12. В ЦАРСТВЕ АНТИС

12. В ЦАРСТВЕ АНТИС

«Земля [антис]… представляет собой сильно пересеченную местность со множеством высоких пиков и ущелий, соответственно там много труднопроходимых троп, которые лошади не в силах одолеть, если только не замостить эти тропы кирпичом-сырцом, что сопряжено с огромными усилиями… Вся лесистая область… очень обширная, [и]… на севере она спускается к морю».

Педро Писарро, «Донесение», 1571

«Те, кто обитает на другой стороне земли, за горными вершинами, сродни дикарям, у которых почти нет собственности. У них нет ни домов, ни кукурузы. В тех местах обширные леса, и люди там живут почти исключительно на фруктах. Там нет поселений в собственном смысле этого слова. В той области протекают крупные реки. Земля там совершенно бесплодна».

Педро Санчо де Ла Ос, «Донесение», 1543

После пятичасового подъема процессия наконец одолела тропу Пантикалья. Взгляду путников открылось бескрайнее море облаков, до самого горизонта простиралась сказочная земля антис. Нисходящие отроги, словно аркбутаны огромного собора, постепенно исчезали в обволакивающем тумане, их высящиеся гребни были покрыты черными гривами деревьев.

Зачастую Манко просил специалистов по чтению кипу рассказать ему об истории этой области. Чтецы кипу сообщили Манко, что его прадед Пачакути завоевал Антисуйю, но однажды Тупаку Инке пришлось отвоевывать ее заново. После своего прихода к власти Тупак Инка созвал в Куско собрание, на которое съехались вожди из всех областей империи, в том числе из Антисуйю. Император приказал вождям засвидетельствовать свое почтение инкским богам, после чего они должны были начать доставлять из своих областей древесину пальмы, из которой инкские ремесленники изготавливали бы копья, кирасы и дубинки. «Антис, которые не желали прислуживать инкам, рассматривали такой приказ как стремление впрячь их в рабское ярмо, — писал летописец Педро Сармьенто де Гамбоа. — По возвращении домой они подняли свою область на борьбу за свободу».

В ответ Тупак Инка собрал мощное войско и направил его вниз по восточному склону Анд. Хотя солдаты Тупака Инки по ходу своего продвижения прорубали просеку, они вскоре потеряли ориентацию в пространстве, отдельные группы не могли найти друг друга, им приходилось взбираться на высокие деревья, чтобы заметить дым костров, разводимых их товарищами. Привыкшие к андскому высокогорью, откуда открывались широкие дали с легко узнаваемыми ориентирами, в темном тропическом лесу инки стали испытывать клаустрофобию, продвижение вперед стало практически невозможным. Сармьенто рассказывал:

«Леса были очень густыми, и в них было много труднопроходимых мест, так что инки не могли продвигаться дальше, они также не знали, по какому направлению идти, чтобы достичь местных поселений, сокрытых зарослями растительности. Чтобы обнаружить их, инки вскарабкивались на самые высокие деревья и показывали на те места, где виднелся дым костров. Так, по этим ориентирам инки прокладывали дорогу».

Несмотря на то что экспедиция двигалась почти на ощупь, Тупак Инка тем не менее был настойчив в своем упорстве. Он достиг реки Тоно, и далее экспедиция пошла вдоль ее берега. По ходу отряд завоевал четыре племени, обитавших в джунглях, — маносуйус, маняри, чунчос и опатарис. Используя как оружие, так и обильные дары, Тупак Инка сумел добиться заключения военных союзов и установления торговых отношений с этими сача руна, или «лесными людьми». По сравнению с той легкостью, с которой инкам удалось завоевать жителей других территорий, здесь они наткнулись на упорное сопротивление и не смогли заставить племена Антисуйю выплачивать дань. Инки вместо этого торговали с местными племенами, выменивая свои медные и бронзовые топоры и ножи, одежду тонкой выделки и столь ценимую туземцами соль на твердую древесину экзотических пород, какао, маниок, перья птиц, шкуру ягуара, черепаший жир (который инки использовали для своих ламп) и другие богатства природы.

Чтобы стимулировать торговый обмен, инки проложили достаточно удобную дорогу с высокогорья в Антисуйю, вдоль отрогов, ответвлявшихся вниз. Позднее инки выстроили в новой провинции города с типичными для их административных центров площадями, складами, казармами и святилищами. Для усиления своей власти в регионе они заселили ключевые области Антисуйю митмакуна — колонистами, переселенцами из других регионов. Интенсивно практиковавшие социальную инженерию, инки использовали митмакуна на всем пространстве империи. Некоторая часть митмакуна представляла собой законопослушных граждан, которых инкская знать переселяла в мятежные провинции с целью содействовать нормализации политической атмосферы. В числе митмакуна были также жители этих самых мятежных провинций — на новом месте жительства эти митмакуна оказывались в окружении населения, уже подчинившегося инкскому правлению.

