4.1. Разведывательно-диверсионные группы 4-го отдела НКГБ-НКВД КФССР на Карельском фронте

5 июля 1941 г. нарком внутренних дел CCCР Л. П. Берия подписал приказ № 00882 о создании при НКВД СССР Особой группы, перед которой ставились следующие задачи: разработка и проведение разведывательно-диверсионных операций против гитлеровской Германии и ее сателлитов; организация подпольной и партизанской войны; создание нелегальных агентурных сетей на оккупированной территории; руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника[419]. Начальником Особой группы был назначен П. А. Судоплатов, его заместителем — Н. И. Эйтингон.

При Особой группе было создано воинское подразделение, включавшее два полка, которые делились на батальоны, отряды и спецгруппы. В октябре 1941 г. войска Особой группы были преобразованы в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН), ставшую первым соединением отечественного «спецназа».

Сама Особая группа НКВД СССР в этом же месяце была реорганизована во 2-й отдел, который в свою очередь в январе 1942 г. был преобразован в 4-е Управление НКВД СССР. В республиканских и областных управлениях НКВД, в том числе и в Карело-Финской ССР, были созданы опергруппы (в августе 1941 г. преобразованные в 4-е отделы), на которые и возлагались задачи по формированию и руководству деятельностью истребительных батальонов, партизанских отрядов и диверсионных групп, организации разведки районов их вероятной деятельности[420].

С самого начала Великой Отечественной войны НКГБ КФССР приступил к активной организации агентурной и диверсионной работы за линией фронта. Она включала в себя следующие направления: подготовка и оставление на угрожаемой оккупацией противником территории Карелии нелегальных резидентур и агентов-одиночек для контрразведывательной работы; формирование и переброска в ближайший тыл финских войск разведывательных групп для сбора сведений о противнике; засылка диверсионных групп на коммуникации врага для уничтожения живой силы и дезорганизации тыла наступавших финских воинских частей.

Уже 23 июня 1941 г. начальникам Выборгского, Сортавальского, Яскинского, Суоярвского, Ребольского, Калевальского и Кестеньгского районных отделов НКГБ, а 27 июня — начальникам Кексгольмского и Ухтинского райотделов были даны указания об оставлении агентуры для разведывательно-диверсионной работы на территории, которую угрожал захватить противник. Всего при отступлении частей Красной Армии в оккупированных районах Карелии, включая г. Петрозаводск, был оставлен 61 агент[421]. Однако, как показали дальнейшие события (быстрое наступление финских войск, недостатки в подготовке агентуры, отсутствие надежной связи, предательство отдельных агентов, переселенческая политика финских оккупационных властей), свою деятельность эта агентура не развернула и существенной роли в зафронтовой работе не сыграла.

В первые месяцы войны негативное влияние на организацию деятельности агентурной работы органов безопасности оказывало то обстоятельство, что они вынуждены были решать задачи по силовой поддержке обороняющихся воинских частей, формированию, в том числе за счет оперативного состава, истребительных батальонов и партизанских отрядов (до образования в июне 1942 г. при Военном совете Карельского фронта штаба партизанского движения).

Направление диверсионных групп в тыл противника стало применяться с самого начала войны. Уже 12 июля 1941 г. наркомом госбезопасности КФССР М. И. Баскаковым и зам. командующего тылом 7-й армии Киселевым издается «Боевой приказ № 1» о направлении спецгруппы НКГБ в составе 25 человек с диверсионным заданием на территорию Финляндии в район Лиекса — Йоэнсуу. Во время рейда в оперативный тыл противника группа взорвала мост и склад боеприпасов в дер. Лубосалми, уничтожила две грузовые автомашины, заминировала 3 км дороги, повредила в нескольких местах телефонные провода, вышла в расположение советских войск, потеряв трех человек в ходе боестолкновений с группами преследования. Примерная нагрузка на бойца составила 25 кг (винтовка — 4,5 кг, 120 патронов — 2,6 кг, четыре гранаты РГД, ВВ — 1 кг, продукты — 14 кг). В отчете командира группы был высказан ряд предложений по улучшению оснащения будущих диверсионных групп.

Анализ данной и других «ходок» в тыл противника в первые недели войны показал настоятельную необходимость более тщательно вести подготовку диверсионных групп для заброски их за линию фронта. И уже в июле 1941 г. в НКГБ КФССР была организована специальная (особая) диверсионная школа. СНК республики 8 июля утвердил подготовленную разведотделом «Ориентировочную смету расходов по подготовке лиц специального назначения», в которой указывалось, что курсы рассчитаны на семь дней (по 40-часовой программе), количество курсантов — 27 человек, преподавателей — два. Численность курсантов в первые полгода войны постоянно увеличивалось: в октябре 1941 г. школа состояла из четырех отрядов по три группы в каждом и насчитывала 154 человека, к концу 1941 г. учебу в школе завершили 196 курсантов и было сформировано 15 диверсионных групп. Школа имела две грузовые машины, катер и моторную лодку. Руководство школой было возложено на начальника 4-го отдела комбрига С. Я. Вершинина[422].

