Б. П. Апрелев ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА (14/27 февраля—12/25 июля 1915 г.) [52]

В моей личной судьбе в начале этого года произошла перемена. Меня назначили и. д. штаб–офицера Морского управления Штаба Верховного главнокомандующего, и 14/27 февраля 1915 года я выехал в Ставку.

В Ставке Верховного главнокомандующего специально для оперативной части наших Действующих флотов Балтийского и Черного морей с первого же дня войны было сформировано Морское управление. Начальником его был назначен помощник начальника Морского генерального штаба контр–адмирал Д. В. Нешоков, а штаб–офицерами для поручений — капитан 2–го ранга А. Д. Бубнов, капитан 2–го ранга А. В. Немитц, старший лейтенант В. В. Яковлев. Сверх сего, при Морском управлении состоял капитан 1–го ранга флигель- адъютант Его Императорское Высочество Великий Князь Кирилл Владимирович, очень скоро вслед затем назначенный начальником всех морских частей, действующих на сухопутном фронте. Такими частями был батальон Гвардейского экипажа и батальон 2–го Балтийского экипажа. Сверх сего, от флота была выделена усиленная пулеметная команда, приданная Туземной Кавказской конной дивизии, находившейся под командой Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Александровича.

В отношении Действующего флота Балтийского моря в Ставке первое время было сравнительно мало работы, ибо этот флот подчинялся главнокомандующему 6–й армией, а впоследствии главнокомандующему Северным фронтом. Что же касается Действующего флота Черного моря, то он подчинялся непосредственно Верховному главнокомандующему и его оперативные вопросы непосредственно проходили через Морское управление Ставки. Благодаря тому, что оперативная часть обоих флотов функционировала уже задолго до войны и начальники соответствующих оперативных частей Морского генерального штаба были не только в служебном отношении, но и лично близко связанными с флаг–капитанами по оперативным частям обоих флотов, то вся работа оперативной части флотов сводилась к тесной и дружной связи флаг–капитанов по оперативным частям обоих флотов с Морским генеральным штабом и с Морским управлением Штаба Верховного главнокомандующего, причем последнее являлось связью между флотами и армиями и имело задачей добиться полного взаимопонимания и согласования операций, что, слава Богу, и было на самом деле. Впоследствии уже Морское управление Штаба Верховного главнокомандующего было преобразовано в Морской отдел Штаба Верховного главнокомандующего с подчинением Штабу обоих флотов и отдельных действующих частей флота. При этом начальником Морского отдела Штаба был назначен начальник Морского генерального штаба вице–адмирал Русин. Это преобразование, весьма ценное и необходимое, было сделано уже значительно позже, когда же я прибыл в Ставку — Морское управление было совсем маленькое и большею частью нас было трое, считая в том числе и контр–адмирала Ненюкова. Капитан 2–го ранга Немитц сразу уехал в Черное море и там скоро получил командование.

Отношение между чинами Морского управления и другими чинами Штаба Верховного главнокомандующего были самые дружные, и особенно дружны мы были с Управлением генерал–квартирмейстера.

Прибыл я в Ставку вечером 15/28 февраля 1915 года. Первое впечатление всегда более сильное, поэтому я несколько остановлюсь на том, какой я застал Ставку в первые дни моего туда приезда. Ставка Верховного главнокомандующего помещалась в этот период войны в местечке Барановичах, в районе стоявшего там в мирное время железнодорожного полка. Все части Штаба Верховного главнокомандующего помещались в двух поездах. Первый поезд помещал Верховного главнокомандующего Е.И.В. Великого Князя Николая Николаевича, его адъютантов и ординарцев, лиц состоящих при нем, начальника Штаба и генерал–квартирмейстера Во втором поезде помещались остальные части Штаба и Управление коменданта Главной квартиры. Ставка охранялась одним полком конницы (при мне Лейб–гвардии казачьим Его Величества), Гвардейским полевым жандармским эскадроном, небольшим числом пешего ополчения (кажется, батальон), противоаэропланной батареей и агентами наружного наблюдения. Оба поезда стояли на запасных путях, среди соснового леса. Поезд Верховного главнокомандующего стоял за оградой, за которую лицам, не принадлежащим к составу Штаба, вход был воспрещен. Вокруг ограды стояли часовые и агенты полиции. Рядом с этим поездом был небольшой домик — Управление генерал–квартирмейстера, в котором находились телеграфные аппараты, связывающие прямыми проводами Ставку со штабами фронтов.

Второй поезд стоял вне ограды, на путях, рядом с бывшими казармами железнодорожного полка. Рядом с ним, в одном из помещений, была организована полевая телеграфная контора для всех неоперативных телеграмм; в этой же конторе в маленькой отдельной комнате помещалось наше морское телеграфное отделение, связывающее нас прямыми проводами с Морским генеральным штабом в Петрограде (в это время С–Петербург, под давлением общественного мнения, был переименован в Петроград) и помощью аппарата Бодо с трансляцией на полпути, с Графской пристанью в Севастополе, связывая нас со штабом Действующего флота Черного моря. Ввиду долгого уже нахождения Ставки на одном месте и громадной работы ее, многим управлениям Штаба уже пришлось частично выселиться из поезда и организовать канцелярии, как мы называли «на берегу», то есть в казармах. Особенно большая письменная работа лежала на Управлении дежурного генерала и на Управлении военных сообщений, канцелярии которых невольно сделались очень громоздкими. Морское управление тоже было принуждено занять канцелярию в казармах и там вести всю текущую конфиденциальную работу. Вся же оперативная работа и шифровка велась нами в нашем вагоне. Вагон начальника Морского управления был очень хороший вагон: 1–го класса Николаевской железной дороги с кожаными диванами. Как начальник управления, так и каждый из нас имел в вагоне отдельное купе.

Иностранные военные агенты[По современной терминологии — военные атташе. — Примеч. Н. К.] жили в поезде Верховного главнокомандующего. Если у них бывали помощники или приезжавшие в Ставку отдельные иностранные офицеры, то они помещались в нашем (штабном) поезде.

В каждом поезде имелось по одному вагону–ресторану, куда все собирались в определенные часы для утреннего и вечернего чая и для завтрака и обеда. Ежедневно из штабного поезда приглашалось несколько человек на завтрак в поезд Верховного главнокомандующего. Таким образом, Верхов-

ный главнокомандующий знакомился со всеми чинами своего Штаба. Все трапезы в обоих поездах были чрезвычайно скромными. Блюда были обыкновенные, подаваемые в наших вагонах–ресторанах в мирное время. Вино было исключено вовсе, на столах ставили только воду и так называемый «бабушкин квас».

Ставка Верховного главнокомандующего представляла из себя очень отрадное зрелище скромности и сосредоточенности. Так же как и в других тылах в первое время войны, заметно было тяготение офицеров тем, что они находятся вне боевых действий. Многие старались, несмотря на интерес работы и на почетность положения, устраиваться на фронт. Верховному главнокомандующему пришлось даже отдать особый приказ, в котором он подчеркивал, что служба чинов его Штаба является мозгом наших армий, что перемены в составе Штаба во время войны крайне невыгодны для общего дела и что работа Штаба не менее почетна и нужна России, чем работа в любой другой части наших армии и флотов.

При Ставке находилась небольшая (бывшая полковая) церковь, в которой находилась привезенная в армию чудотворная икона Божьей Матери. В Ставке же находилось Управление протопресвитера военного и морского духовенства. Сам протопресвитер отец Г. Шавельский жил в поезде Верховного главнокомандующего и столовался там же. За завтраками и обедами Верховный главнокомандующий всегда сидел за столиком (в обоих поездах в ресторанах были столики на трех человек) с начальником Штаба и протопресвитером

С внешней стороны первое, что меня поразило — это тишина, которая царила вокруг Ставки. Сосны, покрытые снегом, чистый, совершенно деревенский воздух, полное отсутствие криков и шума. В тихие ночи первых дней моего пребывания в Ставке были слышны отдаленные удары пушеч-

ных выстрелов — это доносилось до нас стрельба 10'' [53] орудий крепости Осовец, в то время осаждаемой немцами.

