НИКОЛАЙ I. Декабристы, вольнодумство, цензура

НИКОЛАЙ I. Декабристы, вольнодумство, цензура

Наградив одного из своих приближенных орденом Святой Анны, Николай I как-то спросил его:

— Ну что, ты доволен Анной?

— Я-то очень доволен, ваше величество, но она скучает по Владимиру, — отвечал тот, намекая о новом ордене.

— Ну, пусть поскучает, — заметил император, — чем больше будет скучать, тем с большим удовольствием увидит его.

* * *

Композитор Ференц Лист давал концерт в Петербурге в присутствии царя Николая I. Находясь в ложе, царь стал довольно громко разговаривать с придворными. Лист прервал игру.

— Почему вы перестали играть? — спросил Николай.

— Когда говорит царь, остальные должны молчать, — ответил Лист.

* * *

Николай I посетил дворянский полк. На фланге стоял кадет на голову выше государя. Государь обратил на него внимание.

— Как твоя фамилия? — спросил он.

— Романов, ваше величество.

— Ты родственник мне? — пошутил государь.

— Точно так, ваше величество, — ответил без запинки молодец-кадет.

— А в какой степени? — спросил Николай I, пристально посматривая на кадета.

— Ваше величество — отец России, а я сын ее, — ответил находчивый кадет.

* * *

Император Николай I однажды в сопровождении блестящей свиты посетил Пулковскую обсерваторию. Ее директор, никак не ожидавший столь высокого посещения, очень смутился и хотел спрятаться за громадным телескопом.

— Чего это он? — сказал царь, заметив его замешательство.

Тогда один из вельмож, указывая на окружавших придворных, украшенных орденами-звездами, сказал:

— Он, должно быть, испугался, увидев всю эту кучу звезд не на своих местах.

* * *

В высших учреждениях морского ведомства адмиралами становились в очень преклонном возрасте. А потому смертность среди этих чинов была чрезвычайно высокой.

Как-то на очередных похоронах Николай I по-свойски спросил своего приближенного:

— И отчего это так часто умирают члены Адмиралтейского совета?

— Ваше величество, — возразил вельможа, — ведь умерли они давно, а сейчас мы их только хороним…

* * *

Во время опасной болезни министра финансов графа Е.Ф. Канкрина герцог Лейхтенбергский, встретившись с придворным вельможей Николая I Меншиковым, спросил:

— Какие известия сегодня о здоровье Канкрина?

— Очень худые, — ответил Меншиков, — ему гораздо лучше.

* * *

Знаменитый путешественник адмирал Михаил Петрович Лазарев был на приеме у Николая I. После самого милостивого разговора, желая показать адмиралу особое расположение, государь сказал:

— Старик, останься у меня обедать.

— Не могу, государь, — ответил Михаил Петрович. — Я дал слово обедать у адмирала Головина.

Сказав это, Лазарев вынул свой хронометр, взглянул на часы и, порывисто встав, промолвил:

— Опоздал, государь!

Потом поцеловал озадаченного императора и быстро вышел из кабинета.

Вошедшему адъютанту Николай Павлович сказал:

— Представь себе, в России есть человек, который не захотел со мною отобедать!

* * *

В начале 30-х годов XIX века, возвращаясь из Москвы, Николай I оставался в Твери несколько дней, ожидая безопасной переправы через Волгу. Поставщик для стола государя и свиты местный купец-богач подал такой счет, что удивил всех.

— Неужели у вас все так дорого? — спросили купца.

— Нет, слава богу, такие цены только для государя. Нельзя же ему продавать как всякому прочему.

* * *

Однажды император Николай I, выйдя из здания Петербургского университета, пошел пешком по Исаакиевскому мосту, где встретил трех студентов в расстегнутых сюртуках, без шпаги и не отдавших ему чести. Он остановился и спросил:

— Вы меня знаете?

Они отвечали:

— Не знаем, ваше превосходительство!

Тогда он им велел отправиться на адмиралтейскую гауптвахту и сказать там, что государь велел посадить их под арест.

