Глава четырнадцатая Храм Грааля

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава четырнадцатая

Храм Грааля

НАСЛЕДИЕ СВЯЩЕННЫХ РЕЛИКВИЙ

Во всех романах, объединенных Артуровой тематикой, красной нитью проходит наиболее романтическая тема поиска и обретения Святого Грааля. Благодаря живучим традициям Грааля сохраняется томительная неопределенность относительно его временных и пространственных координат. Образы его благородных витязей отображались в начале первого тысячелетия, в Артурову эпоху и средние века. Грааль, по сути своей, — вечен.

Он символически изображался посредством множества вещей: блюда, чаши или кубка, камня, ларца, ауры, драгоценностей и вина. Одни его ищут, а другим удается его увидеть. Иногда в присутствии специальных стражей и девственно чистых хранительниц он доступен осязанию. Но чаще всего Грааль бесплотен и проявляется во множестве обликов, включая и самого Христа. Но в любой из своих ипостасей он имеет четко обозначенную цель и традиции, принятые в семействе Грааля. Помимо прочей символики, Грааль, как правило, сопровождает копье с окровавленным наконечником. В нем заключена энергия омоложения, питательная сила и мощь знаний. Как Иисус был целителем, кормильцем и учителем, так и Грааль в полной мере наделен этими качествами. Его называли Граалем, Сангреалем, Сангруаялем и Святым Граалем. Но, как бы ни воспринималось на слух это имя, дух подвига неизменно коренится в его сути.

Хотя наследие Грааля зиждется на древних реликвиях раннего христианства, сама христианская церковь никогда не признавала данного факта. Несмотря на свое в равной степени романтическое и религиозное происхождение, учение Грааля остается непровозглашенной ересью. Оно связывается с языческими традициями, кощунством и дьявольскими обрядами. Более того, римская церковь открыто осудила идею Грааля за ее тесную связь с женским полом, в частности за дух куртуазной любви, царивший в романах средневековья. К рыцарским романам и песням трубадуров церковь относилась с нескрываемым презрением, поскольку в них женщина, вопреки религиозным догмам, возводилась на божественный пьедестал. Однако еще большее нежелание выражает церковь по вопросу признания традиций Грааля, вытекающих из точно установленного мессианского происхождения его семейства.

В своем наиболее популярном виде Святой Грааль отождествляется с чашей, из которой Христос пил во время Тайной вечери. По преданию, после распятия Иисуса Иосиф Аримафейский собрал в нее его кровь. Хотя эта идея впервые возникла в XII веке, но увековечена она была, главным образом, благодаря роману Альфреда Теннисона «Святой Грааль», опубликованному в 1859 году, и опере Рихарда Вагнера «Парцифаль», написанной в 1882 году.

Впервые выражение «Святой Грааль» употребил в своем одноименном романе, написанном в XV столетии, Томас Мэлори. Автор писал о «священном сосуде», а также говорил о Граале как о «благословенной крови Христа», и оба этих определения появляются в одном и том же повествовании. Не считая этих упоминаний, Мэлори не приводит никаких описаний Грааля, кроме того, что он появился в Камелоте, «покрытый венецианской парчой», то есть тонким шелком. Он явился Ланселоту в видении и, в конце концов, был обретен Галаадом. В романе Мэлори рыцарями, отправившимися на поиски Грааля, были Борс, Персеваль, Ланселот и его сын Галаад. О последнем сообщается, как о «молодом рыцаре королевского происхождения, состоявшем в кровном родстве с Иосифом Аримафейским и приходившимся внуком царю Пеллесу».

В преданиях средневековья говорилось о том, что Иосиф Аримафейский доставил Грааль на Британские острова. Более древние европейские легенды повествовали даже о том, что изначально Сангреаль был привезен Марией Магдалиной в Прованс. Примечательно, что вплоть до XV столетия большая часть романов, связанных с темой Грааля, увидела свет в континентальной Европе. Даже такие сказания, как валлийский «Передур», во многом заимствованы из европейских текстов. В кельтских преданиях Ирландии и Уэльса фигурировали волшебные котлы, и, отчасти благодаря им, под Граалем стали понимать кубок или чашу. Мысль эта представлялась не такой уж неуместной, ибо то, что королевскую кровь следовало перевозить в какого-то рода сосуде, было всего лишь предположением.

Первое документальное упоминание о Граале восходит к 717 году, когда британскому отшельнику по имени Волеран явилось видение Иисуса Христа и Грааля. В начале XIII века манускрипт Волерана упомянул в своем труде французский монах Элианд, а чуть позже на него сослался в «Церковных хрониках Гластонбери» Иоанн Гластонберийский. В 1604 году в монографии «Умозрительная история» Винсент Бове также привел выдержки из труда британского подвижника. В каждом тексте излагалась история о том, как Иисус вручил Волерану книгу. Начиналась она словами:

«Вот книга твоего потомства;

В ней начинается история Сангреаля».

В общедоступной литературе понятие «грааль» в письменной форме появилось в 80-е годы XII столетия. Слово это писалось со строчной буквы и не было связано ни со святыми реликвиями, ни с кровью Иисуса. В своей книге «История грааля. Роман о Персевале» Кретьен де Труа пишет:

«Держа в обеих руках грааль, вошла девица в сопровождении оруженосцев… И когда она вошла… вдруг стало так ослепительно светло, что горящие свечи потускнели. Вслед за ней вошла еще одна девица. Держа в руках серебряное блюдо. Грааль, который несли первым, был изготовлен из чистого золота и усыпан различными драгоценными камнями… Юноша [Персеваль] смотрел, как они движутся мимо него, но не осмелился спросить, что это за грааль и кому его подавали».