В первый же день я явился начальнику Штаба Генерального Штаба генерал–лейтенанту Янушкевичу, который меня знал в бытность свою начальником Военной академии, слушателем которой я был. Также явился я генерал- квартирмейстеру Генерального Штаба генерал–лейтенанту Ю. Н. Данилову. Верховному главнокомандующему я явился несколько позже, при первом же приглашении моем на завтрак.

Наиболее интересная и нервная работа, пожалуй, была в Управлении генерал–квартирмейстера. Там работало несколько штаб–офицеров Генерального Штаба, по личному выбору генерал–квартирмейстера. Кроме сводки сведений

о положении противника, там ежедневно, на основании донесений по прямому проводу от главнокомандующих фронтами, производилось так называемое «подымание» стратегической карты театров военных действий. Начиналась эта работа рано — часов в 5 утра, когда соответствующие офицеры являлись в Управление генерал- квартирмейстера, получали от дежурного штаб–офицера полученные за ночь донесения и с помощью офицера Корпуса военных топографов начинали наносить положение нашего и неприятельского фронтов и готовить доклад для генерал–квартирмейстера. Утром в 8 часов являлся генерал–квартирмейстер и принимал доклад, готовясь в свою очередь для доклада начальнику Штаба Через некоторое время приходил начальник Штаба, изучал обстановку, и затем уже общее положение докладывалось Верховному главнокомандующему, который приходил в управление около 10 часов утра. В это же время был и доклад Морского управления, который делал или адмирал Ненюков, или капитан 2–го ранга Бубнов, в присутствии адмирала Ненюкова. После этого, на основании ночных донесений и выяснившегося положения фронтов, полковник Генерального Штаба А. А. Свечин писал сообщение Штаба Верховного главнокомандующего, которое передавалось немедленно в Петроград для прессы. Если в эту сводку входили морские операции, то эта часть писалась кем?нибудь из нас в Морском управлении и передавалась полковнику Свечину.

16 февраля (1 марта). В этот день нами получены сведения, что союзный флот вошел в Дарданеллы и адмирал Кардэн (английский адмирал, им командующий) ожидает, что со дня на день он пройдет в Мраморное море. Помню, в Ставке в этот день были горячие разговоры о том, как будут вести союзники прорыв. Мы были уверены, что вместе с флотом идет десант, который по мере прорыва займет берега Дарданелл.

17 февраля (2 марта). Командующему Действующим флотом Черного моря было послано распоряжение быть готовым с десантом для действия против Босфора Мы очень старались, чтобы все эти распоряжения были быстро и точно исполнены, дабы облегчить союзникам прорыв Дарданелл и согласовать нашу операцию против Босфора с их действиями в Мраморном море.

18 февраля (3 марта). С фронтов известия хорошие. Десант в Черном море в составе 36 000 человек (1–я и 2–я пластунские бригады и 3–я Кавказская стрелковая дивизия) готовится к походу. Командиром десанта назначен генерал Истомин, как острит генерал–квартирмейстер, благодаря своей морской фамилии- Сегодня Черноморский флот вышел в море на операцию против Зангулдака Сегодня приехал с фронта Е.И.В. Великий Князь Кирилл Владимирович, который поместился у нас в вагоне в таком же купе, как и мы все.

19 февраля (4 марта). В Ставке все полны вниманием к тому, как развернутся операции у Дарданелл и Босфора Однако у некоторых чинов Управления Генерал- Квартирмейстера и у самого Генерал–Квартирмейстера несколько отличный от нас взгляд на овладение нами Босфором.

Генерал–квартирмейстер считает, что войска сейчас нужнее на главных фронтах, и кроме того, и он, и некоторые чины его Управления вообще считают занятие нами Босфора и Константинополя не столь необходимым, как считаем его мы. Это мнение основано на том, что для России, при настоящей степени ее культуры, содержание Константинополя не по средствам и исторически мы еще до этого не доросли. Командующий флотом, вернувшись только что из операции под Зунгулдаком, опять получил распоряжение из Ставки произвести операцию у Босфора. По–видимому, в Черном море не очень были расположены опять идти на операцию. Во всяком случае, из Ставки было энергичное повторение приказания.

20 февраля (5 марта). Командующий Черноморским флотом прислал телеграмму, что «не считаясь долее с состоянием моря (шторм), затрудняющим совместное плавание с тральщиками, 20–го выхожу к Зунгулдаку и Босфору». В 13 часов он вышел в море в составе 5 кораблей, 2 крейсеров, 6–ти миноносцев и 6 тральщиков. От союзников получены известия, что их флот бомбардирует Чанак (самое узкое место Дарданелл).

21 февраля (6 марта) приехал в Ставку французский генерал По, потерявший руку во время Франко–Прусской войны 1870 года.

22 февраля (7 марта). Получены известия, что противник нанес сильный удар левому флангу нашей 5–й армии. Потери у нас велики, но положение удалось сохранить. От командующего Черноморским флотом телеграмма, что он начал бомбардировку Зунгулдака.

23 февраля (8 марта). Получена телеграмма, что Черноморский флот бомбардировал Зунгулдак, Козлу, Эрегли, Кимли и потопил 8 пароходов и 1 парусник В крейсер–яхту «Алмаз» попал. 6» снаряд с береговой батареи и, разорвавшись, тяжело ранил 3–х человек, сделав пробоину у ватерлинии. В 16 часов флот вернулся в Севастополь. Сегодня из Петрограда прибыл капитан 1–го ранга граф Капнист с дополнительными инструкциями для Черноморского десанта Сегодня же прибыл Е. И.В. Великий Князь Кирилл Владимирович. Вечером была получена Высочайшая телеграмма, что Великий Князь произведен в контр–адмиралы. Мы поднесли ему погоны и он, по–видимому, был очень счастлив своим производством.

24 февраля (9 марта). На фронте сильный удар австрийцев, который к вечеру был ликвидирован.

В десантный корпус в Черном море включен Гвардейский экипаж.

25 февраля (10 марта). Командующий Флотом Черного моря доносит, что завтра выходит в море для выполнения первого периода операций у Босфора Одновременно пришла телеграмма от министра иностранных дел о том, что союзный флот уже разрушил часть фортов Чанака и что около 5/18 марта ожидается прорыв союзников к Царьграду. В тот же день неприятная для нас новость, что десантный корпус хотя и готов, но выйти в море не может, так как очень много транспортов еще не получили угля и из Мариуполя, несмотря на ряд приказаний, уголь не подают. Дали ряд распоряжений относительно немедленной подачи угля к Одессе, где стоит транспортная флотилия. В 15 часов сегодня командующий Черноморским флотом вышел к Босфору.

26 февраля (11 марта). Морской генеральный штаб сообщает, что он не только дал распоряжения о высылке угля в Одессу, но выслал в Мушкетово двух офицеров с полномочиями посылать вагоны угля в Одессу. На нашем фронте против Прасныша и на Млавском направлении опять сильные атаки немцев. Мы в Морском управлении всецело ушли в операции, разыгрывающиеся в Дарданеллах и против Босфора Если у союзников дела пойдут хорошо то, нам кажется, что это будет решающим переломом воины, ибо если мы войдем в непосредственную связь с союзниками через проливы и Турция будет выведена из рядов наших врагов, то исход войны, как нам кажется, вполне обеспечен и Австро–Германскому блоку против нас и наших союзников, при этих условиях, будет невозможно ничего сделать.

28 февраля (13 марта). Получена срочная телеграмма от капитана 1–го ранга М. И. Смирнова, находящегося офицером для связи на союзном флоте, атакующем Дарданеллы. В этой телеграмме капитан 1–го ранга Смирнов нас предупреждает, что нам необходимо немедленно приступить к решительной операции против Босфора с высадкой десанта включительно, ибо операции у Дарданелл идут блестяще и союзники в любой момент могут войти в Мраморное море и затем к Константинополю. Из Одессы сообщают, что с углем дело налажено и его везут отовсюду в более чем достаточном количестве. Вся погрузка десанта и угля будет окончена 2/15 марта. Таким образом, наша роль выполнена, и если у союзников действительно дела таковы, как нам оттуда сообщают, то мы можем сказать, что, несмотря на крайне скудные от них сведения (мы до сих пор не уясняем себе, имеется ли с ними при флоте десант) и неопределенность всей там обстановки, с нашей стороны провели все операции в полном с ними согласии и находимся в полной готовности к атаке Босфора и Царьграда.