С организацией в октябре 1941 г. 4-го отдела НКВД КФССР все диверсионные кадры, за исключением созданных в районных отделах, вошли в спецотряд школы особого назначения НКВД, который имел свой номер и дислоцировался до конца войны в с. Шижня Беломорского района республики.

Подбор кадров в спецотряд производился отделами НКГБ на предприятиях, в различных учреждениях и организациях на добровольной основе и, как правило, из числа молодежи. При этом учитывались профессиональные качества кандидата, проверялись его благонадежность и «политическая лояльность». Затем по письменному ходатайству наркомата («направляем список лиц, давших согласие на работу по выполнению спецзаданий в тылу врага») принималось распоряжение СНК КФССР, которое направлялось руководителям предприятий: «Работающий у Вас (ФИО) временно призван для выполнения особых заданий, связанных с обороной страны. Сохраните за ним занимаемую должность и зарплату»[423].

Привлекались и отдельные заключенные, осужденные за незначительные преступления, а также чекисты, арестованные в годы репрессий, а с началом войны подавшие заявления об отправке их на фронт. Через ОИТК (отдел исправительно-трудовых колоний) НКВД КФССР им оформлялось освобождение, и они направлялись в распоряжение НКГБ республики.

Возможность использования этого контингента для диверсионной работы в тылу противника в июле 1941 г. обосновывал в рапорте на имя наркома государственной безопасности КФССР М. И. Баскакова начальник отделения КРО НКГБ республики Я. Х. Каган. Он передал список заключенных ОИТК НКВД КФССР, осужденных за незначительные преступления (подчеркивалось, что не за контрреволюционные), проявивших себя стахановцами в ИТЛ, имеющих положительные характеристики со стороны администрации лагерей и выразивших желание об отправке их на фронт добровольцами[424].

Интересное обоснование целесообразности использования заключенных приводит в своем заявлении на имя секретаря ЦК КП(б) КФССР, члена Военного совета Карельского фронта Г. Н. Куприянова сотрудник НКВД республики Креков: «По работе в органах НКВД мне приходилось работать над деклассированным преступным элементом. Часть из этой категории (осужденных за мелкие преступления) молодых, здоровых людей, имеющих твердый и решительный характер, неплохие умственные способности, имеет возможность принять непосредственное участие в защите Родины, вернуться в семью уже не преступником. После тщательной военной и политической подготовки из них можно сформировать группу для выполнения любых боевых заданий. Вооружение этого контингента при наличии заградительных заслонов исключает возможность проявления трусости или измены»[425].

Как и в партизанские отряды, бойцы в спецотряд особой школы НКВД КФССР отбирались и в соседних регионах (часто это приходилось делать с «боем»). Например, в январе 1942 г. в распоряжение 4-го отдела для комплектования диверсионных групп прибыло 25 человек из Архангельской области, в том числе шесть работников милиции. Поскольку хороших работников, как правило, не отдавали, то уже по прибытии в Беломорск, который после оккупации Петрозаводска финскими войсками стал военной столицей республики, было «отбраковано» по состоянию здоровья семь человек (один оказался даже с ампутированными пальцами ног)[426].

По состоянию на 1 ноября 1942 г. численность спецотряда составляла 87 человек, из них:

а) по социальному положению: служащие — 40, рабочие — 45, колхозники — 1;

б) по партийности: члены (кандидаты) партии — 22, комсомольцы — 35;

в) по возрасту: до 28 лет — 41, до 22 лет — 22, до 18 лет — 24;

г) по национальности: русские — 63, карелы — 9, украинцы — 5, финны — 2, вепсы — 2, другие национальности — по 1 представителю.

В годы войны состав спецотряда постоянно менялся. Многие бойцы погибали на заданиях, попадали в плен к финнам, некоторые спецгруппы пропадали без вести. Пополнение спецотряда НКВД КФССР в период всей войны шло, прежде всего, за счет тех бойцов, чьи родственники находились на оккупированной территории и их можно было в дальнейшем использовать в агентурной работе. Часть бойцов спецотряда передали в распоряжение штаба партизанского движения при Военном совете Карельского фронта, а за счет партизанских отрядов пополняли состав спецотряда НКВД КФССР.

Всего с мая по ноябрь 1942 г. выбыло по различным причинам 77 человек, в том числе было убито и пропало без вести — 26, ранено — 13, отчислено по состоянию здоровья и в партизанские отряды — 15, в военкомат — 15, на учебу — 5, прибыло — 17 человек[427].