В этом первом случае в замке раненого царя ловцов грааль не описывается как кубок и не связывается с кровью. Далее, однако, Кретьен в своем повествовании уточняет:

«Не думайте, что он [царь ловцов] вытащил из него щуку, миногу или лосося; благочестивый человек поддерживал жизнь и подкреплял силы лишь одной опресночной облаткой. Настолько священной вещью был тот грааль, а сам он в такой степени был набожен, что для питания ему не нужно было ничего кроме той опресночной облатки, которую принесли в граале».

Если грааль Кретьена был достаточно велик, чтобы вместить крупную рыбу, то совершенно очевидно, что в данном контексте он представлял собой не кубок, а подходящего размера супницу. Тайна кроется в том, что в нем содержалась «лишь одна опресночная облатка». В другом месте у Кретьена есть упоминание о том, что «в граале подавали сотню кабаньих голов», а аббат Фруадмонтский (около 1215 года) описывал грааль как глубокое блюдо, которым пользовались состоятельные люди.

Вплоть до того момента не наблюдалось никакой связи между граалем царя ловцов и легендарным Сангреалем. Все, однако, изменилось в самом конце XII века, когда бургундец Робер де Борон выпустил свою книгу «Иосиф Аримафейский. Роман о Граале». Он переименовал фигурировавшего у Кретьена царя ловцов — изначально современника короля Артура — в Брона, родственника Иосифа Аримафейского со стороны своей супруги. В его произведении впервые была зафиксирована тема Святого Грааля — «чаши со священной кровью».

Согласно версии де Борона, Иосиф Аримафейский, получив эту пасхальную чашу от Понтия Пилата, заполнил ее кровью снятого с креста Иисуса. Будучи заключенным иудеями в тюрьму, он, тем не менее, сумел передать священный сосуд своему зятю Хеврону, который увез его в «долины Аваронские». Там он и превратился в Брона, «богатого ловца». У Брона и его жены Эниген (сестры Иосифа) родилось двенадцать сыновей, одиннадцать из которых обзавелись семьями, а двенадцатый, Ален, остался холостым. Тем временем Иосиф Аримафейский, воссоединившись со своими родными и близкими за пределами родины, изготовил стол, посвятив его Граалю. У этого стола было особое сиденье, получившее название «трона опасности». Оно символизировало место Иуды Искариота за столом на Тайной вечере и было специально зарезервировано для Алена. В более позднее время «трон опасности» превратился в особое место за Круглым Столом короля Артура, предназначавшееся для рыцаря, прошедшего посвящение, и бывшее гибельным для всех остальных. Оно находилось в замке Камелот и было закреплено за целомудренным рыцарем Галаадом.

С появлением «Иосифа Аримафейского» де Борона по времени приблизительно совпал выход в свет другого связанного с ним литературного труда некого Вошье. В значительной мере он представлял собой продолжение истории Кретьена. В данном повествовании Грааль принимает совершенно новые очертания, материализуясь и выполняя вещественные функции:

«Затем Говэн увидел, как в дверях появился роскошный Грааль, который начал прислуживать рыцарям за столом, аккуратно раскладывая перед каждым из них хлеб. Он также исполнял обязанности виночерпия, наполняя огромные золотые кубки и расставляя их вдоль стола. Закончив это дело, он без промедления поставил на каждый стол обеденный прибор на огромном серебряном подносе. Наблюдая всю эту процедуру, мессир Говэн искренне восхищался тем, как Грааль прислуживает гостям. Он так увлеченно искал глазами каких-либо других слуг, что едва сумел прикоснуться к пище».

В определенном отношении версия Вошье объединяет сюжетные линии Кретьена и де Борона. Кроме фигурировавших в повествовании рыцарей короля Артура автор также подробно описывает историю об Иосифе Аримафейском. Он разъяснил читателям, что Геллан Генло, покойный отец Персеваля, являлся прямым потомком Иосифа. Это заявление вполне соответствовало упоминанию в более ранних текстах о вдовстве матери Персеваля.

Данный роман, известный в исторической литературе под названием «Перлево» или «Полная история Святого Грааля», был написан во Фландрии в начале XIII века. Произведение это имеет особое значение для родословной Грааля. В нем, повторяя важные династические принципы, изложенные в манускрипте Волерана VIII столетия, доказывается, что Сангреаль представляет собой вместилище древних королевских традиций. В «Перлево» Грааль появляется не в виде некого материального объекта, а в форме ауры многозначительных образов христианства. В этом труде «Тело Христово», символически изображенное у Кретьена в виде опресночной облатки, проявляется в непрерывной чреде образов самого Спасителя.

Что касается символического изображения самой чаши, то на этот счет в «Перлево» сказано следующее:

«Мессир Говэн пристально вглядывался в Грааль, и казалось ему, будто бы внутри него он видит кубок, хотя в то же самое время ничего там не было».

Говэн, Ланселот и Персеваль являются непременными участниками всех событий романа «Перлево», ставящими перед своими героями первостепенной важности вопрос: кому служит Грааль? Только получив ответ на этот вопрос, сможет Персеваль залечить рану в паху царя ловцов и вернуть к жизни опустошенные земли. В «Перлево» царь ловцов (царь-священник) носит имя Мессиоса, таким образом, подчеркивается его мессианское положение. В других произведениях этого цикла царя ловцов называют Анфортом (что по смыслу соответствует библейскому имени Воаз, переводимому как «крепость» или «сила»), указывая, таким образом, на его связь с родом Давида. Иногда царем ловцов является Пеллес, имя которого явно соответствует Палласу — древнему морскому божеству прародителей Меровингов.