1/14 марта. В 11 ¹/₂ часов утра в Ставку прибыл Государь Император. Поезд его прошел прямо внутрь ограды Ставки В 16 часов Черноморский флот вернулся в Севастополь. За поход он испытал сильный шторм с пургой. Командующий флотом посылал крейсеры и миноносцы к румынским и болгарским берегам для осмотра побережья. Капитан 1–го ранга МИ. Смирнов должен выехать с союзного флота и скорейшим путем прибыть в Севастополь для доклада фактического положения в Дарданеллах.

К этому времени уже ясно выяснилось, как важно и нам и союзникам (если они ясно уясняют себе обстановку на всех театрах войны) скорейшее наше с ними соединение через Константинополь и проливы.

Важно это не только потому, что такое соединение выбрасывает из игры Турцию и, таким образом, ликвидирует ряд фронтов, и в том числе наш Кавказский, но еще более важно потому, что этим облегчается доставка боевых припасов к нам и значительно облегчается наша взаимная с союзниками связь, благодаря чему будет возможно гораздо легче вести согласованные операции против Австро–Германского блока.

Этим же ликвидируется опасность возможности выступления Болгарии. Вопрос боевых припасов к этому времени стал очень грозным. Выяснилось, что расход боевых припасов к этому времени уже стал очень велик и неизбежно будет увеличиваться. Выяснился совершенно непредвиденный расход (благодаря потерям и поломкам) винтовок и полная невозможность, в случае затяжки войны, нам справиться с этим нашими техническими средствами. Вот этот?то вопрос для нас лично значительно упрощался, если бы мы соединились с союзниками через Константинополь и Дарданеллы. Необходимо еще раз подчеркнуть, что вопрос связи с союзниками по плану войны именно базировался на том предположении, что Турция, в случае Европейской войны, останется нейтральной, и если она попытается выйти из этого нейтралитета, то Франция и Англия будут настолько сильны на Средиземном море, что они заставят Турцию остаться нейтральной.

Приблизительный состав сил противника против наших фронтов нижеследующий — против Северо–Западного фронта — 41 германская пехотная дивизия, против Юго–Западного фронта — 49(1/2) австро–германских дивизий, против Кавказского фронта — 22 турецких пехотных дивизии, а всего около 112(1/2) пехотных дивизий.

Против этих сил по числу дивизий мы можем выставить столько же, но, к сожалению, винтовок на все дивизии уже не хватает, и по фактическому числу штыков мы слабее противника, и, сверх сего, не имеем запасов ни винтовок, ни боевых припасов.

2/15 марта. Нет никаких сведений об операциях союзников в Дарданеллах. У нас в Черном море напряженное ожидание, что можно ли начинать серьезные операции против Босфора

3/16 марта. В Ставку приехал французский посол господин Палеолог. От союзников из Дарданелл нет никаких известий.

4/17 марта. Вечером была тревога, оказавшаяся ложной. Рабочие железной дороги сообщили, что видят неприятельский аэроплан. Фактически ничего не было.

5/ 18марта [54]. Утром меня вызвал к прямому проводу флаг–капитан по оперативной части Штаба командующего Черноморским флотом, капитан 1–го ранга К. Ф. Кетлинский. Оказывается, в 6 часов утра, у Меганоми появился «Гамидие» и обстрелял Двухякорную бухту. Далее через два часа «Гамидие» обстрелял пристрелочную станцию в Феодосии. В 11 часов утра за ним в погоню пошли «Кагул» и «Память Меркурия», затем вышли уже прямо к Босфору подводные лодки «Нерпа» и «Тюлень». Как Кетлинского, так и меня поражает, что на завтра Штабом флота назначен поход транспортов из Одессы в Батум, и похоже, что уже за сутки противник об этом узнал и выслал легкий крейсер. Возможно, конечно, что это просто случайность. В 15 часов весь Черноморский флот вышел в море.

6/19 марта. «Гамидие» от погони ушел, и нашим крейсерам не удалось его догнать. Во время похода эскадренные миноносцы «Гневный» и «Пронзительный» имели легкие аварии механизмов, вернулись в Севастополь, но скоро вышли снова в море. Получено донесение, что отряд Генерального Штаба генерал–майора Потапова штурмом взял Мемель. Для нас это было довольно неожиданно, так как об операции против Мемеля вообще сообщал Штаб Северо–Западного фронта, но, как мы думали, операция предполагалась гораздо более продуманная и с участием частей Балтийского флота. В состав отряда генерала Потапова входил морской батальон (составленный из штрафованных матросов) и подрывная команда из минеров капитана 2–го ранга Никифораки. Морским батальоном командовал капитан 1–го ранга Пекарский.

В тот же день пришла телеграмма, что генерал Потапов очистил Мемель под давлением превосходных сил противника.

От командующего Черноморским флотом прибыл флаг–офицер его оперативной части старший лейтенант флигель- адъютант Е.И.В. Герцог Лейхтенбергский.

Легкий крейсер «Аскольд» у Сароса (около Дарданелл) обстреливал турецкую береговую батарею. Других сведений о действиях союзников в Дарданеллах нет.

7/20 марта. Получено известие, что в Дарданеллах погибли на минах английские линейные корабли «Иррезистибль» и «Океан» и французский «Буве». Запросили Севастополь —там ничего об этом не знают. Черноморский флот в операции у Босфора. Послали Командующему флотом о несчастии с союзными кораблями в Дарданеллах.

Австрийцы произвели вылазку из Пржемышля, во время которой нами взято в плен 3000 человек.

8/21 марта. В Черном море сильный шторм Важную помощь нам в этот день оказал прямой провод, связывающий нас с Севастополем Верховный главнокомандующий

очень тревожился за положение флота, который был в море и некоторые корабли которого (как «Три Святителя») сильно рисковали в случае шторма. В 9 часов вечера Верховный главнокомандующий послал меня на прямой провод с приказанием выяснить, каково положение в Севастополе.

Из Севастополя мне сообщили, что в море сильный шторм и что от командующего флотом нет еще никаких известий. Затем дежурный офицер в Севастополе позвонил по телефону на Херсонесский маяк и тотчас же передал мне, что Херсонесский маяк доносит, что в море показался наш флот. Таким образом, это известие стало одновременно, благодаря прямому проводу, известно и в Севастополе и в Ставке. Далее нам непрерывно сообщали по прямому проводу все движения флота, и когда в 10 часов вечера Севастополь сообщил, что «командующий флотом прошел боны и входит на рейд», у нас в Ставке успокоились.

При вылазке из Пржемышля вылетел австрийский воздушный шар, который спустился и попал нам в руки. На нем оказались ценные документы и донесение коменданта крепости генерала Кусманека, что если он не будет деблокирован, то долее 3–х дней он держаться не может, таким образом, с этого дня мы ожидали падения Пржемышля каждый день и не позже 12/25 марта. Очень интересный был по этому поводу спор со штаб–офицерами Управления генерал–квартирмейстера, сколько должно оказаться пленных при падении Пржемышля.

Наиболее осведомленный из этих офицеров полагал, что там находится, считая полностью 23–ю гонведную дивизию, не свыше 40 000 человек. Некоторые уверяли, что безусловно меньше и полагали не более как 25 000 человек. Во всяком случае все сходились во мнении, что в Пржемышле окажется не свыше 50 000 пленных Наша осаждающая армия генерала Селиванова состояла из 90 000 человек, преимущественно ополченцев.

9/22 марта в 8 часов утра Пржемышль сдался. Немедленно по получении краткого о сем донесения Верховный главнокомандующий приказал собраться всем в церкви для присутствия на благодарственном Господу Богу молебствии. Помню очень интересный момент, когда мы все собрались перед церковью и встретили Верховного главнокомандующего. Лицо его было радостное и взволнованное. В это время к нему подошел начальник Штаба и доложил, что получено донесение генерала Селиванова, что выехавший для переговоров о сдаче из Пржемышля парламентер заявил, что нам сдается весь гарнизон в составе — 9 генералов, около 3000 офицеров и чиновников и 130 000 нижних чинов, считая в том числе и военнообязанных рабочих. Верховный главнокомандующий вздрогнул, удивленно взглянул на начальника Штаба и своим точным и ясным голосом сказал — «это не может быть. Вероятно, ошибка Прикажите немедленно проверить эти цифры и до получения совершенно точных результатов не опубликовывайте этих цифр». Радостное и счастливое состояние духа было у всех присутствовавших на этом молебствии. Государь Император изволил прибыть к началу молебна, и алы не могли без слез смотреть на Его одухотворенное лицо и на Его влажные от сдерживаемых слез прекрасные, добрые и ясные глаза Государь Император повелел оставить генералу Кусманеку, коменданту Пржемышля, саблю и пожаловал орден Св. Великомученика и Победоносца Георгия 2–й степени Верховному Главнокомандующему и тот же орден 3–й степени Командующему осадной армией генералу Селиванову.

