За храбрость на водах очаковских. 1788 г.

За храбрость на водах очаковских. 1788 г.

Над Днепровско-Бугским лиманом, напротив Кинбурнской косы, на тридцатишестиметровой высоте берегового откоса возвышалась грозная турецкая крепость Очаков. Вот на этот «естественный южный Кронштадт», как называла его Екатерина II, и был направлен главный удар русских войск в 1788 году. А флоту была поставлена задача подорвать морские коммуникации турок с крепостью и постоянно отвлекать её внимание от потёмкинских приготовлений к осаде.

С ранней весны сильный турецкий флот подошёл к лиману для поддержки гарнизона Очакова. 20 мая капитан 1 ранга Остен-Сакен начал разворачивать военные действия против турецкой эскадры на лимане.

В одном из разведывательных рейдов к Очакову, в который его послал сам Г. А. Потёмкин, дубель-шлюпка капитана была перехвачена турками. Четыре неприятельских корабля отделились от колонны и помчались наперерез уходящему от них русскому судну. Сам трёхбунчужный паша на головном фрегате сигналил: «Остановитесь!» Но Сакен поднял белый с голубым крестом Андреевский флаг и продолжал уходить в сторону устья Буга.

Спастись бегством не удавалось. Быстроходные корабли турок нагоняли дубель-шлюпку. Тогда капитан приказал всему экипажу покинуть судно и уходить на лодках к ближайшему берегу. Сам же спустился в крюйт-камеру, заложил фитили в бочки с порохом и стал ждать подхода турецких кораблей. И когда они с обеих сторон зажали русское судно, когда уже янычары с ятаганами стали перелезать через его борта, раздался страшный взрыв — словно взорвался вулкан. Огромное пламя ударило в небо, всё заволокло дымом. Когда он рассеялся, на водах устья Буга были видны лишь плавающие обломки.

Обстановка требовала активных действий русского командования. После очередной потери двух лучших морских офицеров — капитана 2 ранга Верёвкина и знаменитого Ломбарда, который осенью 1787 года громил турецкий флот на галере «Десна», возмущённый Г. А. Потёмкин отстранил Н. С. Мордвинова от руководства за неумелое командование флотом, за халатное отношение к подготовке и снаряжению судов.

Адмирал М. И. Войнович тоже не годился в командующие Черноморским флотом. Он не показывал носа из Севастополя, боясь сражений, а ещё больше шторма. Флоту нужен был такой командующий, который бы мог дать достойный отпор султанской эскадре под Очаковом. Таким человеком был Ф. Ф. Ушаков. В своё время Потёмкин хотел поручить ему лиманскую флотилию и пригласил для разговора к себе. Но Н. С. Мордвинов грубо обошёлся с Ушаковым и не допустил к светлейшему. С гордым презрением флотоводец покинул тогда Херсон и уехал обратно в Севастополь.

Теперь парусный флот в лимане состоял из двух линейных кораблей, трёх фрегатов и восемнадцати мелких судов. Командование ими было передано приглашённому из-за границы американцу, бывшему знаменитому чёрному корсару — Полю Джонсу, прославившемуся в войне за независимость Соединённых Штатов Америки. Его имя было популярно на всех морях и океанах. На русскую службу он был принят в чине контр-адмирала и поднял свой флаг на корабле «Св. Владимир».

Лиманская гребная флотилия была доведена до семидесяти судов и передана под командование иностранца с длинным именем Карл-Генрих-Николай-Отто-Нассау-Зиген, неопределённого происхождения, но безрассудно храброго контр-адмирала. Слово «Родина» для него было пустым звуком. От природы авантюрист, он — дерзкий и самолюбивый — служил во многих странах Европы, понахватал наград, титулов, и все люди для него были только материалом для личного преуспевания. На русском языке он знал всего лишь два командных слова — это «вперёд» и «греби», но в его произношении они слышались, как «пирог» и «грибы». Матросы так и прозвали его между собой.

И вот ему, ещё не подготовленному к сражению, пришлось 8 июня столкнуться с посланным к Очакову сильным флотом под командованием опытного турецкого адмирала — «Крокодила морских сражений» капудан-паши Эски Гассана.

Турецкая гребная эскадра во взаимодействии с четырьмя линейными кораблями и шестью фрегатами сама произвела нападение на гребную флотилию Нассау-Зигена, стоявшую цепочкой на якорях поперёк залива.

Несмотря на неподготовленность к сражению, русские дали такой отпор, что турки потеряли две канонерские лодки и одну шебеку. Успех сражения был определён умелыми действиями отряда гребной флотилии под командованием бригадира Алексиано. Смелой контратакой в правый фланг беспорядочно наступающих галер он привёл их в замешательство. Этим воспользовалась остальная часть гребной флотилии Нассау-Зигена. Она нанесла противнику сокрушительный удар и загнала обратно под стены Очакова.

«Поздравляю с победою на лимане над старым турецким великим адмиралом»,[317] — писал Потёмкину Суворов. Предвидя отступление турецкого флота из лимана, он установил на оконечности Кинбурнской косы две замаскированные двадцатипушечные батареи и ядрокалильную печь. Эти меры впоследствии сыграли важную роль в разгроме турецкого флота.[318]

Прошло лишь десять дней с момента первого боя 8 июня. К этому времени из Кременчуга прибыло в лиман пополнение из двадцати двух новых гребных судов.

