплеменнику. Но Гитлер плел свои интриги и строил планы захватов: Саар, Австрия, Чехословакия и пошло-поехало — Тройственный пакт держав «оси», подготовка к аннексии Европы. Сталин бросился к западным демократиям, прежде всего к Англии и Франции, но у тех был свой пасьянс с Германией — и сначала направление удара на Восток, на СССР.

Работая за границей, мне приходилось слышать от хорошо информированных источников, что ловушку, в которую попались маршал Тухачевский и другие руководители Красной Армии, сочинили в Лондоне, в английской разведке и через своего верного друга и агента адмирала Канариса подбросили Гитлеру. Суть такова: оппозиционное руководство красных связано с немецким генералитетом и готовит военный переворот (необходимо снять ограниченного Ворошилова и его сподвижников).

Ставка была на патологическую подозрительность Сталина. Он казнит псевдозаговорщиков, руководящий состав армии, последняя — обескровлена, слаба. Ловушка англичан срабатывает. Гитлер убеждается в том, что теперь-то он с Советами расправится и переориентируется в нападении на Восток. От Англии удар откатывается, и та вздыхает с облегчением. Эта диспозиция движущих европейских сил — векторов — всегда существовала в воспаленном мозгу усатого человека с трубкой; Англию он никогда не переваривал, ее лидерам не верил и всегда ждал от нее подвоха. Опять следует поворот штурвала на сто восемьдесят градусов: Максим Максимович Литвинов, опытнейший дипломат, владеющий европейскими языками, свой человек в Лиге Наций, сторонник союза с европейскими демократиями, прежде всего с Англией и Францией, с работы наркома иностранных дел отстраняется и заменяется бесцветным аппаратчиком, тенью Сталина — В. М. Молотовым. В НКИДе происходят погром, аресты сотрудников, тотальная смена послов. В 1951 году Литвинов погибает в автокатастрофе при странных обстоятельствах.

Сталин ищет сближения с Гитлером. Медовые месяцы летят один за другим. Но все-таки чем черт не шутит… Перед самым подписанием договора с Гитлером 23 августа 1939 года в Москву является англо-французская военная делегация. Как в нашей историографии ее не поносили! И ранги не те, и вояж совершали на теплоходе, а не на самолете, и полноценных мандатов на подписание чего-то важного не имели. Я думаю, что правительства Англии и Франции знали, на что шли. Разведслужбы предоставили им информацию о Советском Союзе, о разгроме в Красной Армии, о маховике репрессий в стране. На серьезные разговоры западники предрасположены не были, да еще с советской стороны главой делегации выступал К. Ворошилов, один из двух оставшихся в живых маршалов. Вторым был С. Буденный. (Хорошо, что того за стол переговоров не посадили.) Всего их было пять, первых маршалов, но Тухачевский, Егоров, Блюхер уже были погребены в земле сырой, и где — неизвестно. Я представляю, как англичане и французы обменивались мнениями: «И с ними иметь какой-то пакт; против Германии? Да он их сомнет, у них от армии ничего не осталось». А наши все хорохорились: «Вот, аристократы, буржуи, «представители гнилой олигархии» (выражение Гитлера), фюрер покажет вам». Так ни с чем и разошлись. И бац, договор с Германией. Мир ахнул. Гитлеру нужна была Польша, а без сталинских гарантий он не мог на нее напасть, столкновение с СССР в 1939 году в его планы не входило. И договорились полюбовно. Молотов на сессии парламента заявил: «Польское государство перестало существовать». (Бурные аплодисменты.) «Четвертый раздел Польши» произошел: «Гитлеру — все государство, Сталину — Западная Украина и Западная Белоруссия», и вскоре оттуда потянулись эшелоны с высылаемыми в архипелаг ГУЛАГ, а два десятка тысяч польских офицеров — в Катынь на расстрел. Об этом, равно как и о сталинско-гитлеровских играх в таком ракурсе, как описано выше, в предисловии к «Очеркам…» — ни слова, ни звука. Правда, в предисловии уже в тысячный раз, как в наших книгах, подчеркивается, что «…границы СССР были отодвинуты на несколько сот километров на Запад от жизненно важных административных и промышленных центров». То же самое всегда мусолится и в отношении границ при вступлении Красной Армии в Прибалтику, на год позже. Но ведь это обман несведущего читателя: во-первых, 200–300 км на танках, автомашинах по шоссе преодолевалось тогда за 4–6 часов; во-вторых, укреплений-то на новых границах никаких не было; в-третьих, Гитлер выходил на рубеж границы непосредственного соприкосновения Германия-СССР без каких-то третьих стран между ними; в-четвертых, он-то уже знал, что через год-два отыграет все эти территории Польши и Прибалтику. А пока пусть Сталин понадувает щеки, «мол, как я надул Гитлера» — писал Н. С. Хрущев в своих мемуарах. На самом деле Сталин привел к худшему варианту оперативную и политическую обстановку.

Идя по стопам Гитлера, Сталин тоже решил хапнуть небольшую страну. Но Финляндия не оказалась Чехословакией. Финны дрались обреченно, но не сдавались, СССР исключили из Лиги Наций. Еще одна пощечина. Но потери на войне для Сталина были лишь пушечным мясом. Его у нас всегда было вдоволь.