10/23 марта. По произведенному точному вчера подсчету пленных, взятых нами в Пржемышле, выяснилось, что нам сдались—9 генералов, 93 штаб–офицера,2500обер–офицеров и чиновников и 117 000 нижних чинов. В Ставке мечтали, что с освобождением нашей осадной армии и, произведя необходимые перегруппировки на фронте, мы приступим к выполнению плана, как у нас называли—генерал–адъютанта Иванова, а именно удар на Черновицы и наступление через Краков в Силезию, при одновременной активной обороне Северо–Западного фронта.

В 15 часов Государь Император уехал из Ставки.

Определилось начало наступления немцев из Восточной Пруссии, как результат, вероятно, преждевременной и плохо веденной нашей операции против Мемеля.

11/24 марта. Сегодня утром наш Штаб принес поздравление нашему Верховному главнокомандующему по случаю взятия Пржемышля. Приветственную речь сказал начальник Штаба Янушкевич. Речь была прекрасная и скромная, и начальник Штаба, произнося ее, от волнения прослезился. Верховный главнокомандующий растроганным голосом ответил ему, благодаря нас всех за исполненную нами работу, и, обняв, поцеловал начальника Штаба

Сегодня утром получено известие, что отряд генерала Потапова под давлением немцев благополучно отошел к Либаве.

В Балтийском море германские крейсеры обстреляли побережье около Полангена

12/25марта. В Черном море шторм. На фронтах определяется сильный нажим немцев на Нарев. На Юго–Западном фронте нами взято 5600 пленных.

Как результат падения Пржемышля, нам сообщают, что в Болгарии заметен некоторый поворот в нашу сторону. Болгарский военный министр генерал Фичев передал нашему военному агенту дислокацию турецкой армии.

13/26 марта. В Черном море шторм стих. «Кагул» и «Память Меркурия» вышли к берегам Румынии для ловли контрабанды.

14/27 марта. На Юго–Западном фронте продвинулся вперед генерал Радко–Дмитриев. В Черном море неожиданно опять начался шторм, но командующий флотом все?таки вышел в море.

Ночью шторм так же неожиданно стих. В Ставку прибыл Е.И.В. Великий Князь Кирилл Владимирович.

15/28 марта. В Севастополе получена радиотелеграмма командующего флотом — «Адмирал поздравляет Флот с историческим днем первой бомбардировки Босфорских укреплений». В 19 часов нами получена из Севастополя телеграмма с донесением, что сегодня флот бомбардировал укрепления Босфора, производя разведку гидроаэропланами. При входе в Босфор расстрелян большой пароход, который выбросился на берег и взорвался.

Наши летчики сбросили бомбы в форт Эльмаз, на котором гарнизон в панике разбежался, другая бомба упала за кормой неприятельского миноносца типа «Милет». Неприятельские миноносцы пытались атаковать, но были отброшены огнем нашего Флота обратно, внутрь Босфора.

Сегодня германский крейсер и два миноносца обстреливали Либаву.

Наступление армии генерала Радко–Дмитриева продолжается.

17/30 марта. Сегодня ездил на Александровский вокзал для встречи эшелона пленных из Пржемышля. Наблюдал бытовую картинку. Ко мне, твердо отбивая ногу, направились человек пять австрийских солдат, которых конвоировал наш ополченец в смятой фуражке, тулупе и с очень плохой выправкой Когда эта группа подошла, то я поздоровался с ополченцем; на мой привет он ничего не ответил, зато австрийцы (оказавшиеся русинами) бодро ответили — «здравия желаем Вашему Высокоблагородию». Тогда вдруг ополченец, держа винтовку в левой руке и жестикулируя правой, начал мне объяснять, что его поднадзорные, увидя на мне форму, отличную от других русских офицеров (я был в черном пальто), просили его меня показать им поближе. Он их просьбу исполнил и вот привел их ко мне. Далее, с оттенком какого?то странного сознания своего превосходства, ополченец произнес следующую фразу, от которой я едва мог сдержать смех— «хороший они народ, Ваше Скородие, только уж оченно запущены. Дисциплины в их мало». Странно это было слышать из уст небрежно одетого, совсем не воинственного и уже вовсе без всякой дисциплины ополченца.

18/31 марта. Черноморский флот бомбардировал сегодня Зунгулдак, Килимли и Эрегли. Вечером флот вернулся в Севастополь.

19 марта (1 апреля). У нас развивается наступление в районе Бескидского хребта на Юго–Западном фронте. 9 австрийских батальонов, прорвавшихся к Хотину, окружены Конным корпусом генерала графа Келлера и сегодня их остатки, около 1500 человек, сдались нам

21 марта (3 апреля). В 7 часов утра Черноморский флот вышел в море. Вблизи Севастополя появились «Гебен» и «Бреслау». С острова Березань донесли, что видели два трехтрубных крейсера, идущих нa NW. Очевидно, противник решил в сегодняшнюю ночь, ко времени Пасхальной Заутрени, бомбардировать Одессу. Мы со своей стороны дали знать в Одессу, чтобы там были готовы к атаке. В 22 часа меня вызвали к прямому проводу в Управление генерал–квартирмейстера. Сообщили из Одессы, что на нашем минном заграждении взорвался и утонул неприятельский крейсер, по–видимому «Меджидие»; над водой видны лишь три трубы и мачты. Людей и трупов не обнаружено. Мне ясно тогда показалось, что гибель этого корабля является наказанием за попытку бомбардировать незащищенный город в Святую Пасхальную ночь. В это же время пришла телеграмма командующего Черноморским флотом, что «Гебен» и «Бреслау» боя не приняли и большим ходом начали уходить к Босфору. Черноморский флот преследовал их до темноты. Удалось произвести только один выстрел на предельной дистанции по «Бреслау».

Эти телеграммы начальник нашего управления контрадмирал Ненюков успел доложить уже перед входом в церковь, куда мы собрались для слушания Заутрени. Верховный главнокомандующий, выслушав доклад, обнял адмирала Ненюкова, перекрестился и радостный вошел в церковь. Служба окончилась в 2 часа ночи, после чего Верховный главнокомандующий разговелся с нами.

22 марта (4 апреля). С Юго–Западного фронта среди донесений сообщают о возмутительном случае пытки, произведенной австрийцами над телефонистом Алексеем Макухой под Залещиками.

Государь Император послал армиям и флотам чудную благодарственную телеграмму.

23 марта (5 апреля). Черноморский флот вернулся в Севастополь. Подводная лодка «Нерпа» осталась еще у Босфора

1/14 апреля ездил в Петроград и был удручен тем, что состояние духа там стало значительно хуже, чем раньше.

Ходили уже разные слухи о неудачах на фронте. Говорили о том, что Верховный главнокомандующий, который очень популярен в стране, теряет популярность в придворных сферах, где якобы считают, что он слишком рекламирует себя. Все эти слухи были для меня очень тяжелы, и я был рад, когда вернулся опять в Ставку, где текла наша живая и дружная работа

Наше наступление в Карпатах остановлено, и уже противник во многих местах сам переходит в наступление.

5/18 апреля. В ставку прибыл Государь Император. Все сегодня были в церкви. Имеется предположение, что Его Величество проедет в город Львов и посетит, таким образом, занятую нами Червонную Русь. Как говорят, Верховный главнокомандующий против того, чтобы до конца войны Государь Император бывал бы в завоеванных нами областях, но о поездке в Галицию якобы очень просит Святейший Правительствующий Синод.

От английского адмирала де–Робека получена телеграмма с просьбою произвести в Черном море демонстрацию посадки десантных войск на суда. Черноморский Флот сегодня в море

6/19 апреля в 15 часов Черноморский флот вернулся в Севастополь.