Через полчаса к гауптвахте подъехала фельдъегерская тройка, и фельдъегерь доставил их в Зимний дворец.

Их угостили отличным обедом с вином, затем подали три бокала шампанского, и в то же время из противоположных дверей показался Николай Павлович с бокалом в руке и сказал:

— Господа! Когда вы едите хлеб-соль русского государя, вы теперь при встрече с ним узнаете его! — И выпил за здоровье университета.

* * *

Рассуждая о храмах и древностях Москвы, Николай I заметил, что русские справедливо называют Москву святой.

— Москва действительно святая, — сказал один из приближенных императора, — а с тех пор, как ею управляет граф Арсений Андреевич Закревский, она еще и великомученица.

* * *

Когда умер военный историк Александр Иванович Михайловский-Данилевский, Николай I сказал:

— Вот и еще баснописец умер.

* * *

Когда знаменитая французская актриса Рашель была на гастролях в Петербурге, она потребовала, чтобы в ложу пускали не более четырех человек. Об этом узнал Николай I и однажды, когда она выразила сожаление, что редко видит его на своих представлениях, он сказал ей:

— У меня ведь очень большая семья, я рискую оказаться пятым в вашей ложе.

* * *

Однажды будучи где-то за границей, поэт Федор Иванович Тютчев до того занемог, что вынужден был лечь в постель и послать за доктором, который обнаружил, что тот собирается умереть с голоду, потому что в политических волнениях времени совсем забыл, что надо есть.

* * *

Однажды на званом обеде Иван Сергеевич Тургенев, не сумев найти места за переполненным столом, присел за маленьким столиком. К нему подошел генерал, также не нашедший себе места, и, желая уязвить Тургенева, спросил:

— Милостивый государь, знаете ли вы, чем отличается человек от скотины?

— Да только тем, что человек ест сидя, а скотина — стоя, — невозмутимо ответствовал писатель.

* * *

Однажды какой-то крестьянин или мастеровой, Иванов или Петров, напился до потери разума в одном из питерских кабаков и начал нестерпимо сквернословить, глядя на портрет государя. Дело приняло скверный оборот — оскорбление величества, и о нем сочли необходимым доложить императору Николаю I. Но тот только рассмеялся и сказал:

— Объявите Иванову, что я тоже на него плюю, и отпустите его.

* * *

Один из придворных чинов подал императору Николаю I жалобу на офицера, который выкрал у него дочь и без разрешения родителей обвенчался с ней. Николай на жалобе написал: «Офицера разжаловать, брак аннулировать, дочь вернуть отцу. Считать девицей».

* * *

Однажды государю Николаю I попадается едущий на извозчике пьяный драгун.

— Что ты делаешь, драгун? — сказал государь укоризненно.

— Пьяного драгуна на гауптвахту везу, ваше величество.

Государь улыбнулся, дал ему пять рублей «на дорогу» и велел ехать домой.

* * *

Однажды император Николай I, встретившись с писателем Николаем Ивановичем Гречем на улице, спросил его:

— Скажи, пожалуйста, Греч: к чему служит в русской азбуке буква «ять»?

— Она служит, ваше величество, как знак отличия грамотных от неграмотных, — ответил Греч не задумавшись.

* * *

Один помещик желал определить сына в какое-то учебное заведение. Не зная, как написать прошение, и, главное, затрудняясь, как титуловать государя, простак вспомнил, что государя называли августейшим, и, так как дело было в сентябре, накатал в прошении: «Сентябрейший государь».

Прочитав это прошение, Николай I рассмеялся и сказал:

— Непременно принять сына и учить, чтобы он не был таким дураком, как отец его!

* * *

Во время Крымской войны Николай I, возмущенный всюду обнаружившимися хищениями, в разговоре с наследником Александром II сказал:

— Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем.

* * *

Однажды придворный вельможа Меншиков, разговаривая с Николаем I и видя проходящего министра финансов Канкрина, сказал:

— Фокусник идет.

