4.2. Борьба советской контрразведки с финскими разведшколами

Активная разведывательная и диверсионная деятельность финской и германской разведок на северо-западном участке фронта в период войны вызывали беспокойство у военно-политического руководства СССР. Поэтому органы безопасности Карелии и военной контрразведки Карельского фронта принимали меры по локализации деятельности разведшкол противника на своей территории. Эти мероприятия осуществлялись по четырем основным направлениям: сбор данных о разведшколах противника в местах их дислокации, внедрение своих агентов в разведывательные школы, перевербовка курсантов разведшкол и перевербовка заброшенной противником агентуры в советский тыл, в конечном итоге — ликвидация или уничтожение финских и немецких разведывательных школ. При этом все мероприятия по данным направлениям проводились параллельно и одновременно.

4.2.1. Деятельность НКВД КФССР по сбору данных о финских разведшколах

В процессе контрразведывательной работы органы безопасности республики пришли к выводу о необходимости изучения деятельности разведшкол финской разведки в непосредственной близости их дислокации. С целью сбора данных и выявления деятельности Петрозаводской разведшколы 4-й отдел НКГБ (НКВД) КФССР в течение всех лет войны направлял в тыл финских войск несколько подготовленных разведывательных групп.

В октябре 1943 г. 4-й отдел НКВД КФССР переправил катерами Онежской флотилии в финский тыл две агентурные группы с задачей сбора информации о Петрозаводской разведшколе. Первой 23 октября 1943 г. в Прионежский район была заброшена агентурная группа «Виктория»; состав агентов: Попова (Владимир Львович Попов), Маринина (Анна Ивановна Макушева), радист Пикфорд (корреспондент 222) (Киприян Матвеевич Поташев)[490]. Нарком госбезопасности КФССР Кузнецов и начальник 4-го отдела НКГБ КФССР Райманников 5 ноября 1943 г. в докладной записке НКГБ КФССР «Об агентурно-оперативной работе 4-го отдела за сентябрь — октябрь 1943 г.» на имя наркома госбезопасности СССР Меркулова и начальника 4-го Управления НКГБ СССР Судоплатова отмечали, что группа «Виктория» переправлена катерами Онежской военной флотилии. «На исходном пункте связь с группой была нормальной. После переправы связи с корреспондентом нет, что объясняется эфирными явлениями в условиях севера. Считаем, что после прекращения магнитной бури связь с корреспондентом будет установлена»[491]. Однако дело было не в погодных условиях. Как стало известно позднее, Попов сдался в плен, позднее были задержаны и другие члены группы. В итоге задание не было выполнено[492].

Через два дня после заброски группы «Виктория», 25 октября 1943 г., в Шелтозерский район была заброшена агентурная группа «Соратники» в составе агента Кампайлу и радиста Зайцева (корреспондент 214). Перед группами была поставлена задача устроиться на нелегальное проживание на период зимы 1943/44 г. у своих родственников в Прионежском и Шелтозерском районах и, используя связи, проникнуть в Петрозаводск, проводя разведку деятельности Петрозаводской разведшколы. Группа «Соратники» вернулась обратно через три дня — 28 октября 1943 г., не выполнив задание[493].

Эти группы и не могли выполнить поставленные перед ними задания, так как финская разведшкола еще в марте 1943 г. переехала из Петрозаводска в Пряжинский район.

30 мая 1944 г. самолетом была выброшена в тыл врага на территорию Ведлозерского района группа «Дублеры» (Александр Петрович Эрте и Мария Николаевна Котчиева). Перед группой стояла задача создать базу в районе дислокации финской разведшколы и собрать данные о деятельности этой школы. НКГБ не учел или не знал, что разведшкола еще осенью 1943 г. переехала в Финляндию. Поэтому группа, устроившись у своих родственников, собрала и передала в центр по рации ряд важных разведданных о противнике и населении (строительство финнами оборонительных сооружений, прибытие в дер. Салменица отряда из 250 шведов-добровольцев, интенсивность перевозки грузов), которые немедленно передавались в разведотдел штаба Карельского фронта. В тылу группа находилась до освобождения района от финских войск и принимала активное участие в восстановлении советской власти в районе[494]. Однако решить главную задачу — определить место дислокации финской разведшколы разведчикам не удалось.

3 апреля 1944 г. в район Суомуссалми (Финляндия) самолетом была выброшена агентурная группа «Соседи» (Андрей Иевлевич Юнтунен, Эсса Омеевич Кемпайнен и Рейно Ласеевич Пехконен). Перед разведчиками была поставлена задача изучить деятельность Суомуссалмской разведшколы и собрать данные о деятельности Суомуссалмского пункта финской разведки и его агентуры. Группа задания не выполнила. Причины изложены выше, в разделе о радиоиграх на Карельском фронте.

Большую часть сведений о местах дислокации и работе финских разведывательных школ в полосе Карельского фронта в 1942–1943 гг. советская контрразведка получала в результате задержания агентов этих школ и последующих допросов финских разведчиков.

Так, в августе 1942 г. сотрудниками Особого отдела 7-й отдельной армии были задержаны два агента Петрозаводской школы финской разведки — Суло Люхтинен и Иван Кокконен. На допросах они рассказали о функционировании Петрозаводской школы финской разведки, ее преподавательском составе, курсантах, а главное — о тех агентах, которые готовились к заброске в тыл Красной Армии в полосе Ленинградского и Карельского фронтов в ближайшее время: август — сентябрь 1942 г. В частности, ими были названы фамилии и конкретные приметы следующих разведчиков: Захарова, Латова, Пастухова, Барашкина, Беляева, Палилова, Крюкова, Сюкина, Петрова и др. Названных лиц, одетых в форму РККА, должны были выбросить в группах по два человека, с рациями, запасами продуктов, личным оружием. Задержанные также сообщили, что агенты будут иметь на руках документы военнослужащих Красной Армии с другими фамилиями, именами и отчествами[495].

После получения и проверки данных сведений начальник Особого отдела НКВД Карельского фронта А. М. Сиднев направил всем командующим армий фронта ориентировки на агентов и информацию о предполагаемых местах их выброски с приказом принять энергичные меры по розыску и аресту указанных финских разведчиков[496]. В результате осуществленных мероприятий практически все финские агенты были арестованы.

В июле 1943 г. сотрудниками советской военной контрразведки были задержаны агенты Петрозаводской разведшколы финской разведки, которые на допросах рассказали о работе этой школы, которая к этому времени была передислоцирована из Петрозаводска в деревни Пряжинского района (Улялега, Каменный Наволок и Минола). Агенты показали, что в ближайшее время готовится заброска финских разведчиков в район Тихвина и Сегежи. Финские разведчики Александр Леонтьев и Александр Хохлов планируются к отправке в район Сегежи, так как Леонтьев до войны проживал в этом городе. В 1943 г. в Сегеже проживала его жена с двумя детьми. Жена работала на Сегежском ЦБК. Хохлов и Быстров готовились к заброске в район Тихвина. Сообщались также особые приметы забрасываемых агентов. В результате разыскных мероприятий все финские разведчики были задержаны[497].

4.2.2. Осведомленность органов безопасности СССР и Карелии о 4-м отдельном разведывательном батальоне финской военной разведки

Во время войны органы безопасности Советского Союза достаточно успешно боролись с финской агентурной разведкой. Но они не всё знали о ее отделениях в Йоэнсуу, Каяни, Рованиеми, а также о деятельности 4-го отдельного разведывательного батальона и его ротах на оккупированной территории Карелии в 1942–1944 гг. Обычно сведения о их деятельности они получали только после того, когда в тылу Красной Армии уже была проведена разведка или диверсия финской агентурной разведки. Так, Особый отдел НКВД Карельского фронта составил и отправил 27 мая 1942 г. в НКВД Советского Союза отзыв «О диверсионной деятельности тайных служб органов разведки Финляндии по северной линии фронта», где ни слова не было упомянуто о финских диверсионных группах, отправленных в тыл советских войск[498].