Одной из немаловажных особенностей романа «Перлево» является совершенно очевидное упоминание в нем рыцарей тамплиеров. На сказочном острове Агелесс Персеваль попадает в зеркальную залу, где встречается с двумя магистрами рыцарского ордена. Один из них оказывается близким знакомым королевского рода Персеваля. Хлопнув затем в ладоши, магистры вызвали в залу еще тридцать три рыцаря, «каждый из которых был облачен в белое одеяние» и носил «на груди красный крест». Красный крест храмовников был изображен на щите и самого Персеваля. Сюжет этой истории, вне всякого сомнения, зиждется на преданиях Артуровой эпохи, однако действие ее отнесено к более поздним временам, когда Святая Земля находилась в руках сарацинов.

К этим самым временам — началу XIII века — относится написание самого значительного романа на тему Грааля «Парцифаль», авторство которого принадлежит баварскому рыцарю Вольфраму фон Эшенбаху. Здесь также прослеживается очевидная сюжетная связь с храмовниками, так как рыцари Тампля изображены в романе хранителями Храма Грааля, расположенного на горе Монсальваш. Здесь же царь ловцов совершает граальское богослужение, в процессе которого он запечатлен в образе царя-священника подобно Иисусу, правителям из династии Меровингов и королям скоттов. Монсальваш в географическом отношении часто отождествляется с горной цитаделью Монсегюр, располагавшейся на юге Франции, в Лангедоке.

По утверждению Эшенбаха, история Грааля, изложенная Кретьеном, не отличалась достоверностью. В качестве своего первоисточника он привел древний манускрипт образованного провансальского тамплиера, написавшего свой труд о Граале еще в бытность свою освободителем Гроба Господня в Палестине. Этого ученого мужа звали Флегетан, и был он

«склонен к наукам, вел свой род от Соломона и родился в семействе, предки которого исповедовали иудейскую веру до тех пор, пока крест Господень не стал щитом от адского пламени».

Подобно автору «Перлево» Вольфрам фон Эшенбах в своем «Парцифале» неоднократно подчеркивает значение родословной Грааля. Он вводит в свое повествование нового героя — Лоэнгрина, рыцаря Лебедя и сына Персеваля. По лотарингским преданиям Лоэнгрин являлся мужем герцогини Брабантской, и отцом его, как указывается в «Парцифале», был Гамурет, а не Геллон, выведенный в истории Вошье. Там же говорится о том, что царем ловцов во времена Персеваля являлся Анфорт, сын Фримутела и внук Титурела. Сестра царя ловцов, Харцельда, в соответствии с древними сказаниями, была матерью Персеваля и вдовой. Подробно изъясняя значение каждого из многочисленных мистических качеств Грааля, автор называет их носительницу «королевой семейства Грааля»:

«Она была облачена в арабские шелка и несла покоящееся на скатерти из зеленой парчи неземное совершенство, подобное ветви райского древа. Оно превосходило любой мирской идеал и было тем, что люди именуют Граалем».

Следует упомянуть, что Грааль также отождествлялся с «камнем молодости и возрождения» или философским камнем алхимиков. Вольфрам фон Эшенбах поясняет:

«Чудодейственная сила этого камня превращает птицу Феникс в пепел, но пепел быстро возвращает ее к жизни. Таким путем Феникс воссоздает и видоизменяет свой наряд, который становится таким же прекрасным и сверкающим, как прежде».

Во время таинства евхаристии, которое совершает царь ловцов, на камне Грааля появляются имена тех, кто призван им к служению. Но не каждому удается прочитать их:

«На внешней стороне камня запечатлена надпись с именами и родословными тех, будь то девушки или юноши, кто призван совершить путешествие в Грааль. И никому не нужно стирать эту надпись, ибо, будучи прочитанной, она тут же исчезает».

Нечто очень похожее можно найти в Откровениях св. Иоанна (2:17), который пишет:

«…побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает».

Вольфрам фон Эшенбах (писавший также и о Гильоме Желлонском, короле Септимании) утверждал, что оригинал рукописи Флегетана хранился у представителей Анжуйской династии, высокородного семейства, поддерживавшего тесные связи с тамплиерами. Кроме того, он заявил, что в жилах Персеваля также текла кровь предков этого королевского дома. В романе «Парцифаль» двор короля Артура располагается в Бретани, а в другом своем сочинении Эшенбах переносит замок Грааля в Пиренеи. У него также есть особое упоминание о том, что графиня Эдинбургская находилась в свите королевы Грааля.

Цистерцианский «общепринятый цикл» романов о рыцарях Круглого Стола к началу XIII столетия включал в себя «Историю Грааля», «Жизнь Ланселота», а также множество других преданий об Артуре и Мерлине. На описание Грааля в этих произведениях большое влияние оказали концепции Кретьена и де Борона. В «Истории Грааля» рассказ об Иосифе Аримафейском получает дальнейшее развитие, и в него включены эпизоды из жизни Иосифа на Британских островах. Там же его наследник, епископ Иосиф Сарасский, упоминается как предводитель братства Грааля. Брон (фигурирующий у Робера де Борона как «богатый ловец») появляется в этой книге в образе царя ловцов. Грааль тем временем приобретает вид блюда с пасхальным агнцем. Как в «Истории Грааля», так и в «Поиске Святого Грааля» замок Грааля носит мистическое название Корбеник, то есть «благословенное тело». В «Поиске» Галаад представлен как «потомок благороднейшего рода царя Давида», а также, что еще более важно, в книге указывается на его происхождение по прямой линии от царя Соломона.