На 1 июня 1942 г. по линии 4-го отдела НКВД КФССР имелось 278 человек, зачисленных на довольствие, в том числе: специальный диверсионный отряд — 156 человек; нелегальные резидентуры — 72; закончившие двухмесячную подготовку в НКВД — 25; закончившие подготовку радистов — 10 человек.

Оперативная обстановка на Карельском фронте, где частям Красной Армии противостояли финские войска, требовала подготовки агентурных и диверсионных кадров из числа советских финнов и карел, которые хорошо владели финским языком. С этой целью весной 1943 г. оперработники 4-го отдела НКВД КФССР выезжали в г. Челябинск для подбора кадров из молодых финнов, эвакуированных (фактически депортированных) из республики в 1941 г. (так называемые трудоармейцы), которых предполагалось использовать в составе специального отряда отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) 4-го Управления НКВД СССР[428].

Обучение бойцов в спецшколе НКВД КФССР проводилось ежедневно с 10 часов утра до 22 часов вечера по специальной программе, включавшей в себя военную (устав пехоты, боевое оружие, подрывное дело, топография, самбо, медпомощь) и оперативную (разведка, основы партизанской тактики, методы работы финской контрразведки) подготовку. В основу политической подготовки брались публикации в газетах, выступления лекторов парторганов, доклады руководителей страны и республики. Подготовка к парашютному делу (теория и прыжки) осуществлялась с выездом в г. Онегу Архангельской области, при этом часть бойцов из-за страха отказывалась прыгать. Подготовка радистов в первое время велась на полугодовых курсах в Москве, но уже в 1942 г. восемь девушек окончили в Беломорске курсы, организованные при 4-м отделе, в 1943 г. — 10 человек; в 1944 г. — 13[429].

Снабжение продпайками и вооружением бойцов спецотряда особой школы НКВД КФССР осуществлялось по нормам 4-го Управления НКВД СССР со склада хозяйственного отдела по нарядам и накладным. Обоснованные рапорта-заявки (по количеству людей, задачам, нормам) подавались оперработниками начальнику 4-го отдела за пять дней до выхода группы на задание. При недостатке пайков и снаряжения они взаимообразно запрашивались у начальника тыла Карельского фронта. Использовались также и природные ресурсы: отстрел лосей (по разрешениям), ловля рыбы, сбор грибов и ягод.

Первые заброски диверсионных групп за линию фронта, анализ их деятельности в тылу противника и возвращения обратно позволили определить оптимальное количество вооружения, боеприпасов и продовольствия, которое бойцы должны брать с собой, отправляясь на задания в тыл противника. Примером расчета вооружения и снабжения 10-дневного рейда диверсионной группы из 14 человек может служить документ, утвержденный наркомом НКВД 13 октября 1941 г.:

а) вооружение: винтовка-карабин «Маузер» — 9 шт. (патронов — 900 шт.), винтовка СВД-40 — 5 шт. (патронов — 500 шт.), пистолет-пулемет ППД — 1 шт. (патронов — 210 шт.), ручных гранат РГД–33–60 шт., ВВ (тол) — 12 кг (запалов — 15 шт.), бикфордов шнур — 10 м, противопехотных мин с капсюлями — 15 шт.;

б) продовольствие: мясные консервы — 90 банок, суп-пюре гороховый — 10 кг, колбаса — 15 кг, сахар — 6 кг, сухари — 45 кг, чай — 0,4 кг, соль — 1,5 кг, махорка — 90 пачек, спирт — 10 л, спички — 60 коробок[430].

Кроме осуществления диверсионно-разведывательной деятельности в тылу противника, бойцы спецшколы использовались и для решения других боевых задач. Так, в декабре 1941 г. 77 человек в составе шести групп в полном боевом снаряжении были переданы в оперативное подчинение начальнику транспортного отдела НКВД Кировской железной дороги для патрулирования участка Сорокская — Нюхча в целях предотвращения диверсионных актов со стороны финских войск.

Всего с июля 1941 г., момента создания спецшколы, по июнь 1942 г. (до реорганизации 4-го отдела) диверсионные группы совершили 35 боевых походов (кроме участия в двух походах сводного партизанского отряда Журиха). В результате было убито 49 солдат и офицеров противника, уничтожено девять автомашин, взорвано 19 мостов, сожжено 49 домов, захвачены двое пленных и один секретный документ. В 10 случаях задания выполнить не удалось по различным причинам, прежде всего из-за столкновения с финнами[431].

На 15 марта 1942 г. за образцовое выполнение боевых заданий командования, проявленные при этом доблесть и мужество 32 бойца спецотряда были награждены: орденом Красной Звезды — 13 человек; орденом Красного Знамени — 8; медалью «За отвагу» — 2; медалью «За боевые заслуги» — 9 человек.