Более подробные сведения о 4-м отдельном разведывательном батальоне содержатся в «Докладе о работе агентов НКГБ КФССР во время Отечественной войны», который 2-й отдел НКГБ республики 29 августа 1945 г. отправил народному комиссару госбезопасности генералу армии Меркулову. В докладе впервые сделана попытка проанализировать деятельность финских разведывательно-диверсионных групп 4-го отдельного разведывательного батальона в тылу советских войск в 1941–1944 гг. Так, в докладе говорится: «По сведениям задержанных агентов, финны начали с 1942 г. вести разведку у нас в тылу, используя тщательно обученные и вооруженные группы, которые составляли фанатично преданные члены разных фашистских молодежных организаций и шюцкора. Для этой цели вместе со вторым отделом генерального штаба Финляндии был сформирован "отдельный партизанский отряд" (4-й отдельный батальон. — С. В.) под руководством подполковника Йохана Совио, в задачи которого входило заниматься разведкой и диверсионной деятельностью в тылу Красной Армии.

Этот батальон насчитывал до 700 человек личного состава и был разбит на 4 роты:

— для действия на северном участке Карельского фронта в г. Каяни было сосредоточено две роты под командованием майора Мартина (вторая рота, вероятно, была рота под командованием майора Х. Вехнияйнена. — С. В.).

— для действия на южном участке Карельского фронта одна рота под командованием майора Куйсманена с дислокацией в районе г. Петрозаводска (мест. Косалма);

— одна рота была придана Рованиемскому отделу разведки (майор Паатсала) для действия на Кандалакшском направлении и в районе Петсамо.

Эти боевые единицы проникали группами по 5–30 человек к нам в тыл на 150 км. В группах переводчиками были карельские изменники родины (обычно это были бывшие советские военные разных национальностей. — С. В.), и у них была с собой переносная радиоаппаратура, с помощью которой поддерживалась связь с руководством.

…В их задачу входило изучить деятельность на железных дорогах линии фронта, собрать сведения о передвижении войсковых частей и выяснить политико-экономическую ситуацию на приграничной территории. В задачи агента не входило поддерживать связь с местным населением и создавать агентурную сеть.

На задание агентов отправляли хорошо вооруженными, они получали указание вступать в борьбу при угрозе задержания. Им не придумывали никаких псевдоисторий или других видов маскировки.

Отдел разведки и диверсий функционировал всю войну (его основали только в июле 1943 г., до этого роты отдела существовали как отдельные структуры. — С. В.) и действовал достаточно активно. Только в 1943–1944 гг. было насчитано 50 походов рот этой войсковой части в советский тыл.

При исполнении задачи диверсионный отдел понес большие потери. Полных сведений о неудачах отдела нет, но, по сведениям военных заключенных, известно, что за первую четверть 1944 г. он потерял убитыми и ранеными 104 человека, и в плен было взято 4»[499].

Надо отметить, что в докладе НКГБ КФССР недооценивал результаты деятельности 4-го отдельного разведбатальона на оккупированной территории Карелии в период войны: «Несмотря на многочисленные попытки привести в беспорядок дорожное движение (железную дорогу и некоторые автомагистрали, которые соединяют полевые войска Красной Армии с тылом), а также нормальное использование водного сообщения фронта, причиненный материальный ущерб был незначительным, и не было оказано никакого влияния на работу наших снабженцев»[500].

Дело в том, что у органов безопасности Карелии были только приблизительные сведения. Все выводы строились на высказываниях нескольких задержанных из батальона сержантов, которые по занимаемому положению не владели полной информацией о деятельности 4-го отдельного разведывательного батальона на территории Карелии.

4.2.3. Внедрение агентуры советских спецслужб в финские разведшколы

Наиболее сложным и наиболее эффективным мероприятием по выявлению замыслов разведки противника было внедрение агента органов безопасности в финские разведшколы. Именно эти мероприятия в первую очередь начали проводить в жизнь советские органы безопасности на Карельском фронте, и они дали хорошие результаты.

В марте 1942 г. Особый отдел Карельского фронта внедрил в Косалмский разведывательный пункт Петрозаводской школы финской разведки своего разведчика — Степана Дмитриевича Гуменюка. При отработке его биографии сотрудники Особого отдела решили оставить ее без изменений, полагая, что противник может сам все узнать. Дело в том, что Гуменюк родился и вырос на Украине, территория которой к этому времени была оккупирована немецкими войсками. «Плюсом» было и то, что перед войной он отбывал наказание в исправительно-трудовом лагере за растрату и был освобожден незадолго до начала военных действий. В Особом отделе определили объем информации о советской воинской части, которую передаст Гуменюк на допросах у противника, одновременно в задание ввели элементы дезинформации о советских войсках. На заключительном этапе отработали технику перехода разведчика на сторону противника, уточнили линию его поведения на допросах, при общении с военнопленными и особенно с администрацией и курсантами разведывательной школы, если он будет в нее зачислен, о методах сбора сведении и способах связи. К концу февраля 1942 г. подготовка агента была завершена, все вопросы по заброске и заданию Ленинградца (такой псевдоним получил Гуменюк) утвердили у руководства Особого отдела Карельского фронта.

В одну из ночей начала марта 1942 г. С. Д. Гуменюк через Повенецкую губу Онежского озера был переброшен в тыл финнов под видом изменника родины. Заметив противника, Гуменюк поднял руки, держа в одной из них белый платок, и зашагал им навстречу. После допросов его направили в лагерь для военнопленных, где он работал на каменоломнях. В конце марта 1942 г. Гуменюка вызвали в канцелярию лагеря, где финский майор снова начал допрашивать: его интересовали места рождения, работы, родственники, служба в Красной Армии, судимость и пребывание в заключении, обстоятельства перехода на сторону противника. Особый интерес майор проявил к Беломорскому гарнизону, в одной из частей которого Гуменюк служил. Разведчик на все вопросы отвечал в соответствии с отработанной линией легенды. Судя по всему, финская сторона осталась довольной ответами Гуменюка, и в начале апреля 1942 г. его поселили в небольшом домике на окраине Петрозаводска. Далее с ним беседовали капитан Мармо и майор Раски, которые завербовали его в качестве агента финской разведки под псевдонимом Александр Морозов. Гуменюк подписал обязательство на русском языке о добровольном сотрудничестве с финской разведкой, неукоснительном выполнении разведывательных заданий, о наградах за геройство и суровом наказании, вплоть до расстрела, за невыполнение задания, за обман, дезертирство и предательство. Поставил дату, а также оставил под обязательством отпечатки пальцев, после чего был зачислен в состав курсантов Петрозаводской разведывательной школы.

Трехмесячная подготовка пролетела быстро, и начальник разведывательной школы майор Раски поставил Гуменюку задачу, состоящую из двух частей: во-первых, проникнуть в Беломорск, установить местонахождение штаба Карельского фронта и воинских частей, а также собрать сведения об установленном в гарнизоне режиме; во-вторых, войти в здание штаба Карельского фронта и подложить в удобном месте взрывчатое вещество с часовым механизмом.

В июне 1942 г. Гуменюк был заброшен на самолете в район Беломорска. Благополучно приземлившись, он забрал взрывное устройство и парашют и пришел в Особый отдел фронта, где встретился с начальником отделения зафронтовой агентуры С. И. Холево. Около двух часов рассказывал Гуменюк о пребывании в финской разведывательной школе, о ее деятельности, о данном ему разведывательно-диверсионном задании, сообщил о том, что противнику известно, в каком здании располагается штаб фронта. Разведчик представил подробный письменный отчет о Петрозаводской школе финской разведки. С Гуменюком встретились командующий Карельским фронтом генерал В. А. Фролов и начальник Особого отдела фронта А. М. Сиднев.

На основании информации, полученной от разведчика, командование приняло ряд важных решений. Было решено в двухнедельный срок осуществить передислокацию штаба фронта. В связи с данными о передвижении вражеских войск в северном направлении предполагалось провести серию мероприятий по усилению наблюдения за противником на Ухтинском направлении. Для укрепления положения разведчика в стане противника решили имитировать совершение Гуменюком «по собственной инициативе» диверсии на военных складах, расположенных на окраине Беломорска. Идею этой инсценировки выдвинул командующий Карельским фронтом В. А. Фролов.