Поскольку переселенцы оказывались оторванными от своей родины, им предоставлялась компенсация за перенесенные трудности — митмакуна обеспечивали одеждой, женщинами, наркотическими листьями коки (обычно приберегавшимися для инкской элиты), также митмакуна на время освобождали от выплаты трудовых налогов. На лесистых угорьях с теплым климатом колонисты выращивали кокаиновые кусты и хлопчатник, торговали с антис и служили своего рода культурным и военным буфером на восточном фланге империи.

К одной из таких колоний и пробирался сейчас отряд Манко Инки. Следуя вдоль реки Лукумайо, он достиг долины Амайбамба, где сделал остановку, чтобы обдумать свой следующий шаг. После некоторого периода нерешительности Манко пересек реку Урубамбу по мосту Чукичака, и далее отряд двинулся в долину Вилькабамба. Там он решил сделать остановку в Виткосе, областной столице, где находилась местная королевская резиденция. Виткос, расположенный на высоте около 10 000 футов, был основан его прадедом Пачакути.

Стоя на возвышенности, откуда была хорошо видна восточная граница, где колонисты вели торговые расчеты с антис, Манко решил, что Виткос отныне станет столицей его усеченной империи. Хотя Виткос находился всего лишь в 70 милях от Куско, их соединяла только очень крутая, извилистая тропа, которая по приказу Манко в ряде мест была блокирована. В тех местах находились либо валуны, сброшенные сверху туземными рабочими отрядами, либо заграждения из поваленных деревьев. Манко знал, что испанцы всегда демонстрировали непредсказуемость, и мог только надеяться на то, что эти защитительные меры позволят остановить его самого опасного врага.

Между тем в Куско у Диего де Альмагро были свои проблемы. После того как он захватил город и заключил под стражу Эрнана и Гонсало Писарро, ему пришлось теперь иметь дело с угрозой появления отряда Франсиско Писарро, насчитывавшего 500 человек. Туземные разведчики с каждой стороны изложили своим командующим собранные сведения о противнике: Алонсо де Альварадо понял, что отданный ему приказ освобождать осажденных в Куско испанцев оказывается уже неуместен. Альварадо узнал, что Альмагро силой захватил Куско, заключил под стражу двух братьев губернатора и открыто пошел на нарушение юрисдикции, которой обладал Франсиско Писарро в отношении южного Перу. Теперь перед Альварадо стоял вопрос: что со всем этим делать?

Альмагро принял решение удерживать Куско любой ценой и назначил Родриго Оргонеса своим заместителем. Проведя два года впустую в южной области Тавантинсуйю и теперь прочно укрепившись в Куско, он отнюдь не был настроен сдавать город армии, которая присягнула на верность Писарро. Альмагро уже перешел свой Рубикон, заключив под стражу двух братьев Писарро. Отныне пути назад не было.

Родриго Оргонес находился в подчинении Альмагро уже на протяжении пяти лет. Сын бедных еврейских обувщиков, которые были принуждены перейти в христианство, Оргонес бежал из своего родного города Оропесы в Испании из-за одного серьезного скандала, в котором был замешан. Зачисленный в королевскую армию, отличился своей храбростью во время итальянских войн, которые вела тогда Испания: Оргонес был в том отряде, который взял в плен французского короля Франциска I во время битвы при Павии, когда французская армия была разгромлена. Вернувшись домой героем, он вскоре обнаружил, что его продвижение по социальной лестнице заблокировано низким статусом его рождения. Амбициозный молодой человек вскоре нашел удачный выход из затруднительного положения: он отказался от фамилии своего отца Мендеса и «позаимствовал» фамилию у местного аристократа Хуана Оргонеса. Родриго сделал все возможное для того, чтобы убедить удивленного аристократа в том, что последний каким-то образом приходится ему биологическим отцом. Получив новую фамилию, Оргонес со своим братом Диего Мендесом отправился в Вест-Индию, надеясь поправить там свое финансовое положение.

Оргонес прибыл в Перу вместе с Диего де Альмагро в апреле 1533 г. и принял участие в экспедиции, направившейся вниз вдоль горной цепи Анд и захватившей Куско. Оргонес в одночасье разжился там золотом и стал одним из первых энкомендеро Куско. Но он жаждал получить главную награду, о которой мечтал каждый конкистадор, — губернаторский пост.

Но надежды Оргонеса на получение губернаторства в южных областях пошли прахом, как и вся экспедиция. Теперь, вернувшись в Куско, он надеялся отхватить что-нибудь от богатого королевства Новая Кастилия, как называлось губернаторство Писарро, и вернуть себе свою энкомьенду. Человек, некогда принимавший участие в пленении французского короля, а ныне заточивший под стражу двух братьев Писарро, теперь имел под своим началом армию в 430 человек. Оргонес знал: он должен делать все возможное, для того чтобы удержать город, который он вместе с Альмагро захватил силой оружия.