— Какой фокусник? — спросил государь. — Это министр финансов.

— Фокусник, — продолжал Меншиков. — Он держит в правой руке золото, в левой — облигации: дунет в правую — ассигнации, плюнет в левую — облигации.

* * *

Встретив в Зимнем дворце известнейшего остряка николаевских времен князя Меншикова, Ермолов остановился и разговорился с ним. Меншиков, взглянув в зеркало, заметил, что у него высыпала борода, которую он два дня не брил.

— Чего же ты, — сказал ему Ермолов, — высунь язык да побрейся!

* * *

Увидав министра народного просвещения Авраама Сергеевича Норова, шедшего с какой-то дамой, Меншиков сказал:

— Коней с норовом я видывал много раз, но даму с норовом вижу первый раз в жизни.

* * *

Однажды морской министр николаевской России Ментиков спросил у Чаадаева:

— Разве вы меня не узнаете, Петр Яковлевич? Теперь я морской министр, — гордо сказал Ментиков.

— Вы?! Боже… Да ведь вы и маленькую лодку утопите, если вздумаете ею управлять! — изумился Чаадаев.

* * *

Однажды на гауптвахту посадили двух офицеров. Одного из них начальник караула, по-приятельски, отпустил погулять, а другой, озлобленный этим, написал донос.

Провинившихся офицеров отдали под суд. Николай I приказал гвардейцев перевести в армию, а доносчику выдать денежную награду, но внести в его формулярный список, почему именно им эта награда получена.

* * *

Однажды на маневрах император Николай I что-то скомандовал, но его команда не была исполнена как следует, и в строю произошла видимая путаница. Государь тотчас подозвал командовавшего той частью, где произошел беспорядок, и потребовал объяснений. Оказалось, что генерал не расслышал слов команды.

— Мой голос слышит вся Европа, а мои собственные генералы его не слышат! Стыдно, генерал! — сказал император Николай Павлович.

* * *

Брат императора Николая I Михаил Павлович любил острить. Однажды, когда он в присутствии Петра Андреевича Каратыгина отпустил какую-то шутку, Николай Павлович сказал, обращаясь к знаменитому актеру:

— Смотри-ка, Каратыгин, брат мой у тебя хлеб отбивает.

— Лишь бы соль не отбил, ваше величество, — нашелся Каратыгин.

* * *

— За что многие не любят тебя? — кто-то спрашивал государственного деятеля графа Павла Дмитриевича Киселева.

— За что же всем любить меня, — отвечал он, — ведь я не золотой империал.

* * *

В обществе упрекали Николая Васильевича Гоголя за то, что он, сочиняя свои произведения, наполняет их грязью самой подлой и гнусной действительности.

— Может быть, я и виноват, — отвечал Гоголь, — но что же мне делать, когда я как нарочно натыкаюсь на картины, которые еще хуже моих. Вот хотя бы и вчера, иду в церковь. Женщин много, все одеты, будто в дорогу собираются: бегают, хлопочут. Посреди залы — столик, покрытый чистой белой салфеткой, на нем икона и свечи горят. Что бы это могло значить?

У самого крылечка встречаю пономаря, который уже повернул в бордель.

— Любезный, — спрашиваю, — что это у них сегодня?

— Молебен, — спокойно отвечал пономарь, — едут в Нижний на ярмарку. Так надо же отслужить молебен, чтобы Господь благословил и делу успех послал.

* * *

Как-то в трактире Гоголю подали котлетку, жаренную на прованском масле и совершенно холодную. Гоголь выразил неудовольствие. Лакей преспокойно тронул котлетку грязной рукой и сказал:

— Нет, она тепленькая. Пощупайте ее!

* * *

Раз знаменитый баснописец Иван Андреевич Крылов шел по Невскому, что было редкость, и встретил императора Николая I, который, увидя его издали, закричал:

— Ба-ба-ба, Иван Андреевич, что за чудеса? Встречаю тебя на Невском! Куда идешь?