Для этого в двух-трех десятках мест освобожденных складов заложили дымовые шашки и подожгли их. На третий день пребывания Гуменюка в Беломорске начался пожар, вызвавший серию взрывов в помещении складов, где раньше лежали снаряды. Как только начался пожар, бойцы батальона охраны Особого отдела оцепили «опасный» район, закрыв доступ к складским помещениям. К месту пожара прибыло много военных и гражданских лиц. Возникли слухи, что «это дело диверсантов». Эти широко распространившиеся в прифронтовом городе слухи создали весьма правдоподобную убедительную легенду для получения советским разведчиком еще большего доверия со стороны майора Раски и его коллег.

После «совершения диверсии» в Беломорске 29 июня 1942 г. Гуменюк был переправлен через линию фронта из района г. Сегежи под видом агента разведки противника, возвращающегося на свою сторону после успешного выполнения задания в тылу советских войск. Перед ним была поставлена задача — еще глубже внедриться в разведку противника, продолжать сбор сведений о замыслах противника, об агентах, подготовленных к заброске в расположение и на коммуникации Карельского, Ленинградского и Волховского фронтов со шпионско-диверсионными заданиями. По возможности, после тщательного и всестороннего изучения, вести работу по склонению заслуживающих доверия агентов из числа советских военнопленных к явке с повинной. Однако не был решен очень важный вопрос: не были отработаны способы связи Гуменюка с Особым отделом Карельского фронта в случае новой заброски на советскую территорию.

После перехода нейтральной полосы Гуменюк вышел к переднему краю вражеской обороны. Был задержан противником и доставлен в г. Медвежьегорск. Здесь Гуменюк сообщил о своей принадлежности к агентурному аппарату майора Раски, назвал свойпсевдоним — Морозов. Прошло немного времени, и агент Морозов на автомашине Раски был доставлен в Косалму. Майор Раски остался доволен докладом, после чего Гуменюк вместе с капитаном Мармо составил подробную схему того района Беломорска, где стоял «уничтоженный» Морозовым склад. И началась проверка достоверности успешно проведенной агентом диверсии, которая поначалу вызывала у Раски сомнения. Повторная аэрофотосъемка подтвердила данные Гуменюка об уничтожении военного склада. Раски объявил Гуменюку, что он положительно оценивает работу, проделанную им в Беломорске. За проявленное мужество, инициативу и находчивость командование наградило Гуменюка медалью «За заслуги» второй степени[501].

По информации, полученной от Гуменюка, начальник Особого отдела НКВД Карельского фронта ст. майор госбезопасности А. Сиднев 18 июня 1942 г. направил наркому внутренних дел КФССР майору госбезопасности М. И. Баскакову информацию о том, что в Петрозаводске, в бывшем 5-м военном городке по ул. Анохина, в двухэтажном 16-квартирном доме, в бывшем здании лесотехнического техникума и в бывшем Доме отдыха летного состава РККА в 40 км от города дислоцируется отделение германо-финской разведки, которое ведет агентурно-разведывательную работу в тылу частей Карельского фронта. Агентура подбирается главным образом в лагере советских военнопленных в г. Петрозаводске. Переброска на нашу территорию производится в основном на самолетах. В ближайшее время на нашу территорию будут переброшены подготовленные агенты. Один из них — Николай Кумбышев, уроженец Архангельска, где он ранее работал на электроподстанции электромонтером. Он будет переброшен с радиостанцией в районе Беломорска, откуда должен направиться для разведработы в Архангельск. Приметы Кумбышева есть.

В информации сообщалось еще о трех подготовленных агентах, правда, без фамилий, но с приметами. Сиднев отметил, что указанная школа снабжает агентов-диверсантов портативными зажигательными приборами замедленного действия, развивающими температуру свыше тысячи градусов, которые агент должен незаметно оставить в любом воинском помещении, пройдя туда по фиктивным командировочным и другим документам. В заключение Сиднев просил сообщить ему об имеющихся у НКВД КФССР материалах, о работе Петрозаводского и других отделений германо-финской разведки[502].

Это был первый документ, поступивший в органы безопасности Карелии, о наличии на оккупированной территории республики школы германо-финской разведки. Однако в документе много неясностей. В частности, в это время начала функционировать Петрозаводская разведывательная школа финской разведки, которую Особый отдел НКВД Карельского фронта называл отделением германо-финской разведки. Можно предположить, что в данном случае речь идет о Косалмской разведывательной роте майора И. Куйсманена, на что указывает фраза: «…в бывшем Доме отдыха летного состава РККА в 40 км от города дислоцируется отделение германо-финской разведки…». Поэтому можно говорить о том, что в какой-то период, вероятно в апреле — мае 1942 г., отряд Куйсманена и Петрозаводская разведшкола осуществляли тесное взаимодействие, Раски и Мармо участвовали в обучении и подготовке Гуменюка и опрашивали его по возвращении в Косалмской разведроте.

Много информации о разведке Гуменюк не знал в силу того, что финская сторона не доводила ее до него. Так, о Петрозаводской разведшколе он даже не упоминает. Несмотря на это, сведения Гуменюка для советской контрразведки были очень важны[503].

После возвращения из советского тыла и дальнейшей проверки Гуменюк был зачислен в штат Косалмского разведотряда на правах финского солдата. Почти год работал банщиком, собирал информацию о членах отряда, в этом ему помогло увлечение фотографией. В сентябре 1943 г. в составе группы из трех человек он был заброшен в район Сегежи, но связаться с Управлением контрразведки СМЕРШ Карельского фронта не смог, так как группа отсиделась в лесу. Больше в советский тыл его не направляли.

Но Особый отдел Карельского фронта знал о работе Гуменюка по сведениям, полученным от других арестованных агентов Петрозаводской разведшколы. Так, 26 января 1943 г. начальник Особого отдела НКВД Карельского фронта А. М. Сиднев в Спецдонесении докладывал заместителю наркома НКВД и начальнику Управления особых отделов НКВД СССР В. С. Абакумову о том, 22 января 1943 г. западнее г. Сегежи были задержаны два агента Петрозаводской школы финской разведки — Солнцев и Ульянов. На допросах, помимо других ценных сведений о работе разведшколы, агенты показали, что во время занятий начальник школы майор Раски и лейтенант Музыка в качестве примера преданности финнам, находчивости и успешного выполнения задания финской разведки в тылу советских войск приводили агента Морозова (Гуменюка). Этот агент благополучно проник в город Х и взорвал склад боеприпасов. И далее А. М. Сиднев делает вывод о том, что разработанная советской контрразведкой для Гуменюка легенда была принята руководством финской разведшколы за истину[504].

Сам Гуменюк в конце июня 1944 г. в составе 12 человек — выпускников разведшколы, наиболее ценных агентов, оказался в районе Йоэнсуу[505].

В начале мирных переговоров Финляндии с СССР его направили в Оулу, где он в сентябре — октябре 1944 г. вел разведку передвижения немецких войск. В связи с перемирием советские власти потребовали выдачи всех военнопленных, особенно тех, кто служил финнам. Чтобы не допустить этого, Гуменюку и другим разведчикам вручили финские документы. В декабре 1944 г. Косалмское разведотделение расформировывается. Гуменюку выдали финскую медаль, и он самостоятельно устраивается (по финскому паспорту) на службу в пограничную охрану в районе Петсамо. В мае 1945 г. после учебы в пограншколе в Хельсинки он встречается с бывшими сослуживцами. Однако находит возможность посетить Союзную контрольную комиссию (СКК), и 16 мая 1945 г. его тайно на самолете вывозят в Ленинград[506]. По финским же данным, С. Д. Гуменюк, он же Терро, еще 11 ноября 1944 г. был передан в СССР[507].

Возвратившись в Ленинград, С. Д. Гуменюк представил в военную контрразведку ценные сведения о деятельности разведывательных органов противника, об известных ему официальных сотрудниках и, особенно, об агентах разведки противника, заброшенных или подготовленных к заброске на территорию нашей страны с подрывными заданиями. Также он сообщил сведения о возможных местах нахождения вывезенных в Финляндию агентов[508]. В отчете Гуменюка указано около ста человек: среди них 21 кадровый сотрудник финской разведки, 22 человека из числа обслуживающего персонала, 27 агентов, 21 член диверсионно-разведывательных групп[509].

