Глава XCV

Глава XCV

Доуни встретил меня, и мы вкратце обсудили дела, прежде чем пойти в лагерь Алленби. Там генерал Болс радостно улыбнулся нам и сказал: «А мы уже в Сальте». На наши удивленные взгляды он продолжал, что вожди бени-сахр однажды утром пришли в Иерихон, чтобы предложить непосредственное сотрудничество двадцати тысяч их соплеменников в Темеде; и на следующий день, принимая ванну, он обдумал план и принял его.

Я спросил, кто был этот вождь бени-сахр, и он ответил — Фахад, торжествуя оттого, что успешно вступил в сферу моих владений. Все это звучало безумнее и безумнее. Я знал, что Фахад не способен собрать и четырехсот человек, и что в данный момент в Темеде не стоит ни одной его палатки: они двинулись на юг, к Янгу.

Мы поспешили в канцелярию, чтобы услышать правду, и узнали, что, к сожалению, все было так, как сказал Болс. Британская кавалерия экспромтом ушла в холмы Моба из-за каких-то эфемерных обещаний шейхов Зебна, жадных людей, которые приехали в Иерусалим лишь затем, чтобы воспользоваться щедротами Алленби, и их приняли за чистую монету.

На этот раз в Генеральном штабе не было третьей стороны. Гай Доуни, брат нашего гладиатора, составивший иерусалимский план, уехал в штаб Хайга; Бартоломью, которому было суждено разработать осеннее наступление на Дамаск, был еще с Четводом, и выполнение дела Алленби в эти месяцы не шло ни в какое сравнение с его концепцией.

Ибо, разумеется, этот рейд провалился, пока я был еще в Иерусалиме, сожалея о несравнимости Болса со Сторрсом, который теперь был учтивым и искусным губернатором в этих местах. Бени-сахр валялись в своих палатках или были далеко с Янгом. Генерал Шовель[113], не поддерживаемый ни одним из них, увидел, как турки снова освобождают броды Иордана у него за спиной и захватывают дорогу, по которой он наступал. Мы избежали крупного бедствия только благодаря инстинкту Алленби, вовремя подсказавшему опасность. Но мы серьезно пострадали. Это испытание научило британцев, что надо быть терпимее к трудностям Фейсала; вселила в турок убеждение, что сектор Амман опасен для них; и заставила бени-сахр почувствовать, что англичане просто необъяснимы: быть может, они не великие воины, но всегда на острие момента, чтобы быть странными. Это частично искупило поражение у Аммана, намеренно повторив то, что казалось случайностью. В то же время потерпели крушение надежды, которые Фейсал возлагал на независимое выступление с бени-сахр. Это осторожное и очень зажиточное племя требовало надежных союзников.

Наше движение, прежде четко определенное, наедине с простым врагом, теперь увязало в непредвиденных обстоятельствах своего союзника. Нам приходилось приноравливаться к Алленби, и его это не радовало. Наступление немцев во Франции лишило его войск. Он должен был удерживать Иерусалим, но месяцами не мог позволить себе потерь, не говоря уже об атаке. Министерство обороны обещало ему индийские дивизии из Месопотамии и индийское подкрепление. С ними он перестроил бы армию по индийскому образцу; возможно, к концу лета он мог бы восстановить боевую готовность: но пока мы оба просто должны были держаться.

Все это он рассказал мне пятого мая — дата, выбранная для приготовления Смутса к продвижению всей армии на север, как прелюдии к падению Дамаска и Алеппо. В первую фазу его приготовлений мы приняли на себя ответственность за Маан, и задержка Алленби приковала нас к этой осаде превосходящих сил. К тому же турки из Аммана, теперь располагая временем, могли вымести нас с Аба эль Лиссана обратно в Акабу. В такой поганой ситуации надо мной нависала обычная для совместных операций привычка проклинать другого партнера. Однако Алленби со всей своей верностью стремился облегчить нам ношу. Он угрожал врагу на широком плацдарме перед мостом через Иордан, якобы собираясь пересечь его в третий раз. Так он удерживал тендер Аммана. Чтобы укрепить нас на нашем плато, он спросил, какое техническое оборудование нам нужно.

