5.3 Образование
5.3 Образование
Обучение детей в еврейских семьях всегда осуществлялось с раннего возраста. С пяти, а иногда и с трёх лет они начинали посещать хедер (начальную религиозную школу для мальчиков), где до восьмилетнего возраста выучивались читать по древнееврейски, упражняясь, главным образом, в чтении знакомых по синагоге устных молитв, и переводить Библию с иврита на родной идиш. Учёба занимала целый день. Утром после молитвы и завтрака дети уходили в хедер, где занимались до половины второго. Затем шли домой обедать (обед зачастую состоял только из молочного крупяного супа) и после часового перерыва возвращались в хедер для продолжения учёбы до вечера.
Хедеры располагались обычно в тесных и грязных квартирах еврейских учителей (меламедов), расположенных поблизости от места проживания учеников. Обучение осуществлялось за счёт родителей. Таких школ было множество, иногда несколько на одной улице.
Обычно группа учеников состояла от четырёх до десяти мальчиков. Дети рассаживались за большим столом с книгами и громко их читали. Чтение осуществлялось одновременно всеми несколько часов. Причём каждый читал свой текст. Чтение было очень своеобразным. Оно сопровождалось выкриками, понижением и повышением голоса, изменением интонации и покачиванием в разные стороны. Меламед при этом сидел вместе с ними, наблюдал за чтением, поправляя их и растолковывая то, что считал необходимым. Крики учеников иногда можно было услышать на улице.
С.М. Дубнов с теплотой вспоминает своего первого учителя в хедере — бедного, многодетного "азбучного меламеда", который обучал и его старших братьев. Это был живший рядом с их семьёй Куле Велькес, рыжий еврей средних лет, весёлый, заигрывавший с малышами и совсем не похожий на того грозного ребе, которым матери обыкновенно пугали шаловливых детей. Вот как происходила их первая встреча: " Мать привела меня в хедер, помещавшийся в наёмной комнате соседнего дома, сунув мне в карманы пряники и конфеты. Там уже сидел меламед Куле с пятью учениками, такими же новичками как я. С некоторыми пришли их отцы. Учитель сидел с ребёнком, нагнувшись над таблицей алфавита с большими буквами. Ученик повторял за ним названия букв. При удачном ответе на таблицу падал сверху пряник, брошенный стоявшим сзади отцом. Это было подслащение горького корня хедерного учения."
В пасхальные дни Куле устраивал каникулы, во время которых он вместе с семьёй изготавливал в своём домике мацу по заказам жителей города. Это был для него подсобный промысел, дополнявший несколькими рублями его жалкий меламедский заработок.
Начиная с восьми лет, дети поступали в хедер-школу второй ступени, где изучали в основном талмудическую схоластику. Занятия обычно проходили в тесных и душных классах от девяти утра до восьми вечера с часовым перерывом для обеда.
Слабо образованные меламеды мало внимания уделяли библии, грамматике еврейского языка и истории еврейского народа. Основное внимание обращалось на обширные рассуждения с головоломной казуистикой, например, о различии между курицей для еды и курицей для носки яиц и другие премудрости. Причём все эти казуистические тонкости вбивались ребе в детские головы с криками, жестикуляцией, бранью в адрес непонимающих, а подчас и ударами.
Дубнов в своих работах резко критиковал тёмные стороны мстиславской хедерной жизни и предлагал проведение школьной реформы, включающей закрытие хедеров и замену их общеобразовательными еврейскими школами.