В связи с обнаружением после войны тайника Косалмской разведроты Гуменюка вызвали в Петрозаводск, и он рассказал о личном составе разведывательного пункта, занимаемых ими должностями, приметах финских разведчиков, совершенных разведывательных ходках в советский тыл, а также сыграл существенную роль в розыске агентуры Косалмского разведывательного пункта[510].

Кроме Гуменюка, существовала и другая агентура органов безопасности Карелии, внедренная в Петрозаводскую разведывательную школу. Так, например, в школу был внедрен агент контрразведывательного отдела НКГБ КФССР Дан, которого финская разведка в апреле 1943 г. забросила на самолете в Беломорский район. 29 апреля 1943 г. Дан докладывал заместителю карельской контрразведки: «По окончании курсов школы финской разведки, дней за шесть до вылета в СССР, меня вызвал начальник разведшколы, в кабинете кроме него находился представитель из Главного штаба квартиры. Сначала обсуждался вопрос об оформлении документов на меня и моего напарника… Представитель Главного штаба очень интересовался железнодорожными мостами на 11-м км железнодорожной ветки Сорокская — Обозерская. Его особенно интересовало наличие мелкого кустарника в районе моста и с какой стороны к нему подойти, какая высота насыпи, подходящая к торцам моста, глубина речки и быстрота ее течения, количество охраны в бараках у моста, достроился ли Шиженский мост через канал, как хорошо я знаю Беломорск… По окончании разговора представитель Главного штаба дал мне карту для изучения»[511].

Нет сомнения, что Дана и его напарника направили в Беломорский район на доразведку железнодорожной ветки Сорокская — Обозерская для дальнейшего решения вопроса о совершении на ней диверсии. Благодаря своевременно полученной информации, диверсию финской разведки удалось предотвратить.

В Рованиемскую разведывательную школу (вторую по опыту и размаху деятельности после Петрозаводской) были внедрены и успешно работали агенты военной контрразведки Карельского фронта О. В. Сожинский и А. М. Крутиков. Так, Олег Константинович Сожинский с апреля по октябрь 1942 г. находился в Рованиемской разведшколе. Его заброску в разведшколу осуществили военные контрразведчики Особого отдела НКВД Карельского фронта. Операцией руководили начальник контрразведывательного отделения Особого отдела НКВД Карельского фронта Семен Иванович Холево и начальник КРО Особого отдела НКВД 14-й армии Тимофей Анисимович Чижевский, который и рассказал об этом эпизоде читателям газеты «Красная звезда». Благодаря информации, полученной от Сожинского, военным контрразведчикам удалось парализовать деятельность разведывательно-диверсионных групп финской и немецкой военных разведок на Карельском фронте.

«Планами немецкого и финского командования и абвера одна из групп после выброски на парашютах должна была в течение месяца подготовить условия для высадки мощного воздушного десанта на территорию Коношского, Ляндомского и Каргопольского районов, имеющего в составе даже моторизованные армейские подразделения. Главная цель десанта состояла в том, чтобы в октябре 1942 г. на значительном участке овладеть единственной в этих местах железной дороги и таким образом отрезать весь Карельский фронт — около 300 тыс. наших войск — от Архангельска. А затем развивать наступление на Вологду и далее на Ярославль — т. е. восточнее Москвы»[512].

Были и другие попытки внедрения советских разведчиков в финские разведшколы, однако они завершались неудачно. В апреле — июне 1942 г. 4-й отдел НКВД КФССР начал готовить для заброски и внедрения в Петрозаводскую разведшколу Николая Петровича Лебедева, который родился в 1891 г. в Петрозаводске, в семье чиновника. Окончил Варшавский университет, был кадровым офицером царской армии, участвовал в Первой мировой войне. Надо полагать, что в Советской России жизнь с подобной биографией у него была тяжелой. Перед войной Лебедев работал бухгалтером в Главном аптекоуправлении Наркомата здравоохранения КФССР. В середине апреля 1942 г. началась его подготовка для заброски в тыл противника, для чего его перевели на должность главного бухгалтера и сократили ему рабочий день, а в июне 1942 г. фамилия Лебедева исчезла из списков Главного аптекоуправления Наркомата здравоохранения КФССР[513].

Его подготовкой занимался лично начальник 2-го отделения 4-го отдела В. В. Голубев. Надо полагать, что эта подготовка началась после 14 апреля, а закончилась в июне 1942 г. С учетом прошлого Лебедеву, вероятно, отработали легенду прикрытия: он совершил побег на финскую сторону в связи с тем, что недоволен советской властью. Есть предположение, что он в июне — июле 1942 г. пешим порядком перешел линию фронта, сдался финским войскам. После изучения и проверки Лебедев, вероятно, стал сотрудничать с финской разведкой, рассказал о разведывательном задании. Затем он попал в Петрозаводскую разведшколу, где получил разведывательную подготовку и был оставлен на преподавательской работе, на связь с сотрудником органов безопасности не вышел. 4-й отдел НКГБ КФССР объявил его предателем. В июне 1944 г. Лебедев ушел с финскими войсками в Финляндию, где его следы теряются, и дальнейшая судьба его неизвестна. НКГБ СССР он был объявлен в розыск и взят в разработку, но так и не был найден и арестован[514].

И здесь встает гипотетический вопрос: а не готовила ли советская разведка вывод Н. П. Лебедева в финскую разведку с целью дальнейшего внедрения через Финляндию после окончания войны в разведки других ведущих стран Запада для ведения дальнейшей разведки? Конечно, это только гипотеза, но она имеет основание. Дело в том, что розыски Лебедева закончились безрезультатно, что вообще не характерно для органов безопасности СССР. Предателей по различным причинам не всегда могли поймать и арестовать, но где они жили и чем занимались, органы безопасности СССР знали хорошо. К Лебедеву это не относится.

В августе 1942 г. Особый отдел НКВД Ленинградского фронта совместно с разведывательным отделом Ленинградского фронта приняли решение о внедрении в финскую разведку своего человека, использовав для этого задержание 15 августа 1942 г. на западном берегу Ладожского озера агентов Петрозаводской разведшколы А. В. Анкудовича (Вершков) и П. П. Каневского (Жуков), которые добровольно сдались[515].

Планировалось перевербовать Анкудовича и Каневского и забросить их обратно в Петрозаводск для вербовки преподавателя Петрозаводской разведывательной школы лейтенанта Е. А. Фейербенда-Вечерина.

Фейербенд, немец по национальности, до революции служил в царской армии в чине прапорщика, проживал в Петербурге. В 1919 г. поменял документы на имя Евгения Александровича Вечерина и сбежал в Финляндию, где проживал его отец. Позже он жил в Англии, во Франции, но вернулся обратно в Финляндию. Во время войны в блокадном Ленинграде умерли его мать и старшая сестра. Двух младших сестер в 1942 г. эвакуировали из Ленинграда.

Для вербовки Вечерина планировалось использовать письмо от имени его сестры с просьбой об оказании ей помощи. Если Е. А. Фейербенд-Вечерин не согласится сотрудничать с советской разведкой и не создаст возможности возвращения обратно нашему агенту, то его сестра, находящаяся в Ленинграде, будет репрессирована. Особый отдел Ленинградского фронта обратился в Москву за санкцией на проведение вышеуказанного мероприятия, но Москва ответа не дала. Поэтому разработанные военной контрразведкой и разведывательным отделом Ленинградского фронта планы вербовки преподавателя Петрозаводской разведшколы остались нереализованными[516].

Были ли еще советские разведчики в Петрозаводской разведшколе, кроме выше названных? Этот вопрос до сих пор остается открытым, хотя косвенные сведения дают возможность ответить на него утвердительно.

Так, в апреле 1943 г. из Петрозаводской разведшколы финской разведки были отчислены четыре курсанта — Петсамо, Блатной, Каминский, Коська (срок обучения: февраль — июнь 1943 г.). Среди курсантов ходили слухи, что они были советскими разведчиками и в школу попали с определенной целью. Всех четверых в первые дни учебы отчисли из школы и куда-то увезли[517]. Но ни подтвердить, ни опровергнуть данную версию мы не можем, так как в настоящее время не располагаем необходимыми документальными материалами.