Накануне сражения, ночью, на лёгкой казачьей лодке, обмотав мокрыми тряпками уключины вёсел, Поль Джонс обошёл под Очаковом турецкую эскадру и на борту флагмана Гассана-паши написал крупными буквами: «Сжечь. Поль Джонс».

Рано утром 17 июня из-под Очакова вышла турецкая эскадра в составе десяти линейных кораблей, шести фрегатов и более двадцати гребных судов с намерением во что бы то ни стало уничтожить весь русский флот.[319]

Бой начался при слабом ветре. Гассан-паша вывел вперёд корабли с медной обшивкой. Первое ядро подняло столб воды у самого борта флагмана Поля Джонса, и сражение начало разгораться по всей линии. Корабли противников сходились на выстрел. Слабые ветер и течение не давали возможности оперативно маневрировать. Но недаром за плечами Поля Джонса была огромная корсарская школа. Ему удалось развернуть «Св. Владимир» бортом и ударить по турецкому флагману всем лагом. Корабль Гассана-паши потерял управление и сел на мель, отстреливаясь одной пушкой. Другой турецкий корабль, чтобы не столкнуться с ним, хотел отвернуть и тоже уткнулся носом в подводную песчаную косу.

Из просветов между парусными кораблями эскадры Поля Джонса вынырнули гребные суда Нассау-Зигена и устремились к передней линии неприятеля — послышалась команда: «Пирог! Грибы!»

Течение гнало «Св. Владимира» к тем же мелям, где сидели турецкие корабли. И когда корма флагмана Гассана-паши оказалась рядом, рявкнули пушки Поля Джонса, раскатился визг картечи и турецкий флаг с полумесяцем и звездой пополз вниз по мачте. Турки сдавались. Но невзирая на это, Нассау-Зиген шлюпочными брандерами поджёг стоящие на мели турецкие корабли, которые могли бы ещё послужить русскому флоту. Он явно уводил себе призы из-под носа возмущённого Поля Джонса.[320]

Гром боя удалялся в сторону открытого моря. Где-то там русская гребная флотилия громила турецкие парусные суда. А здесь, у отмелей, пылали два огромных костра. Корабли горели, разбрасывая искры, огромные языки пламени взметались в небо. На пылающем флагмане метался «Отважный крокодил». Но ему удалось избежать русского плена — он прыгнул за борт и на шлюпке ушёл к Очакову.

Один за другим два страшных взрыва потрясли окрестности, остатки кораблей огненным смерчем взметнулись высоко над водой, и всё это разом рухнуло в воду лимана. Это огонь добрался до трюмов, где хранились боеприпасы турецких кораблей.[321]

Наступала ночь. Бой закончился. Остатки турецкой эскадры ушли под прикрытие крепостных батарей Очакова. «Ура, светлейший князь. У нас шебека 18-пушечная. Корабль 60-пуш не палит, окружён. Адмиральский 70-пуш спустил свой флаг, наши на нём», — поздравлял Потёмкина Суворов, наблюдая за ходом боя с берега Кинбурнской косы.[322] Турки в этом бою потеряли два главных судна и «19 повреждённых».[323] А на другой день Михаил Кутузов со своим подразделением начал вести работы по подъёму сорванных с турецких судов пушек со дна лимана.

Потерявший надежду на успех Гассан-паша в ночь на 18 июня стал выводить флот из-под Очакова в открытое море. Но в узкой горловине выхода из лимана, где Кинбурнская коса замыкает залив, турецкая эскадра нарвалась на замаскированную Суворовым артиллерийскую батарею. Прицельный огонь нещадно крушил султанский флот. Удар был так силён и неожидан, что турецкие корабли смешались, потеряли фарватер и стали садиться на мель. Раскалённые докрасна ядра огненными трассами прочерчивали темень ночи и обрушивались на неприятельские корабли. Подоспевшие эскадры Нассау-Зигена и Поля Джонса после четырёхчасового боя довершили разгром турецкой эскадры. «Виктория… мой любезный шеф! 6 кораблей», — писал в восторге Александр Васильевич Суворов.[324] «Эта первая победа на море, одержанная пехотным генералом, — сказал Поль Джонс, — передайте ему мои поздравления».[325] «Генерал Суворов много вреда сделал неприятелю батареями…» — доносил в реляции Потёмкин.[326]

Турки у выхода из лимана потеряли пять линейных кораблей, два фрегата, две шебеки, один бомбардирский корабль, одну галеру, мелкие суда и «шесть тысяч человек убитыми и утонувшими».[327]

Потери русских были незначительны. Остатки турецкого флота вырвались в открытое море и ушли в Босфор. На лимане осталась только гребная эскадра, которую Нассау-Зиген блокировал, а 1 июля сокрушил остатки её прямо под стенами Очакова.

За эти три смелые операции Нассау-Зиген был произведён в вице-адмиралы, награждён орденом Георгия 2-й степени и «3020 крепостными душами в Могилёвской губернии».[328]

Нижние чины гребной флотилии, действовавшие на лимане против турецкого флота 7, 17 и 18 июня, были награждены серебряными медалями (диаметром 39 мм).[329]

Лицевая сторона медали подобна Кинбурнской. На оборотной — помещена прямая пятистрочная надпись: «ЗА — ХРАБРОСТЬ — НА ВОДАХЪ — ОЧАКОВСКИХЪ — ИЮНЯ 1788».

Медаль носили на груди на Георгиевской ленте.