В начале 1942 г., после провала гитлеровского «блицкрига», в целях усиления разведывательно-диверсионной деятельности в тылу противника НКВД СССР принял меры по перестройке зафронтовой работы органов безопасности. Приказом наркома от 18 января 1942 г. для проведения специальной работы в тылу врага было организовано 4-е Управление (руководитель П. А. Судоплатов). 1 июня 1942 г. утверждено новое положение о 4-х отделах территориальных органов, перед которыми ставились следующие задачи:

— внедрение агентов в разведывательные и административные органы противника на оккупированной территории и подготовка маршрутников;

— создание нелегальных резидентур на оккупированной и угрожаемой оккупацией территории, восстановление связи с оставшейся там агентурой;

— организация деятельности диверсионно-разведывательных групп в тылу врага.

В условиях стабилизации линии Карельского фронта и конкретизации задач по разведывательной работы в тылу противника НКВД КФССР также начал перестройку этой деятельности. В марте 1942 г. спецшкола особого назначения НКВД КФССР была реорганизована, наиболее подготовленные бойцы отобраны в спецотряд НКВД, остальные переведены в партизанские отряды. Начальником спецотряда НКВД был назначен ст. лейтенант Колесник[432]. Приказом наркома НКВД КФССР М. И. Баскакова от 9 июня 1942 г. уже сокращенный спецотряд, состоящий из четырех взводов, был передан в подчинение 3-му отделению вновь созданного 4-го отдела и использовался в дальнейшем для сопровождения разведчиков в тыл врага и совершения в отдельных «ходках» диверсий на коммуникациях финских войск.

В целях лучшей организации работы по заброске на оккупированную финнами территорию разведгрупп, подготовленных НКВД, штабом партизанского движения в августе 1942 г. в с. Пудож (на восточном побережье Онежского озера) создается оснащенный радиостанцией переправочный пункт 4-го отдела в количестве пяти оперработников во главе с зам. начальника отдела Я. Х. Каганом[433]. Были определены три основных способа переброски спецгрупп в тыл противника: переход линии фронта пешим порядком (зимой — на лыжах); десантирование с транспортных самолетов с использованием самолетов фронтовой авиации; переправа за линию фронта водным путем на катерах Онежской (Шала) и Ладожской флотилий.

До переброски групп через линию фронта (в основном использовался Свирский участок) через сотрудников особых отделов достигалась договоренность с военными о времени и пункте пропуска, организации ложной «активности» их разведки на переднем крае обороны, паролях для обратного выхода. Однако при использовании этого способа переброски бойцов (всего было осуществлено 26 таких «ходок») случались и «накладки», когда возвращающихся разведчиков НКВД встречали военные контрразведчики и допрашивали их с пристрастием как вражеских шпионов.

При выброске с двухместного самолета (29 «ходок») выбирался край большого болота, летчики наблюдали за раскрытием всех парашютов, о чем по возвращении на аэродромы (использовались аэродромы Сегежа, Сосновец, Водлозеро в Карелии и Алеховщина в Ленинградской области) докладывали сопровождавшему группу сотруднику НКВД. Безопасность этого способа по сравнению с первым была выше, так как разведчики реже попадали в финские засады. Однако были случаи, когда некоторые парашюты не раскрывались и бойцы гибли, так и не приступив к выполнению задания.

При выброске катерами (23 «ходки») последние не доходили до берега несколько сотен метров, бойцы высаживались в резиновые лодки, которые затем утапливали камнями или маскировали, а весла прятали в лесу.

Несмотря на то что на Карельском фронте не было сплошной линии фронта, стыки оборонительных рубежей тщательно охранялись финскими караулами и патрулями, минировались дороги, тропы и дома, использовалась светоракетная сигнализация[434]. Поэтому разведчикам в суровых климатических условиях севера приходилось в длительных походах преодолевать бездорожье, труднопроходимые лесные массивы, многочисленные озера и реки.

Анализ документальных материалов, прежде всего архивных источников, которые сравнительно недавно были рассекречены и стали доступны исследователям, позволяет выделить три основных этапа в деятельности разведывательно-диверсионных групп 4-го отдела НКВД-НКГБ КФССР в период военных действий на Карельском фронте:

— первый этап — вторая половина 1941 г. — начало 1942 г. — решались чисто боевые и диверсионные задачи в начальный период войны;

— второй этап — массовая заброска спецгрупп в 1942 г. при недостатке опыта и информации об обстановке на оккупированной финнами территории Карелии;

— третий этап — более эффективная работа в 1943–1944 гг. по добыванию информации о военных и административных органах противника и проведению диверсионных операций.

Первый период разведдеятельности 4-го отдела НКВД КФССР стал наиболее трудным, так как многое приходилось начинать с «нуля»: заново выяснять наличие на оккупированной территории агентуры и преданных советской власти людей; выявлять и привлекать к работе лиц, располагавших надежными связями в тылу противника, а таких лиц по обе стороны фронта было не так и много[435]. При этом приходилось учитывать, что на оккупированной финнами территории Карелии остались в основном женщины, старики и дети, использование которых в оперативных целях было достаточно проблематично[436].