7/20 апреля получена телеграмма от адмирала де–Робека, что он 10/23 апреля начнет атаку Дарданелл.

8/21 апреля в 22 часа Государь Император, Верховный главнокомандующий и часть Штаба уехали в Галицию. Получено известие, что союзники начнут атаку Дарданелл 11/24 апреля.

10/23 апреля Командующий Черноморским флотом доносит, что завтра он начнет атаку Босфора и возобновит ее 13/26 апреля.

11/24 апреля Черноморский флот в море и сегодня предполагает атаковать Босфор. Одновременно английский адмирал де–Робек будет атаковать Дарданеллы. Государь Император в Пржемышле.

12/25 апреля Командующий Черноморским флотом телеграфирует, что сегодня в 10 часов утра он атаковал Босфор; в проливе наш летчик видел неприятельскую подводную лодку.

13/26 апреля в 2 часа ночи вернулся в Ставку Верховный главнокомандующий. Черноморский флот в 17 часов вернулся в Севастополь. Он бомбардировал оба Кавака и батарею Маджар.

Германский миноносец в Балтийском море вблизи Поллангена обстрелял несколько деревушек, выпустив 68 снарядов.

14/27 апреля у Либавы появились два крейсера и три миноносца противника с 10–ю тральщиками; пройдя переменными курсами, они ушли в море.

15/ 28 апреля получены телеграммы от командира нашего крейсера «Аскольд», который доносит, что англичане высадили в Дарданеллах на Галлиполийском полуострове 50 000 человек, а французы произвели демонстрацию у Кум- Калэ, где высадили 4000 человек.

В этом последнем десанте участвовали шлюпки «Аскольда», которые первыми высадили посаженных на них людей. При высадке был разбит снарядом баркас «Аскольда», причем утонул старшина баркас, и было ранено 8 матросов, из которых двое скоро умерло. Бой начался в 6 часов утра и кончился вечером, когда турки начали отступать. Общие потери у англичан — 5000 человек, у французов — 450 человек, у пас, кроме вышеупомянутых, при обратной посадке убит 1, ранено 2 и 1 пропал без вести. В Отранском проливе в Адриатическом море неприятельская подводная лодка утопила французский броненосный крейсер «Leon Gambetta».

16/29 апреля от адмирала де–Робек (командующего союзными морскими силами в Дарданеллах) получена телеграмма, в которой он сообщает, что союзники высадили десант между Габа–Тепе и Хелесом и что он просит, чтобы наш Черноморский Флот возможно энергичнее действовал бы теперь против Босфора.

С Северо–Западного фронта доносят, что противник (немцы) по всему фронту проявляет оживленную деятельность, и похоже, что он собирается начать наступление

17/30 апреля. Из Петрограда сообщили о взрыве Охтенского порохового завода, но, как доносит Е.И.В. Великий Князь Сергей Михайлович, несмотря на большие человеческие жертвы, разрушения не особенно велики и предполагается, что главные мастерские начнут работать через 7 дней, а разрушенные взрывом — через 2 месяца.

Совершенно очевидно, что взрыв, погубивший много человек, работавших на заводе, есть результат деятельности агентов противника.

С фронта доносят, что сегодня на Дунайце появился германский гвардейский корпус, таким образом, и линейный и резервный гвардейские корпуса противника определились на нашем фронте. Верховный главнокомандующий сегодня ночью выехал в Седлец в Штаб Северо–Западного фронта. Из Дипломатической канцелярии Ставки нам сообщили сегодня, что очень скоро ожидается выступление на нашей стороне Италии.

18 апреля (1 мая). Ночью меня вызвали по прямому проводу из Морского генерального штаба, который в свою очередь был связан прямым проводом с Ригой. До 6 часов утра я принимал по проводу детали нашего положения в Либаве и на Митавском направлении. Немцы подошли на 25 верст к Митаве, оттеснив отряды генералов Апухтина и Потапова Мост через Венту немцы взорвали. Гарнизон Либавы весь ушел в северо–восточном направлении. 4 миноносца противника появились в Рижском заливе.

В 14 часов в Ставку вернулся Верховный главнокомандующий.

20 апреля (3 мая). Сообщают с фронта, что противник продвигается к Риге силами в 1 пехотную и 3 кавалерийских дивизии.

21, 22, 23 апреля (4, 5, 6 мая) я провел в Вильно, где встретился с капитаном 2–го ранга Бок, нашим офицером для связи при Штабе Северо–Западного фронта Видел, как блестяще проносились через Вильну короткие воинские поезда с кавалерией, перебрасываемой с Юго–Западного фронта в район Шавли.

Там же, в Вильне, узнал, что ожидаемое нами наступление противника выразилось в ударе вновь сформированной армии из 5–ти корпусов, под командой генерала Мекензена на фронт армии генерала Радко–Дмитриева Сильное превосходство противника в тяжелой артиллерии и отсутствие у нас заранее подготовленных тыловых позиций повело к отступлению армии генерала Радко–Дмитриева на 50 верст, причем потери, понесенные ею, оказались чрезвычайно велики. В ночь на 23 апреля (6 мая) Верховный главнокомандующий выехал в Холм (ставка главнокомандующего Юго–Западным фронтом).

24 апреля (7 мая). Армия генерала Радко-Дмитриева задержалась на реке Вислоке. Благодаря ее отступлению пришлось очистить с тяжкими потерями ранее нами занятые Дуклинский перевал и Змиегород. У Либавы сегодня появились в 6 часов утра 2 линейных корабля, 5 крейсеров и 27 миноносцев противника. В 22 часа вернулся в Ставку Верховный главнокомандующий.

25 апреля (8 мая). Противник занял Либаву, разъезды его в 25 верстах от Багксгофена. С нашей стороны в этом районе действуют отряды генералов Горбатовского и Сирелиуса. Утром Черноморский флот без 2–х кораблей вышел в море. Через несколько часов к нему вышли 2 корабля и 4 миноносца. Утром же, около мыса Ая, появился «Гебен», имевший курс на SW.

Из Балтийского моря известно, что 1 -я бригада крейсеров ходила в операцию, но подробностей еще нет. Наступление австро–германцев между Вислой и Карпатами приостановлено. 48–я пехотная дивизия, которой командовал генерал Корнилов, отрезанная в Карпатах, прорвалась к армии генерала Радко-Дмитриева; сам генерал Корнилов, шедший в ариергарде своей дивизии, тяжело ранен (раздроблена рука) и попал в руки противника.

26 апреля (9 мая). Послан приказ 9–й армии начать наступление на Буковину. Существует мнение, что этой операции не стоит производить и общего положения уже не поправить. Из Балтийского моря сообщили детали операции 1–й бригады крейсеров. Миноносцы, бывшие при бригаде, поставили мины на путях к Либаве и в Ирбенском проливе. Бригада крейсеров обстреляла у Багксгофена крейсер и миноносцы противника, но те полным ходом ушли за пределы досягаемости.

Важно отмстить для характеристики наших войск, что страшно растрепанная потерями, лишенная снарядов и патронов, не имея тяжелой артиллерии, армия генерала Радко-Дмитриева при отступлении взяла 2800 пленных, которых и привела с собою.

Сегодня в Ставке подписана военная конвенция между нами и Италией.

27 апреля (10 мая). 5–й Кавказский корпус, входивший в состав нашего десанта на Босфор, взят из Севастополя и послан на фронт. Черноморский флот встретил около Босфора «Гебена» и вступил с ним в бой, однако «Гебен», получив несколько наших попаданий, быстро вышел из боя и ушел в Босфор.

Германские войска переправились через верхнюю Вислоку и опять угрожают только что остановившейся армии генерала Радко-Дмитриева.

28 апреля (11 мая). Черноморский флот вернулся в Севастополь. Положение армии генерала Радко-Дмитриева опять чрезвычайно тяжелое.

Ночью Верховный главнокомандующий выехал в Холм.

29 апреля (12 мая). Армия генерала Радко–Дмитриева под сильным давлением противника начала отход от Вислоки на Сан. Потери корпусов его армии очень тяжелы. Как говорят, от 10–го корпуса осталось в строю всего 10 ООО человек, а от 24–го корпуса (48–я и 49–я пехотные дивизии) всего около 1500 человек.