И вот предвоенные месяцы. Разведка выкладывала все новые сведения о подготовке гитлеровской агрессии. Сколько их было — реальных предупреждений о начале нападения? Я не знаю. Сто? Двести? Не исключено.

Я опускаю здесь известные в литературе предупреждения. Но пару малоизвестных и не вписывающиеся ни в какие рамки по своей нахальной визуальности — приведу. Да дело, в конце концов, не в их числе, а в тупости человека с трубкой. Сравните, когда У. Черчилль или Ф. Рузвельт имели по одному предупреждению о передислокации нескольких фашистских дивизий поближе к границам СССР, они били в набат и обязывали сообщить об этом своих послов или мидовцев советским официальным лицам. Сталин имел массу предупреждений, «но клал на все это с прибором». (Условно-литературное выражение поэта Н. Тихонова по Сергею Довлатову. Улыбнитесь, а то все пишу в духе пессимизма.)

Итак, на сообщение о том, что на урезанной территории Польши на границе с СССР сосредоточено восемь германских армий (!) общей численностью в 2 миллиона человека (!), надо было реагировать или как? Да никак! А об этом все на Западе знали. Два миллиона не скроешь.

Резидент советской разведки в Финляндии Елисей Синицын пишет в своих мемуарах о том, что в августе 1940 года в посольстве в Хельсинки отмечали годовщину «Пакта о ненападении» с Германией (Синицын Е. Резидент свидетельствует. М.: ТОО «Гея», 1996. С. 93–94). Немецкий посол Блюхер представил Синицыну своего личного друга полковника фон Бонина и, оставив их вдвоем, удалился. Фон Бонин рассказал, что 4 года проработал военным атташе в Москве, сейчас приехал из Берлин на с тем, чтобы встретить кого-то из руководства советского посольства и рассказать, что близится нападение Гитлера. В Берлине такие контакты с советскими дипломатами опасны. Фон Бонин а также добавил, что после поражения Красной Армии в Финляндии, Гитлер поручил Генштабу начинать разработку плана подготовки Германии на случай войны с Советским Союзом. В тот же день Синицын отправил шифровку в Центр с просьбой доложить Берия. Ответа не последовало.

11 июня 1941 года Синицына вызвал на встречу агент Монах и сообщил, что утром этого дня в Хельсинки подписано соглашение между Германией и Финляндией об участии последней в войне Германии против Советского Союза, которая начнется 22 июня, т. е. через 12 дней. Источник этой информации присутствовал при подписании соглашения. Тут же «молнией» резидент сообщил о начале войны в Москву Берия. Пришло подтверждение о вручении телеграммы адресату. Реакции никакой (Там же. С. 117–118). Вот вам отношение к достоверным сообщениям разведки.

В. А. Кирпиченко утверждает в своем интервью раза три или больше, что основным пороком при получении предупреждений о войне было отсутствие в системе разведки информационно-аналитического подразделения, которое бы отделяло, так сказать, «зерна от плевел», вылущивало бы дезинформацию, отбрасывало бы второстепенное от главного и т. п. (Такое подразделение было создано только в 1943.) Теоретически, с колокольни 2000 года, он, безусловно, прав, но практически… Речь шла об одном: готовит ли Гитлер войну и когда ее начало. Создай тогда хоть три таких подразделения, Сталин верил бы тому, во что он желал верить: кроме себя он не верил никому. Кирпиченко заверяет в интервью: «Но в целом с учетом предисловия и материалов очерков создается достаточно полная, рельефная картина того, чем занималась разведка в тот или иной период нашей истории. Мы считаем, что в таком виде она нужна нашим сотрудникам, всей службе, общественности, которая интересуется деятельностью отечественной разведки, в том числе ее историей».

Я бы назвал это резюме чрезвычайно самодовольным (или самоуверенным) и обязывающим. Единственное, что в нем бесспорно, на мой взгляд, это очерки о работе разведчиков, отдавших Родине свои лучшие годы и стране-мачехе свои горестные судьбы. Во всей остальной риторической дефиниции я сомневаюсь и некоторые ее моменты не принимаю. О предисловии я высказался: оно стереотипно и аналогично образчикам, рисующим сталинскую внешнюю политику в 30-50-е, отчасти 60-е годы. Эти положения мертвы, засушены, заминированы в банках с плотными крышками и искажают истинные дела и просчеты автора государственного переворота 1929 года Сталина. Будь он человеком, способным думать на перспективу, прозорливым стратегом, то не привел бы страну к войне в таком виде, в котором она явилась миру: обескровленная, с разбитыми военными кадрами, ГУЛАГом, технической слабостью и т. д. Итог: на одного немецкого солдата в войне мы теряли чуть больше тринадцати наших советских солдат.

Рельефной картины, чем занималась разведка, мы, уважаемый Кирпиченко, тоже не имеем. Она работала на пределе или вне пределов человеческих сил, зализывала свои раны, восполняла потери, приобретала со значительными затратами моральных сил и бездарно теряла агентов (когда отзывались в неизвестность сотрудники), вновь восстанавливалась, и вновь ее бросали на смерть в омуты грязной сталинской внутренней ханжеской трясины.

