10–11 марта. В Тбилиси
10–11 марта. В Тбилиси
Утром 10 марта жители Тбилиси обсуждали ночной расстрел, обвиняли правительство и русских солдат. Вокруг монумента стояло оцепление из автоматчиков. По основным улицам, на перекрестках, мостах, на выездах с магистралей располагались войсковые пикеты с пулеметами на машинах. Люди пытались собираться в группы (особенно у монумента Сталина и у вокзала), но их разгоняли патрули. В 11 часов из Гори поездом приехала группа молодежи (около 150 человек). Она попыталась организованно, колонной, с красными флагами пройти в центр города, но была остановлена войсками. Власти опасались попыток освобождения арестованных (получив об этом информацию по оперативным каналам). Около 12 часов дня группа демонстрантов, собравшаяся на мосту, бросилась к монументу. Предупредительные выстрелы в воздух рассеяли толпу. В тот же день кто-то пытался захватить военный склад.
Во второй половине дня некий «Организационный комитет» (именно так были подписаны обнаруженные между 3 и 4 часами дня 4 рукописные листовки) попытался устроить (или спровоцировать!?) акцию гражданского неповиновения. «В ночь на 10 марта, — говорилось в листовках, почему-то на русском языке, — расстреляны наши лучшие люди, в том числе студенты. Завтра (11, воскресенье) созывается траурный митинг, посвященный этим жертвам. Место митинга — площадь Ленина и у монумента Сталина».[456] Аналогичные обращения и призывы распространялись устно.
Около 7 часов вечера войска и милиция получили ориентировку КГБ о том, что, якобы, из центра города в армянский район Авлабара трамвайными маршрутами направляются погромщики. Информация не подтвердилась, но дополнительные меры безопасности были приняты.
В течение дня более двух тысяч человек, по данным милиции, выехали из города в деревню.
После 11 вечера народ с улиц разошелся.
11 марта милиция отмечала на улицах «нормальное наполнение». Были зафиксированы «единичные случаи, когда к рабочим, идущим на работу, подходили „личности“ и предупреждали, чтобы на работу не ходили, так как сегодня, 11 марта, будет митинг в память погибших жертв». Розыск «личностей» оказался безрезультатным. На рассвете было подобрано еще несколько листовок на русском языке (снова о траурном митинге).
Через оцепление к памятнику Сталину пропускали только небольшие группы людей.
Во второй половине дня боевую технику с улиц и площадей убрали. Военное патрулирование продолжалось.
Прежнего накала страстей в Тбилиси уже не было. Однако сильным раздражающим фактором для всего населения города оставался нерешенный властями вопрос о похоронах жертв. Родственники убитых настаивали на выдаче трупов. Партийное руководство республики с ужасом представляло себе, какой взрыв эмоций могут вызвать такие похороны. Раненые находились в больницах под охраной милиции, а родственники и знакомые допускались к ним «организованно».
По ориентировке органов милиции, отмечалось «обилие различных провокационных слухов и угроз». Поговаривали о возможном повторении беспорядков вечером 11 марта. Однако вечером ничего не случилось.[457] Агентура сообщила, что траурный митинг, намеченный на И марта, «переносится провокаторами на 24 марта».[458] Косвенно это подтверждает существование организационного центра волнений. Его влияние каким-то образом распространилось даже на другие города республики. Во всяком случае в Гори аналогичный митинг был также перенесен на 24 марта.
Несмотря на отмену траурного митинга, грузины все-таки выразили свое отношение к трагедии. Например, на рынках города Сочи (Краснодарский край РСФСР) появились жители Грузии с траурными повязками на рукавах.[459] Кое-кто выражал сожаление, «что у них нет оружия», распространялись «большие угрозы в адрес начальника гарнизона, по приказу которого был открыт огонь».[460]