ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ УБИЙЦА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ УБИЙЦА

В 1900 году на южных железных дорогах было несколько случаев дерзкого нападения на пассажиров, с целью грабежа. Неизвестный злоумышленник действовал при этом крайне хладнокровно, очевидно, по заранее выработанной системе, и долгое время оставался необнаруженным, несмотря на тщательные розыски. Наконец, таинственные нападения приняли настолько угрожающий характер, что буквально навевали на пассажиров панический страх. Они ночью подозрительно следили друг за другом, завязывали двери купе платками и даже нанимали особых сторожей, которые охраняли их во время сна.

5 апреля, утром, в почтовом поезде юго-западных дорог на пути между станциями Гниляково и Застава № 1 найдена была убитой дворянка Олимпиада Горич, 28 лет. Труп ее находился на полу купе 1-го класса в сидячем положении и, тщательно прикрытый платком, первоначально был принят поездной прислугой за обыкновенный пассажирский багаж. Вещи в купе были найдены в полном беспорядке. Внутри дорожного саквояжа Горич заметны были на коже следы крови, а боковое отделение его оказалось наполненным кровью. В кошельке Горич находились только почтовые расписки, некоторые записки и 42 копейки мелочью, причем на обороте свидетельства одесского полицеймейстера на имя Горич имелись ужасные следы окровавленных пальцев человеческой руки. Различные письма, счета, пассажирский билет, связка ключей, складные ножницы и портфель-бумажник с визитными карточками были беспорядочно разбросаны на постели. Кроме того, в купе был найден неизвестно кому принадлежащий окровавленный носовой платок с меткой «М».

При судебно-медицинском осмотре трупа на нем были найдены несколько ран, из которых одна проникала в грудную полость. Все они были нанесены острым орудием вроде длинного ножа или кинжала.

На предварительном следствии обнаружилось, что госпожа Горич служила гувернанткой у дворянина Ржанчинского, в местечке Николаевке Херсонской губернии и села в вагон почтового поезда вечером, 4 апреля, на станции Врадиевка. Ехала она в Одессу к родным и, имея при себе около 20 рублей, в пути неоднократно жаловалась поездной прислуге на тяжелый, как бы чесночный запах в занятом ею купе. 5 апреля, когда было обнаружено убийство Горич, около 6 часов утра один из железнодорожных рабочих, отправившись из казарм станции Перекрестово на работу по направлению к станции Мордаровка, заметил на земле, между рельсами, длинный, тонкий окровавленный нож с деревянной ручкой. Нож был доставлен судебному следователю и при осмотре оказался обоюдоострым, удлиненным кинжалом-стилетом с простой, совершенно новой деревянной рукояткой. Клинок этого стилета по внешнему виду напоминал укороченную фехтовальную рапиру, которая, по-видимому, была переделана сперва в палку со стилетом, вынимавшимся при нажиме пружины, находившейся в углублении палки. По предъявлении этого стилета врачу, производившему вскрытие трупа Горич, последний нашел, что ширина этого стилета соответствует длине ран, усмотренных на трупе, и что раны эти могли быть причинены именно этим орудием.

Первоначально все принятые полицией меры к обнаружению таинственного убийцы не привели ни к какому результату. Предполагалось, что убийство Горич было совершено на романической основе или из мести, ввиду чего была расследована прежняя жизнь покойной и все ее отношения с родными, близкими и случайными знакомыми. Однако все розыски в этом отношении установили только одно, — убийство могло быть совершено лишь лицом, желавшим воспользоваться имуществом покойной.

Через три месяца после этого снова в купе 1-го класса почтового поезда, шедшего из Одессы в Киев, утром найдена была убитая пассажирка. На этот раз жертвой преступления сделалась дворянка София Володкович. Труп ее лежал на диване, тщательно прикрытый пальто и платком. Ремни у саквояжа, бывшего у Володкович на перевязи, были перерезаны ножом, причем саквояж, в котором находились деньги и заграничный паспорт, оказался пустым. Ручной кожаный сак был разрезан ножом, а деревянная шкатулка, где хранились драгоценные вещи, была взломана. В этом же купе были найдены перочинный нож, воткнутый в спинку дивана, и откупоренная бутылка минеральной воды, которою убийца, по-видимому, вымыл окровавленные руки, оставив на полу лужу воды, смешанной с кровью. Горевший в купе фонарь «жазался завешенным принадлежавшей убитой Володкович кофтой. Вся обстановка купе представляла следы убийства с целью грабежа.