Сотрудники Службы, общественность, да В. А. Кирпиченко, рациональное зерно из «Очерков…» почерпнут. Безо всякого сомнения. А вот теперь о разведке.

Почему авторский коллектив отдельной главой не обрисовал уничтожение кадров разведки (это было бы, действительно, рельефно), почему о наших потерях разведчиков от собственной власти говорится бравурной скороговоркой, а о невозвращенцах в эдакой плотной дымовой завесе: то ли они порвали со Сталиным на принципиальной основе (А. Орлов, И. Рейсе, В. Кривицкий и др.), то ли они полупредатели или как их любят до сих пор причислять к троцкистам. Ведь в Москве сохранились уголовные дела на жертвы произвола, пусть и тощенькие, и протоколы их допросов, и материалы реабилитации и другие документы. Об этом нужно знать нашим сотрудникам, Службе, общественности. Сейчас выходят сборники таких работ о жертвах из числа писателей, людей науки, членах еврейского антифашистского комитета и т. д. А о судьбе разведчиков-героев, могилы которых — выкопанные бульдозерами рвы — ни слова. В чем обвиняли наших разведчиков согласно вынесенным вердиктам?

Кстати, почему в третьем томе отсутствуют очерки о Я. К. Берзине, Боровиче, наконец о Зорге? Он чем проштрафился? Что его повесили японцы, а не вогнали пулю в затылок свои?

Я вернусь коротко к судьбам и Орлова, и Рейсса, и Кривицкого попозже. Не могу смолчать, тем более, что о них-то написаны объемные монографии,[4] не знаю, читало ли их руководство издания «Очерков…». В любом случае они стали невозвращенцами в 30-е годы и двое (кроме Орлова) погибли за границей до 1941 года, т. е. до временной концовки третьего тома.

Разведка — это глаза и уши государства, без нее оно существовать не может. Понимал ли это Сталин? Нет, не понимал. Для него все то, что ему докладывали наркомы НКВД, в частности Берия (о других не упоминаю, те вообще были для человека с трубкой на лагерном жаргоне — шестерками), являлось рядовыми шпаргалками: не буду по ним принимать решений — так думал хозяин. Доказательства тому кричащего свойства: не верить оригинальным документам, предупреждениям о грядущей войне, когда она уже стоит на пороге и, наконец, о чудо, подписать вечером 21 июня 1941 года директиву о приведении войск в боевую готовность (но не поддаваться на провокации), когда к нему (в который раз!) пришли нарком обороны Тимошенко и начальник генштаба Жуков с проектом директивы и сообщением, что на советскую сторону в расположении Киевского военного округа перешел перебежчик, немецкий фельдфебель, и сказал, что войска Германии занимают исходные позиции и наступление начнется в четыре часа утра 22 июня.

Увидев насупленные, усталые, нервные лица своих главных военачальников, и особенно выпяченный до предела вперед волевой подбородок Георгия Константиновича Жукова, Сталин директиву подписал. Фельдфебель перевесил на весах сто или двести предупреждений о начале войны! Но только 21 июня. Это ли интеллект вождя? Это потолок подозрительности недоучившегося православного семинариста.

В. А. Кирпиченко пишет, что плана «Барбаросса» у Сталина не было. Верно, Гитлер копии не прислал. Но в канун 1941 года — 30 декабря 1940 года начальник Разведупра Голиков (как можно изолироваться от военной разведки в этом случае?) доложил ему, что 18 декабря 1940 года Гитлер утвердил директиву № 21 верховного главнокомандования о плане войны против СССР. Да, конечно, это не безвестный фельфебель-перебежчик, которому я бы лично, были бы средства, соорудил памятник: мокрый фельдфебель вылезает из реки и Сталин тут же, на валуне, что-то подписывает… Но довольно шутовства.

И в третьем томе, и в последующих, я уверен есть и будут справедливые слова: «разведка поставленные задачи выполнила и о результатах доложила в Центр, а тот, в свою очередь, на самый верх т. Сталину и в Политбюро». Будучи мальчишкой, юношей (сейчас мне 67 лет), в моем представлении Политбюро было вроде сбора египетских жрецов. А оказалось, как у Осипа Мандельштама, это… «сонм тонкошеих вождей». Они ничегошеньки не решали, писали резолюции матерными словами, например об Якире, о Бухарине. Решал все он — Хозяин.

Но почему он уничтожил разведку, чем руководствовался, какими черными мыслями, отчего оставил в итоге не государство, черт с ним, а себя в 30 — 40-х годах в лесу международных событий, с повязкой на глазах и с ушами, заткнутыми ватой неверия ни во что, кроме как обуреваемый семинаристской догмой — англичане хотят рассорить меня с Адольфом, вот и подкидывают дезу.

И здесь мне не обойтись без экскурса в историю вызревания менталитета Кобы, его генов разума или безумия, ведь не от вечно пьяного отца-сапожника, лупцующего маленького Сосо ремнем, и не от гордой, несчастной матери он их получил, в конце-то концов?

