Глава XCVII

Глава XCVII

Я объяснил Фейсалу, что, когда Насир взорвал рельсы, это позволит нам выдержать еще месяц, и после того, как турки отделаются от него, истечет третий месяц с тех пор, как они пытаются атаковать нас в Аба эль Лиссан. К тому времени наши новые верблюды будут готовы к нашему собственному наступлению. Я предложил попросить его отца, короля Хуссейна, переместить в Акабу регулярные части, которые сейчас с Али и Абдуллой. Это подкрепление увеличит наши силы до десяти тысяч человек в форме.

Мы разделим их на три части. Неподвижная часть утвердится с постоянным отрядом, чтобы поддерживать спокойствие в Маане. Тысяча людей, на наших новых верблюдах, атакует сектор Дераа-Дамаск. Остальные составят второй экспедиционный отряд, в две-три тысячи пехотинцев, чтобы двинуться по местности бени-сахр и соединиться с Алленби в Иерихоне. Верховой рейд на длинную дистанцию, после которого будет взят Дераа или Дамаск, принудит турок отвлечь из Палестины дивизию, или даже две, чтобы восстановить свои коммуникации. Ослабив противников таким образом, мы дадим Алленби возможность атаковать их линию, по крайней мере до Наблюса. Падение Наблюса перережет прибрежные коммуникации, дающие туркам силу в Маабе; и они будут вынуждены отступить к Амману, оставляя нам спокойное обладание долиной Иордана. Практически я предполагал, что мы используем арабов Хаурана, чтобы достичь Иерихона, на полпути к нашей цели — Дамаску. Фейсал принял это предложение и отдал отцу письмо, в котором советовал так поступить. К несчастью, старик сейчас был мало склонен прислушиваться к его советам, из черной зависти к своему сыну, у которого дела шли слишком хорошо, включая несоразмерную помощь от британцев. Что касается дел с королем, я положился на совместные действия Уингейта и Алленби, его кассиров. Я решил отправиться в Египет лично, чтобы получить с них письма в достаточно твердом тоне. В Каире Доуни согласился и на перемещение южных регулярных частей, и на независимое наступление. Мы пришли к Уингейту, обсудили идею и убедили его, что она хороша. Он написал письмо к королю Хуссейну, настоятельно советуя поддержать Фейсала подкреплением. Под моим давлением он дал королю понять, что продолжение субсидий на войну зависит от того, последует ли он нашему совету; но он отказался от строгости, и письмо было выдержано в вежливых тонах, что было неверным ходом по отношению к упрямому и подозрительному старику из Мекки.

Но попытка была для нас такой многообещающей, что мы отправились к Алленби просить его помощи в деле с королем. В Генеральном штабе в воздухе чувствовались новые веяния. Весь штаб, как обычно, пульсировал энергией и надеждами, но теперь в необычайной степени проявлялись логика и координация действий. Алленби обладал удивительной слепотой в выборе людей, многим обязанной его положительному величию, в свете которого достоинства его подчиненных казались поверхностными; но недовольный этим Четвод снова вмешался, направив Бартоломью, своего собственного начальника штаба, на третье место в иерархии. Бартоломью, воображение которого не было, как у Доуни, сформировано многими чуждыми сторонами, был еще более сложным, еще более отполированным солдатом, более осторожным и сознательным, и казался дружелюбным лидером команды.

Мы развернули перед ним наш план, чтобы пустить дело в ход уже осенью, надеясь нашими усилиями дать ему возможность впоследствии прийти нам на помощь. Он слушал, улыбаясь, и затем сказал, что мы опоздали на три дня. Их новая армия прибудет из Месопотамии и Индии, делаются многообещающие успехи в формировании и обучении отрядов. К пятнадцатому июня на закрытой конференции утвердилось мнение, что армия будет способна к подкрепленному генеральному наступлению в сентябре.

В самом деле, тучи над нами развеивались; мы пришли к Алленби, и он сказал прямо, что в конце сентября предпримет крупную атаку, чтобы выполнить план Смутса, включая Дамаск и Алеппо. Нашей ролью, как определили весной, будет рейд на Дераа, на двух тысячах новых верблюдов. Время и подробности будут установлены в течение недели, когда расчеты Бартоломью обретут очертания.

Наши надежды на победу слишком часто вспыхивали мне, чтобы принимать их за верное дело; и вот, для верности, я получил благословение Алленби на переброску контингентов Али и Абдуллы, облаченных в хаки, чтобы выступить с подкреплением в Джидду, где я добился не большего успеха, чем ожидал. Король отвернулся от моей цели и под предлогом рамадана нашел пристанище в Мекке, своей недоступной столице. Мы разговаривали по телефону, и, когда беседа принимала опасный оборот, король Хуссейн ссылался на плохую связь в Мекке. Ум мой был слишком загружен, чтобы разыгрывать комедию, и я повесил трубку, положил письма Фейсала, Уингейта и Алленби нераспечатанными в свою сумку и вернулся в Каир следующим пароходом.