Судя по вскрытию трупа Володкович, она была убита без сопротивления и борьбы с ее стороны. Одна из пяти ран на ее голове была нанесена тяжеловесным орудием вроде молотка или куска железа, и на месте удара образовалось в черепе отверстие. Рана эта, сама по себе, безусловно, смертельная, повлекла за собой моментальную смерть. На груди и спине Володкович оказались 14 колотых ран, длиною от 1 до 2 сантиметров, причем одна из них проникала сквозь левое легкое. По мнению врача, производившего вскрытие трупа, все эти раны были причинены узким кинжалом в виде стилета, длиною не менее 15 сантиметров.

Из осмотра документов, найденных в купе, выяснилось, что покойная Володкович принадлежала к богатой дворянской польской семье и постоянно проживала в городе Кракове. В Одессе она гостила у родственников и, отправившись вечером 8 июля на станцию Гайсин к своим знакомым, в имение помещика Ярошинского, ехала в отдельном купе, которое заперла на ключ. В дороге при ней находилось около 7 000 рублей наличными и 3 выигрышных билета 1-го и 2-го займов.

В тот же день, около 5 часов утра, ее пропавший из саквояжа заграничный паспорт был найден в двух верстах от станции Затишье, возле рельсов правого железнодорожного пути на Киев.

Обстоятельство это, в связи с тем, что на станции Перекрестово, ближайшей к северу от Затишья, почтовый поезд скрещивается с пассажирским поездом, идущим с севера в Одессу, невольно привело к выводу, что убийство Володкович было совершено на перегоне между станциями Ивановка и Затишье и что убийца вскоре после совершения убийства пересел на встречный пассажирский поезд.

20 июля того же года в городе Николаеве в магазин золотых вещей Цукермана явился неизвестный молодой человек и предложил купить у него лом золотых изделий. Сойдясь с Цукерманом в цене по 2 рубля 60 копеек за золотник, неизвестный выдал ему расписку о продаже золота и расписался на ней «Николаем Ивановичем Павленко».

Поведение незнакомца во время продажи золота показалось Цукерману подозрительным, ввиду чего он поспешил послать одного из своих приказчиков в полицейскую часть.

В магазин немедленно же явился околоточный надзиратель, и на его расспросы незнакомец объяснил, что он паспорта не имеет, а золото разновременно приобрел на Кавказе.

Арестовав продавца золота, надзиратель нашел у него 365 рублей наличными деньгами, перевод николаевского отделения Государственного банка от 20 июля в Москву на 1 700 рублей, клочок бумаги со списком бриллиантов и других драгоценных камней, часы, золотую цепочку с брелоком, усыпанным бриллиантами и рубинами, паспорт нижегородской мещанской управы на имя Петра Алексеева Малышева и разные заметки, векселя и расписки. Кроме этих вещей, у задержанного оказались 2 пустых вскрытых конверта на имя Петра Алексеева Малышева, которые он по дороге в полицейскую часть выбросил на улице. Конверты эти были с заказных писем с адресом до востребования — один в Николаев и другой в Одессу. Первый был сдан в Батуме и получен в Николаеве 15 июля, а второй — в Одессе 14 июля городским письмом. Адрес на обоих конвертах оказался написанным рукою задержанного незнакомца.

По поводу денег и вещей неизвестный объяснил, что часы, цепочку и брелок он купил в Одессе, а деньги получил в наследство от отца; относительно же паспорта заявил, что паспорт его и что он действительно Малышев. Подписался же на расписке фамилией Павленко вследствие нежелания заводить с Цукерманом знакомство. Не отрицая, что адреса на конвертах написаны им собственноручно, Малышев утверждал, что послал эти конверты на свое имя, вследствие свойственной его характеру «странности»; объявить же, что содержалось в конвертах, он решительно отказался.