На организации разведывательно-диверсионной работы 4-го отдела НКВД КФССР в тылу противника сказывался также жесткий полицейский режим, установленный финскими оккупантами: в Петрозаводске практически все русское население было заключено в лагеря; в деревнях оккупированной Карелии в каждом доме имелся список проживающих; населению выдавались специальные паспорта; с 21:00 вводился комендантский час; разрешение на перемещение между деревнями выдавали только старосты. По ночам выставлялись караулы, регулярно проводились облавы с собаками. В зимнее время вокруг деревень прокладывалась контрольная лыжня, велось наблюдение с самолетов.

Наряду с политикой заигрывания с национальным населением (к ним относились финны, карелы, вепсы) финские оккупационные власти принимали суровые меры к лицам, заподозренным в оказании помощи партизанам и разведчикам: их заключали в тюрьмы, судили и часто расстреливали прямо на глазах у односельчан. Это не могло не сказываться на населении, оказавшемся на оккупированной финнами территории Карелии.

До перелома в ходе войны многие местные жители боялись встреч с партизанами и разведчиками, отказывались принимать их и давать какую-либо информацию. Как правило, в состав разведгрупп включали бойцов, которые имели родственников на оккупированной территории. Но когда разведчики шли на встречу с родственниками, часто слышали: «Уходи, а не то нас убьют». Имелись случаи предательства как среди местных жителей, так и среди разведчиков, которые шли на уговоры родных и сдавались финским оккупационным властям.

В связи с такими случаями в «Инструкции для разведчиков» говорилось: «Вопросы конспирации должны быть в центре внимания, так как от них зависит успех выполнения задания. Вы должны быть осторожны на каждом шагу, но осторожность не должна переходить в трусость, ибо трусость, паникерство несовместимы со званием советского разведчика. Всякая попытка идти на сделку с врагом является предательством интересов Родины, советского народа и покроет имя труса величайшим позором. Оружие применяется в крайнем случае, стремясь вырваться или покончить с врагом».

У финнов не хватало совершенных радиопеленгаторов, поэтому точно определить месторасположение разведчиков они не всегда могли, радисты попадали в плен чаще в ходе облав или из-за предательства. На случай захвата разведчиков финскими властями как вариант предусматривалось «согласие на сотрудничество», но без выдачи товарищей и существа задания. Необходимо было говорить, что о задании знает только командир. Предусматривался вариант и радиоигр, когда разведчик, попавший в плен, «передавал информацию» под контролем финнов, но должен был подать условный сигнал, что работает под диктовку.

Как правило, за месяц до выхода на задание отобранные в группу заброски разведчики выводились в изолированные пункты (Сегежа, Руйга, Летний и др.), где под руководством оперработника проходили совместную подготовку по специальным планам, согласованным с НКГБ СССР (в отдельных случаях в них вносились существенные коррективы). Отрабатывалось задание, легенда каждого разведчика (на случай захвата — «шли как военная разведка»), при необходимости изготовлялись документы на вымышленные фамилии, изучалась обстановка в районе действия (маршруты движения, схемы, расположение домов, списки жителей, рекомендательные письма, пароли для связи), совершались тренировочные походы и сеансы радиосвязи.

Добытая разведчиками 4-го отдела НКВД-НКГБ КФССР военная информация передавалась в разведотдел штаба Карельского фронта, оперативная — в отделы НКГБ республики, которые осуществляли «разработку» граждан, подозреваемых в шпионаже или антисоветской деятельности.

Для направления в тыл противника разведгруппы комплектовались из двух-трех человек, реже — из пяти-шести, хорошо знавших район действий, располагавших там связями, владевших финским или карельским языками. Всего за три года войны, как следует из архивных данных, было направлено 145 разведчиков.

Первой успешно проведенной операцией стала заброска в январе 1942 г. группы «Табор» в Заонежский район. Группа состояла из трех цыган семьи Мартыновых (старик с женой и их невестка), которые на лошади, запряженной в сани, по льду Онежского озера достигли Большого Клименецкого острова, в течение недели объехали много деревень и собрали подробную информацию о дислокации и численности финских гарнизонов, об обстановке на оккупированной территории. Однако эта дерзкая операция окончилась успешно лишь потому, что в первое время финны не создали в районе жесткого режима. Но после разгрома партизанской бригадой, направленной вскоре в Заонежский район, девяти финских гарнизонов противник принял ответные меры: население с побережья Онежского озера было переселено либо вглубь территории Заонежья, либо направлено в лагеря г. Петрозаводска, передвижение между деревнями было строго ограничено. На войне «учились» обе стороны.