Из Балтийского моря доносят, что английская подводная лодка «Е-9» (командир капитан 2–го ранга Хортон) утопила около Либавы неприятельский транспорт, конвоируемый крейсерами и миноносцами.

Верховный главнокомандующий вернулся в Ставку.

9–я армия начала наступление и на ее левом фланге у нас частичный крупный успех Нами взято 5000 пленных.

30 апреля (13 мая) в 11 часов 30 минут утра Черноморский флот вышел в море.

1/14 мая. Наше наступление в Буковине развивается. Положение армии генерала Радко–Дмитриева продолжает

быть очень серьезным. В Риго–Шавельском районе местные бои, успешные для нас

2/15 мая. В Дарданеллах турецкие миноносцы утопили английский линейный корабль «Goliath».

На Юго–Западном фронте противник вчера уже начал атаки на Пржемышль.

3/16 мая. Положение на Юго–Западном фронте все ухудшается. Немцы ведут яростные атаки на Ярославль, а австрийцы атакуют Пржемышль. Наше положение отчаянно тяжелое из?за полной нехватки боевых припасов. Получить их сейчас неоткуда и наши войска принуждены или отходить, не отвечая на бешеный огонь противника, или же бросаться в контратаки, действуя одними лишь штыками. Эти дни у нас в Ставке все было напряжено до последней степени Было до слез обидно сознавать, сколько приходится нести жертв, сколько гибнет людей и все даром А будь у нас в достаточном количестве патроны и снаряды, и все развивающиеся на Юго–Западном фронте операции в сущности были бы для нас совсем не трудными.

4/17 мая. Ожесточенные бои на Сане продолжаются. Потери у нас очень велики.

Черноморский Флот в угольном районе уничтожил 4 парохода и около 30 парусных судов, занятых перевозкой угля в Константинополь.

Из Балтийского моря получено очень тревожное известие, что заболел воспалением легких командующий флотом адмирал Н. О. фон–Эссен.

5/18 мая. Немцам удалось переправиться силою до 10 полков через реку Сан, севернее Ярославля. Союзные военные агенты уверяют, что на Западном фронте решено общее наступление союзников, дабы облегчить, насколько возможно, давление противника на наш фронт.

В 17 часов в Ставку прибыл Государь Император.

6/19 мая. На реке Сан жестокие бои. У Опатова у нас частичный успех.

7/20 мая. В 18 часов 20 минут на Балтийском флоте скончался его командующий адмирал Н. О. фон–Эссен. Это тяжелое известие было получено в Ставке одновременно с известием, что в районе Ярославля на Юго–Западном фронте атаки немцев прекратились и противник остановлен. 10–й корпус перешел в наступление, переправился через Сан и в данное время находится уже к западу от него в 20–ти верстах

8/21 мая. Сегодня в ночь решено назначить командующим Балтийским флотом вице–адмирала В. А. Канина.

Из Дипломатической канцелярии Ставки стало известным, что выступление Италии против Германии и Австрии ожидается 13/26 мая. Сегодня прибыл в Ставку итальянский военный агент. Вид у него растерянный. Сегодня ожидается начало общего наступления союзников на Западном фронте.

Государь Император ездил на автомобиле в окрестностях Барановичей и доезжал почти до Слонима.

9/ 22 мая. Наше положение на реке Сан упрочилось, особых перемен на этом участке фронта нет, но в Управлении генерал–квартирмейстера верят, что за будущее теперь уже можно не беспокоиться.

Черноморский флот в Севастополе, где перебирает механизмы.

10/23 мая. В 6 часов утра уехал в Ломжу бывший несколько времени в Ставке Е. И.В. Великий Князь Кирилл Владимирович.

В 12 часов 30 минут дня Черноморский флот вышел в море.

Стало известным, что вчера в Италии объявлена общая мобилизация. Сегодня Государь Император изволил присутствовать на литургии в нашей церкви.

В Галиции противник определенно перешел к обороне и даже убрал некоторые свои части с фронта.

Отрадное впечатление производит у нас известие, что Соединенные Штаты Северной Америки определенно отвернулись от Австро–Германского блока и что их симпатии скорее переходят на нашу сторону.

11/24 мая. Сегодня утром Италия объявила войну Австрии. На два дня раньше, очевидно торопясь предупредить уже сосредотачивающуюся против нее германскую армию генерала Бокк–унд–Поллак. Таким образом на чашку весов брошено еще 12 свежих корпусов. Наши дипломаты обещают еще поздравить нас с выступлением Румынии против австро–германцев и Болгарии против турок.

12/25 мая. В Адриатическом море начались первые военные действия. Австрийские миноносцы обстреляли порт Корсини, а итальянские миноносцы произвели набег на Далматинское побережье.

Сегодня вице–адмирал В.А. Канин вступил в командование Действующим флотом Балтийского моря.

Броненосный крейсер «Рюрик» в Кронштадте сегодня закончил ремонт повреждений, полученных им во время зимней операции около острова Готланда. Ремонт велся в полном секрете, который, по–видимому, удалось сохранить.

На реке Сан начались опять атаки противника.

13/26 мая. В 14 часов 15 минут Государь Император уехал из Ставки в Царское Село.

Черноморский флот вернулся в Севастополь. Командующий Флотом предполагает, при случае, произвести малую десантную операцию, высадив в районе Зунгулдак–Эрегли с целью разрушить угольные копи, пока турки не успели связать этот район железной дорогой с Измидом.

14/ 27 мая. В Дарданеллах погибли английские линейные корабли «Triumph» и «Majestic». Имеются сведения, что в Мраморное море прошли немецкие подводные лодки.

15/28 мая. На реке Сан все еще продолжаются сильные бои, в которых очень хорошо себя проявил 3–й Кавказский корпус 2–й Кавказский корпус подходит к этому участку фронта

Сообщают, что сегодня итальянцы начали наступление.

16/29 мая. Подводная лодка «Тюлень» в районе Зунгулдака атаковала «Бреслау», но промахнулась.

Легкий крейсер «Аскольд» из Дарданелл ушел на ремонт в Тулон.

В Черном море 1–й дивизион эскадренных миноносцев обстрелял электрическую станцию у Козлу.

17/ 30 мая. В ночь Верховный главнокомандующий уехал из Ставки в Холм

Пришло донесение флигель–адъютанта капитана 1-го ранга Ден из Батума о том, как эскадренный миноносец «Свирепый» увидал в море большую неприятельскую подводную лодку, пошел на нее, 6 раз стрелял в нее из носового орудия и 6 раз подряд у него была осечка (случай, небывалый у нас во флоте, почему и отмечаю его). Это донесение показало, что подводные лодки противника проникли в Черное море и что, следовательно, наши операции там должны вестись с расчетом на это обстоятельство.

К югу от Пржемышля наш 18–й корпус перешел в наступление и одержал частичный успех, взяв до 5000 пленных.

Из Дарданелл английский адмирал де–Робек сообщает, что операции там будут продолжаться, несмотря ни на какие препятствия.

Сегодня стало известным, что мы собираемся послать в Дарданеллы специальный отряд войск морем, ввиду того, что, связанные на нашем фронте, мы не можем временно произвести крупной десантной операции на Черном море.

18/31 мая. На реке Сан продолжаются очень тяжелые бои. В 19 часов Верховный главнокомандующий вернулся в Ставку.

19 мая (1 июня). Противник ведет сильные атаки на Стрый, где нас несколько оттеснил, зато в районе Долины мы отбросили австро–германцев. Потери с обеих сторон очень велики.

Из наших дипломатических кругов доносятся слухи, что есть надежда, что Болгария выступить против Турции и выставит около 400 000 войск в сторону Чаталджи. Предполагается, что болгары займут линию Мидия — Энос, которая и сохранится за ними после войны.

20 мая (2 июня). Положение Пржемышля очень тяжелое. Немцы заняли уже форты номера 7 и 11 в его северо-западном секторе.

Нужно отметить, что этот сектор уже был разрушен австрийцами и держаться на нем очень трудно.