Блестящий военный стратег, Оргонес разработал план ночной атаки на вражескую армию, надеясь, что ему удастся захватить ее врасплох. В ходе почти бескровного сражения, в котором приняли участие почти 10 000 туземцев, воевавших на стороне Оргонеса, последний наголову разгромил войска Альварадо.

Одержавший победу Оргонес вернулся в Куско, потребовав от Альмагро немедленно казнить обоих братьев Писарро. Оргонес знал, что, Эрнан Писарро был исключительно злопамятным человеком и что, в случае, если ему представится шанс, он отомстит за свое унижение. Оргонес также настаивал на том, чтобы Альмагро позволил ему атаковать Лиму; там он мог бы захватить Франсиско Писарро, и тогда королевство Перу полностью перешло бы под их контроль. Но Альмагро, понимая, что если он направит свои войска в Лиму, то Манко Инка сможет вновь предпринять атаку на незащищенный Куско, решил, что Оргонесу следует сначала захватить или убить инкского лидера, таким образом устранив угрозу атаки. После того как Манко будет устранен, Оргонес сможет повести свою армию против Писарро. Но Альмагро сказал, что хочет оставить Эрнана и Гонсало Писарро в живых, чтобы потом обговаривать для себя более выгодные условия на переговорах.

В середине июля 1537 г. Родриго Оргонес выбрался из Куско с 300 испанскими всадниками и пехотинцами. На этот раз он ехал на поиски Манко Инки, который, по сообщениям шпионов из числа туземцев, нашел себе прибежище в земле антис. Оргонес испытывал внутренний подъем. У его отряда был хороший шанс захватить драгоценности, которые Манко Инка прихватил с собой в большом количестве. Ему уже донесли, что Руи Диас и еще несколько испанцев, которых захватил Манко, пока еще живы. Оргонес был уверен в том, что если ему удастся захватить или убить Манко Инку, доставить сокровища и привезти испанских пленников, то Альмагро и король вознаградят его в должной мере за приложенные усилия.

Оргонес и его войско спустились в долину Юкай, пересекли реку и миновали опустевшую крепость Оллантайтамбо. Всего лишь год назад Манко Инка отразил здесь ряд последовательных атак со стороны Эрнана Писарро и отсюда осуществлял руководство блокадой Куско. Ныне Манко пришлось покинуть Андское высокогорье, он теперь занимал положение беженца в Антисуйю. Возглавляя отряд, в два раза больший по численности того, что захватил в плен брата Манко, Атауальпу, Оргонес повернул из долины на север — в направлении тропы Пантикальи. Но вскоре испанцы обнаружили препятствия на своем пути: огромные валуны и поваленные деревья. Вынужденные искать обходные тропы, испанцы положились на помощь своих туземных союзников.

В это время Диего де Альмагро, желая расколоть инкское единство и таким образом еще больше ослабить местную элиту, решил короновать Паулью. Поначалу Паулью был верным соратником своего брата. Но Паулью провел вместе с Альмагро два года в Чили. Следует сказать, что без поддержки Паулью Альмагро и его отряд едва ли выдержали бы все трудности длительной экспедиции.

Паулью и Манко были примерно одного возраста, у них был один отец, Уайна Капак, но разные матери. Мать Паулью, Аняс Кольке, была дочерью не инки, одного вождя из провинции Уайлас в северном Перу. Таким образом, Паулью не был чистокровным королевским отпрыском. Напротив, мать Манко, Мама-Рунту, была родной сестрой Уайны Капака; соответственно Манко имел преимущество в плане обладания законных прав на престол. Хотя в свое время Паулью отправился в Чили по просьбе Манко, он вернулся в сожженную столицу, в которой 200 испанцев вместе со своими туземными союзниками сумели выдержать яростную атаку 200 000 воинов Манко. Паулью быстро усвоил преподнесенный урок. Когда его брат направил ему ряд посланий из Виткоса, в которых предлагал Паулью присоединиться к мятежникам, последний отверг приглашение. Вот что говорит по этому поводу летописец Сьеса де Леон:

«Каждый день они посылали гонцов к Паулью, призывая его приехать и присоединиться к стану мятежников, — ведь он имеет достаточно большой опыт совместных боевых походов с христианами. Но Паулью в деликатной форме отвечал, что он является другом этим людям [испанцам], которые настолько отважны, что во всех своих начинаниях они всегда оказываются победителями. Когда в городе Куско было только 200 испанцев, против них двинулось войско из 200 000 индейцев, и единственным прибытком для последних стало то, что они оставили многих детей без отцов, а многих женщин сделали вдовами. Согласно его сведениям, более 50 000 человек погибло в той войне… Паулью настойчиво советовал гонцам передать своим соратникам его призыв не поднимать оружия против испанцев».