Книга «Жизнь Ланселота» (в которой впервые появляется мессир Говэн) продолжает разрабатывать тему Галаада, отводя ему роль сына Ланселота от брака с дочерью Пеллеса. Зовут ее Элейн Корбеник, и носит она титул принцессы Грааля. Сам Пеллес в романе представлен сыном раненого царя ловцов. А в более позднем произведении Мэлори он уже сам является носителем монаршего достоинства.

Хотя образ Артура и появлялся в первых романах, объединенных темой Грааля, но подобающее в литературе место он занял лишь в XIII веке после выхода «Общедоступного цикла». Однако с падением в 1291 году последнего оплота крестоносцев на Святой Земле публика потеряла интерес к легендам Грааля. Только в XV столетии Томасу Мэлори удалось оживить эту тему в своей повести «Сангреаль — благословенная кровь нашего Господа Иисуса Христа».

ЖЕЗЛ ИЕССЕЕВ

Тем временем упоминание Святого Грааля приобрело сугубо символический характер. Даже изобретательные монахи из Гластонбери не могли придумать ничего такого, что имело хотя бы отдаленное отношение к Граалю, по причине того, что до их авантюрной эпопеи с раскопками он не числился среди христианских реликвий. И хотя Роберу де Борону в недалеком будущем предстояло отождествить Сангреаль с чашей, использовавшейся на Тайной вечере, монахи о таковой и слыхом не слыхивали, — не был Святой Грааль упомянут ни в Библии, ни в других канонических писаниях. Более того, поскольку легенды о Граале исходили, главным образом, из-за пределов Англии, не существовало никаких вещественных доказательств их связи с Гластонбери… если не считать, разумеется, их связи с Иосифом Аримафейским.

Итак, дабы еще раз подтвердить свою непревзойденность, святые отцы заявили о находке двух потирных чаш, захороненных, по их утверждению, вместе с останками Иосифа. Прежде об их существовании около 540 года упоминал дядя св. Давида, король Гуинета Мэлгвин, писавший, что

«вместе с телом Иосифа в саркофаге находились две потирные чаши — прозрачная и серебряная, заполненные кровью и потом нашего пророка Иисуса».

Изображения этих чаш запечатлены в оконных витражах храма св. Иоанна в Гластонбери, а также церквей в Лангпорте (Сомерсетшир) и Плимуте (Девоншир).

Потирные чаши, однако, никогда не выставлялись на всеобщее обозрение, и отсутствие видимых доказательств несколько столетий спустя породило совершенно новое гластонберийское предание, вполне осязаемое и различимое визуально, — волшебный колючий кустарник. В 1520 году в местной литературе был описан куст, произраставший в небольшом городке Уэриолл-Хилл, который покрывался свежей листвой и цвел как на Рождество, так и в мае. Сам куст был уничтожен во времена Английской буржуазной революции (1642—1651), но побеги удалось пересадить во внутренний двор. И каждое растение продолжило расти так же, как и раньше. Специалистам-ботаникам удалось определить, что кустарник этот не местного происхождения, и скорее всего его родиной являлся Левант. Так было положено начало зарождению еще одного мифа Сомерсетшира.

В 1716 году один хозяин местного постоялого двора заявил, что необычное колючее растение выросло из посоха Иосифа Аримафейского, посаженного им в землю и расцветшего на Рождество. Мысль о том, что жезл Иосифа должен был буйно зацвести цветами именно в этот день, проистекала непосредственно из пророчества Исаии (11:1): «И произойдет отрасль от корня Иессева [отца Давида], и ветвь произрастет от корня его». На некоторых живописных полотнах религиозной тематики и в части апокрифических писаний посох царственного рода с набухшими почками изображался в руках отца Иисуса — Иосифа.

И только после того, как Альфред Теннисон выпустил в XIX веке цикл поэм «Королевские идиллии», основанных на Артуровых легендах, Гластонбери стал по-особому связываться со Святым Граалем. Необычайно красноватого цвета воды меловых отложений знаменитого Гластонберийского родника (окрашенные на самом деле таким образом благодаря наличию окислов железа) были сразу же связаны с кровью Иисуса. Родник поэтому переименовали в «Источник Чаши», а цвет воды объяснили содержимым потирной чаши, погребенной по соседству. Знаменитая крышка шахты колодца была изготовлена в кельтском стиле из литого железа после Первой мировой войны по чертежам архитектора Фредерика Бонда. Несмотря на наличие в Гластонбери целого набора памятных реликвий, связанных с Артуром и различными святыми (частью действительных, а частью сфабрикованных), связь с Британией самого Иосифа Аримафейского подтверждена в историческом плане не в пример основательней. Вопрос о том, могут ли англичане претендовать на то, что их знакомство с христианством состоялось задолго до того, как оно обосновалось в Риме, стал предметом жарких дискуссий на множестве европейских церковных соборов. На религиозном форуме в Пизе (1409) разгорелась даже полемика по поводу того, были ли Иосиф и Мария Магдалина первыми из апостолов, кто обосновался на Западе. В те дни казалось, что церковь готова допустить, что Мария и Иосиф вообще туда никогда не приезжали.

ДРУИДИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ И ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ

Мы уже могли убедиться в том, что Иисус и младший сын Марии Магдалины Иосиф посещали жреческую школу друидов. Учебные заведения подобного рода пользовались в те времена международной известностью. Не менее шестидесяти существовавших в ту пору в Европе таких колледжей и университетов могли гордиться тем, что их посещали более шестидесяти тысяч студентов. Жрецы-друиды не являлись составной частью кельтской церкви, но они представляли собой укоренившийся и неотъемлемый элемент кельтского общества в Британии, Галлии и Ирландии. Древнегреческий историк и географ Страбон описывал их в I веке до Р.Х. как «людей, изучающих природу и нравственную философию». В своих записках он далее сообщал, что

«их считают самыми справедливыми людьми, и поэтому им доверяют принятие решений по делам как отдельных людей, так и всего народа в целом. В стародавние времена они выступали третейскими судьями в войнах и были способны умиротворить противников в тот момент, когда те уже разворачивали свои силы для сражения. Им часто доверялось вынесение судебного решения по делам, связанным с убийством».

