Душа Петербурга, 1920-е годы Иван Гревс, Николай Анциферов, Николай Агнивцев

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Душа Петербурга, 1920-е годы

Иван Гревс, Николай Анциферов, Николай Агнивцев

В годины революций и войн культура обыкновенно оказывается на задворках, но всегда находятся люди, которые бережно ее сохраняют. В Петрограде-Ленинграде одним из таких людей был Н. П. Анциферов, историк города и член общества «Старый Петербург», опубликовавший в 1920-х годах ряд книг по истории Северной Пальмиры, в том числе книгу «Душа Петербурга».

В предисловии к этой книге учитель Анциферова профессор И. М. Гревс писал:

В эпохи кризисов великих культур особенно остро пробуждается сознание содержащихся в них духовных ценностей, особенно ярко поднимается чувство любви к ним, и вместе с тем желание и жажда хранить их и защищать. Город – один из сильнейших и полнейших воплощений культуры, один из самых богатых видов ее гнезд. Когда колеблется жизненность великой культуры, сердце невольно влечется погрузиться в нее, лучше ее разгадать, слиться с нею теснее. В частности, хождение по памятникам ее становится при этом специфически дорогим делом, хочется особенно жгуче проникнуть в тайну того, что они говорят.

Образы городов давно уже привлекают умы и энергии тех, кто предан «человечности», ощущает свою связь с humanitas и humana civilitas. Давно уже живет в нас потребность путешествовать к замечательным центрам культуры, прошлой и настоящей, читать о них, срастись с ними душою. Давно и в литературе выработался тип книг, посвященных описанию городов. В них много ценного, это одна из наиболее читаемых категорий литературы, это – прекрасное пособие для изучения замечательных очагов, где цветут высшие дары человечности. Но надо уметь подойти к сложному предмету познания, в частности, понять город, не только описать его, как красивую плоть, но и почуять, как глубокую, живую душу, уразуметь город, как мы узнаем из наблюдения и сопереживания душу великого или дорогого нам человека.

В предлежащей книге Н. П. Анциферова именно и ставится задача, воплощающая такую идею изучения города, как познание его души, его лика, восстановление его образа, как реальной собирательной личности. Она разрешается на примере великого центра, много дорогого для тех, кто чтит русскую культуру, видит ее своеобразие, ценит многообразные проявления и сочетания ее свойств. К освещению трудного вопроса привлечен до сих пор неиспользованный материал – художественная литература, поэзия, беллетристика. Выполнен замысел, сам по себе важный и новый, – с удивительною чуткостью, богатою полнотою, большою содержательностью и редкою любовью. От книги веет особым оригинально индивидуализованным ароматом...

«Душа Петербурга» угадана Н. П. Анциферовым удивительно верно, изображена с убедительною цельностью в прекрасно понятом единстве таинственного лика «Северной Пальмиры» на фоне грандиозной истории города «трагического империализма». Впервые сплетен около истории Петербурга такой яркий венок из тех образов, в какие преломлялось лицо создания Петра, града Медного Всадника, в творчестве великих писателей русской земли, ее талантливых поэтов и романистов...

Петербург уже пережил апогей своей славы, померк ныне его блеск. Но умирает ли он или только тяжко болен? Будем верить, что он возродится не в прежней царственной мантии, но в новом расцвете научно-художественного зиждительства, идейной работы и культурной энергии, которые станут всенародным достоянием. А теперь книга Н. П. Анциферова поддержит к нему любовь: он призвал на помощь для его истолкования столько замечательных голосов и присоединил к ним свое правдивое слово.

Сам Анциферов кратко описал собственный подход к городской истории (этому подходу по сей день следуют лучшие петербургские гиды).

Петербург, зародившийся при великих потрясениях всей народной жизни, глубоко поразил воображение русского народа. Благодаря этому новая столица поставила перед сознанием народа ряд вопросов. В чем заключается связь между Петербургом и Россией, какова будет судьба созданного, как будто наперекор стихиям, города? Личность строителя чудотворного тесно связалась в воображении со своим созданием. Необыкновенный город казался многим каким-то наваждением, призраком. Все эти мотивы вызвали в русской литературе ряд примечательных откликов и наполнили содержание образа Петербурга, передававшееся от поколения к поколению.

Петербург быстро развивался. Его чудесный рост порождал славословия. В то время как на верхах народа воспевалась Северная Пальмира, в низах его возникали мрачные пророчества о неминуемой гибели. Частые наводнения питали надежды одних и страхи других. Однако первое столетие русское общество любило новую столицу. Петербург тесно сливался с делом Петра, был его знаменем. Медный Всадник Фальконе, казалось, воплотил в себе дух почившего императора и встал на страже города.