Паулью, похоже, был оппортунистом, предпочитая статус императора в столичном городе статусу подчиненного лица в изгнании. Неудивительно, что брат его пришел в ярость, — Манко так никогда и не простил брату этого предательства. Ныне, во второй уже раз за десятилетие, два сына Уайны Капака одновременно носили маскайпачу — священную бахрому, атрибут инкского императора. Точно так же, как это раньше имело место в ситуации с их братьями Атауальпой и Уаскаром, у Манко и Паулью были свои группы сторонников, и, таким образом, еще больше ослаблялись соединительные звенья в инкской иерархии, что, собственно, и предусматривал Альмагро в своих планах.

Но на тот момент у Манко были и другие поводы для беспокойства: гонец прибыл к нему с донесением о том, что большой испанский отряд движется вдоль реки Лукумайо к долине Амайбамба, где остановился император. Гонец сказал, что если Манко сию минуту не покинет это место, то испанцы определенно схватят или убьют его. Манко последовал совету, он сел на свои королевские носилки, и его перенесли через реку по висячему мосту в Чукичаке: оставшемуся в городе отряду были оставлены инструкции касательно оборонительных действий. Вскоре после этого прибыл отряд Оргонеса, обнаруживший огромное количество туземных воинов, изготовившихся оборонять город. Вот какое описание этих событий дает Сьеса де Леон:

«Оргонес приказал стрелкам из арбалета выпустить множество стрел… с тем чтобы индейцы, увидев, какой урон им причинен, поняли, что им лучше покинуть форт. Индейцы проявил и достаточную храбрость и решимость, защищая форт. С их стороны было выпущено множество дротиков и камней. Но испанцы настолько вымотали их, что они были вынуждены покинуть это место, обратившись в бегство. Испанцы посеяли великий хаос в их стане, многих убив и ранив».

Испанцы гнались на лошадях за убегавшими индейцами. В то время как воины Манко и бойцы Оргонеса сражались на городских улицах, неожиданно из одного здания появилась группа грязных, оборванных испанцев и стала взывать к своим соотечественникам: это были Руи Диас и еще несколько узников, которых захватили в плен примерно год назад. Это оказались практически единственные выжившие из тех испанских отрядов подкрепления, разгромленных генералов Кисо в Андах.

На следующее утро Оргонес со своим войском пересек мост через реку Урубамба и поднялся в долину Вилькабамба, добравшись наконец до Виткоса, новой столицы Манко. Город стоял на вершине холма, откуда его жителям открывался вид на глубокие долины на востоке и западе. Когда испанцы заняли холм, разразился ад кромешный: огромное количество туземцев бросилось бежать. Но вместо того чтобы резать здешних жителей, испанцы устремились в каменные дворцы, крытые соломенными крышами; оттуда они появлялись с золотыми сосудами, блюдами и идолами, грудами богатой одежды кумпи, настолько тонкой, что на ощупь ее фактура походила на шелковую, а также с ювелирными изделиями и прочими сокровищами.

В этот момент Манко Инка держал путь в горы. Из близких людей инкский император взял с собой лишь свою главную жену, Куру Окльо (ту самую койю, которую отобрал у него Гонсало Писарро, но которой потом каким-то образом удалось бежать и соединиться с Манко во время поднятого им восстания). Стремясь уйти от вероятной погони. Манко Инка и Кура Окльо сошли с королевских носилок, их поочередно несли на руках 20 самых быстрых бегунов из племени Лукана. Оргонес, обнаружив, что Манко Инка бежал, тотчас же направил вслед за ним четырех самых быстрых всадников, а чуть позже еще 20 кавалеристов. Несмотря на то что поиски продолжались всю ночь, Оргонес не обнаружил следов мятежного императора. Манко Инка исчез.

Во время разграбления города Оргонес обнаружил пятилетнего мальчика в хорошей, дорогой одежде. Оказалось, что это сын Манко, Титу Куси, и Оргонес взял его с собой. Вдобавок к золоту, серебру, высококачественной одежде и драгоценностям испанцы вскоре обнаружили почти столь же ценное сокровище: большое количество окровавленной испанской одежды и доспехов. Инкские воины сняли одежду с тел 150 испанцев, которые были убиты в разных частях Перу в предыдущем году. Привезенные из далекой Испании, доспехи и одежды являлись буквально целым состоянием для отделенных от цивилизованного мира испанцев. Альмагро позднее поделил пожитки погибших среди своих соратников, многие из которых носили одну и ту же, истрепанную одежду на протяжении ряда лет.

Вскоре достигший своей цели отряд Оргонеса повернул назад в Куско.