Диодор Сицилийский, историк того же времени, называл друидов великими «философами и богословами, к которым относятся с особым почитанием». В одном из трудов того времени утверждается, что

«друиды — ученые люди, но они также и люди Божии, вступающие в непосредственную связь с богами и способные говорить от их имени. Они могут влиять к тому же и на судьбы людей, заставляя тех, кто к ним обратился, соблюдать строго определенные правила и ритуальные запреты, а также определяя дни, в которые можно или нельзя совершать задуманные действия».

В более поздние времена римская церковь, стремясь найти малейший предлог для осуждения жрецов-друидов и монахов кельтской церкви, усматривала признаки греха даже в их прическе. Как жрецы, так и монахи носили длинные, ниспадающие на плечи и спину волосы, сбривая их спереди у висков и иногда оставляя пучок волос на лбу. Нарождавшееся римское духовенство в качестве альтернативной прически избрало тонзуру — пучок коротко остриженных на голове волос с выбритой макушкой, символизировавший нимб. В соответствии с воззрениями Рима, кельтская манера ношения волос была еретическим символом волхвов и по этой причине именовалась «тонзурой Симона Мага».

Когда в I столетии до Р.Х. Диодор писал о бриттах, то ссылался на известные труды другого древнегреческого автора — географа и историка Гекатея Милетского, жившего за три века до него. В соответствии с существовавшими тогда понятиями, он именовал жителей Британских островов гипербореями — буквально, живущими дальше Борея, северного ветра — сказочным народом, обитавшим на крайнем севере. Он писал о том, что бог Аполлон посещает храм гипербореев «каждые девятнадцать лет — период, в течение которого звезды совершают на небе полный оборот и занимают прежние места». Данный девятнадцатилетний цикл использовался друидами для календарных расчетов, как подтверждает найденный в 1897 году во французском департаменте Эн так называемый «Календарь Колиньи».

Составление календаря, представляющего из себя обломки бронзовой плиты, датируется I веком христианского летоисчисления, и он является самым объемным из всех древних документов, обнаруженных в Галлии. В нем последовательно приведены 62-месячные астрономические таблицы (охватывающие период порядка пяти солнечных лет), в каждом месяце насчитывается от 29 до 30 календарных дней. Параллельно присовокуплен лунный календарь, тринадцать месяцев которого соответствуют полному солнечному году. Все дни каждого месяца связаны между собой переходами от светлого к темному времени суток и снабжены комментариями относительно их благоприятности и неблагоприятности. Вместе с тем «Календарь Колиньи» демонстрирует знания его составителей в астрономической науке, сродни той, которой обладали жрецы Древнего Вавилона.

Астрономия имела первостепенное значение для друидов, о которых говорили, что они «обладают огромными познаниями в области движения звезд, размеров Земли и Вселенной, а также натуральной философии». Кроме того, они верили в реинкарнацию — переселение душ, являвшуюся основной философской концепцией пифагорейцев. Еще в VI веке до Р.Х. древнегреческий философ Пифагор разработал одно из древнейших мистических учений, развив на его базе идею модели мировоззрения, опиравшуюся на факт вращения Земли вокруг Солнца. Но даже много столетий спустя польскому астроному XVI века Николаю Копернику за приверженность гелиоцентрической системе мира грозило не только отлучение от церкви, но нечто более страшное. Выдвигая свою теорию, Коперник подвергся оскорбительным нападкам со стороны католической церкви, настаивавшей на том, что центром Вселенной является наша планета. Жившим в значительно более раннее время друидам, обладавшим передовыми знаниями в области движения небесных тел, сама идея гелиоцентрической системы мироздания казалась бы немыслимой.

Подобно самаритянским волхвам кумранской эпохи, друиды являлись специалистами в науке о магических числах и врачевании. В евангельскую эпоху особый интерес к математике, являвшейся первоосновой мирового порядка, проявляли ессеи Кумрана. Их культура, формировавшаяся в значительной степени под воздействием пифагорейских идей, была унаследована самаритянскими волхвами, религиозным братством, основанным в 44 году до Р.Х. Менаимом. Преемником Менаима в качестве главы ученых мудрецов, как уже можно было убедиться, стал товарищ Марии Магдалины — Симон Зилот (Маг), чьи гностики обладали уникальными эзотерическими знаниями, значительно более глубокими, нежели представители христианской науки.

В документе гностиков, обнаруженном во время археологических раскопок древнеегипетского города Хенобоскион, который носит название «Трактата о Гермесе Трисмегисте», говорится:

«И таким образом посвященные, постепенно ступив на путь бессмертия, постигнут сущность Огдоада, который откроет им в свою очередь суть Эннеада».

Огдоад («восьмикратная») соответствует небесной сфере всех планет, а Эннеад («девятикратная») представляет собой огромную внешнюю небесную сферу Вселенной. Отдельная небесная сфера Земли получила название Хебдомада — «семикратной». В понимании гностиков космическое пространство представляло собой строго стратифицированную субстанцию, окружавшую Землю, планеты и звезды. И хотя небеса приобрели некую мистическую сущность, в логической концепции гностиков было мало сходства с космогоническими принципами римской церкви, столетиями настаивавшей на том, что Земля плоская, а небеса просто «подвешены сверху» [80].