И всё же, несмотря на то, что это обучение носило жёсткий религиозный характер, оно, кроме познания веры и истории своего народа, во многом служило общему развитию умственных способностей детей. Кроме того, в хедерах дети не только читали на иврите, но и овладевали языком идиш, который являлся основным языком черты оседлости и на котором в еврейской среде осуществлялась семейная и деловая переписка. На идише существовала и серьёзная литература, давшая миру ряд знаменитых писателей. Поэтому весьма редко можно было встретить еврея не умеющего читать еврейские книги. Несмотря на явно религиозное обучение в еврейских школах, такие русские исследователи еврейского быта, как Гортынский, явно не симпатизировавшие евреям, подозревали, что в обучении еврейских детей " может быть скрывается первоначальное семя хитрых способов приобретать богатство и пользоваться во всяком случае простотой других для умножения своих барышей."(8) Власти считали, что существующая система обучения, делая всех евреев грамотными, дают им преобладающий перевес над мещанским и деревенским христианским населением, пользующимся только с недавнего времени дарами грамотности." (14)
Положение о евреях 1804 года предполагало учреждение еврейских школ и давало возможность всем евреям учиться в школах любых типов, включая университеты. Сохранился рапорт мстиславского городского еврейского кагала от 29 июня 1808 года, в котором говорится о том, что местное общество предполагает снять специальный дом для обучения детей русскому языку, имея ввиду, что в соответствии с Положением " никто из детей еврейских во время воспитания в училище не должен быть ни под каким видом отвлекаем от своей религии и не принуждаться учиться тому, что ей противно и даже несогласно с ней быть может." Рапорт заканчивается обращением к губернскому руководству с просьбой назначить для еврейского училища российского учителя, знающего и немецкий язык (наиболее близкий к языку идиш), чтобы обеспечить общение с детьми, не знающими русского языка.
Но данный проект, как и создание начальных еврейских школ в соседних с Мстиславлем уездах, долгое время оставался без осуществления.
Только после 1840 года в результате деятельности Министра просвещения С.С. Уварова казенные еврейские училища начали получать распространение (64).
В них обучение велось на идише (хотя официально языком преподавания был немецкий) и около половины всех учителей были евреями. Руководящие же посты смотрителей и учителей общих предметов занимали христиане, в том числе выкресты. Довольно значительное число учащихся государственных еврейских школ составляли дети бедняков и вдов, а также сироты. В целом более состоятельные и влиятельные родители избегали отправлять своих детей в эти заведения, имевшие репутацию вредных. Помимо чисто еврейских предметов (древнееврейский язык и Талмуд), в различных училищах преподавались русский, немецкий и французский языки, математика (арифметика), история, география, биология, бухгалтерия и проч. Однако современники отмечали низкий уровень и невысокое качество обучения в большинстве школ. Были учреждены два вида казенных еврейских училищ: двухлетние (подобные русским приходским) и четырехлетние (подобные уездным училищам).
Следует отметить, что упорядочение еврейского образования направлялось правительством "к постепенному сближению евреев с христианским населением и искоренению суеверия и вредных предрассудков, внушаемых учением Талмуда", который, по убеждению Уварова, "развращал и развращает" евреев.
Казённое еврейское училище 1 разряда в Мстиславле открылось лишь в 1851 году. В нём обучалось около ста мальчиков. Почётным блюстителем в нём был Бенцион Вигдорович Дубнов, смотрителем и учителем общих предметов — Скобликов А. Д, учителем еврейского закона и языка — Янкель Хаимович Каган, а с 1857 г. учитель Михлин Меер Файбович. В 70-е годы в нём преподавал Пахман Илья Хаимович. Но это училище было закрыто в 1874 году в связи с очередной реорганизацией системы еврейского образования. В то время число еврейских учащихся в общерусской школе так увеличилось, что правительство сочло возможным сократить число особых школ для евреев, тем более, что новая школа лучше выполняла ту программу русификации, которую проводило правительство. Поэтому в последней четверти 19 века еврейские дети после совершеннолетия могли продолжить образование только в светском приходском училище. После его окончания некоторые обучались в местном двухклассном уездном училище, которое посещали преимущественно дети русских и польских помещиков, и поэтому оно иногда называлось дворянским. Это училище было создано в Мстиславле в 1830 году как 5-классное и помещалось в двух флигелях иезуитского монастыря. В 1865 году оно было преобразовано в 2-классное уездное, в 1882 г. — в 2-классное городское, а с 1897 — в 3- классное.
Учебная программа училища соответствовала программе первых трех или четырех классов гимназии без иностранных языков. После 1874 года туда получили возможность поступать и еврейские мальчики из зажиточных и купеческих семейств. В этом училище обучались также и братья Дубновы — Вольф и Семён.
Поступление в него еврейских мальчиков объяснялось и тем, что новый закон о воинской повинности 1874 г. сокращал срок службы для лиц, которые могли представить свидетельство об окончании курса наук в какой-нибудь правительственной школе. Это побуждало родителей, которые раньше и слышать не хотели о русской школе, отдавать туда своих сыновей. Родители полагали, что школа все-таки лучше казармы.
В училище преподавали квалифицированные учителя. Юдофобии почти не было ни среди учеников, ни среди учителей.