Если не брать во внимание того факта, что экспедиции Оргонеса не удалось захватить в плен Манко Инку, можно было считать, что она в целом завершилась тотальным триумфом. Все испанцы в Куско, а также новый марионеточный король Паулью Инка были восхищены результатами предприятия. Становой хребет инкского восстания был сломлен, теперь у Манко едва ли осталось сколько-нибудь значительное число подданных, чтобы осуществлять государственное управление, не говоря уже о том, чтобы вести военные действия. Куско, отныне неофициальная столица королевства Альмагро Новое Толедо, оказалась наконец в безопасном положении.

Но было ли это так в действительности? Хотя фактически Альмагро со своими 800 бойцами контролировал город, инкская столица все еще не обрела четко определенный юридический статус. Эта правовая неопределенность была обусловлена тем фактом, что никто не мог утвердительно сказать, находится Куско в пределах королевства, пожалованного Писарро, или же в пределах королевства, дарованного Альмагро. Писарро же, находившийся в Лиме и уже знавший, что Альмагро захватил Куско и заключил под стражу двух его братьев, решил, что лучшим вариантом будет попытаться начать переговоры со своим бывшим партнером. Учитывая то, какой мощной силой обладал Альмагро, у Писарро было немного шансов. Он отрядил на переговоры своего старого знакомого — адвоката по имени Гаспар де Эспиноса.

В ходе переговоров Альмагро сразу заявил не только о том, что он имеет законные права на Куско, но и о том, что северную границу его губернаторства следует передвинуть на север, доведя ее почти до самой Лимы. Ведь это он прорвал блокаду, организованную Манко, и спас находившихся там испанцев. Если бы он не вернулся в Перу, то весь регион находился бы теперь под властью императора-ренегата.

Несмотря на упорство Альмагро, Эспиноса не терял надежды на то, что удастся заключить хотя бы временное соглашение относительно границ между двумя королевствами — любых границ, — и в таком случае в дальнейшем уполномоченные короля смогут осуществить надлежащие измерения и произвести окончательную делимитацию границ. По мнению Эспиносы, основная проблема заключалась в том, что братья Писарро могут возжаждать реванша; в этом случае текущий конфликт имел бы шансы развиться в полномасштабную гражданскую войну. Выслушав внимательно Альмагро, Эспиноса затем посетил импровизированную тюрьму, устроенную испанцами в храме Солнца. Там адвокат встретился с Эрнаном и Гонсало Писарро. Тепло поприветствовав обоих братьев, Эспиноса обратился к Эрнану, надеясь внести ясность в текущий конфликт, представив его в более широкой перспективе:

«У меня есть опыт работы в Индиях[42], [и я знаю, что) когда губернаторы ссорятся по поводу существующих у них расхождений во взглядах, они теряют свое имущество и не только оказываются лишенными того, на что претендуют, но зачастую терпят великие невзгоды, проводят длительные периоды заключения в тюрьме и даже погибают, что всего печальнее. Таким образом, я могу пообещать вам, что если губернатор [Писарро] не заключит мирного соглашения с Альмагро… то никто не избежит великих невзгод. Когда Его Величество узнает об этих конфликтах, он будет вынужден форсированно искать решение для этого королевства, которое принадлежит ему, и он направит людей, с тем чтобы они навели здесь порядок, устранив со своих постов тех, кто занимал их на момент конфликта… Когда… [королевские уполномоченные]… ступят на территорию новосозданного королевства, то его правители навсегда утратят свою власть… Я говорю это, поскольку — с учетом моей роли посредника в переговорах — я хочу организовать заключение соглашения между губернаторами, с тем чтобы отныне между ними были мир и согласие, — именно в этом будет заключаться успех переговоров. Я говорю вам это, поскольку вы не относитесь к тому типу людей, которые скоры на заключение соглашений, — напротив, скорее, к тому типу личностей, которые будут долго помнить то, что им довелось перенести и… захотят отомстить за свои пережитые невзгоды… которые захотят начать войну. Соответственно желательно, чтобы вы вели себя, как человек, который желает мира, а не так, как человек, желающий лишь побыстрее освободиться, с тем чтобы развязать войну».

Эрнан Писарро, чье природное высокомерие было несколько умерено пребыванием в тюремном заключении, внимательно выслушал Эспиносу и в конечном итоге согласился начать переговоры. В это же время находящиеся в подчинении Альмагро офицеры — особенно Родриго Оргонес — продолжали убеждать Альмагро в необходимости казнить братьев Писарро, настаивая на том, что никому из них нельзя доверять. Оргонес утверждал, что если братья будут освобождены, то они обязательно вернутся и попытаются вновь захватить Куско. Так или иначе, переговоры между Эспиносой и Альмагро затянулись на несколько месяцев, — в течение всего этого времени в расположение Писарро продолжали приходить все новые и новые отряды, и у него сформировался весьма мощный гарнизон. В этот период Гонсало Писарро каким-то образом удалось бежать из тюрьмы; он добрался до Лимы, где присоединился к своему брату Франсиско, которого не видел уже почти два года.