Когда о задержании Малышева сделалось известным начальнику одесского сыскного отделения, последний нашел необходимым проверить — не окажется ли Малышев убийцей Горич и Володкович. Для этого Малышев был отправлен в Одессу, где, как обнаружилось на следствии, он проживал последние три года, занимаясь продажей бумаги из больших магазинов в мелкие лавочки. Для развозки бумаги Малышев нанимал приказчиков с залогом и, не имея собственных средств, пользовался залоговыми деньгами для своих операций. Некоторое время он держал в Одессе кофейню, но дело пошло плохо, и он принужден был закрыть ее.

Часто меняя квартиры, он старался жить без прописки и скрывал от кредиторов свое местопребывание. Не имея никаких средств и испытывая крайнюю нужду, он заложил в ломбарде все имевшее какую-либо ценность имущество и довольствовался углом в комнате, где проживали несколько человек. Сильная нужда неоднократно заставляла Малышева выходить на поденную работу, между тем как прошлая жизнь его протекла в сравнительном довольстве.

Сын железнодорожного подрядчика, он воспитывался в нижегородском реальном училище и, выйдя из 2 класса, служил некоторое время на железной дороге десятником, а затем получил от матери, после смерти отца, несколько тысяч рублей и взял подряд на постройку участка Ливны — Мелмых. После неудачного подряда, проживая полученные от матери деньги, Малышев занимался то писчебумажной торговлей, то продажей кож и, наконец, истратив все деньги, занялся доставкой бумаги в мелкие лавки.

В конце марта 1900 года он скрылся из Одессы и появился вновь только 9 июля, в тот же день купив для себя у одного ювелира дорогие золотые часы.

При расследовании выяснилось, что некоторые из найденных у него золотых вещей раньше принадлежали покойной Володкович. Между прочим, у него же оказались и обломки золотого браслета с латинской надписью: «Per aspera od astra», который был подарен когда-то Володкович княгиней Щербатовой.

В результате подозрение в убийстве Володкович пало на Малышева, и он был привлечен к уголовной ответственности.

Он, однако, не признал себя виновным и, ссылаясь на слабость памяти, объяснил, что отобранный у него лом золота он купил будто бы во Владикавказе у неизвестных ему туземцев, а отобранные деньги частью выиграл в карты, отчасти же получил от матери. По его словам, в последнее время он путешествовал, редко останавливаясь где-нибудь более чем на 2–3 дня, причем никогда и нигде не предъявлял своего паспорта. Ездил он на пароходах по Волге, побывал на Кавказе, в Москве, Владимире и других городах, а затем прибыл на пароход из Новороссийска в Одессу. Найденная у него записка с перечислением драгоценных камней — не его, и как она к нему попала — Малышев не знает; в выброшенных им в Николаеве конвертах хранились векселя и записки, которые он сдавал на почту в заказных письмах до востребования лишь с той целью, чтобы они не утерялись в дороге.

Тем не менее, зная, что у Володкович были похищены 3 билета внутреннего с выигрышами займа и предположив, что именно эти билеты Малышев пересылал по почте на свое имя туда, куда собирался ехать, — судебный следователь запросил николаевскую почтовую контору: не отправлял ли Малышев куда-либо заказного письма, и получил ответ, что 20 июля, в самый день ареста, на имя Малышева послано было в Москву заказное письмо, весом в 4 лота. Письмо это было выслано обратно из московского почтамта, и в нем действительно оказались все три выигрышных билета, похищенные у Володкович.

В то же время, путем справок в одесской точтовой конторе, в казанском, нижегородском и николаевском отделениях Государственного банка и в одесской конторе того же банка, судебный следователь обнаружил, что 13 июня Малышев перевел из Одессы в Казань на свое имя 6 000 рублей, а 22 июня перевел через нижегородское отделение Государственного банка в Николаев 2 000 рублей и 4 000 рублей сдал в это отделение на бессрочный вклад.

Опрошенный по этому поводу Малышев, продолжая отрицать свою виновность, объяснил, что 6 000 рублей, которые он перевел из Одессы в Казань, а также и 3 билета выигрышного займа он выиграл на пароходе у неизвестного человека. Отказавшись затем отвечать на другие предложенные ему вопросы, Малышев заявил, что он еще «подумает».