Некоторые из схоластов даже предполагали, что и небеса также имеют уплощенную форму и подпираются невидимыми столбами.

Гермесом Трисмегистом неоплатоники называли бога древних египтян Тота, почитавшегося первооткрывателем алхимии и геометрии. Следуя учению Платона (429—347 годы до Р.Х.), неоплатоники утверждали, что человеческий интеллект не связан с материальным миром и духовность индивидуума будет возрастать по мере пренебрежения им земными благами. Уместность в данном контексте связи с Гермесом обусловливалась обладанием им особыми знаниями, символизировавшими, по общепринятому мнению, так называемую «утраченную мудрость Ламеха» — потомка сына Адама Каина в семнадцатом поколении (Бытие 4:18—22). Подобно тому, как Ной во времена Всемирного потопа спас от гибели различные формы жизни, так и трое сыновей Ламеха — Иавал, Иувал и Тувал-Каин — сберегли древние навыки созидательного труда, запечатленные в камне «допотопных столбов». Один сын был математиком, другой — каменщиком, а третий — кузнецом. Один из столбов был обнаружен Гермесом, увековечившим изображенные на нем священные геометрические фигуры на изумрудной пластине. Последняя в свое время была унаследована Пифагором, которому принадлежит честь открытия второго столба.

Ассоциация священных космических знаний с изумрудной пластиной навевает воспоминания о «Парцифале» фон Эшенбаха, в котором Грааль отождествляется с камнем и уподобляется «драгоценному смарагду». Кроме того, надпись на изумрудной пластине Гермеса появляется на картах Таро, носящих символическое название «умеренность»:

«Проникни в недра земли и, очистившись, добудешь скрытый камень».

Вследствие связи с загадочным камнем Грааль ассоциировался с алхимией — наукой о концентрации жизнетворных потоков и энергии. Во времена католической инквизиции алхимики тщательно скрывали искусство под маской металлургии, заявляя о своем стремлении лишь превратить исходные металлы в золото. Используя язык философов и метафизиков, можно сказать, что деятельность алхимиков скорее была связана с трансформацией поглощенной земными интересами личности (свинца) в духовно просвещенную натуру (золото). Подобно тому, как золото подвергалось проверке огнем, так и человеческая душа проходила сквозь тяжелые жизненные испытания. И катализатором такого процесса просвещения личности считался Святой Дух.

Неудивительно, что учение о способности человека к совершенствованию посредством духовного «просвещения» представлялось церкви еретическим, ибо оно вытесняло ее собственную религиозную доктрину. И хотя традиции Грааля зиждились на иудейско-христианской основе, они отождествлялись с алхимией, которая сама по себе трактовалась как ересь. Описание «скрытого камня» можно найти в алхимическом трактате «Философский розарий», где оно приводится на языке геометрических понятий:

«Опиши круг вокруг фигуры мужчины и женщины, впиши этот круг в квадрат, а вокруг квадрата опиши треугольник. Впиши все это в новый круг, и ты получишь философский камень».

Подобно философскому камню, Грааль символизировал ключ к знаниям и сумму всего сущего. В своем номинальном значении понятие «Грааль» этимологическими корнями восходит к кельтскому слову «гар», переводящемуся на русский язык как «камень». По этой причине словообразование «гар-аль» в переводе с кельтского будет обозначать «каменную чашу». Как мы уже видели, Иисус являлся священником по чину Мелхиседека, изображенного над северным порталом готического храма в Шартре. Здесь у «двери посвященных» он запечатлен, в соответствии с книгой Бытия (14:18—20), хозяином, принимающим Авраама. Он подносит своему гостю чашу, изготовленную из священного камня и содержащую невидимую манну — духовную пищу.

Гильдия каменщиков, построившая собор в Шартре и ряд других французских храмов, именовала себя «детьми Соломона». Хирам-Авий, зодчий, воздвигший храм царя Соломона, владел тайным искусством алхимии и был известен как «мастер, умеющий делать изделия из золота, серебра, меди и железа». Его древним предшественником являлся Тувал-Каин (Бытие 4:22), сын Ламеха и учитель всех своих потомков. Во франкмасонстве Хирам-Авий отождествлялся с «сыном вдовы», а в учении о Граале точно таким же эпитетом постоянно характеризуется Персеваль. Первой «вдовой» в родословной Грааля была моавитянка Руфь (героиня одноименной книги Ветхого завета), вышедшая замуж за Воаза и ставшая прабабушкой царя Давида. Все ее потомки именовались «сыновьями вдовы».

Руководящий принцип Гермеса Трисмегиста — «Что внизу, то и вверху» — указывал на то, что гармония земных пропорций является символом вселенского совершенства. Иными словами, земные пропорции представляют собой мирское отождествление космического порядка. Предвечные геометрические законы продолжают действовать как в пределах крошечных органических клеток, так и на бескрайних галактических просторах, — и это понимали с древнейших времен.

СОСУД И ВИНО САНГРЕАЛЯ

Изображаемый в виде философского или драгоценного камня Грааль символизирует собой вместилище духовной мудрости и вселенских знаний, знаменуя, таким образом, осуществление потенциальных возможностей. Запечатленный как чаша или блюдо, в которой переносится опресночная облатка для причащения или жертвенный агнец, он олицетворяет собой бессмертный идеал служения. Его изображение в виде потирной чаши, содержащей кровь Иисуса, является сугубо женским образом, обозначаемым символом цветоложа «V». И хотя Грааль привержен христианским традициям, именно представление о нем как о священном сосуде заставило церковь удалить учение Грааля на идеологические задворки. Священный сосуд церковь связывала с язычеством, поэтому образ Грааля был перенесен в удобный для нее мир аллегорий.