Крылов что-то пробормотал. Государь ему сказал:

— Что же это, Крылов, мы так давно с тобою не видались?

— Я и сам, государь, так же думаю, кажется, живем довольно близко, а не видимся.

* * *

Крылов в быту отличался двумя чертами — полным безразличием к тому, как выглядит, и крайне трепетной заботой о своем желудке.

Однажды он собрался на придворный маскарад и спрашивал совета у придворного Оленина: что надеть?

— Вы, Иван Андреевич, вымойтесь да причешитесь, и вас никто не узнает! — последовал разумный ответ.

* * *

Однажды приглашен был Крылов на обед к императрице Марии Федоровне в Павловск. Гостей за столом было немного. Придворный и известный поэт Жуковский сидел возле него. Крылов не отказывался ни от одного блюда.

— Да откажись хоть один раз, Иван Андреевич, — шепнул ему Жуковский. — Дай императрице возможность попотчевать тебя.

— Ну как не попотчует! — отвечал он и продолжал накладывать себе на тарелку.

* * *

Вскоре после выпуска из Царскосельского лицея знакомый по лицею встретил Пушкина, который, увидав на нем лицейский мундир, подошел и спросил:

— Вы, верно, только что выпущены из лицея?

— Только что выпущен с прикомандированием к гвардейскому полку, — ответил знакомый. — А позвольте спросить вас, где вы теперь служите?

— Я числюсь по России, — был ответ Пушкина.

* * *

Находясь в веселом настроении духа, Пушкин начал рассказывать одной рябой и жеманной даме довольно игривый анекдот. Барыня обиделась и с укоризной заметила:

— А у вас, Александр Сергеевич, верно, двоит в глазах?

— Нет, сударыня, — с поклоном ответил Пушкин, — в глазах у меня рябит!

* * *

Пушкин приехал звать писательницу Надежду Андреевну Дурову к себе обедать.

— Из уважения к вашим провинциальным обычаям, — сказал он, усмехаясь, — мы будем обедать в пять часов.

— В пять часов?.. — удивилась она. — В котором же часу обедаете вы, когда нет надобности уважать провинциальных привычек?

— В седьмом, осьмом, иногда и в девятом… — ответил поэт.

* * *

Литератор Наркиз Иванович Тарасенко-Отрешков вспоминал, как Пушкин однажды говорил ему, что терпеть не может, когда просят у него не на водку, а на чай. Наркиз Иванович демагогически возразил, что распространяющийся в низших сословиях народа обычай пить чай благодетелен для нравственности и что этому нельзя не радоваться.

— Но пить чай, — возразил Пушкин с живостью, — не русский обычай!

И уж тут-то возразить было нечем.

* * *

Свои письма к приятельницам в село Тригорское Пушкин подписывал: «Ваш яблочный пирог».

* * *

Кто-то, желая смутить Пушкина, спросил его:

— Какое сходство между мной и солнцем?

Поэт быстро нашелся:

— Ни на вас, ни на солнце нельзя взглянуть не поморщившись.

* * *

Пушкин говорил про Николая I:

— Хорош-хорош, а на тридцать лет дураков наготовил.

* * *

Однажды в доме композитора Михаила Ивановича Глинки собрались друзья и на трех роялях, которые стояли у композитора в зале, все вместе принялись играть произведения Бетховена. Надо сказать, что все они, хотя и любили музыку Бетховена, были дилетантами.

— Так нельзя, господа! — воскликнул Глинка в отчаянии. — Вы уже полчаса истязаете и без того несчастного мученика Бетховена. Поимейте милосердие! Бетховен никогда не писал ваших пассажей!

* * *

Однажды русскую колонию в Риме посетил император Николай I. Накануне царского визита художник Александр Иванов написал на его имя прошение, где причину задержки в Риме объяснял необходимостью закончить картину «Явление Христа народу». Император с изумлением вгляделся в необъятное полотно и воскликнул:

— Хорошо начал! — и добавил: — Напиши еще великое крещение русских в Днепре.

