Красный террор

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Красный террор

«В странe, гдe свобода личности дает возможность честной, идейной борьбы… политическое убiйство, как средство борьбы, есть проявленiе деспотизма».

Исполн. Комитет Нар. Воли.

Я прожил всe первые пять лeт большевицкаго властвованiя в Россiи. Когда я уeхал в октябрe 1922 года, то прежде всего остановился в Варшавe. И здeсь мнe случайно на первых же порах пришлось столкнуться с одним из самых сложных вопросов современной общественной психики и общественной морали.

В одном кафэ, содержимом на коллективных началах группой польских интеллигентных женщин, одна дама, подававшая мнe кофе, вдруг спросила:

— Вы русскiй и недавно из Россiи?

— Да.

— Скажите, пожалуйста, почему не найдется никого, кто убил бы Ленина и Троцкаго?

Я был нeсколько смущен столь неожиданно в упор поставленным вопросом, тeм болeе, что за послeднiе годы отвык в Россiи от возможности открытаго высказыванiя своих сужденiй. Я отвeтил ей однако, что лично, искони будучи противником террористических актов, думаю, что убiйства прежде всего не достигают поставленной цeли.

— Убiйство одного спасло бы, возможно, жизнь тысячей, погибающих нынe безсмысленно в застeнках палачей. Почему же при царe среди соцiалистов находилось так много людей, готовых жертвовать собой во имя спасенiя других или шедших на убiйство во имя отомщенiя за насилiе? Почему нeт теперь мстителей за поруганную честь? У каждаго есть брат, сын, дочь, сестра, жена. Почему среди них не подымется рука, отомщающая за насилiе? Этого я не понимаю.

И я должен был, оставляя в сторонe вопрос о правe и морали насилiя,[11] по совeсти ей отвeтить, что основная причина, мнe кажется, лежит в том, что при существующем положенiи, когда человeческая жизнь в Россiи считается ни во что, всякаго должна останавливать мысль, что совершаемый им политическiй акт, его личная месть, хотя бы во имя родины, повлечет за собою тысячи невинных жертв; в то время как прежде погибал или непосредственный виновник совершеннаго дeянiя или в крайнем случаe группа ему сопричастных — теперь иное. И сколько примeров мы видим за послeднiе годы!