Мы воспользовались возможностью попросить повторных воздушных налетов на Хиджазскую железную дорогу. Генерал Сальмонд был вызван и оказался так же щедр на слова и на дела, как и главнокомандующий. Королевский воздушный флот поддерживал нудное, раздражающее давление на Амман с этих пор до самого падения Турции. Слабая активность врага в этот сезон происходила во многом благодаря дезорганизации его железной дороги из-за бомбежек. За чаем Алленби упомянул имперскую верблюжью бригаду в Синае, сожалея, что в создавшейся ситуации он должен расформировать ее и использовать людей как конное подкрепление. Я спросил: «Что вы собираетесь делать с их верблюдами?» Он засмеялся и сказал: «Спросите „К.“»[114]

Я послушно отправился через пыльный сад к генерал-квартирмейстеру, сэру Уолтеру Кэмпбеллу — истому шотландцу — и повторил свой вопрос. Он твердо ответил, что на них уже поставлены клейма дивизионного транспорта для второй из новых индийских дивизий. Я объяснил, что хочу получить две тысячи из них. Его первый ответ был нечленораздельным; вторым он дал мне понять, что я могу хотеть этого, сколько мне угодно. Я начал спорить, но он, казалось, не способен был даже взглянуть на дело с моей стороны. Естественно, прижимистость всегда в природе «К.»

Я вернулся к Алленби и громко заявил перед всем его отрядом, что в распоряжении имеются две тысячи двести верховых верблюдов и тринадцать сотен вьючных. Все они предназначены для перевозки грузов; но, конечно, верховые верблюды всегда останутся верховыми. В штабе присвистнули и сделали умный вид, как будто они тоже сомневались, смогут ли верховые верблюды везти груз. Этот обман под видом профессиональных терминов возымел действие. Каждый британский офицер считал своим долгом разбираться в животных. Поэтому я не был удивлен, когда сэр Уолтер Кэмпбелл был приглашен отужинать с главнокомандующим этим вечером.

Мы сидели справа и слева, и за супом Алленби завел разговор о верблюдах. Сэр Уолтер разразился речью о том, что провидение, рассеяв верблюжью бригаду, послало ему транспорт для усиления …-й дивизии; поистине это Божий дар, ибо верблюдов тщетно разыскивали по всему Востоку. Он переигрывал. У Алленби, читавшего Мильтона, было острое стилистическое чутье; и эта фраза была слабой. Он не заботился об укреплении, этом административном фетише.

Он подмигнул мне: «А вам зачем они нужны?» Я горячо ответил: «Чтобы привести тысячу человек в Дераа, когда вам будет угодно». Он улыбнулся и покачал головой, печально обращаясь к сэру Уолтеру Кэмпбеллу: «„К.“, вы проиграли». Это был царский дар, безмерно щедрый дар: неограниченная подвижность. Теперь арабы могли выиграть свою войну, когда бы и где бы они захотели.

На следующее утро я отбыл, чтобы присоединиться к Фейсалу в его орлином гнезде у прохладного Аба эль Лиссана. Мы обсуждали историю, племена, миграции, чувства, весенние дожди, пастбища. Под конец я заметил, что Алленби отдал нам две тысячи верблюдов. Фейсал затаил дыхание и схватил меня за колено, спросив: «Как?» Я рассказал ему всю историю. Он вскочил и поцеловал меня; затем громко хлопнул в ладоши. Черная тень Хеджриса возникла у двери палатки. «Скорей, — крикнул Фейсал, — позови всех». Хеджрис спросил, кого именно. «Ну, Фахада, Абдуллу эль Феира, Ауду, Мотлога, Заала…» «А Мирзука — нет?» — мягко осведомился Хеджрис. Фейсал закричал на него, называя дураком, и черная тень скрылась; а я сказал: «Конец уже близок. Скоро ты сможешь отпустить меня». Он стал возражать, говоря, что я должен оставаться с ними всегда, не только до Дамаска, как я пообещал в Ум-Ледже. Я — тот, кто так хотел уйти прочь.

У двери раздалось шарканье ног и затихло, пока вожди придавали своим лицам важный вид и поправляли головные платки, прежде чем войти. Один за другим они садились, застывая на ковриках, и каждый с беззаботностью спрашивал: «Ради Бога, все хорошо?» Каждому Фейсал отвечал: «Слава Богу!» — и они удивленно глядели в его радостные глаза.

Когда, шурша, вошел последний, Фейсал рассказал им, что Бог послал средство к победе — две тысячи верховых верблюдов. Наша война должна была теперь беспрепятственно шагать к свободе, к триумфальному окончанию. Они стали в изумлении переговариваться, стараясь сохранять величие и быть спокойными, и поедая меня глазами, чтобы угадать мою роль в этом событии. Я сказал: «Щедрость Алленби…» Заал быстро вмешался за всех: «Да сохранит Бог его жизнь и твою». Я ответил: «Нас сделали победоносными», — встал, попросив позволения у Фейсала, и выскользнул, чтобы рассказать все Джойсу. За спиной у меня они вполголоса разразились речами о своих будущих делах, еще более безумных; возможно, это было по-детски, но что это за война, когда никто не чувствует себя побеждающей стороной!