Будучи семинаристом, Джугашвили писал общее для всех сочинение «Причины гибели Цезаря». Со слов его соученика, он выдал самое оригинальное сочинение: добросовестно изложив школьную версию гибели, добавил, что действительная причина заключается в том, что у Цезаря отсутствовал аппарат личной власти; который контролировал бы аппарат государственной (сенатской) власти (Авторханов А. Технология власти. М.: Изд-во «Слово», 1991. С. 63–64). И он создал аппарат личной власти, особенно после смерти Ф. Э. Дзержинского (1926 год), к завершению государственного переворота в 1929 году в лице ОГПУ-НКВД. Но разведка — это не НКВД, хотя она и входила в этот народный (сверхнародный!) комиссариат и долго-долго (до Ясенево) они жили под одной крышей на Лубянке.

Это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Во главе разведки (как тогда значилось ИНО — иностранного отдела) стояли такие интеллекты, как Михаил (Меер) Абрамович Трилиссер (1883–1940; расстрелян), начальник ИНО с 1922 по 1929 год, затем — в Коминтерне; Артур Христианович Артузов (Фраучи) (1891–1937; расстрелян), руководил ИНО с 1930 по 1935 год; Абрам Аронович Слуцкий (1898–1938; отравлен), руководил ИНО с 1935 по 1938 год.

Этот пост на короткое время наследовали: Пасов (судьба как у всех — погиб) и Сергей Михайлович Шпигельглас (1897–1939; расстрелян). С 1939 года начальником 5-го отдела ГУГБ НКВД (б. ИНО) стал Павел Михайлович Фитин, 31 год от роду, доработал на этом посту до 1946 года.

Та же картина писалась Хозяином и в военной разведке, вначале под названием 4-го управления! Генштаба, затем ГРУ.

В 1920–1921 годах начальником был Ян Ленцман, в 1921–1924 годах Арвид Зейбод (латыши, оба расстреляны).

Ян Карлович Берзин (Берзиньш; 1889–1938), в-разведупре с 20-х годов — зам. начальника 4-го управления (1921–1924 г.), начальник (1924–1935, 1937), расстрелян.

Семен Петрович Урицкий (1895–1938, расстрелян), еврей, начальник военной разведки с 1937 года. Написал еврей, ибо по именам и отчествам вышеперечисленных это видно и так, а у Урицкого — нет, хотя он племянник М. С. Урицкого, начальника Петроградского ЧК (убит).

После Урицкого пошли дилетанты, их быстро снимали, репрессировали. Фамилий не называю, чего тревожить их покой, они не виноваты в непрофессионализме. Голиков выбился аж в маршалы, но Г. К. Жуков его не признавал ни как военачальника, тем более маршала. Заместителем Берзина был Борович (Лев Александрович Розенталь; 1896–1937; расстрелян). Другим заместителем — Александр Матвеевич Никонов (1893–1937; расстрелян).

Вот это о руководителях ИНО и разведупра до 1938 года. Все они были членами одной со Сталиным партии, занимали высочайшие должности, имели ордена, генеральские звания. Но не это главное. Они были людьми высокообразованными владели иностранными языками, работали за границей в легальных и нелегальных резидентурах, приобретали источники информации! Однако они не входили в аппарат личной власти диктатора, они не подыгрывали ему. Они выкладывали ему на стол неприукрашенную, неприлизанную информацию о положении дел в Европе, Америке, Азии, которая не соответствовала высиживаемым им в Кремле (в том числе и в туалете) постулатам собственной правоты. Они были выше его на целые порядки в интеллектуальном развитии, знали жизнь за границей, образ мышления иностранных политических деятелей, а он ничегошеньки этого не ведал. Но и это не все. Они были инородцами, евреями, вылезшими из черты оседлости, латышами, о которых до революции вообще никто не слышал, поляками и т. д. А он был антисемитом со времен своего вхождения в революционное движение. Кого он встретил в окружении В. И. Ленина, в жилах которого тоже была примесь еврейской крови? Троцкого, Каменева, Зиновьева, Свердлова, Сокольникова (Бриллиант) и др. Со всеми с ними он со временем (кроме Свердлова) расправился, убил их.

К 1938 году, как указано в третьем томе, были ликвидированы почти все нелегальные резидентуры, к началу 1939. года почти все резиденты были отозваны, репрессированы, расстреляны. В их числе (согласно этому тому) резидент легальной резидентуры в США П. Д. Гудуайт, нелегальной там же Б. Я. Базаров (Быков, Буков; настоящая фамилия Шпак — она почему-то не названа — Борис Яковлевич; 1893–1938?). Майор госбезопасности. Имеется его фотография. Он был кадровым офицером Царской армии, поручик. Воевал в Первую мировую, в — 1918-1920-х годах — в белой армии. В 20-е годы резидент советской разведки в Болгарии, Югославии, Румынии. С 1928 года возглавлял резидентуры в Германии и на Балканах. В 1934–1935 годах — начальник отделения ИНО, с 1936 года резидент в США. Доставал ценнейшую политическую и научно-техническую информацию. Всего этого В. А. Кирпиченко не написал, а говорит о рельефности изображения.