При продолжении следствия было выяснено, что летом 1900 года Малышев проживал в гостинице «Болгария», где пробыл всего один день и, оставив там свои вещи, неизвестно куда скрылся. 20 июня того же года он отправил из Николаева в Харьков посылкою на свое имя до востребования ящик с драгоценными вещами. По осмотре вещей, оставленных Малышевым в гостинице «Болгария», в числе их оказались: карта Российской империи с железными дорогами, разные бумаги и заметки и жестяная коробка с 15 пузырьками, наполненными жидкостями, кристаллами и порошками. Химическим исследованием было установлено, что большинство этих пузырьков заключало в себе сильнодействующие вещества и яды: цианистый калий, опий, морфий, экстракт белладонны и хлороформ. Вместе с тем из почтовой конторы была вытребована и посылка, отправленная Малышевым из Николаева в Харьков, и в ней были найдены четыре золотых браслета, куски золотого колье, аметистовые подвески от колье, усыпанные бриллиантами, золотая брошь с кораллами, золотое кольцо с сапфиром, такое же кольцо с изумрудом и 12 пакетов с драгоценными камнями: бриллиантами, рубинами, жемчугом и проч. Все эти вещи, как выяснилось, принадлежали раньше убитой Софии Володкович.

25 декабря Малышев обратился к прокурору одесского окружного суда с просьбой приехать к нему в тюрьму для личных объяснений. Сущность этих объяснений, подтвержденных затем Малышевым при допросе его 15 января судебным следователем, сводилась к следующему: в мае 1900 года Малышев, по его рассказу, проигрался в карты и, находясь в крайности, решил поправить свои дела путем преступления. Под влиянием этой мысли он сначала накупил себе ядов, а затем 7 июля приобрел на толкучем рынке в Одессе у неизвестного лица кинжал с тяжелой железной ручкой и на другой день выехал из Одессы по железной дороге в вагоне 3-го класса. Билет он взял до станции Болта, но ночью в вагоне, в котором он сидел, испортился вдруг тормоз, и поезд остановился в пути. Малышев вышел на площадку и заметил, что рядом с его вагоном находится вагон 1-го класса. Тогда-то у него, по непонятной ему самому ассоциации мыслей, явилась странная идея, что в эту ночь он должен совершить преступление. Когда поезд тронулся в путь, Малышев вскоре вошел в соседний вагон и здесь наудачу отворил первое попавшееся ему на глаза купе. Оно было заперто, но, воспользовавшись бывшими у него щипцами-плоскогубцами, Малышев легко открыл его. В купе была только одна дама, которая в это время спокойно спала. Не имея намерения убивать пассажирку, Малышев хотел только ошеломить ее и ручкой кинжала два раза ударил по голове. После этого он начал осматривать ее вещи, как вдруг она стала стонать все громче и громче, и лишь тогда, придя в какое-то неистовство, он начал наносить ей удары острием кинжала. Сколько именно раз он ударил кинжалом — Малышев не помнит, но наносил удары до тех пор, пока она не умолкла. Потом он забрал все ее ценные вещи и деньги и вышел на площадку вагона. Когда поезд остановился около какой-то станции, он поспешил спрыгнуть на платформу и со встречным пассажирским поездом возвратился обратно в Одессу.

Сопоставив данные, обнаруженные предварительным следствием по делу об убийстве Софии Володкович, с обстоятельствами убийства Олимпиады Горич (совпадение места, цели и орудия преступления, один и тот же способ убийства и прикрытие в обоих случаях трупа платком, пледом и другими вещами, и в связи с тем, что в купе, в котором была убита Горич, оказался платок с меткой «М»), судебный следователь пришел, наконец, к убеждению, что убийца обеих женщин — одно и то же лицо.

Привлеченный к следствию в качестве обвиняемого в убийстве Олимпиады Горич Малышев виновным себя не признал и объяснил, что платка с меткой «М» у него никогда не было.

— А где вы провели ночь на пятое апреля? — стали расспрашивать его.

— Не помню… запамятовал, — растерянно говорил он.

По справкам обнаружилось, что в 1895 году Малышев судился уже в симбирском окружном суде за то, что в ночь на 3 мая 1894 года, проезжая на пароходе по реке Волге, он проник через открытое окно в каюту 1-го класса, где спал доктор медицины Джорж Карин, и, когда тот проснулся, напал на него с обнаженным кинжалом. Будучи признан виновным в покушении, Малышев был приговорен тогда к заключению в тюрьму на 4 месяца.