Джойс тоже был обрадован и умиротворен новостями о двух тысячах верблюдов. Мы мечтали о том, как они нанесут свой удар, о походе из Беершебы на Акабу, и решали, где мы найдем пастбище на два месяца для этого множества животных; овес следует исключить, если мы хотим, чтобы они были нам полезны.

Но эти мысли не были срочными. Сейчас было необходимо все лето держаться на плато, осаждая Маан и поддерживая железную дорогу разрушенной. Задача была трудна.

Первое — снабжение. Я только что отбросил прежние приготовления с тыла. Кампании Египетского верблюжьего транспорта постоянно происходили между Акабой и Аба эль Лиссан, но они исчерпывали себя скорее и проходили за меньшее время, чем предполагали наши самые безоблачные оценки. Мы понуждали их увеличивать нагрузку и скорость, но оказались перед лицом железных оков армейских правил, направленных на снижение потерь среди животных. Немного их увеличив, мы могли удвоить грузоподъемность колонны; следовательно, я предложил оставить животных, а египетских погонщиков послать назад.

Британцы, которым не хватало работников, ухватились за мою идею, даже слишком поспешно. Ужасная суматоха не позволяла нам разыскать гуртовщиков. До настоящего времени Гослетт в одиночку управлялся с поставками, транспортом, артиллерией, платежами, распоряжениями и базой. Загружать его лишней работой было жестоко. И вот Доуни нашел Скотта, совершенного ирландца, в качестве коменданта базы. У него был хороший характер, способности и боевой дух. Акаба вздохнула с облегчением. Артиллерию мы отдали Брайту, сержанту или сержант-майору; а Янг взял на себя транспорт и обязанности квартирмейстера.

Янг совсем загнал себя, бешено разъезжая между наймат, хеджаджа и бени-сахр, между Насиром, Мирзуком и Фейсалом, стараясь соединить их и двинуть вперед как единое целое. Вдобавок к этому он порядком загнал арабов. В деле транспортного обеспечения его энергия и способности могли быть применены лучше. Работая в полную силу, он вступил в схватку с хаосом. У него не было ни припасов для колонн, ни сбруи, ни служащих, ни ветеринаров, ни лекарств, почти не было гуртовщиков, так что сформировать соразмерный и управляемый поезд было невозможно; но Янг почти что добился этого, в своей забавной неучтивой манере. Благодаря ему проблема снабжения регулярных арабских войск на плато была решена.

Все это время репутация нашего восстания росла. Фейсал, укрывшись в своей палатке, непрерывно продолжал поучать и проповедовать арабское движение. Акаба была переполнена; даже наша полевая работа шла хорошо. Арабские регулярные войска только что одержали третью победу над Джердуном, разбитой станцией, брать и сдавать которую уже почти вошло у них в привычку. Наши бронемашины наткнулись на вылазку турок из Маана и разгромили их так, что они больше ничего подобного не предпринимали. Зейд, командующий половиной армии, расположенной к северу от Ахейды, выказал огромную энергию. Его веселость больше привлекала офицеров, чем поэтичность и тонкая серьезность Фейсала; и этот счастливый союз двух братьев придавал каждому из типов людей симпатию не к одному, так к другому лидеру восстания.

Но с севера надвигались тучи. В Аммане были сосредоточены убедительные турецкие войска, предназначенные для Маана, когда снабжение позволит им двинуться. Этот резерв снабжения должен был прийти поездом из Дамаска, насколько позволили бы бомбежки Королевских Военно-Воздушных Сил из Палестины.

Чтобы организовать сопротивление, Насир, наш лучший партизанский генерал, был назначен, чтобы еще раньше Зейда сделать что-нибудь крупное с железной дорогой. Он разбил лагерь в вади Хеза, вместе с Хорнби, с большим количеством взрывчатки и обученным отрядом Пика из Египетского верблюжьего корпуса, чтобы помогать ему в подрывных работах. Мы должны были выиграть время, пока Алленби не восстановится, и Насир очень помог бы нам, если бы дал нам месяц отдышаться, играя роль неосязаемого призрака для турецкой армии. Если бы он потерпел поражение, нам грозило бы отвоевание Маана и нападение воодушевленного противника на Аба эль Лиссан.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.