Между тем адвокат Эспиноса делал все возможное, чтобы убедить Альмагро не ввергать страну в открытую гражданскую войну, которая не только приведет к разрыву отношений с Франсиско Писарро, но и поставит под угрозу отношения с королем. Обращение Эспиносы к Альмагро изобиловало различными примерами из римской истории.

Шестидесятитрехлетний Альмагро был впечатлен этими экскурсами в историю. Жизнь Альмагро была полна трудностей, сейчас он чувствовал свой немолодой возраст, в последнее время его одолевали различные недуги. Осознавая, что он не обладает должными властными полномочиями для захвата Куско или для осуществления атаки на отряд Писарро, Альмагро понял, что в случае расправы с Эрнаном, — на чем настаивали некоторые офицеры из его отряда, — он мог лишиться благосклонности короля. Помимо этого, казнь Эрнана означала объявление войны его бывшему партнеру; тогда гражданская война стала бы неизбежной.

Альмагро распорядился освободить Эрнана Писарро в том случае, если последний пообещает, что будет вести свою политику в мирном русле. Родриго Оргонес, человек, который выкурил Эрнана из его дворца и который все еще был зол на Эрнана из-за многочисленных оскорблений, отпущенных последним в его адрес, чувствовал себя униженным этим известием. «Подняв голову, он [Оргонес] схватил себя за бороду левой рукой, а правой сделал такое движение, как будто он перерезает себе горло, сказав при этом: „Какой позор, Оргонес, что из-за твоей дружбы с Альмагро твое горло будет перерезано!“» Вскоре вполне предсказуемым образом переговоры между Писарро и Альмагро зашли в тупик, и была развязана гражданская война, которой так опасался Эспиноса. Оргонес был прав: Писарро были последними людьми на земле, которые забудут или простят.

На рассвете 26 апреля 1538 г., в День святого Лазаря, на болотистой местности, носящей название Лас Салинас, примерно в двух милях к западу от Куско, сошлись лицом к лицу две испанские армии. Шестидесятилетний Франсиско Писарро остался в Лиме, он дал задание своему тридцативосьмилетнему брату Эрнану отвоевать бывшую инкскую столицу. С учетом нескольких отрядов подкрепления, прибывших в Лиму, — в частности, один отряд был прислан из Мексики Кортесом, — Эрнан имел теперь под своим командованием армию, насчитывавшую 800 испанцев и несколько тысяч туземцев.

В отряде Эрнана было по меньшей мере 200 кавалеристов, облаченных в доспехи и вооруженных пиками и мечами. Их Эрнан разделил поровну и поместил на обоих флангах. 500 пехотинцев с щитами и мечами находились в середине. В первых рядах стояли стрелки из аркебуз. Ружья к тому времени приобрели популярность в Европе, свинцовые пули, которыми они стреляли, могли пробивать самые прочные доспехи, в результате чего отпадала необходимость в рукопашном бое.

По другую сторону равнины в напряжении ждали отряды Альмагро — 500 человек против 800 человек Эрнана. В составе войска Альмагро было 240 кавалеристов и около 260 пехотинцев. Помимо этого, там было также 6 000 туземных воинов, вооруженных дубинками и пращами. Индейцев предоставил недавно коронованный император Паулью Инка. Альмагро приказал Паулью разместить своих воинов по краям равнины.

Слишком слабый и больной, чтобы держаться в седле, Альмагро поручил командование армией своему заместителю, маршалу Родриго Оргонесу.

Эрнан между тем обратился к своим солдатам, многие из которых совсем недавно прибыли в Перу и теперь оказались вынуждены сражаться не против туземных инсургентов, ради борьбы с которыми они и были вызваны, а со своими соотечественниками. Так или иначе, находившиеся по обе стороны испанцы осознавали, что если они победят в этот день, то вознаграждением им станут земли и разнообразные материальные богатства. Все собравшиеся в этом месте конкистадоры понимали, что в королевстве Перу можно поживиться еще очень многим.

Для губернатора Альмагро было установлено сиденье на склоне близлежащего холма, откуда он мог наблюдать за ходом разворачивающегося сражения. На других окаймляющих поле битвы холмах собрались толпы туземных зрителей, ожидающих зрелища, подобного которому они до сих пор не видели: две армии иноземных захватчиков приготовились сражаться друг с другом.

Маршал Оргонес объезжал свои войска, подбодряя их. Ветеран итальянских войн, Оргонес был уверен, что Эрнан не начнет атаку, даже имея под своим началом более многочисленное войско, поскольку дол жен представлять себе, какого масштаба мясорубка последует тогда. Оргонес сказал своим офицерам, что войска Эрнана наверняка уклонятся от битвы в последний момент и попытаются обогнуть войско Альмагро с флангов, надеясь быстро добраться до Куско и захватить его.

Изготовясь к сражению, всадники подняли свои пики, остальные обнажили свои мечи. Все ожидали сигнала к атаке.