После раскола между властью и обществом отношение к Петербургу изменилось. Столица отныне ненавистной империи разделила антипатию к ней. Мотив гибели начинает преобладать над другими. Экономический переворот, происходивший в России в связи с развитием капитализма, дал преобладание менее культурным слоям населения, началось приспособление города к интересам наживы. Строгий вид, потерявший свое обаяние, теперь исчезает. Облик северной столицы искажается. На смену хвалебных описаний быстро растущего города, на смену споров вокруг него в связи с этическими проблемами об абсолютной ценности каждой личности, приходит теперь интерес к быту. Петербург, скучный, казарменный город, кипит сложной и трудной жизнью. Это город чиновников и военных – с одной стороны, и город русской литературы, русской молодежи и рабочих, с другой; все эти группы населения кладут на него выразительный отпечаток. Упадок любви к Петербургу не означал понижение интереса. Необыкновенный город продолжал сильно действовать на сознание. В этом «самом прозаическом городе в мире» открывает Достоевский душу глубокую, сложную и приветствует Петербург, как самый фантастический город. От Достоевского идет возрождение понимания души города. Наиболее чуткие лирики, впрочем, никогда не теряли лика Петербурга (Тютчев, Фет). В XX веке началось возрождение понимания красоты петербургского архитектурного пейзажа (ненадолго прерванное вспышкой ненависти к столице деспотизма после революции 1905–1906 гг.).

Перед европейской войной, погубившей старую Россию, русское общество переживало расцвет любви к своему прошлому. После посещения маленьких городов Италии и Германии русские люди стали замечать те культурные богатства, которые наполняли русскую провинцию. Было открыто великое художественное значение старорусской иконы. Ряд превосходных изданий свидетельствовал о горячем интересе, переживавшемся русским обществом, намечались переоценки старорусской культуры. Такой момент оказался благоприятным и для Петербурга.

Вслед за художниками, архитекторами – отдали дань новому пониманию Петрова города и прозаики и поэты. В творчестве одних Петербург отразился в ряде ярких образов монументального характера, других увлек он в свое прошлое. Наконец, третьи, возрождая все богатство содержания исторического образа Петербурга, создали глубокие и сложные образы, преломившие их миросозерцание. Это было последним даром Старого Петербурга русской литературе.

Экскурсы в сокровищницу нашей художественной литературы в поисках за образами Петербурга сделали возможным установление связи между ними, нахождение единства во всем их многообразии и уловление известного ритма их развития. Обрисовался единый образ, «текучий», «творчески изменчивый», который, видоизменяясь, сохраняет в себе все приобретенное в пути.

Обнаружение этого живого образа является выполнением одного из заданий плана ознакомления с Петербургом. Наш глаз, обогатившийся картинами прошлого, разовьет и осложнит свое зрение, и многое из того, что оставалось тайным, станет явным.

В 1929 году Н. П. Анциферова арестовали по обвинению в антисоветской агитации, а год спустя, проведенный в лагере на Соловках, привлекли к так называемому «академическому делу» в числе группы членов и сотрудников Академии наук СССР, якобы создавших контрреволюционную организацию «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России». По постановлению коллегии ОГПУ к различным срокам заключения и ссылки приговорили таких ученых, как С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле, Н. В. Измайлов, С. В. Бахрушин и многих других.

В 1989 году, через тридцать лет после смерти Н. П. Анциферова, состоялись первые Анциферовские чтения, а в 1995 году была учреждена Анциферовская премия за лучшие современные работы по истории Санкт-Петербурга.

«Душа Петербурга» – книга пронзительная, своего рода реквием по городу, который остался в прошлом (к слову, в год публикации работы Анциферова началось печально знаменитое разграбление петербургских церквей); и столь же пронзительны стихи Н. Я. Агнивцева, создавшего цикл «Блистательный Петербург».

Ужель в скитаниях по миpy

Вас не пронзит ни разу, вдруг,

Молниеносною рапирой —

Стальное слово «Петербург»?

Ужели Пушкин, Достоевский,

Дворцов застывший плац-парад,

Нева, Мильонная и Невский

Вам ничего не говорят?

А трон Российской Клеопатры

В своем саду?.. И супротив

Александринскаго театра

Непоколебленный массив?

Ужель неведомы вам даже:

Фасад Казанских колоннад?

Кариатиды Эрмитажа?

Взлетевший Петр и Летний сад?

Ужели вы не проезжали,

В немного странной вышине,

На старомодном «имперьяле»

По Петербургской стороне?..

<...>

А непреклонно-раздраженный

Заводов выборгских гудок?

А белый ужин у «Донона»?

А «Доминикский» пирожок?..

<...>

Ужели вы не любовались

На сфинксов фивскую чету?

Ужели вы не целовались

На Поцелуевом мосту?

Ужели белой ночью в мае

Вы не бродили у Невы?

Я ничего не понимаю!

Мой Боже, как несчастны вы!..

Данный текст является ознакомительным фрагментом.