Что касается членов группы «Табор», то советские контрразведчики снова готовили ее для заброски в тыл противника. Мартыновы под новым названием (группа «Ромен») вновь были направлены на территорию оккупированного финнами Заонежского района Карелии. По истечении срока задания Мартыновы возвратились на восточный берег Онежского озера в с. Пудож. Они начали давать объяснения, которые были довольно путаными, и советские контрразведчики быстро выяснили, что Мартыновы лгут. Оказалось, что задание они и не думали выполнять, отсиделись на одном из островов Онежского озера, съели продукты и вернулись обратно. После этого случая к разведработе их больше не привлекали[437].

Успешно действовала в тылу противника группа «Косачи» в составе Евгения Ильича Меккелева, Николая Ивановича Филатова и Бориса Павловича Балина. Они были заброшены 9 сентября 1942 г. водным путем через Онежское озеро на территорию оккупированного Сегозерского района и имели задание добыть сведения о г. Медвежьегорске и его окрестностях, о положении местного населения и войсковых частей финнов в этом районе. Разведчики находились в тылу противника 18 дней, получили ценную информацию. В районе Кяппесельги группа была обнаружена финнами, которые стали преследовать разведчиков, намереваясь взять их живыми. Однако разведчики оказали сопротивление, уничтожили четырех финских солдат и оторвались от преследования. В общей сложности «Косачи» прошли по тылам финских войск 350 км, последние семь дней, когда закончились продукты, питались грибами и ягодами[438]. Следует отметить, что в начальный период войны таких примеров эффективной деятельности разведывательно-диверсионных групп в тылу финских войск было немного.

Второй этап — 1942 г. — был характерен массовой заброской спецгрупп 4-го отдела НКВД КФССР в тыл финских войск. Особенно активизировался этот процесс с начала осени 1942 г., когда, как отмечалось выше, на восточном берегу Онежского озера в с. Пудож был создан переправочный пункт 4-го отдела НКВД КФССР. В качестве основной базы для деятельности переправочного пункта стало использование плавсредств Онежского отряда кораблей Онежской военной флотилии ВМФ, состоявшего из канонерских лодок (канлодок), бронекатеров и катеров СК и имевшего все необходимые средства для проведения десантных операций. Все операции по выброске разведгрупп были возложены на группу кораблей под командованием капитана 3-го ранга Крохина, которые дислоцировались в устье р. Водлы. Наряду с разведгруппами 4-го отдела НКВД КФССР проводились операции по высадке разведгрупп других оперативных отделов НКВД Карелии, а также разведгрупп штаба партизанского движения Карельского фронта и ЦК ВЛКСМ[439].

Так, только за период с 7 сентября по 12 октября 1942 г. силами переправочного пункта было переброшено в тыл противника 17 разведывательно-диверсионных групп, насчитывавших в общей сложности 125 человек, из них: 4-й отдел НКВД КФССР — 14 человек; другие оперативные отделы НКВД КФССР — 84; штаб партизанского движения Карельского фронта — 24; ЦК ЛКСМ КФССР — 3 человека.

Высадка разведгрупп на берег производилась в заранее намеченные места, в отношении которых предварительно собирались данные об отсутствии там гарнизонов или охраны противника. Совместно с командованием группы кораблей в каждом отдельном случае перед проведением операции разрабатывался детальный план самого похода и прикрытие групп в случае столкновения с противником. Для того чтобы облегчить высадку людей на берег, шлюпки буксировались кораблями или катерами до пределов 200–800 метров от берега противника. Все без исключения операции проводились с обязательным участием оперработников переправочного пункта 4-го отдела НКВД КФССР, сопровождавших разведгруппы непосредственно к берегу[440].

В результате мер предосторожности, принятых при подготовке и проведении операций, не было ни одного случая столкновения высаживающихся советских разведгрупп с противником, потерь или аварии при непосредственной высадке на берег. Всего было сделано более 10 выходов в озеро на кораблях флотилии, в которых в каждый раз участвовали все корабли.

Зам. начальника 4-го отдела НКВД КФССР Каган и начальник 2-го отделения этого отдела Пышкин в докладной записке «О работе переправочного пункта 4-го отдела НКВД КФССР» от 15 октября 1942 г. на имя наркома внутренних дел КФССР Баскакова писали: «За отчетный период (сентябрь — октябрь 1942 г. — С. В.) из переброшенных силами ПП 84 чел. агентуры и бойцов разведывательно-диверсионных групп 4-го отдела НКВД КФССР возвратилось 20 чел., от которых получены материалы о противнике и положении на оккупированной территории, представляющие значительный оперативный интерес. Ими же принесены газеты, издающиеся оккупационными властями, установлена связь с местным населением, а также захвачен и приведен на нашу сторону житель г. Петрозаводска Марков. Остальные группы, переброшенные через ПП, продолжают действовать в тылу противника»[441]. Однако руководители советской контрразведки не полностью владели обстановкой, сложившейся на оккупированной территории Карелии.