Стрелки из аркебуз выстрелили, подняв над равниной облачка сине-серого дыма. Стрелки из арбалетов в войске Эрнана, в свою очередь, выпустили град стрел с металлическими наконечниками в направлении армии противника. Стоящие за ними ряды двинулись во фронтальную атаку.

Оргонес был ошеломлен тем, что Эрнан атакует, вместо того чтобы попытаться избежать сражения.

Две армии сошлись одна в другую; пехотинцы с мечами или копьями, кавалеристы с пиками, хрипло крича: «Сантьяго!» или «Да здравствует король!». Воздух наполнили звуки металлического лязга, крики людей, ржанье лошадей и выстрелы аркебуз. Сильно прореженные в результате массированного обстрела со стороны армии Эрнана, войска Альмагро поначалу отчаянно сражались, не сходя с места. Затем под напором превосходящего своей численностью противника они постепенно начали отступать. Вскоре пуля свалила и коня Оргонеса.

Вскочив на ноги, Оргонес продолжил сражаться, орудуя мечом. Но вскоре шесть человек из войска Писарро окружили его. Когда Оргонеса несколько раз проткнули мечом, он упал. Неграмотный сын еврейских сапожников, присвоивший себе чужую благородную родословную и надеявшийся стать однажды правителем своего королевства, успел увидеть, как сбывается самое худшее из его предсказаний, сделанных им в свое время относительно собственной судьбы. Вскоре один из солдат, поваливший его, потянул бороду маршала вверх и перерезал ему горло. Солдат поднял окровавленную голову на своем мече, так чтобы все враги Писарро смогли увидеть ее. Строй войск Альмагро нарушился, и солдаты бросились бежать врассыпную, отчаянно надеясь спасти свои жизни.

В какой-то момент во время всеобщей потасовки Паулью Инка — его войска сражались на стороне Альмагро — неожиданно решил поменять себе покровителей.

Он сориентировался, кому здесь суждено стать проигравшей стороной, и приказал своим воинам избивать дубинками людей Альмагро.

Понимая, что битва проиграна, Диего де Альмагро оседлал бесхозного мула, забредшего сюда, и подался на нем в Куско.

Альмагро направился прямо в Саксауаман. Добравшись до одной из трех башен, конкистадор вынул из ножен свой меч и приготовился к последней схватке. Остатки его разбитого войска бросились назад, в направлении Куско, люди Эрнана устремились в погоню за ними. В числе убитых оказался Руи Диас, который до недавнего времени находился в заключении у Манко Инки.

Битва в местечке, получившем впоследствии название Лас Салинас, вылилась в полный разгром войска Альмагро: 120 человек из его отряда было убито, тогда как войско Эрнана потеряло лишь 9 человек. Эрнан отрядил кавалерийский отряд в Саксауаман на поиски Альмагро. Не имея при себе ни еды, ни воды и понимая, что пушки могут разнести башню, в которой он укрывался, в щебень, Альмагро в итоге принял решение сдаться. Солдаты препроводили губернатора в город, в инкский храм Солнца. Там они поместили его в ту самую камеру, где он держал в заключении Эрнана.

Через несколько дней Эрнан Писарро прибыл навестить Альмагро — человека, с которым он всегда вел соперничество за власть и которого презирал. Находившийся в угнетенном состоянии духа, Альмагро спросил Эрнана, не собирается ли Франсиско Писарро прибыть в Куско, чтобы старые партнеры смогли уладить существовавшие между ними разногласия. Эрнан, прекрасно понимая, что ныне судьба Альмагро находится в его руках, — продемонстрировал несвойственное ему великодушие в отношении старого конкистадора; он заявил, что его старший брат наверняка прибудет и что даже если он по какой-то причине задержится, то Альмагро сам сможет навестить маркиза в Городе Царей. Но, выйдя из тюрьмы, Эрнан дал указание своим нотариусам начать судебное дело против Альмагро — первый шаг к подготовке будущей казни.

На протяжении следующих нескольких недель Эрнан продолжал уверять Альмагро, что Франсиско Писарро обязательно посетит его. Также Эрнан распорядился, чтобы с узником хорошо обращались. Альмагро, веря в то, что отношения между ним и его бывшим партнером смогут каким-то образом наладиться и что Эрнан окажется не столь уж мстительным, с нетерпением ожидал прихода старшего Писарро. Дни растянулись в недели, недели — в месяцы, а старый губернатор все продолжал ждать в своей холодной камере. Вот как описывал происходящее один летописец:

«[Эрнан Писарро]… предварительно собрав большой отряд вооруженных солдат в своем доме… вошел в тюремную камеру… губернатора дона Диего де Альмагро… [и] уведомил его о вынесении смертного приговора. Когда несчастный человек это услышал, он счел это ужасающим деянием, идущим вразрез с законом, справедливостью и здравым смыслом. Он был поражен и ответил, что он… будет апеллировать к королю… Эрнан… ответил, что ему [Альмагро] суждено вверить свою душу Богу, поскольку приговор непременно будет исполнен. Тогда несчастный старик упал на колени и произнес: „Командир Эрнан Писарро, удовольствуйтесь тем возмездием, которое вы уже осуществили в отношении меня. Подумайте: помимо предательства по отношению к Богу и императору, вы и по отношению ко мне поступаете несправедливо, — ведь я был первой ступенькой на лестнице, по которой вы и ваш брат [Франсиско] поднялись к власти. Помните… что, когда вы находились в моем положении и члены моего совета просили меня отрубить вам голову, я один высказался за то, чтобы пощадить вашу жизнь“».