Знакомству еврейских мальчиков с русским языком способствовало образование в середине 80-х годов в Мстиславле кружка молодёжи из состоятельных семей, члены которого в складчину покупали русские книги и выписывали из Петербурга журналы. Организаторами кружка были сёстры Фрейдлины. Они не только сами читали книги, но и давали читать их желающим. Это было ядро будущей общественной библиотеки. Одним из руководителей кружка был Лев Гуревич. В его доме в начале и хранилась библиотека. Постепенно библиотека разрасталась и в конце 80-х годов она уже размещалась в доме купца Хаима Фрейдлина. Заведовали библиотекой две его дочери, Ида, ставшая позже женой С.М. Дубнова, и Фани. Девушки, учились в местном девичьем пансионе и мечтали о получении высшего образования на женских курсах. Помогали им сёстры Фрумкины. Кроме русских классиков (Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Тургенева) и переводов иностранных писателей в библиотеке можно было получить книги большого петербургского ежемесячника " Дело", где печатались социальные романы Шиллера — Михайлова и др., а также политические статьи и литературная критика. На молодых читателей большое впечатление производили романы Ауэрбаха " Дача на Рейне" и Джорж Элиот "Даниэль Деронда", а также " Автобиография " Соломона Маймона и "Записки еврея" Богрова. Последняя книга отличалась резкими обличениями старого порядка в еврейских общинах.
В 1877 году вышел министерский циркуляр, грозивший лишить права преподавания в хедерах тем меламедам, которые не представят доказательств тог, что они обладают минимальным общим образованием. Выход этого документа взволновал всю общину, которая увидела в нём нарушение основ традиционного еврейского воспитания. С этим не был согласен С. Дубнов, который убеждал евреев идти навстречу хедерной реформе и создавать кадры новых образованных учителей.
В большинстве еврейских семей Мстиславля обучение детей после тринадцатилетнего возраста обычно заканчивалось. Вечно озабоченные добыванием куска хлеба родители считали, что они исполнили святую обязанность и представляли дальнейшее духовное воспитание детей воле божьей. Как окончившие уездные училище, так и не поступившие в него, т. е. юноши в 15–16 лет не знали, куда деть своё свободное время и пополняли толпы бездельников. Посылать своих детей в гимназии губернского города большинство родителей не могли, поскольку при приёме в гимназии для евреев существовала определённая процентная норма и, кроме того, обучение в них требовало значительных средств. Евреи к тому же не могли выехать для учёбы в города за пределы Черты оседлости. Немногие и пытались это сделать. Единственными пионерами в Мстиславле были братья Дубновы, Вольф и Семён. Но даже для этих способных, трудолюбивых и удивительно настойчивых еврейских юношей получение среднего и высшего образования было задачей трудно выполнимой. Интересен проделанный ими путь для достижения поставленной цели.
12 июня 1877 года они получили свидетельства об окончании мстиславского уездного училища. Нужно было выбирать дальнейший путь для получения образования. Изучалось несколько возможных вариантов. Можно было поехать в Могилёв для поступления в старшие классы классической гимназии, но для этого нужно было за несколько месяцев изучить курс латинского и греческого языков и выдержать строгий вступительный экзамен. Можно было попытаться поступить в агрономическое училище в соседнем городе Горки. Наиболее приемлемым вариантом стало поступление в еврейский учительский институт в Вильно. Этот проект в большей степени устраивал семью, поскольку институт обеспечивал содержание студентов в интернате и давал возможность окончившим его четырёхлетний курс получить место учителя в народной школе. В Вильно отправился только один из братьев — Семён, который должен был проложить путь старшему брату Вольфу. Не поехал в Вильно и старый друг Лев Гуревич, ранее клявшийся Семёну в том, что они вместе уедут учиться. Но в последнюю минуту у него не хватило решимости бросить семью и обречь себя на жизнь на чужбине. В течение почти трёх месяцев Семён упорно готовился к сдаче экзаменов, но не был даже допущен к ним по формальной причине. В том году принимали только абитуриентов, родившихся в 1861 году, чтобы они могли закончить четырёхлетний курс до достижения 21 года, срока явки к исполнению воинской повинности. Дубнов оказался старше на четыре месяца. Так неудачно закончилась эта поездка.