Еще в то время при задержании Малышева на пароходе у него были найдены баночки и пузырьки с разными ядами и сильнодействующими веществами. Кроме того, он обвинялся также в покушении в ночь под 1 июля 1900 года между станциями Раздельная и Вапнярка на вооруженную кражу из купе 1-го класса у пассажирки Берты Шполянской и в покушении на убийство ночью 2 июля 1900 года на станции Кодыма жандарма Луки Буряна в то время, когда тот намеревался его арестовать.

Покушение на госпожу Шполянскую было проведено при следующих обстоятельствах. Вечером 31 мая 1900 года из города Одессы, направляясь в Волочиск и далее в Вену, выехала с курьерским поездом жена одесского купца Берта Шполянская, которая и разместилась с гувернанткой, своей внучки, Эмилией Кандильон, в купе 1-го класса. Соседнее купе заняла ее дочь, Фанни Райх, а в следующем купе находился муж последней, инженер Райх. Около 11 часов вечера, закрыв купе изнутри и не погасив зажигающегося из коридора фонаря, Шполянская и Кандильон расположились спать. Сон их, однако, был тяжел и тревожен, — чувствовался запах табака и коньяка, ощущались головная боль и тошнота. Наконец, Шполянская, заложив руки под подушку, задремала. Вдруг она почувствовала, что кто-то лезет к ней под подушку и хватает ее за руки. Вскочив, она подняла крик, разбудила Кандильон и тут же заметила, что какой-то мужчина, плотно сложенный и с курчавыми волосами, быстро уходит из купе. Фонарь был потушен. На крик госпожи Шполянской явился вагонный служитель и, узнав, в чем дело, позвал кондуктора и вместе с ним отправился по вагонам осматривать поезд. Это произошло между станциями Крижопол и Вапнярка, когда поезд шел полным ходом. Вскоре кондуктор встретил молодого человека без фуражки, с вьющимися волосами, за которым шел поездной служитель Остапенко. По словам последнего, пассажир этот вошел в вагон 1-го класса незадолго до прихода на станцию Вапнярка и, не ответив на вопрос, что ему нужно, направился в другие вагоны. Пропустив подозрительного незнакомца вперед, кондуктор пошел за ним.

— Вам что угодно? — спросил незнакомца встретившийся служитель Ченцов.

— Скоро ли будет станция? Я хочу напиться, — сказал на это подозрительный пассажир, тревожно озираясь по сторонам.

— Пойдемте, я вам дам в соседнем вагоне воды, — обманул его Ченцов и вместе с кондуктором повел его в вагон, где находились Шполянская и Кандильон.

Когда эти женщины увидели незнакомца, они испуганно вскрикнули:

— Это он! Это он!

В то же мгновение незнакомец выбежал из вагона, соскочил на подножку и, сильно придерживая дверь, никого не подпускал к себе. Когда же кондуктора пытались задержать его со ступеней соседнего вагона, он, наведя на них револьвер, грозил убить их.

Вскоре поезд стал подходить к станции и уменьшил ход. Только этого, по-видимому, и дожидался злоумышленник. Воспользовавшись удобным случаем, он ловко соскочил с подножки вагона на землю и скрылся в степи.

Когда впоследствии был задержан Малышев по подозрению в убийстве Володкович, он был предъявлен также Шполянской, ее гувернантке и кондукторам, и все они нашли в нем большое сходство с таинственным злоумышленником, спрыгнувшим с поезда.

Весной прошлого года Петр Малышев предстал, наконец, пред одесским окружным судом.