Сотрудничать с советской разведкой хотел преподаватель Петрозаводской разведшколы П. Т. Голев. В ноябре 1943 г. он обратился к направляемому в советский тыл агенту разведшколы К. К. Булейко с просьбой передать советским органам безопасности о том, что «в финской разведке имеется советский человек, по образованию юрист, который попал на работу в финские разведорганы по рекомендации майора Владиславлева и работает под строгим контролем финнов и русских. Бежать невозможно. Если советские органы захотят со мной иметь связь, то это можно сделать либо через тебя, или через другое лицо, но от твоего имени, которое, явившись ко мне, должно сообщить твою фамилию, имя, отчество, курсовую кличку Блохин, место последней нашей встречи в дер. Минола. Человек, который ко мне придет, должен знать мою фамилию, имя, отчество и кличку. Советским органам я могу дать устные сведения».

19 октября 1943 г. Петрозаводская разведшкола забросила на лодке через Повенецкий залив в тыл РККА двух агентов: К. К. Булейко, он же Михаил Иванович Антоненко, псевдоним Блохин, бывший лейтенант РККА, и А. Першина, псевдоним Горчаков, бывший воентехник 2-го ранга. 20 октября 1943 г. они явились с повинной в органы безопасности Карелии, и Булейко рассказал о предложении Голева[518]. Но обнаружить сведения о реакции на это предложение НКГБ КФССР пока не удалось.

П. Т. Голев родился в Воронежской области, в прошлом работник прокуратуры, в армию попал из заключения, которое отбывал в лагерях ББК, лейтенант РККА, служил на Мурманском и Кандалакшском направлениях. В разведшколу в дер. Улялега прибыл в мае 1943 г., но не обучался в ней, а был переведен из курсантов на преподавательскую работу. В Петрозаводской разведывательной школе преподавал спецдисциплины, в частности «Методы работы советского НКВД, особенности следствия, легенды», при штабе разведшколы занимался разработкой легенд для разведчиков[519].

Трудно сказать, что толкнуло Голева на этот рискованный шаг: желание помочь родине или стремление спасти свою жизнь, ведь в 1943 г. уже было понятно, что в войне против СССР возможен проигрыш Финляндии. Или это была хитроумная операция финской военной контрразведки (отдела надзора) для завязывания игры с НКГБ КФССР? В карельских архивах материалов на эту тему найти не удалось, по крайней мере нет данных о том, что НКГБ КФССР разрабатывал планы по установлению связи с Голевым. Возможно, что какие-либо сведения можно будет обнаружить в архивах Финляндии. После войны Павел Тимофеевич Голев, он же Ландышев, преподаватель Петрозаводской разведывательной школы, как и многие ее преподаватели и курсанты, был арестован органами безопасности СССР[520].

Была попытка внедрения агентов органов безопасности Карелии и в германскую разведку на севере Финляндии. В 1942 г. с задачей внедриться в разведорганы противника (Рованиемскую разведшколу) был переброшен через линию фронта агент Монкер, который родился в 1922 г. в Хельсинки, гражданин СССР. Успешно пройдя линию фронта, Монкер после непродолжительных допросов в немецких частях был прикомандирован для выполнения разных черновых работ как военнопленный к отделу 1-С (контрразведка) дивизии СС «Норд». В начале 1943 г. он был перевербован офицером отдела 1-С Грассом, т. е. фактически перешел на сторону противника. Монкер несколько раз выступал по радио на финском и английском языках с антисоветской пропагандой, позже был арестован и предстал перед советским судом[521].

Советские разведчики, внедренные в финские разведывательные школы, передавали важную информацию, которая позволяла проводить задержание агентуры финских разведшкол в советском тылу в течение всей войны.

Однако следует заметить, что не все зафронтовые агенты 4-го отдела НКВД КФССР и УКР СМЕРШ Карельского фронта смогли в годы войны внедриться в разведорганы противника. Многие из них попали в различные финские концлагеря для военнопленных и были возвращены в СССР в 1944 г. по репатриации после выхода Финляндии из войны. После возвращения военнопленных на родину ГУКР СМЕРШ НКО СССР через военную контрразведку фронтов выявляло своих зафронтовых агентов. Контрразведчики хотели получить подробные отчеты о их пребывании в Финляндии и одновременно проверить свою агентуру на возможность их перевербовки финской или немецкой разведкой. Так, военная контрразведка Карельского фронта проверяла осенью 1944 г. своих зафронтовых агентов, возвратившихся из плена, в их числе были Беломорский Сокол (В. Е. Грибов), Зенит (Н. Г. Молофеев), Снайпер (М. И. Вунукайнен), Быстрый (В. П. Яковец) и другие[522].

4.2.4. Перевербовка органами безопасности Карелии агентуры, заброшенной противником в советский тыл

Перевербовка агента — это процесс превращения агента противника в двойника. Порой перед агентом стоял выбор: или работать на советскую разведку и выполнять ее задания, или умереть. Следует подчеркнуть, что шантаж и компрометирующие сведения также помогали сотрудникам советских органов безопасности в перевербовке агентов противника. Практически все агенты финской разведки имели родственников на территории СССР, которые находились под полным контролем правоохранительных органов. Члены их семей считались членами семей изменников родины и в любой момент могли быть подвергнуты наказаниям: от выселения с постоянного места жительства в восточные районы страны до ареста.

Деятельность по перевербовке агентуры разведшкол противника являлась одним из главных направлений работы органов безопасности на Карельском фронте. На основе анализа архивных документов можно сказать, что она была наиболее успешной стороной деятельности карельского НКВД-НКГБ в период войны.

Многие агенты, заброшенные финской разведкой в советский тыл, явились с повинной в местные органы безопасности и рассказали обо всем, что интересовало советскую контрразведку. Следует отметить, что первые задержания агентуры финских разведшкол в Карелии относятся к концу июля 1942 г. Начиная с августа 1942 г. задержания в тылу РККА носят массовый характер, многие финские агенты приходили с повинной в органы безопасности. Для многих советских военнопленных согласие работать на финскую разведку было единственной возможностью выжить. Они преследовали цель после заброски в советский тыл не выполнять задания финского командования, а явиться с повинной в органы безопасности и представить всю информацию о работе разведшкол противника.

Этот факт был подчеркнут и в отчете НКГБ-НКВД КФССР «О результатах контрразведывательной и следственной работы в период 1941–1945 гг.», направленном во 2-е (контрразведывательное) Управление НКГБ СССР 29 августа 1945 г.: «…несмотря на массовость использования советских военнопленных, результаты проводимой ими работы в нашем тылу незначительные. Как показали результаты проверенных дел на эту категорию агентуры, большая ее часть, прошедшая обучение в разведшколах, очутившись в советском тылу, являлась с повинной, сдавала рации, оружие, коды, шифры и т. п.»[523].

Многие финские агенты, сдавшиеся добровольно советским властям, были перевербованы советскими органами безопасности и в дальнейшем использовались для опознания других агентов финской разведки, для проведения радиоигр с противником и в других оперативных мероприятиях[524]. Приведем несколько фактов.

Агент Башлыков (Шимон Ежегович Конашевский), 1920 г. р., уроженец Любомельского района Волынской области, поляк по национальности, и агент Посоков (Владимир Васильевич Мысловский), 1910 г. р., уроженец С.-Петербурга, русский, окончили Петрозаводскую школу финской разведки и 7 января 1943 г. были выброшены на парашютах с самолета финских ВВС в районе дер. Авдеево Пудожского района. Башлыков и Посоков были снабжены фиктивными документами, приемо-передающей радиостанцией, личным оружием и деньгами. От финской военной разведки агенты получили задание установить наблюдение за дорогами Пудож — Повенец и Пудож — Вытегра, а также выяснить, какие части дислоцируются в районе Пудожа, их номера и политико-моральное состояние красноармейцев.