21 мая (3 июня). Нами эвакуирован Пржемышль. С другой стороны мы успешно продвигаемся к северу от Ярославля [55] в районе Рудника. В Ставке мнения по поводу этого нашего наступления разделяются на два. Одни ждут от наступления очень больших результатов, другие склонны считать, что из него ничего не выйдет, и говорят, что бывшая у нас неудача на реке Сан неизбежно поведет и к дальнейшим неудачам и, во всяком случае, сильно затянет общий ход войны, не менее чем на год. Главное наше горе в том, что из?за нехватки патронов и снарядов, не имея достаточного количества современной тяжелой артиллерии, все наши операции связаны и мы в сущности ничего не можем решить и предпринять, а принуждены подчиняться текущим событиям, стараясь вывернуться из тяжелого положения с наименьшими потерями.

22 мая (4 июня). Погиб у входа в Моонзунд в Балтийском море минный заградитель «Енисей», по–видимому, взорванный подводной лодкой. Пока спасены инженер–механик лейтенант Сачковский, один кондуктор и 19 матросов. Вчера вечером наша подводная лодка «Окунь», вблизи Рижского залива, атаковала эскадру противника из 10–ти линейных кораблей, конвоируемых многими миноносцами. При атаке «Окунь» был таранен головным неприятельским кораблем, попал ему под киль, слышал над собою шум винтов этого корабля и полагал себя погибшим Немцы тоже, по–видимому, думали, что потопили «Окуня», ибо дали радио, указывающее, что они таранили русскую подводную лодку. Далее выяснилось, что командир «Окуня», старший лейтенант В. А. Меркушов, сумел оторваться от киля неприятельского корабля. После этого он почувствовал сильный подводный удар, как бы от взрыва Оказалось, что в этот момент в концевой неприятельский корабль попала одна из выпущенных «Окунем» мин и взорвала этот корабль. Осмотревшись под водою, старший лейтенант Меркушов убедился, что серьезного с его лодкой ничего нет и попытался подняться на поверхность. Едва он подошел к поверхности, как услышал около себя сильный взрыв, показавший ему, что миноносцы противника за ним следят и бросили в него гидростатическую бомбу, к счастью никакого вреда ему не принесшую. «Окуню» долго пришлось пробыть под водой, пока, наконец, он не убедился, что противник за ним не следит, тогда он поднялся на поверхность и тут только убедился, что был на волосок от гибели, ибо оказалось, что таранивший его неприятельский корабль согнул ему перископ чуть–чуть выше водонепроницаемой втулки. «Окунь» благополучно вернулся в свою базу, и впоследствии мы узнали, что его мина взорвала линейный корабль типа «Виттельсбах», который, не дойдя до Данцига, выбросился на песчаный берег к югу от Либавы. Старший лейтенант Меркушов за это дело получил орден Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4–й степени.

23 мая (5 июня). На фронте очень тяжелые бои Около Виндавы на нашем минном заграждении взорвался какой?то военный корабль противника, но не затонул, а ушел в Либаву.

24 мая (6 июня). Командующий Действующим флотом Балтийского моря просит назначить начальником Штаба

флота контр–адмирала Григорова. Желание командующего флотом, конечно, немедленно исполнено. На наших минах в Балтийском море опять взорвались 2 каких?то немецких судна

25 мая (7 июня). Английская подводная лодка «Е-9», вернувшись из крейсерства, доносит, что на параллели Виндавы она взорвала и утопила германский миноносец и угольный транспорт и повредила другой миноносец.

На Юго–Западном нашем фронте положение все время очень тяжелое из?за громадной нехватки патронов и снарядов, и страшно то, что нет надежды это поправить своими собственными техническими средствами. Наши заводы вырабатывают гораздо меньше самого необходимого минимума фактической потребности в боевых припасах

26 мая (8 июня) уехал в Седлец Генерал–Квартирмейстер.

28 мая (10 июня). Вернулся генерал–квартирмейстер и в Ставку прибыли с Северо–Западного фронта генерал Бонч-Бруевич и капитан 1–го ранга Альтфатер. В Ставке большое совещание по вопросу об эвакуации из Риги крупных промышленных предприятий.

29 мая (11 июня). В районе Журавно мы имели частичный успех; наш 18–й корпус сбил немцев с их позиций и, в общей сложности, нами взято до 15 ООО пленных.

1/14 июня. Общее положение на фронтах продолжает быть чрезвычайно тяжелым из?за нехватки патронов, снарядов и винтовок. Точно по телеграфу это напряжение передастся в тылы, и в стране чувствуется накипание нервных нездоровых течений.

2/15 июня. Противник опять нанес удар в районе Ярославля и нам, понеся большие потери, опять пришлось отойти. Критическое положение с винтовками и боевыми припасами грозит ужасными последствиями и висящей над нами необходимостью начать отводить весь фронт вглубь страны, отдавая не только завоеванные нами области, но и нашу Русскую землю.

Намечается, что мы пошлем 5000 человек к союзникам в Дарданеллы, чтобы хоть этим малым отрядом принять участие в борьбе за проливы и Константинополь.

3/18 июня. Английский военный агент сообщил, что в Англии лорд Китчнер образовал «бюро для снабжения русской армии» и запрашивает, можно ли приступить к выделке снарядов для нашей артиллерии. Ночью Верховный главнокомандующий выехал в Холм — поставлен на очередь вопрос о необходимости нам очистить Львов.

4/17 июня. В районе Журавно нами опять взято до 8000 пленных австро–германцев. Вопрос о заказе снарядов разрешился и нам обещано, что в Англии снаряды будут изготовлены в количестве 12 000 000 штук и начнут к нам поступать с октября этого 1915 года. Равным образом нам обещают дать винтовки, которые начнут поступать к августу 1915 года; также нами приобретается 20 000 пулеметов.

7/20 июня. Контр–адмирал Д. В. Ненюков сообщил мне, что Верховный главнокомандующий приказал назначить в отряд, посылаемый в Дарданеллы, одного морского офицера, ознакомленного с общим положением дел в Черном море и на фронтах, и спросил меня, может ли он поручить мне эту должность. Я, конечно, с радостью согласился и в тот же день был отправлен в Петроград для выяснения в Морском генеральном штабе порядка отправки войск и той роли, которую я при них буду играть.

9/22 июля я выехал обратно в Ставку.

10/23 июля. Из?за страшной нехватки боевых припасов и винтовок мы отдали Львов и эвакуировали занятую нами часть Галиции. С отправкой отряда в Дарданеллы выходит задержка, ибо лорд Китченер прислал телеграмму, в которой он сообщает, что, по его мнению, прибытие наших войск в Дарданеллы помощи союзникам не дасг, а хлопот с их перевозкой будет очень много, сверх сего он полагает, что войска эти могут опоздать, ибо союзники прорвутся в Мраморное море ранее их прибытия.

11/24 июля. В ставку прибыл Государь Император.

12/25 июля. На завтра в Ставке назначено важное совещание Совета Министров под председательством Ею Величества по вопросу снабжения наших армий и о положении в тылу.

Имеются сведения, что немцы собираются обрушиться на Сербию армией силою в 6 корпусов, с целью окончательно раздавить Сербию и пройти через Болгарию в Константинополь, имея целью во что бы то ни стало отстоять проливы.

Этой датой обрывается моя записная книжка–дневник. В дальнейшем я был вызван в Петроград в Морской генеральный штаб.

Туда же был вызван из Каспийского моря капитан 1–го ранга Н. Э. Викорст с тремя обер–офицерами, и нам в Штабе была преподана следующая инструкция: капитан 1–го ранга Викорст назначался начальником отряда транспортов, назначенных к выходу из Владивостока в Дарданеллы с 5000 наших войск. Прибывшие с ним офицеры назначались комендантами на транспорты. Я был назначен комендантом пункта посадки войск во Владивостоке. На походе должен был исполнять должность флаг–офицера начальника отряда, по прибытии в Дарданеллы вступал в должность коменданта пункта высадки. По высадке войск я предполагался к оставлению офицером для связи при начальнике отряда наших войск для сношения его со Штабом Черноморского флота.

К моменту сосредоточения отряда во Владивостоке, туда должны были прийти 4 французских транспорта, на которые эти войска должны быть погружены. Войска брались всех трех родов оружия, но без орудий и лошадей, из частей, расположенных в Восточной Сибири и еще не взятых на войну.

Получив эти инструкции, капитан 1–го ранга Викорст со мной и со своими офицерами выехал во Владивосток.

Ехали мы северным путем, через Вологду и Пермь. Дорога шла красивыми, еще мало заселенными местами, покрытыми лесами. Около самых рельс пришлось увидеть выводок тетеревов.