Большинство разведгрупп 4-го отдела НКВД КФССР в 1942 г. возвратилось в советский тыл, так и не выполнив задания, а половина из них попала в плен к финнам. Основной причиной неудач явились слабые знания оперативными работниками местной обстановки, недостатки в подготовке разведчиков, к тому же имелись случаи предательства как среди местных жителей, так и среди разведчиков.

Группа «Боевики» в составе Ивана Матвеевича Мянду и Александры Васильевны Егоровой 13 октября 1942 г. катерами была переброшена в Петрозаводск с задачей установить судьбу ранее переброшенных агентов, вербовки новых, а также сбора разведданных. Группа не выполнила задание, была пленена финнами во время переправы. Мянду пошел на сотрудничество с финнами (позднее он был увезен в Финляндию, судьба его неизвестна), а Егорова сидела в финской тюрьме и вернулась в СССР после репатриации[442].

Спецгруппа (арх. № 598) в количестве восьми человек под командованием Бориса Александровича Минина в ночь с 6 на 7 сентября 1942 г. была переброшена в район дер. Ялгуба Прионежского района с задачей сопроводить агента Птицына в Петрозаводск и разгромить финскую комендатуру в пос. Соломенное (пригород Петрозаводска)[443]. Начало операции прошло успешно. В 19 часов 30 минут 6 сентября в устье р. Водлы группа была принята на борт бронекатера под командованием мичмана Таранова. Канлодкой № 14 под командованием ст. лейтенанта Никулина бронекатер был отбуксирован в Онежское озеро в район координат (5004). В этом пункте в 0 часов 30 минут канлодка осталась для прикрытия катера огнем, а бронекатер своим ходом направился к месту высадки.

Бронекатер на малых оборотах подошел к берегу на 300 метров, и группа Минина перешла в шлюпку. В 2 часа ночи шлюпка направилась к берегу, Минин вел шлюпку не прямо на берег, а ломаным курсом, все время наблюдая за берегом. Установив, что на берегу никого нет, Минин с группой высадились на берег, быстро утопили шлюпку и ушли в лес. Бронекатер, готовый оказать помощь группе в случае неудачной высадки, 30 минут стоял на месте, команда наблюдала за берегом. Сигналов о тревоге, стрельбы или другого шума, свидетельствующего о неудачной высадке, на берегу не было. Через 30 минут катер сначала на малых оборотах, а затем на полном ходу отошел к канлодке № 14. Сопровождающий группу начальник 2-го отделения 4-го отдела НКВД КФССР мл. лейтенант госбезопасности Пышкин в докладной записке на имя начальника 4-го отдела доложил, что настроение бойцов группы в момент высадки было очень хорошее, высадка проводилась организационно и без шума[444].

Однако поставленную задачу группе Минина выполнить не удалось. По данным агента Птицына, радист группы сдался в плен финнам и всех выдал[445].

Агент Рогов 31 июля 1942 г. был направлен в Шелтозерский район в состав Шелтозерской резидентуры. Сдался финнам. На следствии выдал семью разведчика ЦК КП(б) КФССР Баранцева. Дал подробные сведения о спецотряде НКВД КФССР. Использовался финнами для «подсадки» в камеры Петрозаводской тюрьмы, где содержались задержанные советские разведчики и партизаны[446].

Многие спецгруппы НКВД КФССР, заброшенные в тыл финских войск в 1942 г., пропали без вести. Так, группа «Супруги» в составе Ивана Георгиевича Липпонена и Марии Александровны Алтуховой в апреле 1942 г. на лыжах была направлена на оккупированную территорию Заонежского района с задачей сбора разведданных. С момента выброски группы о ней не было никаких данных. То же произошло и с группой «Товарищи» в составе Сергея Петровича Федорова и Ивана Михайловича Трофимова, заброшенных на территорию этого же района 27 декабря 1942 г. с задачей установить связь с оставшейся там агентурой, провести вербовку новых агентов и собрать разведывательную информацию. Группа пропала без вести[447].

Спецгруппа «Гранит» в составе Михаила Гавриловича Трантина, Ивана Федоровича Белоусова и Розы Николаевны Пиджаковой 26 апреля 1942 г. была заброшена на оккупированную территорию Шелтозерского района. С момента выброски группы никаких данных о ней в центре не имелось[448]. Как выяснилось позднее, группа разведчиков была выдана Р. Н. Пиджаковой[449].

Группа «Лесогвардейцы» в составе Кости Вильберга, Отто Пакаринена, Юхо Ахья, Кале Хершансона и Пекки Онтуева 12 августа 1942 г. была заброшена в Финляндию с задачей установить связь с дезертирами финской армии, которых называли «лесогвардейцы», с последующей организацией их в отряд и проведением диверсионной деятельности в тылу финских войск. Разведчики в течение 30 дней находились на территории Финляндии, но задание не выполнили. Местные жители пытались задержать группу. В перестрелке был легко ранен К. Вильберг, и группа возвратилась обратно. 14 сентября 1942 г. эта же группа, имея то же задание, вторично была заброшена самолетом на территорию Финляндии. Связь с ней не была установлена и судьба группы не известна[450].