Эрнан, как всегда высокомерный, теперь почувствовал еще большее презрение по отношению к Альмагро, поскольку последний вел себя откровенно унизительно. «Прекрати вести себя столь презренно, — сказал Писарро, собираясь уже уходить, — умри так же храбро, как ты жил. Сейчас твое поведение не соответствует поведению рыцаря».

8 июля 1538 г., в месяц, когда инки приносили жертвы уаке Токори, духу, повелевавшему ирригационными водами долины Куско, дон Диего де Альмагро в последний раз исповедовался Священнику, после чего продиктовал свое завещание нотариусу, которого привели в камеру к узнику. Ветеран сотен битв теперь сделал распоряжения относительно распределения тех богатств, которые он накопил с момента своего прибытия в Новый Свет. В своем завещании Альмагро указывал, что он обладал сотнями тысяч кастельяно «в виде золота и серебра, драгоценных камней, жемчугов и кораблей». Своему единственному сыну, восемнадцатилетнему Диего де Альмагро-младшему, которого Альмагро произвел на свет вместе со своей панамской любовницей и который сопровождал его в Чили, он оставил 13 500 кастельяно; своей дочери доне Изабелле он оставил 1000 кастельяно и просил ее, чтобы она стала монахиней. «Он многое оставил своим слугам и монастырям», — писал один свидетель. Наконец, значительную часть своего имущества Альмагро завещал королю Карлу — возможно, в надежде, что тот однажды осуществит возмездие.

Алькальд (глава города) Куско Антонио де Торако вошел в камеру Альмагро в сопровождении городского глашатая и палача. Все еще надеясь спасти свою жизнь, Альмагро решил попытаться как-то отговорить этих людей от выполнения приказа Эрнана:

«Сеньоры, разве вся эта земля не принадлежит королю? Тогда почему вы хотите убить меня после того, как я оказал столько услуг Его Величеству? Остерегайтесь, поскольку если вы думаете, что Его Величество [в настоящее время] далеко, то вскоре окажется, что его властные полномочия достигают и этих мест. И даже если вы не верите во властные полномочия короля, то вам следует поверить в то, что есть Бог, который наблюдает за всем этим».

Слово взял алькальд, заявив, что они ничего не могут сделать. Было отдано приказание, чтобы Альмагро был казнен, и он должен быть казнен. Эти трое людей просто выполняли приказание. Но Альмагро настойчиво потребовал, чтобы ему в последний раз предоставили возможность поговорить с Эрнаном Писарро. Алькальд согласился; он ушел и через некоторое время вернулся вместе с Эрнаном.

«Сеньор, видя вашу настроенность на то, чтобы уничтожить мое тело, я прошу вас не уничтожать мою душу, а также вашу честь… поскольку вы говорите, что вы убеждены в том, что я заслуживаю смерти, [то] препоручите меня суду императора. Препоручите мою персону королю либо вашему брату, губернатору… Если вашими действиями руководит… страх относительно того, что дарование мне жизни создаст вам проблемы и явится для вас источником угрозы, то я готов дать вам любые гарантии, которые только пожелаете… [Вы знаете, что] у меня более нет реальной власти, поскольку мой заместитель Родриго Оргонес вместе со многими офицерами был убит в ходе сражения, а те, кто уцелел, теперь являются вашими узниками».

Эрнан в резкой форме приказал своим людям исполнять приказ. Он вышел из тюремной камеры и направился в сторону дворца Амару-Канчи. А палач уже закреплял гарроту на шее Альмагро. Тот, не в силах поверить в то, что после того, как он помог Писарро завоевать крупнейшую туземную империю, обнаруженную в Новом Свете, теперь должен таким вот образом закончить свою жизнь, «стал кричать: „Вы тираны! Вы крадете королевскую землю, а меня убиваете ни за что!“»

На улице некоторое время были слышны эти крики, а затем они стихли. Вскоре после этого из тюрьмы спешно вышел городской глашатай, а за ним следом шел священник в длинной черной сутане. Оба направлялись к главной площади. Вскоре глашатай возвестил жителям города, что дон Диего де Альмагро — правитель Королевства Новое Толедо и уроженец Эстремадуры — мертв.