Промелькнул Урал с его лесистыми вершинами и рекой Чусовой. Началась равнина Западной Сибири. Мне впервые пришлось ехать этим путем, и я с наслаждением следил за красотами и мощностью родной земли. Только будучи долго оторванным от нее в городе или на корабле, начинаешь понимать, как бесконечно разнообразна и прекрасна Россия и как она выходит из всех обычных рамок других европейских стран.

С нами в вагоне ехала группа немок, по–видимому, выселенных из Рижского района. Нас неприятно поражало их недоброжелательное отношение к нашей армии вообще, их стремление знать, почему и куда мы едем Они стали нам совсем подозрительны, когда по получении в пути известия, что нашей подводной лодкой в Балтийском море утоплен корабль противника типа «Дейтчланд», все эти три дамы вдруг переоделись в черные платья, точно нарочно подчеркивая, что они надели траур.

На одной станции после Омска все эти дамы вышли из поезда, и мы в вагоне были почти одни. Интересно было наблюдать, как при переходе через мосты в каждый вагон входили вооруженные солдаты, закрывали двери всех купе и затем заученным, характерным для русского крестьянина голосом говорили — «занавески на всех окнах опустить, сидеть, не смотреть в окна, в случае неисполнения этого приказания буду стрелять». Мосты на Сибирской магистрали охранялись хорошо, и это было необходимо, ибо эта магистраль, равно как железнодорожный путь на Архангельск, были единственными путями, по которым в Россию поступало все необходимое из?за границы и по которым велся наш вывоз.

На станциях мы встречали многочисленных военнопленных австрийцев и немцев, которые производили различные работы в районе железнодорожных станций. Много попадалось эшелонов с пленными, идущими с фронта внутрь Сибири. Наконец, на 6–й день путешествия поезд прибыл в Иркутск. По платформе быстро шел мимо вагонов комендант станции, держа какую?то телеграмму в руке и громко называя фамилию капитана 1–го ранга Викорста Получив телеграмму за подписью Начальника Морского Генерального Штаба вице–адмирала Л. И. Русина, мы с удивлением узнали, что нас срочно требуют в Петроград. Известие было столь неожиданным, что мы подумали, не является ли эта телеграмма подложной, тем более, что на ней не было отмечено место отправления. Мы подумали, что она могла быть послана теми тремя дамами, которые вышли из поезда после Омска Во всяком случае, мы решили сойти с поезда и обсудить, как быть дальше. Оставшись в Иркутске, утром мы обсудили, как быть, и пришли к заключению, что надо возвращаться, но для проверки, проехав станцию, на которой сошли наши спутницы, послать начальнику Генерального Штаба телеграмму с просьбой ответить в Омск, верно ли мы поняли приказание. В тот же вечер мы выехали обратно. По пути послали телеграмму начальнику Морского генерального штаба и, прибыв в Омск, получили ответ, что приказание понято верно и нам надлежит без промедления следовать в Петроград.

Прибыв в Петроград и явившись в Морской генеральный штаб, мы узнали, что вся экспедиция в Дарданеллы отменена, войска, на нее предназначавшиеся, посылаются на фронт в Россию, что положение на всех фронтах у нас очень тяжелое из-за полной нехватки боевых припасов и винтовок и, наконец, что Морской генеральный штаб в самом срочном порядке занят разработкой обороны и организации перевозок Белым морем в Архангельск, особенно учитывая то, что противник там поставил с неизвестных судов мины заграждения и что мы ожидаем туда массового прибытия транспортов с военными грузами для наших армий.

Этим для меня лично закончился период войны, когда мне пришлось быть в центре нашей оперативной работы и, в частности, принимать участие в вопросе операций у Дарданелл.

По вопросу о последних считаю не лишним сообщить ту версию, которую мне пришлось узнать частным образом впоследствии.

Как помечено выше, 16 февраля (1 марта) 1915 г. была получена в Ставке Верховного главнокомандующего телеграмма, что командующий союзным флотом под Дарданеллами предполагает со дня на день, что он прорвется сквозь Дарданеллы и подойдет к Константинополю. Далее 25 февраля (10 марта) уже точно указывалась дата предполагаемого прорыва, а именно 5/18 марта 1915 года. В Ставке были несколько смущены категоричностью этих сообщений и отнести их только к самоуверенности англичан, конечно, не могли. Поэтому?то первая мысль наша была, что, очевидно, с союзным флотом подойдет столь сильный десант, который вполне обеспечит захват обоих берегов пролива и, обеспечив их владение, даст возможность флоту выполнить вторую часть задачи, то есть прорыв в Мраморное море и атаку непосредственно Константинополя. В случае удачи можно было с большой вероятностью предполагать, что правительство Турции будет поставлено в безвыходное положение и будет принуждено капитулировать. Очень мы были смущены, поняв из дальнейшего, что войск при союзниках не было вовсе. Несколько непонятным казались слухи о том, что якобы британское Министерство иностранных дел вело переговоры с Грецией о получении двух греческих дивизий, каковые предполагалось высадить в Дарданеллах в момент прорыва. Будучи впоследствии в Афинах, мне пришлось случайно, но, к сожалению, совершенно частным образом и без подтверждения какими бы то ни было документами выяснить, что, по–видимому, как слух о посылке греческих войск, так и решение атаковать Дарданеллы одним только флотом базировались на некоторых серьезных данных и не являлись такими необдуманными, как это могло показаться и казалось нам в Ставке с первого раза. По этим сведениям вся операция под Дарданеллами разрабатывалась под двумя сильными влияниями — британского Министерства иностранных дел и Первого Лорда британского Адмиралтейства Первое, по соображениям политическим, полагало весьма желательным активное участие греческих войск при захвате Константинополя, учитывая, что греки считают себя наследниками Византии и, следовательно, считают себя вправе оспаривать у нас первенство в этом вопросе. Второй полагал возможным вообще произвести прорыв одним флотом без участия каких бы то ни было войск.

Однако, чтобы обеспечить за собою удачу прорыва и не желая идти на требования лорда Китченера, который якобы полагал прорыв без войск делом совершенно невыполнимым и требовал отложить операцию до того момента, когда будет возможно собрать и перевезти необходимое количество войск. Первый Лорд Адмиралтейства в весьма большом секрете, через своих агентов, начал переговоры, пользуясь турецкой Миссией в Афинах, с соответствующими лицами в Турции о том, на каких условиях турки согласились бы пропустить союзный флот в Мраморное море. Якобы была указана определенная сумма денег, которая должна быть уплачена комендантам турецких фортов в Дарданеллах, получив каковую последние обязались инсценировать борьбу с прорывающимся флотом, не нанося последнему существенных повреждений. Эти коменданты перед своим правительством могли бы оправдаться впоследствии тем, что сила огромных снарядов неприятельского флота так действовала на вверенные им гарнизоны, что удержать прислугу у орудий не было никакой возможности, и, пользуясь этим, союзный флот прорвал Дарданеллы. По этому же рассказу следовало, что турки гарантировали возможность прорыва этим порядком в течение всего трех дней и не позже 5/18 марта Таким образом, становится понятным, почему нам было сообщено столь категорично, что союзный флот будет в Мраморном море именно к этой дате. Далее, якобы весь этот план был разрушен тем, что немцы, уже с тревогой следившие за секретными переговорами относительно греческих войск, совершенно случайно наткнулись на существование заговора со сдачей Дарданелл. Германский военный агент в Афинах немедленно телеграфировал об этом в Берлин, и оттуда по телеграфу через генерала Зандере было предписано сменить всех комендантов турок на фортах Дарданелл Может быть, узнав о возможности раскрытия плана или же руководствуясь только тем, что долее 5/18 марта турки не могли дать гарантии прорыва, английский адмирал, не дождавшись конца дипломатических переговоров о греческих войсках, начал прорыв и, как известно, встретил столь сильное сопротивление, каковое обошлось многими потерями союзного флота 11/24 апреля были высажены в Дарданеллы союзные войска; турки к этому времени сильно подготовились к обороне всего этого района и операция повела в конце концов к бесславной эвакуации союзниками высаженного десанта с полной неудачей главного, что было нужно, а именно — соединения с Россией через Константинополь и проливы.