Благополучно приземлившись в указанном районе, оба агента на следующий день, 8 января 1943 г., явились с повинной в Пудожское райотделение НКВД КФССР, где дали подробные показания о характере полученного от финнов задания. По результатам допросов НКВД КФССР передал финских агентов для дальнейшего следствия военной контрразведке Карельского фронта[525].

Органы военной контрразведки приняли решение о включении радиоточки Башлыкова в радиоигру с противником. Задачи радиоигры по дезинформации противника о передвижении войск и военных грузов к линии фронта в основном были выполнены, что, впрочем, положительно не сказалось на судьбе агентов — бывших советских военнопленных. 19 января 1944 г. решением Особого совещания при НКВД СССР агент Башлыков был заключен на три года в ИТЛ, а агент Посоков — на восемь лет. 18 февраля 1944 г. Посоков умер во внутренней тюрьме НКВД КФССР[526].

19 октября 1943 г. в советский тыл на лодке в районе Повенецкого залива Онежского озера были переброшены два финских разведчика, окончивших Петрозаводскую школу финской разведки, — Горчаков и Блохин. Позднее на допросах советскими контрразведчиками была выяснена биография финских агентов.

Горчаков (он же Першин), 1910–1911 г. р., уроженец Нижнего Новгорода (г. Горький), русский, образование высшее — инженер связи, окончил Московский институт связи, член ВКП(б), в прошлом был вторым секретарем Горьковского горкома ВКП(б). До войны жил в г. Ленинграде, бывший командир радиовзвода, воентехник 2-го ранга, в плен к финнам попал в конце августа 1941 г. на Ленинградском фронте. Обучался в Петрозаводской разведшколе в качестве радиста.

Блохин (Кирилл Кузьмич Булейко, он же Михаил Иванович Антоненко) 1919 г. р., уроженец Винницкой области, украинец, образование среднее, окончил в 1941 г. Львовское военное пехотное училище, бывший лейтенант Красной Армии, был штабным работником в опергруппе генерал-лейтенанта Антонюка. В плен к финнам попал 1 сентября 1941 г. на Петрозаводском направлении[527].

Горчаков и Блохин получили от финской военной разведки задание: 1. Разведать восточную часть берега в районе Лобская — Габсельга Повенецкого залива, установить наличие воинских частей Красной Армии. 2. Наблюдать за движением по дороге с Лобской на Гамсельгу и обратно, выяснить, какие перевозятся грузы и в каком количестве. Срок пребывания разведчиков в советском тылу был определен в шесть-семь дней.

В действительности все произошло иначе, чем предполагала финская разведка. Во время движения на лодке через Повенецкий залив разведчики выбросили в воду свое оружие, а после высадки стали «окриком и свистом разыскивать местонахождение воинских частей, чтобы добровольно сдаться». Никаких радиограмм Горчаков и Блохин в финский радиоцентр не передавали[528].

До рассвета следующего дня финские разведчики никого не нашли, а утром 20 октября подошли к вышке наблюдателей одной из частей и сдались красноармейцам. Вскоре оба были доставлены в отдел контрразведки (ОКР) СМЕРШ 32-й армии Карельского фронта. Начальник ОКР СМЕРШ 32-й армии полковник А. В. Никитин[529] немедленно доложил о явке с повинной двух финских разведчиков начальнику УКР СМЕРШ фронта генерал-майору А. М. Сидневу и во 2-й отдел СМЕРШ фронта подполковнику С. И. Холево[530].

В тот же день, принимая во внимание явку агентов с повинной и их откровенные показания, генерал Сиднев принял решение начать «игру» с противником и запросил на это санкцию начальника Главного управления контрразведки (ГУКР) СМЕРШ НКО СССР комиссара ГБ 2-го ранга В. С. Абакумова.

21 октября 1943 г. с санкции ГУКР СМЕРШ радиоточка «Южная-1» была включена в радиоигру с финнами. На месте руководство операцией было возложено на начальника 2-го отдела УКР СМЕРШ Карельского фронта подполковника Холево. Сеансы связи с противником были организованы в местах, отвечающих заданию финской военной разведки[531].

Наряду с радиоигрой продолжались следственные мероприятия в отношении явившихся с повинной агентов, в ходе которых «смершевцы» получили ценные сведения о формах и методах работы финских разведывательных органов, о месте дислокации разведшколы, времени подготовки агентуры, способах ее переброски в советский тыл.

В частности, разведчики, перевербованные советскими органами безопасности, рассказали о предметах, которые они проходили в разведшколе: методы работы органов НКВД; структура частей Красной Армии; методы совершения диверсий и террора; методы сбора сведений о расположении частей Красной Армии; работа на радиостанции; инженерная подготовка; способы определения рода войск, численного состава движущихся эшелонов и автотранспорта; военная топография. Разведчиков также обучали, как правильно выбрать место работы и жилья, чтобы не быть обнаруженными советскими органами безопасности, как себя вести в случае задержания и поведению на допросе в органах НКВД[532].

Положительные результаты, достигнутые в ходе радиоигры с противником, а также честное поведение агентов Горчакова и Блохина были учтены при рассмотрении дела Особым совещанием при НКВД. 11 марта 1944 г., рассмотрев собранные материалы по обвинению Блохина «за изменническое поведение в плену», Особое совещание постановило направить его на два года в ИТЛ. 17 марта 1944 г. аналогичное решение было принято и в отношении радиста Горчакова. По данным оперативно-чекистского отдела Каргопольлага от 18 марта 1946 г., Горчаков и Блохин 21 июля 1945 г. из заключения были освобождены и убыли по месту жительства[533].

В ночь на 22 октября 1943 г. два агента Петрозаводской разведшколы — Осипов и Пахомов на моторной лодке были переброшены финнами в советский тыл, на восточный берег Повенецкого залива, там были пересажены в простую лодку и затем высажены на побережье.

Агент-радист Осипов, 1911 г. р., уроженец Львовской области, украинец, беспартийный, до призыва в Красную Армию работал в г. Бибоха калькулятором райпотребсоюза. В Красной Армии служил в артиллерийском полку. В сентябре 1941 г. на Карельском фронте попал в плен к финнам. Содержался в лагере военнопленных № 10, где был завербован финской разведкой и направлен на учебу в Петрозаводскую разведшколу, дислоцирующуюся в дер. Улялега. Обучался по программе агента-радиста.

Агент-разведчик Пахомов, 1919 г. р., уроженец Киевской области, украинец, член ВЛКСМ, до призыва в Красную Армию работал в колхозе. Службу проходил в 115-й стрелковой дивизии. В августе 1941 г. в районе Ладожского озера попал в плен к финнам. Содержался в лагере военнопленных № 14 в г. Сортавала, где был завербован финской разведкой и направлен в разведшколу дер. Улялега. Обучался по программе агента-разведчика[534].

Утром 22 октября 1943 г., не желая выполнять задания финнов, Осипов и Пахомов, договорившись о совместной явке с повинной в органы контрразведки, сдались встретившимся красноармейцам и были доставлены в УКР СМЕРШ Карельского фронта. Военные контрразведчики осуществили перевербовку финских агентов.

С целью дезинформации противника о движении военных транспортов к линии фронта по дороге Габсельга — Лобская, а также с целью вызова на нашу сторону другой агентуры противника по каналу проникновения разведчиков Осипова и Пахомова, с последующим их арестом, было принято решение включить рацию Осипова в радиоигру с противником. За время спецоперации, которая получила название «Южная-2», разведцентру финской военной разведки было передано шесть радиограмм, из них три — с военной дезинформацией.

Все тексты радиограмм с дезинформацией по «ВЧ»-связи передавались в Москву начальником УКР СМЕРШ Карельского фронта генерал-майором Сидневым и утверждались начальником ГУКР СМЕРШ НКО СССР комиссаром ГБ 2-го ранга В. С. Абакумовым. В подготовке дезинформационных сообщений непосредственное участие принимали сотрудники 3-го отдела ГУКР СМЕРШ Карельского фронта под руководством полковника В. Я. Барышникова[535].