В языческих преданиях Граалю уподоблялся магический котел кельтских легенд — рог изобилия, хранивший в себе тайны поддержания жизни и возрождения. У верховного бога ирландцев Дагда имелся специальный чан, в котором он готовил пищу только для героев. И мясо, сваренное в роге Карадока, отнюдь не предназначалось для подлых трусов. В горшке богини Керидвен хранилось волшебное снадобье высшей мудрости, и подобного рода сосудами также располагали валлийские боги Матолох и Бран. Сходство величания последнего из упомянутых божеств с именем Брона, «богатого рыбака», неоднократно подчеркивалось. Высказывалось предположение, что одно из имен является производным от другого.

У древних греков «сосудом тайн» часто именовался вулканический кратер. В сугубо бытовом смысле кратером жители античной Эллады называли каменную чашу для смешивания вина. По философским воззрениям той эпохи кратер содержал основы жизни и, согласно Платону, являлся вместилищем солнечного света. У алхимиков имелся свой сакраментальный сосуд, из которого появился на свет Меркурий, «сын философов» — божественное дитя, символизировавший «лоно мудрости». В то же самое время сосуд Гермеса олицетворял собой «чрево знаний». И именно данный единоутробный аспект магического сосуда имеет столь важное значение для науки о Граале. В средневековой литании Лоретто Богоматерь уподобляется ни больше ни меньше как «духовному сосуду». В эзотерическом учении чрево отождествлялось с «сосудом жизни» и обозначалось символом женского начала — «V» — потирной чашей. На надгробиях доисторических усыпальниц, относящихся к середине четвертого тысячелетия до Р.Х., знак «V» ассоциировался с утробой богини-прародительницы. Зеркальным отображением женского символа стал мужской знак «?», символизировавший острие копья или рога. Часто он отождествлялся с лезвием меча, однако самым выразительным его аллегорическим образом являлся сказочный единорог. В Псалтыри (91:11) можно прочесть: «А мой рог ты возносишь, как рог единорога». Наряду с иудейским львом легендарный единорог, являвшийся символом помазанного на царство колена Иудина, впоследствии занял свое место на родовых гербах шотландских кланов.

Святой Грааль стал уподобляться сосуду, поскольку, как было уже сказано, служил вместилищем священной крови Иисуса. Подобно тому, как кратеры и магические котлы хранили свои многочисленные тайны, так и чаша должна была скрывать в себе кровь Христову (Сангреаль). Однако той «чашей», которая несла Сангреаль во чреве, была сама Мария Магдалина. Именно она вдохновила трубадуров, с которыми так жестко обходилась инквизиция, на создание образа Домны, которую они называли «Граалем мира».

В романе «Парцифаль» сказано о том, что королева Грааля «несла… неземное совершенство, подобное ветви райского древа». Согласно Евангелию от Иоанна (15:5), Иисус говорил: «Я есмь Лоза, а вы ветви». В Псалтыри (79:9) сказано: «Из Египта перенес ты виноградную лозу, выгнал народы, и посадил ее».

Генеалогическое древо королей из династии Меровингов изображалось в виде виноградной лозы. «Лозой» в Библии называются потомки колена Израилева, а род Иуды представлен в известной степени любимым насаждением Господа Саваофа (Исаия 5:7). На некоторых рисунках эпохи средневековья Иисус представлен в образе винодела, отжимающего виноград. Изображения такого рода часто сопровождались его словами: «Я есмь истинная виноградная Лоза» (Иоанн 15:1). На некоторых эмблемах и филиграни, относящихся к теме Грааля, изображается чаша, заполненная гроздями винограда — плодами и семенами лозы. Из винограда изготавливается вино, а вино евхаристии представляет собой вечный символ крови Иисуса.

В изначальных легендах о Граале постоянно упоминались семейства Грааля, граальская династия, а также стражи (или хранители Грааля). Не говоря уже о старинных преданиях, официальным стражем Сангреаля в Палестине являлся орден рыцарей Храма Соломона. Близкий ему по духу Приорат Богоматери Сионской находился в особо доверительных отношениях с представителями династии Меровингов. В 1099 году не кто иной, как потомок Меровингов, лотарингский герцог Готфрид Бульонский, был в качестве правителя Иерусалима удостоен почетного титула «защитника Гроба Господня».

Отложив на время рассуждения о чашах и камнях, можно сказать, что значимость Грааля заключается в самом его определении как Сангреаля — «царственном происхождении» или «королевской крови», содержавшейся в «утробном сосуде» Марии Магдалины. Как это было подробно изложено в средневековых письменных документах, Грааль уподоблялся семейству и династии. Он был «Лозою Иудеи» деспозинов, распространившей, благодаря крови Мессии, свои побеги на Запад, где потомками Иисуса стали «цари ловцов» и Ланселот д’Акс. Он передался по наследству франкским королям из династии Меровингов и шотландским монархам династии Стюартов; его представителями стали такие выдающиеся личности как Гильом Желлонский и Готфрид Бульонский.

Ведшие свой род от брата Иисуса, Иакова (Иосифа Аримафейского), представители семейства Грааля основали королевскую династию Камулода (Кольшира) и династию принцев Уэльских. Из этих родов вышли такие выдающиеся личности как король Луций, Коль Хен, императрица Елена, гулетик Серетик и король Артур. Божественное наследие Сангреаля было увековечено в самых благородных и высокороднейших королевских семействах континентальной Европы и Британии, сохранившихся до наших дней.