Я приведу в алфавитном порядке некоторые имена тех разведчиков, которые были отозваны и расстреляны (не по третьему тому) или работали в ИНО и в разведупре и тоже расстреляны:

Александровский (Юкельсон) Михаил Константинович (1896–1937), ст. майор госбезопасности, с 1937 года зам. начальник Разведупра;

Берман Борис Давыдович (1901–1939), в 1935 году зам. начальника ИНО;

Бортновский (Бронковский) Бронислав Брониславович (1894–1937), в 1921–1924 годах в резидентуре военной разведки в Берлине, затем зам. начальника Разведупра, в Коминтерне;

Волович Захар Ильич (1895–1937) ст. майор госбезопасности, работал в Западной Европе;

Гурский Феликс Антонович (1898–1937), майор ГБ, начальник отделения ИНО, покончил жизнь самоубийством при аресте;

Малли Теодор (1894–1938), венгр, майор госбезопасности, работал в Англии нелегальным резидентом, сменив А. Орлова, руководил Дейчем и «кембриджской пятеркой». В 1937 году был вызван в Москву. В Париже встретился с И. Рейссом и его женой Элизабет. Они его отговаривали, мол, в Москве его убьют. Он отвечал, что пусть, но если он сбежит, то его агенты здесь, в Европе, узнают будет нехорошо, а уедет, никто ничего знать не будет.

Думаю, читателей уже не удивляет, что Сталин дал команду Ежову «почистить» (любимое слово наркома-карлика, рост 159 см, рост человека с трубкой — 163 см) разведку в НКВД и Разведупре. Об этом выше говорилось. Но почему их — евреев, латышей — так много «скопилось» в разведке? Это явление историческое: они активно бросились в революцию, они в Галиции, на Западной Украине и Белоруссии, в Прибалтике знали иностранные языки с детства: польский, немецкий, румынский, чешский и др. Приведу кое-что из таблиц в статье Л. Кричевского «Евреи в аппарате ВЧК-ОГПУ в 20-е годы», (Вестник еврейского университета в Москве. 1995. № 1(8)). Итак, начсостав центрального аппарата ОГПУ в 1924 году: русских — 1670, латышей — 208, евреев — 204, поляков — 90. К 20-летию ВЧК-НКВД, т. е. к 1937 году, награждены 407 ответственных сотрудников, из них 56 евреев, 7 латышей.

Репрессии 1937–1939 годов практически смели старые кадры разведки. Их попросту не стало. В центральном аппарате и в резидентурах пора было ставить таблички: «Проверено — евреев, латышей нет».

Когда-то Виктор Некрасов, русский писатель-воин, автор правдивой книги о войне «В окопах Сталинграда», выступая на митинге в Бабьем Яру, в Киеве, сказал: «…здесь покоятся евреи…». Его перебил чей-то голос: «Здесь покоятся и убитые русские, украинцы…» Некрасов парировал: «Да, это верно, но только евреев убивали за то, что они евреи». Некрасова, гордость русской нации, выдворили за границу, он умер в Париже.

Я скажу так: только разведчиков Сталин убивал потому, что они разведчики. Здесь есть на первый взгляд какой-то плагиат по поводу некрасовского афоризма и выдача желаемого за действительное ради красивости фразы. Ведь убивали не только разведчиков, но и военных, ученых, партийные кадры и т. д. Но вдумайтесь: только разведчиков он убивал потому, что они по роду своей деятельности знали больше него, были дальновиднее, видели его просчеты, его нечистую кухню во внешних делах, были интеллигентнее его, знали о его грязном прошлом. О последнем обстоятельстве за границей писали открыто, там издавали разные книги, за которые в Союзе приговаривали к длительным срокам. Одни разоблачения Л. Троцкого чего стоили.

Сталин был полицейским агентом и отсюда его становление как вождя вне закона. Бывают Агенты с большой буквы, это такие, как Вилли Леман, Шульце-Бойзен, Л. Л. Линицкий, Д. А. Быстролетов, Эрих Такке и десятки и сотни других. Они скромны, деятельны, храбры, их девиз: «Все для общего блага». А бывают агенты-провокаторы, они предают своих, они воспитаны в духе тайного властвования над другими людьми, их судьбами. Это их предначертание. Их девиз: «Моя личная власть превыше закона». Таким был Сталин, таким Гитлер, агент военной контрразведки Евно Азеф, один из лидеров партии эсеров, агент царской охранки.

Я не буду погружаться во многочисленные факты этой сферы деятельности Кобы. Их хватает в нашей и зарубежной литературе, время от времени они «выныривают» из архивных хранилищ. К примеру, в газете «Известия» от 2 октября 1997 года появился новый документ: письмо генерала жандармерии А. Спиридовича, опубликованное доктором исторических наук Юрием Фильштинским, профессором из Бостона (США), «Еще раз о Сталине - агенте охранки».

Здесь я хотел бы отметить основные вехи развития личности Сталина.