Судьба перевербованных финских агентов Осипова и Пахомова сложилась драматично. 4 января 1944 г. использовавшийся в радиоигре агент-радист Осипов военным трибуналом Карельского фронта осужден к 15 годам ИТЛ с поражением в правах на пять лет; в тот же день агент-разведчик Пахомов был осужден к 10 годам ИТЛ. 16 мая 1944 г., отбывая наказание в лагере, агент Пахомов был осужден военным трибуналом войск НКВД КФССР по ст. 58–14 (контрреволюционный саботаж) УК РСФСР еще к 10 годам ИТЛ. Неотбытый срок по предыдущему приговору был присоединен к последнему. Содержался в Няндомской трудовой колонии (Архангельская область)[536].

Агенты Петрозаводской разведшколы Крюков (Василий Иванович Давыдов) и Сахаров (Евгений Васильевич Востряков) были выброшены на парашюте в 3 часа ночи 20 августа 1942 г. в 35 км западнее г. Беломорска. Из биографии Давыдова известно, что в 1932 г. он был осужден на 10 лет по закону от 7 августа 1932 г., после отбытия наказания работал на Сегежском бумкомбинате. В РККА призван 19 июля 1941 г., в плен к финнам попал 1 августа 1941 г. на Ребольском направлении Карельского фронта. Обучался в Петрозаводской разведывательной школе финской разведки с 15 июня по 15 августа 1942 г. под кличкой Крюков. Востряков, псевдоним Сахаров, уроженец с. Повенец Медвежьегорского района КФССР, был призван в РККА 14 июня 1941 г. Проходил службу в 337-м стрелковом полку, 9 сентября 1941 г. в районе Шуи (КФССР) был пленен финнами. Окончил курсы радистов Петрозаводской разведшколы.

Давыдову было дано задание: выявить, какие имеются штабы РККА и их размещение в районе г. Беломорска; в каких местах находятся госпитали и количество в них раненых; есть ли английские и американские войска в данном районе; моральное состояние командного и рядового состава РККА, местного населения; какие и где расположены наркоматы КФССР; обеспечение продовольствием местного населения; где установлены зенитные точки, аэродромы, количество и типы самолетов. Задание было рассчитано на 45 дней, информацию предлагалось передавать по рации и обратно возвращаться пешим ходом, перейдя линию фронта в районе с. Паданы. При приземлении разведчики потерялись.

Давыдов задания не выполнил, да и не имел намерения выполнить. Сам он позднее на допросах показал: «Мы с напарником условились, что как только мы приземлимся, то задание выполнять не будем, а пропьем деньги, полученные в разведке, а затем уже явимся в НКВД, что позже я и сделал»[537].

Однако Давыдов не сразу пошел сдаваться органам безопасности. 31 августа 1942 г. он выехал в Вологду искать своего напарника, где до 5 сентября жил в Доме крестьянина. В Вологде встретился с Востряковым, с которым 5 сентября выехал в Беломорск, где они пробыли до 10 сентября 1942 г. И только в этот день Давыдов сдался органам НКВД. По его данным был задержан его напарник — разведчик Востряков. Несмотря на то что Давыдов не сразу явился в советские органы безопасности и три недели провел на «свободе», он не был арестован, а с санкции 2-го Управления НКВД СССР был передан в Управление контрразведки СМЕРШ Карельского фронта для перевербовки и дальнейшего использования[538].

Что касается Вострякова, то его задание тоже было рассчитано на полтора месяца и заключалось в следующем: установить наличие войск в Вологде, Кирове, Котласе; движение железнодорожных составов в этом регионе СССР; моральное состояние местного населения. При себе он имел 4 тыс. рублей, воинское удостоверение, чистые банки командировочных удостоверении, восемь бланков продовольственных аттестатов. 19 августа Востряков прибыл в Вологду, остановился в Доме крестьянина, где познакомился с неким А. Г. Сорокиным, прибывшим из Волховстроя в командировку. По его предложению 21 августа они уехали в Горький, где остановились у жены Сорокина. Там они прожили до 31 августа, обратно в Вологду прибыли 2 сентября, а 3 сентября Востряков встретил в Вологде своего напарника Крюкова (Давыдова). Затем они выехали в Беломорск, где Востряков и был арестован 10 сентября на основе показаний Давыдова. На допросах Востряков заявил: «Я не собирался и не пытался собирать данные разведывательного характера, т. к. обратно к белофиннам возвращаться я не собирался. Как только я был сброшен с самолета, я сразу поставил перед собой задачу явиться в органы НКВД, но у меня были деньги и мне хотелось немного погулять, так как 10 месяцев я жил в худших условиях, чем в тюрьме»[539].

Следует отметить, что работа по перевербовке агентуры разведшкол противника особенно усилилась в 1943–1944 гг. Так, сотрудниками военной контрразведки в 1943 г. был арестован агент немецкой разведывательной школы в г. Рованиеми Гудок (Николай Андреевич Колесов). Он был перевербован и снова заброшен за линию фронта с целью еще более глубокого внедрения в немецкую разведшколу вместе с агентом Зориным (Михаил Васильевич Рожков), причем Гудок и Зорин не были расшифрованы друг перед другом.

Зорин вернулся на советскую территорию в июле 1943 г. вместе с пятью военнопленными, бежавшими из немецкого плена. У военных контрразведчиков возникли сомнения в правдивости его показаний. Он был помещен на конспиративную квартиру для проверки. К нему подселили советского агента Цветкова, который вошел в доверие к Зорину и раскрыл его как немецкого агента, завербованного немецкой разведшколой в Рованиеми. Зорин действовал не по легенде, а передал противнику всю информацию о своей подготовке в советской разведшколе, в том числе сдал и агента Гудка[540].

На войне учились обе стороны. С 1943 г. финская разведка стала организовывать «групповые побеги из плена советских военнопленных», внедряя в эти группы своих агентов. Иногда включали в «группы побега» нескольких агентов без их расшифровки друг перед другом. В июле 1943 г. из немецкого плена бежала группа военнопленных в составе пяти человек. Но в этой группе был зафронтовой агент УКР СМЕРШ Карельского фронта Ершов, который на допросе показал, что побег был инсценирован немецкой разведкой, создавшей условия для побега. В группу были включены немецкие агенты с целью внедрения в советские разведшколы.

Аресты агентов финской разведки, многие из которых сами добровольно являлись в органы безопасности, их перевербовка позволили карельской контрразведке уже к июлю 1943 г. получить информацию на 64 курсанта Петрозаводской разведшколы. Обобщив все полученные материалы, 2-й (контрразведывательный) отдел НКВД КФССР направил в адрес 2-го Управления НКГБ СССР «Справку о Петрозаводской разведшколе» (№ 2/5282). В этом документе на 13 листах была информация о Петрозаводской разведывательной школе: расположение школы; кадровый и преподавательский состав; программа учебы; способы переброски разведчиков, их снаряжение, способы и средства связи, сроки выполнения задания. И что самое важное — был приведен состав разведчиков (64 курсанта), из них на 31 курсанта имелись полные биографические данные, на 18 агентов имелась часть сведений (псевдонимы и часть биографических данных), на 12 человек информация отсутствовала.

Представляет интерес статистика агентуры, обучавшейся в Петрозаводской разведшколе. Национальный состав: финны-ингерманландцы (2), татары (2), тюрки (2), чеченцы (1), евреи (1), остальные — русские, белорусы, украинцы. Из 64 курсантов шесть родились в Карелии; кроме них еще четверо до войны проживали в КАССР. Восемь курсантов были офицерами; четверо имели высшее образование. Судимых — 12 человек.

Таким образом, к 27 июля 1943 г. НКГБ КФССР располагало обширной информацией о Петрозаводской разведывательной школе, вплоть до агентов, которых только готовили для заброски в советский тыл[541].