Удостоверившись в том, что виноградная лоза символизирует собой мессианский род, мы приходим к неизбежному выводу — под словом «виноградник» должно подразумеваться то самое место, где эта «лоза» буйно разрастается. Спустя два столетия по завершении Констанцкого собора (1417) архиепископ Джеймс Ашер Армагский (упорядочивший в XVII веке библейскую хронологию) прокомментировал ряд документов этого церковного форума. В частности, он привел одну интересную выдержку: «Вслед за страстями Господними, Иосиф Аримафейский… приступил к возделыванию виноградника Божия, проще говоря, Англии». Из содержания сборников жизнеописаний святых и родословных бардов со всей очевидностью следует, что мессианская ветвь Сангреаля попала на Британские острова в I столетии, переместившись из Галлии. В «винограднике Божием» эта родственная ветвь буйно разрослась и положила начало династии принцев Уэльских. Первые ее отпрыски стали также родоначальниками правящих кланов Гвир-и-Гогледда на севере острова.

Наряду с этим другая родовая ветвь «виноградной лозы» соединилась родственными узами с королевскими семействами Силурии и Камулода. И отнюдь не случайно принц Линий, сын Карактака, стал первым епископом римским. Нельзя также отнести к категории неожиданной удачи и тот факт, что принцесса Елена, дочь короля Коля II Камулодского, вышла замуж за римского императора Константа. Посредством такого альянса Рим связал себя родственными отношениями с потомками царского рода Иудеи, которых он впоследствии всеми средствами пытался убрать со своего пути. Святая Елена стала матерью Константина Великого. Будучи сыном христианки из рода деспозинов, Константин — даром, что предшественники его отца подвергали жестокому преследованию христианское движение — незамедлительно провозгласил себя истинным Мессией.

СВЯЩЕННЫЕ РЕЛИКВИИ ГРААЛЯ И КАРТЫ ТАРО

Таинственное белое копье с окровавленным наконечником, являвшееся почти непременным атрибутом Грааля, было принято считать тем самым оружием, которое пронзило бедро царя ловцов. Оно отождествлялось с библейским копьем сотника Лонгина, завершившим крестную муку Христа. Наряду с чашей, мечом и блюдом, копье являлось священной реликвией замка Грааля. Вслед за учреждением папой Григорием IX в 1231 году католической инквизиции церковь осудила учение о Граале. Хотя оно не было открыто заклеймено как еретическое, но все касающиеся его материалы были изъяты из общего пользования. В результате все традиции переместились в область тайной символики, выразившейся, в частности, в картах Таро. Их создание относится к XIV веку, когда они впервые появились на севере Италии, в Марселе и Лионе. Одна из наиболее занятных работ, касающихся карт Таро и графической символики в целом, вышла недавно из-под пера американской писательницы Маргарет Старберд. Ее труд находится в полном соответствии с заветами и традициями Грааля.

Четырьмя мастями колоды «малой тайны» Таро (состоящей из 56 листов, включая фигурные карты — короля, королеву, рыцаря и оруженосца) являлись мечи, чаши, пентакли (магические фигуры) и жезлы. Они соответствовали священным реликвиям Грааля: мечу, чаше, блюду и копью. В конце концов, масти были переименованы и приобрели вид современных пик (?), треф (?), червей (?) и бубен (?). Пики изначально представлялись клинками (мужским символом «?»), а черви символизировали потирные чаши альтернативной церкви (обозначаемые женским знаком «V»). Прообразом бубен были драгоценные диски пентаклей (символизировавшие также блюда служения), а трефы (обозначавшие непрерывность Давидова рода) являли собой символическое изображение дающего побеги жезла Иессея.

С древнейших времен символы «?» и «V» употреблялись для обозначения священного единства брачного союза. Мужской клинок и женская чаша — символы противоположных полов, помещенные один над другим, образовывали знакомый знак «X». Данная графическая фигура, представлявшая собой изначальное изображение святого креста, являла собой сакральный символ крещения и инициации еще задолго до времен Иисуса. Как подтверждают документы Кумранских пещер, этот знак изображался на лбу тех, кто скорбел и воздыхал по Иерусалиму (Иезекииль 9:14), а также служил отличительным признаком возведения в высший духовный чин общины при обряде инициации в Святая Святых.

В более поздние времена, благодаря стараниям Рима, форма креста была видоизменена, и он превратился в прямой латинский крест церкви Петра с высоко поднятой поперечиной. Однако истинные христиане по-прежнему хранили верность косому кресту, считая латинское распятие символом римских гонений. Поэтому исконно христианский знак «X» в глазах римской церкви превратился в средоточение ереси. Его «богопротивное» изображение вплоть до нынешних времен продолжает связываться с плотским грехом и дьявольскими кознями — по аналогии с помеченными знаком «X» порнографическими фильмами. В самом деле, неприятие его церковью внедрилось в сознание учащихся весьма простым способом — знак «X» использовался для обозначения чего-нибудь неправильного, что нужно было зачеркнуть.

Но, несмотря на существование канонического латинского креста св. Петра, предания о его брате Андрее связывались с крестом косым, получившим название креста св. Андрея Первозванного. Андрей принял мученическую смерть в Патрах, городке вблизи Черного моря, где проповедовал слово Божие скифам еще до того, как они начали свое движение на запад в сторону Каледонии. Впоследствии он стал святым — покровителем Шотландии, а знаменитый андреевский крест занял место на ее национальном флаге и гербе. Поскольку Рим не устраивало повторное появление на свет этого древнего эзотерического символа, то была придумана оправдательная история о том, будто бы Андрей сам распорядился распять себя на кресте X-образной формы.