Дерганное, униженное, нищее детство с вечно пьяным отцом-сапожником и гордой работницей матерью; однобокое религиозное воспитание в церковном училище и семинарии с самовыработкой свойственного церкви надлюдского менталитета, невысокое образование; увлечение догматической революционной литературой, пропагандирующей слом общества; отсутствие связи с интеллигенцией до и после революций; вывод о своей вечности при аппарате личной власти; организация «эксов» — нападений на казну и грабеж денег на нужды партии, тяготение к уголовному миру; бремя арестов и ссылок; шашни с царской охранкой в связке с Р. Малиновским, выдача товарищей по партии и боязнь провала в партийной среде и перед охранкой; желчный, черствый характер, равнодушие к семье, к матери, детям; нерусскость, антисемитизм, мстительность; отсутствие внимательности к партийному окружению; пренебрежение к разведке и военным кадрам — вот сумма тех надчеловеческих черт, которые не могли позволить Сталину в нормальном обществе стать во главе его. Но он стал править вне закона. Никаких норм права, морали он не соблюдал.

То ли Каменеву, то ли Бухарину Сталин говорил примерно так: «Мне нравится отомстить человеку, отправить его на тот свет, а потом спокойно идти спать». Что-то подобное Бухарин цитировал историку Б. Николаевскому в Париже в 30-е годы. Если представить внешнюю канву изысканий наших историков разведки о ее отношениях с И. В. Сталиным, то она укладывается в пионерскую триаду: товарищ Сталин отдал приказ (через Ежова ли, Берия ли), те спустили его в резидентуры, и по прошествии некоторого времени на стол вождя легло сообщение: «Задание исполнено», и рядом ухмыляющиеся рожи Ежова или Берия. Все можем, все умеем…

Однако в жизни все шло не так гладко. В среде разведчиков вызревало непонимание, раздражение, ненависть по отношению к мудростям кормчего с трубкой. Разведчики знали, что творилось на Родине, были возбуждены. А что происходило с их товарищами, друзьями, коллегами за границей: одних отзывали в Москву, других убивали тут же, на месте. Кто следующий? Куда податься от неминуемой мести и гибели? Пионерская идиллия давно канула в лету. Игнас Рейсе (Натан Маркович Рейсе не был новичком в партии: за спиной — 20 лет тяжлейшей нелегальной работы в разных странах Европы. В июле 1937 года он решил порвать с кремлевским тираном. Отправил 17 июля честное, от крытое письмо, изложил, почему не может разделять со Сталиным его бандитскую политику по отношению к старым кадрам, приложил свой орден Красного Знамени. Как рыцарь он думал, что это письмо будет опубликовано, когда достигнет адресата. Он готовился перейти в IV Интернационал, к Троцкому. Но Сталин действовал как вождь вне закона. Ах так, сволочь поганая, резидент ИНО НКВД во Франции! Убить.

Довольно сложная комбинация, Рейсса запихивают в машину с помощью дамы, которую он знал не один десяток лет, везут и расстреливают. Около Лозанны находят его труп с семью пулями, пять из них — в голову. В кулаке у Рейсса клок седых волос этой дамы. Труп Рейсса обнаружили 4 сентября, в кармане — паспорт на имя Германа Эберхарда. Рейссу-Порецкому было 37 лет… Заместитель начальника советской разведки до 1953 года (в прошлом по заданию лично Сталина убийца полковника Коновальца, одного из главарей ОУН) П. Д. Судоплатов в своей книге «Разведка и Кремль» полил слегка Рейсса помоями: связи с женщинами, денежные махинации. Бывший (недавний) начальник внешней разведки Л. В. Шебаршин (1988–1991) назвал Судоплатова одной из легенд советской разведки. Упаси нас Бог от таких легенд!