Преступник, столь хладнокровно-зверски расправлявшийся со своими жертвами, — еще совершенно молодой человек, лет 24-х, из нижегородских мещан. В юности он обучался в реальном училище, но отличался ограниченными способностями и пробыл два года во втором классе. Ввиду этого, по малоуспешности, он был взят матерью из училища и стал пытаться пристроиться где-нибудь по коммерческой деятельности. Ему, однако, не везло, да и по своему характеру, самолюбивый и мечтавший о широкой жизни, он не мог примириться с скромным существованием простого, рабочего человека. Он пробовал счастья в игорных притонах и всюду терпел неудачу. В конце концов, потеряв надежду добром завоевать счастье, он уже 17-ти лет пошел на преступление. К этому времени и относится его нападение на Доктора Карина, с целью ограбления. После этого на Нижегородской железной дороге был ограблен инженер, причем, как выяснилось после, в районе этого преступления одновременно находился и Малышев. Но принимал ли он какое-либо участие в этом преступлении — осталось неизвестным.

Признавшись в убийстве Володкович, преступник тем не менее упорно отрицал свою виновность в другом убийстве и утверждал, что он никогда не встречался с покойной Горич.

По объяснению начальника сыскной полиции, Малышев хотел было раньше чистосердечно сознаться во всех своих преступлениях, но потом побоялся, чтобы его за целый ряд убийств не предали военному суду.

Как Горич, так и Володкович — обе были убиты в сонном состоянии.

Первоначально, когда в вагоне почтового поезда был найден труп Володкович, подозрение в убийстве падало на многих лиц, даже на ее мужа, с которым она не жила и который, к счастью, успел доказать свое alibi. Подозревались и ее случайные спутники, и поездная прислуга, за которой был организован тщательный секретный надзор. Между прочим, существовало также предположение, что с Володкович покончил в вагоне специально подговоренный для этого какой-нибудь наемный убийца.

На суде Малышев признался и в краже из купе госпожи Шполянской.

Из показания последней можно судить, насколько хладнокровно «оперировал» опасный преступник. Забравшись в ее купе, он оставался там и после того, когда гувернантка проснулась и отдернула оконную занавеску. Как мрачное привидение, он неподвижно стоял у окна. Шполянская и ее спутница были убеждены, что он чем-то окуривал их, чтобы заставить их впасть в бессознательное состояние. По крайней мере, после в купе ясно ощущался специфический аптечный запах, несколько похожий на хлороформ.

Как известно, у Малышева при аресте было найдено много различных сильнодействующих аптекарских снадобий.

— Зачем они вам понадобились? — спрашивали его на суде.

— Так, просто… я собирал яды для коллекции, — оправдывался он.

Конечно, такому объяснению трудно было поверить.

Решительный и находчивый, Малышев действовал поразительно смело и не останавливался ни перед чем. После неудавшейся кражи у госпожи Шполянской он через два дня случайно попался на глаза одному из кондукторов. Однако прежде чем кондуктор успел задержать его, он быстро вылез в окно и, как кошка, ловко вскарабкался на крышу вагона. Оттуда он спустился в загородку для скота, а когда его стали ловить — выстрелил в жандарма из револьвера и скрылся.

Судебное следствие было неблагоприятно для Малышева, и представитель обвинительной власти фактически доказывал виновность его в убийстве двух пассажирок, с целью ограбления, и в краже в поезде. По мнению прокурора, Малышев представляет собою опасный тип преступника, специализировавшегося в железнодорожных убийствах. Оба убийства — и Володкович, и Горич — дочти тождественны между собой по своей обстановке. Страшного преступника, не ведавшего жалости к своим несчастным жертвам, безусловно необходимо обезвредить, избавить от него общество, и потому не может быть никакой речи о снисхождении к нему. Он должен понести за свои ужасные злодеяния достойное возмездие. Пусть в труде и молитве он замаливает свой тяжкий грех, и только в них он должен искать успокоения возмущенной совести.

Защита Малышева сделала все, что могла — указывала на его молодость и просила о милосердии, — но задача ее на этот раз была не из легких. За таких преступников, как Малышев, трудно сказать что-либо хорошее в их пользу.

Просил о снисхождении и сам Малышев. Предчувствуя строгую кару, он, видимо, сильно волновался, взгляд был блуждающий, руки судорожно тряслись и Сдавленный голос нервно дрожал.

Присяжные заседатели совещались не более 8 минут и вынесли ему обвинительный вердикт, отвергнув только виновность его в убийстве Горич. Снисхождения Малышеву не было дано.

Резолюцией окружного суда он был приговорен к лишению всех прав состояния и к бессрочным каторжным работам.