4.2.5. Попытки органов безопасности Карелии ликвидировать разведшколы противника

Впервые вопрос об уничтожении Петрозаводской школы финской разведки официально обсуждался в конце сентября 1942 г. Именно тогда 4-й отдел НКВД КФССР совместно с ЦК КП (б) КФССР разработал «План проведения специальных мероприятий по "Т" и "Д" (Т — террор, Д — диверсия. — С. В.) на временно оккупированной противником территории на период октябрь и ноябрь 1942 г.». Второй пункт плана предусматривал «Разгром школы разведчиков в г. Петрозаводске в районе лесного техникума». Для этого 4-й отдел к 15 октября 1942 г. планировал подготовить разведывательно-диверсионную группу численностью 25 бойцов для заброски их в тыл противника средствами Онежской флотилии. 27 сентября план был согласован с наркомом внутренних дел КФССР М. И. Баскаковым и 2 октября утвержден членом Военного совета Карельского фронта бригадным комиссаром Г. Куприяновым[542].

Однако по каким-то причинам план НКВД КФССР не был осуществлен. Можно предположить, что в дело вмешалась Москва, которая посчитала, что этот вопрос надо решать на более высоком уровне, и сама захотела принять участие в уничтожении разведшколы. На это обстоятельство указывают следующие события.

25 октября 1942 г. по указанию П. А. Судоплатова заместитель начальника 4-го Управления НКВД СССР ст. майор госбезопасности Н. И. Эйтингон запросил руководство НКВД КФССР в кратчайший срок выслать все материалы о финской разведывательной школе в г. Петрозаводске: численность и расположение охраны, план занятых школой зданий и план прилегающей местности, внутренний распорядок и режим постоянного и переменного состава[543]. После изучения полученных из КФССР документов с целью проведения операции по разгрому Петрозаводской разведшколы в конце 1942 г. в составе отдельного мотострелкового батальона особого назначения 4-го Управления НКВД СССР был сформирован спецотряд под названием «Суоми» (командир капитан П. Б. Борисов).

5 февраля 1943 г. П. А. Судоплатов отправил шифрограмму на имя наркома НКВД КФССР М. И. Баскакова, в которой говорилось: «Направляем Вам отряд капитана т. Борисова в составе 9 человек, которому поручено произвести отбор 60 бойцов из личного состава, находящегося в Вашем распоряжении спецотряда, для последующего зачисления в состав бригады особого назначения. Считаем целесообразным использовать его для проведения операции по разгрому финской школы разведчиков, находящейся в г. Петрозаводске. Прошу оказать необходимое содействие капитану Борисову в выполнении возложенных на него задач»[544].

Через несколько дней — 9 февраля 1943 г. начальник 4-го отдела НКВД КФССР ст. лейтенант госбезопасности Изотов докладывал Судоплатову: «Направляю Вам список бойцов, сформированного спецотряда в количестве 46 человек для зачисления в штат бригады. Прошу зачислить бойцов на все виды довольствия и выслать аттестат на указанное количество бойцов»[545]. В конце марта отряд был окончательно сформирован и передан в оперативное подчинение 4-му отделу НКВД КФССР и пополнен бойцами местного спецотряда.

Однако следует отметить, что окончательное формирование отряда затянулось на полгода, что было связано с доукомплектованием спецотряда бойцами местной специальной школы из числа советских финнов и карел, хорошо владеющих финским языком. С этой целью весной 1943 г. оперработники 4-го отдела НКВД КФССР выезжали в г. Челябинск для подбора кадров из молодых финнов, эвакуированных (фактически насильственно депортированных) из Карелии в 1941 г. (так называемые трудоармейцы), которых предполагалось использовать в составе специального отряда отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) 4-го Управления НКВД СССР.

О боевых действиях отряда «Суоми», направленного Судоплатовым в Карелию для ликвидации Петрозаводской школы финской разведки, у карельских исследователей нет единого мнения. Так, С. С. Авдеев весьма невысоко оценивает результаты его деятельности. Он пишет: «Целью создания отряда было проведение специальных операций по финским разведорганам. Однако формирование отряда затянулось на полгода, его бойцы вместо боевой подготовки занимались строительством жилого дома НКВД в г. Беломорске и лишь в сентябре 1943 г. приняли участие в боевой операции, заминировав 5 км участка железной дороги в районе станции Илемсельга. В результате непродуманных вариантов отхода (рация не работала), при постоянном преследовании противником, преодолев пешим порядком в течение двух недель 360 км, отряд вышел в Беломорск»[546].

Несколько иную позицию занимает Э. П. Лайдинен. Он отмечает: «После формирования отряд Борисова дважды направлялся в тыл противника для проведения диверсий среди финских войск и оба раза успешно выполнил задания. Так, в сентябре 1943 г. бойцы спецотряда "Суоми" приняли участие в боевой операции, заминировав 5 км участка железной дороги в районе ст. Илемсельга (Кондопожский район)»[547].

Особо подчеркнем, что отряд «Суоми» так и не был использован по своему прямому назначению, определенному начальником 4-го Управления НКВД СССР П. А. Судоплатовым, — уничтожению Петрозаводской разведшколы и в ноябре 1943 г. был отозван в Москву[548]. Время для проведения операции было упущено. Более того, по мнению финляндских исследователей, к концу 1942 г. финская разведка получила данные о намерениях НКВД КФССР по уничтожению разведывательной школы и в марте 1943 г. Петрозаводская разведшкола из Петрозаводска была переведена в район озера Шотозера (Пряжинский район Карелии). Здесь она функционировала несколько месяцев и осенью 1943 г. была передислоцирована на территорию Финляндии в район Руоколахти[549].

Но не только Петрозаводская школа финской разведки была объектом пристального внимания советских органов безопасности. Рассматривалась возможность уничтожения финской разведывательной школы в Рованиеми и захвата «языка» из числа сотрудников школы. Для этого 27 августа 1942 г. в Финляндию в район Рованиеми на хутор Вессало была выброшена специальная группа «Марс» 4-го отдела НКГБ КФССР в количестве 19 человек под командованием Новоселова. Группа была экипирована в финскую форму, имела опыт боевых походов в тыл. Весь маршрут предполагалось преодолеть пешком. В группу был включен И. И. Аристов, бывший советский военнопленный, завербованный финской разведкой, проходивший подготовку в Вессола и переброшенный в тыл Красной Армии. Он был перевербован советской контрразведкой и как знавший местность и состав финского разведпункта включен в группу «Марс» в качестве проводника и наводчика. Однако 4 сентября группа вернулась обратно, не дойдя до места назначения и не выполнив задания[550].

Не удалась ликвидация и других разведшкол противника на Карельском фронте в период Великой Отечественной войны.

За то, что 4-му отделу НКВД-НКГБ КФССР в период войны не удалось добиться больших успехов и в ликвидации разведшкол противника, и в уничтожении высших должностных лиц финского оккупационного режима и их пособников, НКВД-НКГБ Карелии неоднократно подвергался критике со стороны 4-го Управления НКВД-НКГБ СССР. Так, на заключительном этапе военных действий, 23 июня 1944 г., П. А. Судоплатов и Б. А. Рыбкин в одном из документов в адрес министра государственной безопасности А. М. Кузнецова резко критикуют работу 4-го отдела НКГБ КФССР, указывая, в частности: «В работе отдела продолжают иметь ранее отмеченные нами недостатки (слабая работа по "Т", не ведется диверсионная работа)»[551].

Справедливости ради отметим, что не всегда эта критика из центра была обоснована. 4-е Управление НКВД-НКГБ СССР, ставя перед НКВД-НКГБ КФССР сложные задачи по проведению разведывательно-диверсионной деятельности в военный период, часто подходило к оккупированной территории Карелии так же, как и к другим временно оккупированным советским территориям (Белоруссия, Смоленская, Брянская и другие области). Однако финский оккупационный режим был даже более суровым, чем немецкий: практически все русское население было заключено в концентрационные или трудовые лагеря, а в деревнях оккупированной Карелии был установлен жесткий контроль за передвижением сельских жителей. Финские оккупационные власти принимали самые суровые меры к лицам, заподозренным в оказании помощи партизанам и разведчикам: их заключали в тюрьмы, судили и часто расстреливали прямо на глазах у односельчан. Все это не могло не сказываться на населении, оказавшемся на оккупированной финнами территории Карелии. Необходимо также учитывать, что на оккупированной финнами территории Карелии в 1941–1944 гг. находилось всего около 86 тыс. человек: в основном женщины, старики и дети, использование которых в оперативных целях было достаточно проблематично.