К слову. Были ли существенные выступления против человека вне закона внутри страны? Да. Вспомним Мартемьяна Рютина, секретаря Краснопресненского райкома ВКП(б) г. Москвы, основателя подпольной организации «Союз марксистов-ленинцев» со своей программой. Ему вначале впаяли срок, потом расстреляли. Интересно, как бы тут прокомментировал П. Д. Судоплатов: изнасилование сталинского учения о диктатуре (кого и чего?). Хочу сделать маленькое замечание. У нас пишут о невозвращенцах (я не имею в виду Гордиевского, Левченко и т. д., всего их около 30 - это предатели и точка) с какими-то вариациями: надо будет — усилим правомерность невозвращенчества, надо будет — дадим в мажоре тему предательства. Вот образчик. Пишет историк Александр Колпакиди, человек, безусловно, очень эрудированный в хитросплетениях вооруженной борьбы коммунистов и схваток в советской политической и военной разведках в 20-30-е годы в Европе (Колпакиди А. Послесловие / Порецки Э. Тайный агент Дзержинского. М.: Современник, 1996. С. 326–356). Итак, образчик по Колпакиди: «В той или иной степени эту тему затрагивают в своих воспоминаниях «невозвращенцы». (К чему кавычки? Т. е. уже предатели? — Ф.С.) В. Кривицкий, Г. Агабеков, А. Орлов, И. Ахмедов, а также сохранившие верность Родине И. Винаров, Р. Вернер, Л. Треппер, Ш. Радо». Первая группа (т. е. Кривицкий и др.) не сохранила верность Родине, оставшись на Западе? А как быть с многолетними эмигрантами Лениным, Зиновьевым и др.? Тоже не сохранили верности? А Сталин, выдавая охранке в московском ресторане М. И. Калинина, сохранил? Что за эквилибристика, историк А. Колпакиди? И. Винаров уехал к себе в Болгарию, Рут Вернер к себе в ГДР, а резиденты советской военной разведки Треппер и Радо (или эти имена надо опустить, В. А. Кирпиченко?) в Европе во время войны в 1945 году оказались, сохраняя верность в подвалах Лубянки, каждый из них получил по 10 лет. И отсидели полностью, и никто за них не заступился из Центров ГРУ и МГБ. Ни одна сволочь. Кстати, они летели из Парижа при посредничестве советской военной миссии. Радо, человек мудрый, резидент в Швейцарии, у которого были источники на узле оперативной связи верхмахта в Германии, поставлял информацию Сталину (приказы Гитлера, Кейтеля и т. д. о наступлении, передислокациях и подобные «мелочи») раньше, чем они доходили до германского генералитета на фронтах. Так вот Радо при посадке в Каире сбежал от Треппера и конвоиров. Но джентльмены-англичане позже выдали его советским союзникам. И по 10 лет каждому за сохранение верности Родине. В 1953 году у человека в мягких сапогах с искусно выполненными, хитрой конструкции каблуками, чтобы быть выше своих 163 см (автор каблуков — начальник его личной охраны Паукер — расстрелян), трубка окончательно погасла: в 1955 году их выпустили. Радо уехал в родную Венгрию, Треппер — в Израиль (выезжал с трудом: как же, еврей сбегает). Вальтер Кривицкий (Самуил Гершевич Гинсбург) — ровесник Рейсса, оба родились в 1899 году. Их биографии по работе в разведупре и в ИНО — схожи, но у Рейсса на счету более ответственная нелегальная деятельность в Польше, Германии, Австрии, Чехословакии. Они дружили всю жизнь. Кривицкий тоже был награжден орденом Красного Знамени. Он, например, купил чертежи новой итальянской подлодки, в Берлине заполучил ключ к японским дипломатическим шифрам. На его счету были многие отважные дела. Жил он в Голландии, в Гааге, бывал в Париже, советовался с Рейссом, предупредил того, что за ним охотятся люди из НКВД, в частности «забойщик» Шпигельглас. Так же, как и Рейсс, он порвал с режимом Сталина, объявил об этом в печати. Перебрался в Америку. 10 февраля 1941 года он был найден мертвым (выстрел в голову) в номере отеля «Бельвю» в Нью-Йорке. Убийство? Самоубийство? История была весьма запутанной и никто ею серьезно не занимался. ФБР — отказалось. На пистолете Кривицкого отпечатков его пальцев не было… О чем это говорит? И Рейсс, и Кривицкий заявили о своем переходе под знамена IV Интернационала, заграничного центра оппозиции Сталину, и этим подписали себе смертные приговоры. А куда им было бежать, в те годы коммунистам, сотрудникам политической разведки? У Троцкого и Сталина были две похожести: оба родились в один год — 1879 и состояли в одной партии, во всем остальном они разнились. Но для тех времен (30-40-е годы) вопли об угрозе троцкизма (смертельной) для дела социализма в одной, отдельно взятой стране были своего рода массовым психозом — партийным онанизмом, который опасно было прервать. А говоря по правде? В апреле 1922 года Ленин выдвинул Сталина на должность генсека, должность скорее бюрократически-техническую, как было до него, нежели руководящую. Но Сталин, по словам Ленина из так называемого «завещания», «сосредоточил в своих руках необъятную власть» и уже в декабре 1922 года, через 8 месяцев. Ленин предложил переместить Сталина на другой участок работы. Как известно, этого сделано не было. Узнал ли Ленин о шашнях Сталина с Малиновским, с охранкой? А почему бы и нет? Он мог вспомнить о событиях на Пражской конференции, да и товарищи могли подсказать. Бухарин всегда, я подчеркиваю, всегда утверждал, что Малиновский провокатор, а Ильич не верил, но в конце-то концов вынужден был поверить после работы комиссии Временного правительства и приговора ревтрибунала о расстреле провокатора в 1918 году. Но Ленин нигде не упоминал, заметьте никогда, о перемещении Троцкого. И стоило ему умереть в 1924 году, как Сталин уже в 1925 году сместил Троцкого с должностей председателя РВС и наркомвоенмора. Армия перешла под полный контроль генсека, а после 1926 года (смерть Дзержинского) у него в руках оказался и аппарат личной власти — ГПУ.

Как я понимаю, троцкизм и сталинизм — две ветви одной партии и ничего здесь удивительного или постыдного нет. Какой-то идейной борьбы между ними во времени почти не было: Сталин уничтожил и репрессировал всех сторонников Троцкого в стране, убил его детей, внуков, наконец его самого. Заграничные группы троцкистов были напичканы агентами НКВД, председатель IV Интернационала Андреас Нин был убит в Испании. Запугивание народов СССР троцкистской опасностью — это блеф, оправдание для дальнейших репрессий, процессов и экзекуций. Через 13 лет после убийства Л. Троцкого умер и Сталин и корабль сталинизма, все больше накреняясь из-за пробоин, нанесенных ему политикой государственного террора, стал тонуть в народной памяти, оставляя на поверхности все те невзгоды, которые принесло нам уничтожение генетического фонда нации.