А из академии пришло уведомление, что художнику Иванову назначена бессрочная пенсия.

* * *

Однажды, прогуливаясь по Невскому проспекту, император Николай I встретил студента, одетого не по форме, как впоследствии оказалось, возвращавшегося домой с приятельской вечеринки: шинель была накинута на плечи, шляпа ухарски сдвинута на затылок. Государь остановил его и строго спросил:

— На кого ты похож?!

Увидав самого царя, студент смутился, растерялся и, не понявши хорошо вопроса, произнес в ответ:

— На маменьку.

* * *

Однажды поздно вечером император Николай I вздумал объехать все караульные посты в городе. У Триумфальных ворот государь тихо вошел в караульную комнату. Дежурный офицер в полной форме, застегнутый на все пуговицы, крепко спал. На столе лежало письмо. Государь заглянул в него. Офицер писал родным о запутанности своих дел вследствие мелких долгов и в конце прибавлял: «Кто заплатит за меня эти долги?» Государь вынул карандаш, подписал свое имя и ушел. Проснувшись, офицер узнал о неожиданном посетителе, великодушно вызвавшемся помочь ему в затруднительном положении.

* * *

Однажды за кулисы Александрийского театра зашел Николай I и сказал знаменитому актеру Василию Андреевичу Каратыгину (брату Петра Андреевича):

— Послушай, Каратыгин, говорят, ты хорошо представляешь лица! Изобрази-ка меня.

— Не смею.

— Я приказываю.

Каратыгин встал в соответствующую позу и голосом царя небрежно бросил адъютанту:

— Мне нравится актеришка Каратыгин, пошли-ка ему корзину шампанского.

Царь рассмеялся и изрек:

— Быть посему!

Наутро актеру на дом была доставлена из царских подвалов корзина великолепного французского шампанского.

* * *

Канцлер Карл Васильевич Нессельроде однажды всеподданнейше донес императору Николаю I на капитана 1-го ранга Геннадия Ивановича Невельского: тот самовольно поднял российский флаг в спорном месте на Дальнем Востоке и основал там российский форпост, чем вызвал гнев Англии и прочие международные осложнения. За это, по мнению министра, ослушника следовало разжаловать в матросы. Император же Николай I на это ответил: Невельского произвести в адмиралы. Что же до его самоуправства, вызвавшего такую изжогу у Англии, то император изрек:

— Там, где однажды поднялся российский флаг, он уже опуститься не может.

* * *

Николая I в картине Карла Павловича Брюллова привлекло столь ценимое им виртуозное владение кистью. Ему также, как рассказывают, приглянулась молодая жена художника. Темпераментный гордый коротышка Брюллов ревновал к великану Николаю и безумно злился. Однажды утром жена его, стоя у окна, увидела, что император — в санях, запряженных вороным конем, — подъезжает к Академии художеств, в здании которой жили Брюлловы. Не сдержавшись, она невольно воскликнула:

— Ах, государь!

Разъяренный Брюллов подскочил к жене и с криком:

— А, узнала! — вырвал у нее из уха серьгу, разорвав при этом мочку.

* * *

Николай I покровительствовал скульптору Петру Карловичу Клодту. Было отдано специальное приказание, и в его мастерской соорудили высокий помост. В полках отбирали самых красивых лошадей — Клодту позировать. Однажды Клодт в своем экипаже спускался с Дворцового моста, а от Зимнего дворца в коляске отъехал царь Николай I. Кучер Клодта пропустил его на порядочное расстояние, а потом щелкнул вожжами — и горячие кони быстро догнали экипаж царя, обогнали его и пошли вперед. Царь даже приподнялся, узнал Клодта и погрозил ему пальцем. Однако на этот раз Клодту все сошло безнаказанно, хотя и протрясся он несколько дней. Пробрал хорошенько кучера и приказал даже не ездить мимо дворца.

* * *

Николай I ехал в санях в одиночку по Невскому проспекту. Государь заметил, что все, кто шел ему навстречу, снимая шляпы, улыбались. Кучер обернулся и видит, что за царскими санями прицепилась девочка лет десяти в изношенном платке.