Следующим шагом была попытка поступить в старшие классы реального училища в Динабурге (Двинске). В конце октября 1877 года туда поехали оба брата, Семён и Вольф. Для поступления в училище требовалось знание немецкого языка и математики, а кроме всего прочего ещё черчения и рисования. Юноши приступили к усердным занятиям, но сил их хватило ненадолго. Денег было очень мало, поэтому жили в большой нужде. Со временем перестали даже есть мясо и питались хлебом с селёдкой и чаем. От недоедания при интенсивной умственной работе у Семёна развилось малокровие и он стал страдать от головокружений. Больше так жить было невозможно и братья вернулись домой. К тому же их уверяли, что при поступлении в реальное училище учителя — юдофобы очень придираются на экзаменах к евреям.
Семён Дубнов не приостановил свои попытки получить образование, усердно занимался латынью, математикой, другими предметами и в середине мая 1878 года уехал в Могилёв для сдачи в гимназии экзаменов экстерном. Уехал без брата, один — на разведку. Вольф приехал позже и они начали совместную подготовку к экзаменам. И даже нанимали репетиторов. Их предупреждали, что сдать экзамены экстерном за гимназический курс даже и без древних языков — дело безнадёжное, на таких экзаменах обычно проваливались. В каждой гимназии находились два-три учителя-юдофоба, которым доставляло особенное удовольствие "резать еврейчиков" на экзаменах.
И, действительно, когда подошло время сдачи экзаменов по гимназическому курсу, директор гимназии Фурсов, о котором мы уже упоминали, заявил, что он готов допустить к ним, но предупредил, что учителя будут очень строго экзаменовать их как экстернов. Это был явный намёк на то, что к ним будут придираться, чтобы не допустить успешной сдачи. Братьям ничего не оставалось делать, как отказаться от экзаменов и вернуться домой.
Была ещё попытка у С. Дубнова сдать экзамены на аттестат зрелости в Смоленске, но и она закончилась неудачно. Но уже по другим причинам. Дело в том, что Смоленск находился к востоку от Черты оседлости и евреям проживать там запрещалось. Семёном по случайному поводу заинтересовалась полиция и ему, чтобы не иметь с ней дело, пришлось срочно вернуться на родину.
Последнюю попытку получить аттестат зрелости, необходимый для поступления в университет, С.М. Дубнов предпринял в Петербурге, куда он уехал летом 1880 года. В это время там уже находился его брат Вольф, который пытался поступить в техническое учебное заведение. Но и эта попытка оказалась неудачной. Измотанный болезнями, многочисленными переездами из квартиру в квартиру и напряжённой литературной работой Семён Дубнов не смог сдать экзамен по арифметике, которую стал уже забывать, и решил прекратить мытарства в погоне за аттестатом зрелости. Так безуспешно закончились для способного еврейского юноши четыре года беспрерывного скитальчества и тревожной жизни, неудач и разочарований, поисков возможности завершить своё образование. Будущий учёный принял решение получить университетское образование самостоятельно, занимаясь дома. И занимался самообразованием по 13 часов в сутки!
Как уже отмечалось, основная масса еврейских юношей Мстиславля не могли продолжать своё образование в родном городе. Не было в Мстиславле и ремесленных училищ, которые могли бы в значительной степени облегчить решение проблемы. На эту тему в № 37 "Русского еврея" за 1880 г. (57) была напечатана заметка, подписанная С.Д. (один из псевдонимов Семёна Дубнова). В этой заметке он, в частности, писал о том, что отсутствие в городе начального училища приводит к тому, что многие из еврейских детей "рыскают по городу в поиске копеечных подаяний, а общество равнодушно смотрит на то, как нищенство внедряется в характер этих детей вместе с ленностью и полнейшим отвращением к труду." Решение вопроса учёный видел в возобновлении работы еврейского училища с ремесленным отделением, что бы избавило город от сотен нищих праздно шатающихся мальчишек.
Для получения права на преподавание в учебных заведениях учителя должны были иметь специальные разрешения. Сохранились списки лиц, которым были выданы меламедские свидетельства в 1896 и 1900 гг. (А3) для обучения детей в хедерах Мстиславля.
Известно, что в конце 19 века в Мстиславле было открыто еврейское частное одноклассное училище. В 1901 году содержал это училище Д.Е. Розенблюм. В 1910 году в нём обучалось 89 детей.