Александр Михайлович Орлов — настоящие имя и фамилия Лейба Лазаревич Фельбинг, в кадрах ИНО — Лев Лазаревич Никольский (1895–1973). В 1933–1937 годах был нелегальным резидентом ИНО во Франции, Австрии, Италии. Работал и в Англии, руководил «кембриджской пятеркой» до отъезда в Испанию, где в 1937–1938 годах был резидентом НКВД и советником республиканского правительства по безопасности. Сталин ему доверял, Орлов тоже был предан Хозяину, но компрометирующие материалы на него подкапливал. Сталин приказал лично Орлову вывезти золотой запас Испании, четвертый по величине в мире (подчеркнуто мною. — Ф.С.) в СССР. Запас в виде слитков, монет, ценностей, серебряных украшений стоимостью около полумиллиарда долларов (по тем ценам) под бомбежками был нагружен на четыре советских торговых судна и вывезен. Кто-то потом, задним числом пытался обвинить Орлова (как Судоплатов — живая легенда, поливал И. Рейсса), что к его рукам что-то из золота прилипло. Работали комиссии по проверке: ни одной пылинки не обнаружили.

Орлов работал в Испании в сложнейших условиях: и по части отношений с членами правительства, и по агентурной работе, и по организации партизанских групп в тылу у Франко и т. д. По воспоминаниям очевидцев, всегда выглядел эдаким джентльменом-снобом (в виде иллюстрации: на завтрак в гостинице, где он жил, ему приносили яйцо на подносе и в салфетке, чтоб, значит, тепло яичное не ушло).

За испанское золото Сталин наградил его орденом Ленина и ему было присвоено звание ст. майора госбезопасности (соответствует полковнику). Орлов был боевой офицер, с богатой интуицией, прекрасной осведомленностью о подлостях Хозяина (недаром уже в июне 1953 года в США, через два месяца после смерти вождя, он выпустил книгу «Тайная история сталинских преступлений» — краеугольный труд о вожде вне закона). Так вот, он, предчувствуя посягательство на себя и свою семью, опередил тупого Ежова и вывез жену и больную дочь с помощью и под охраной немцев-интербригадовцев на небольшую виллу на территории Франции. Вскоре пришла телеграмма от Ежова: Орлову выехать через Париж в Антверпен (Бельгия) и посетить судно «Свирь», где ему будут даны инструкции. Как будто в Испании этого нельзя было сделать. По принципу Бени Крика: «Беня знает про облаву, давай дальше», Орлов дает телеграмму, что выезжает, а сам несется к жене и дочери, хватает их, мчится в Париж в канадское посольство за визами, получает таковые, потом за билетами, на судно — и в Канаду. Переселяется в США с помощью своих тамошних дальних еврейских родственников, получает официальные американские документы на въезд. «Свирь», конечно, уплывает, на ее борту был один из руководителей ИНО С.М. Шпигельглас (расстрелян в 1939 году), специалист по похищению генерала Миллера из Парижа (руководителя РОВС — Российского общевоинского союза). «Легенда» разведки Судоплатов изображает дело так, что Шпигельглас боялся(?!) сойти на берег, поэтому ждал Орлова на борту. Надо же так лгать! Какого черта Шпигельглас пошел на «Свирь», если боялся французской и бельгийской полиции? Его же могли взять и на судне, будь бельгийцы посмелее.

В Москве о том, что Орлов в Штатах, узнали в ноябре 1938 года, дали ориентировку о его розыске во все точки разведки в мире. Но Орлов написал еще до ноября Ежову и Сталину, что если тронут его семью и мать в СССР, он опубликует имена агентуры в Европе и упомянул в письме их псевдонимы. Сталин и Ежов в штаны наделали, а пришедший на смену Ежову Берия позвал Судоплатова и велел ориентировку отозвать. Шантаж во благо, во спасение роль свою сыграл! С человеком вне закона можно было говорить только на его же языке.

Орлов часто менял места проживания в США, жил тихо, публично о своих симпатиях к Троцкому не распространялся: исход Рейсса он знал, но дважды (не открывая своего имени) известил Троцкого из третьей страны, что к нему приближается киллер. Троцкий предостережениям не внял, за что и поплатился. Орлов похоронил дочь, жил бедно, но во время войны вносил в фонд Красной Армии по 5-10 долларов. ФБР, наконец, выяснило, что у него под боком живет «генерал НКВД» (так они его называли), его начали допрашивать в ФБР, сенатских комитетах и подобных злачных местах. Он никого не назвал: ни «кембриджскую пятерку», ни Малли, ни Дейча, ни Фишера, с которым немного поработал в Англии, а теперь под фамилией Абель увидел портрет арестованного друга в газетах. Вот живая легенда советской внешней разведки! Он умер в США, в 1973 году в своей постели, не допустив ни одной оперативной ошибки. Светлая ему память!