Когда Николай Павлович сам повернулся к девочке, она не робея сказала:

— Дядюшка, не сердись… Видишь какая мокрота, а я вся измокла.

Император приказал остановиться, посадил ее рядом с собой и отвечал:

— Если я тебе дядюшка, так следует и тетушку тебе показать. В Зимний дворец! — приказал он, обратившись к кучеру.

Во дворце государь ее сам привел к императрице Александре Федоровне и сказал:

— Вот тебе еще новая племянница.

* * *

Саратовскому помещику, приехавшему в Петербург, повстречался незнакомец.

— А позвольте спросить, кто вы такой?

— Я — русский император, — ответил Николай I, с которым действительно повстречался саратовский помещик.

— Ну, если вы русский император, так я, должно быть, китайский, — захохотав, возразил помещик. — Полно шутить!.. Скажи, брат, откровенно, по-русски, кто ты такой?

Николай Павлович ответил помещику, что он пошутил, что он является флигель-адъютантом государя.

Государь обещал прислать своего товарища для обозрения Петербурга и окрестностей, а затем и для того, чтоб свести помещика во дворец. Помещик благодарил, но сомневался:

— Да как же я пойду к нему, если я и фамилии его не знаю.

— Это ничего: подъезжай, брат, прямо ко дворцу и на первый вопрос, кто ты такой, отвечай, что китайский император.

Помещик хохотал и на следующий день был во дворце. Внутренний караул встретил его барабанным боем, отдал ему честь. Помещик испугался, его насилу ввели в кабинет государя, еще неодетого в то время.

— Что вы наделали? — сказал помещик. — За такие шутки нас с вами в Сибирь сошлют, и мне не удастся увидеть царя.

— Неужели ты думаешь, что Николай такой строгий?

Помещик стоял на своем.

— Прикажи-ка для успокоения подать водки, — попросил он.

Водку подали. Помещик приободрился, а тем временем государь облекся в полную парадную форму и повел помещика к императрице, которой представил его, сказав:

— Рекомендую тебе нового китайского императора.

* * *

В Петербурге знаменитый поэт и дипломат Тютчев вел светскую жизнь. Он был непременным и постоянным участником всевозможных вечеров и собраний, в основном даже вовсе не литературных. В обществе за ним утвердилась слава непревзойденного остроумца. В то же время он знал себе цену и никому не прощал попыток себя уколоть. Так, однажды, накануне Нового года в пакете, полученном от великого князя Константина, Тютчев обнаружил очки. За два дня до этого на балу у Анненковых поэт из-за своей близорукости не заметил прошедшего рядом великого князя и не поклонился ему. Решив, что присылка очков — намек на его невоспитанность, Тютчев рассердился. Незамедлительно отослал он великому князю тут же написанные стихи.

Есть много мелких, безымянных

Созвездий в горней вышине,

Для наших слабых глаз, туманных,

Недосягаемы оне…

И как они бы ни светили,

Не нам о блеске их судить,

Лишь телескопа дивной силе

Они доступны, может быть.

* * *

Однажды Гоголь попросил Жуковского выслушать какую-то вновь написанную им пьесу и сказать о ней свое мнение. Жуковский любил немножко подремать. Он и теперь, слушая автора, мало-помалу погрузился в тихий сон. Наконец он проснулся.

— Вот видите, Василий Андреевич, — сказал ему Гоголь, — я просил у вас критики на мое сочинение. Ваш сон есть лучшая на него критика.

И с этими словами бросил рукопись в тут же топившийся камин.

* * *

Писатель Федор Михайлович Достоевский однажды в гостях у Ивана Сергеевича Аксакова поразил бывшего там англичанина тем, что хвалил царя Николая I.

— Да как же он может хвалить человека, сославшего его на каторгу?

— Вам, иностранцам, это трудно понять, — отвечал Аксаков. — А нам это понятно как черта вполне национальная.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.