Анализ неудовлетворительной деятельности разведывательно-диверсионных групп был проведен на совещании в НКВД КФССР в ноябре 1942 г. На нем отмечалось, что многие работники 4-го отдела разведработой ранее не занимались, поэтому допускали «роковые ошибки». Была проанализирована наработанная практика работы в 1942 г., выработаны новые принципы и система подготовки разведкадров. В марте 1943 г. уже отмечались некоторые положительные сдвиги, хотя все же требовалось улучшить работу переправочного пункта.

По мере накопления опыта, более глубокого и тщательного изучения обстановки на оккупированной финскими войсками территории Карелии росла и эффективность проводимых в 1943–1944 гг. мероприятий. Изменилось и отношение местного населения, которое в большинстве случаев уже шло навстречу разведчикам. Об этом свидетельствует и финский Генеральный штаб, который в своем документе от 17 марта 1944 г. «Тактические и другие сведения о противнике» констатировал: «Несмотря на успешные действия наших частей против партизан (под ними финны имели в виду и разведчиков), не везде правильно понимается необходимость готовности для отражения их действий, не говоря уже о гражданском населении…»[451].

В качестве успешной деятельности в Заонежском районе в 1943 г. можно привести примеры выполнения заданий в январе разведгруппой «Овод» (командир Г. А. Лейман), а в октябре разведотрядом «Мстители» (командир лейтенант И. С. Новоселов). Последний в составе 20 человек (часть вошла из отряда «Суоми») был направлен в тыл противника с задачей уничтожения полицейского гарнизона в дер. Ламбасручей Заонежского района и освобождения работавших там советских граждан. В отряд были включены также три агента-проводника НКГБ КФССР. 16 октября 1943 г. отряд «Мстители» на лодках в сопровождении бронекатера был переправлен на территорию Заонежского района. В результате операции был разгромлен полицейский гарнизон в дер. Ламбасручей, уничтожены девять полицейских, в числе которых управляющий района Перконен, полицейские чины района, прибывшие на выдачу новых паспортов населению, и два местных полицейских. Были захвачены ценные документы, впоследствии переданные в НКГБ КФССР и в Чрезвычайную комиссию по расследованию злодеяний финских захватчиков на временно оккупированной территории Карелии. При выходе из тыла в ходе боя с противником было уничтожено 10 солдат финского карательного отряда, но погибли и пять членов отряда «Мстители»[452].

Финны установили, что в этих операциях принимал участие отважный разведчик А. М. Орлов, на розыск которого были мобилизованы значительные силы финской контрразведки, в том числе предатели из местного населения, сотрудничавшие с оккупационными властями. Финским солдатам за поимку Орлова было обещано вознаграждение и отпуск домой. Но разведчик был неуловим: за время войны он совершил 11 походов в тыл врага и действовал там по нескольку месяцев.

Можно привести примеры успешной деятельности разведывательно-диверсионных групп в 1943–1944 гг. и в других районах Карелии, оккупированных финскими войсками.

После длительной подготовки в августе 1943 г. на территорию Шелтозерского района 4-м отделом НКВД КФССР была переброшена агентурная группа «Аврора» (другое название — агентурная группа «База № 2»), которая, потеряв радистов, соединилась с подпольной группой Д. М. Горбачева и до апреля 1944 г. активно действовала по сбору разведданных об оборонительных сооружениях на западном побережье Онежского озера и на Свирском участке фронта.

В своей работе разведчики опирались на старосту дер. Горное Шелтозеро Дмитрия Егоровича Тучина и на актив из числа молодежи. Связь с Тучиным была установлена 24 августа 1943 г. Староста оказывал существенную помощь группе: без него вряд ли удалось разведчикам пробыть так долго и так успешно действовать на оккупированной территории Шелтозерского района. Группа нелегально проживала в доме Тучина, а с наступлением холодов разведчики выстроили землянку в лесу, подальше от деревни. По заданию группы Тучин собирал разведывательные данные как по району, так и по Петрозаводску, куда выезжал по служебным делам[453].

О деятельности разведывательно-диверсионной группы «Аврора» 4-й отдел НКГБ КФССР регулярно докладывал народному комиссару госбезопасности СССР В. И. Меркулову и начальнику 4-го Управления НКВД-НКГБ СССР П. А. Судоплатову[454]. В центральном аппарате НКВД СССР высоко оценивали работу этой агентурной группы. Возможности Тучина заинтересовали 4-е Управление, готовившее мероприятие по ликвидации начальника штаба Военного управления Восточной Карелии[455].

Именно поэтому 24 мая 1944 г. начальник 4-го Управления НКГБ СССР комиссар госбезопасности П. А. Судоплатов и заместитель начальника 1-го отдела 4-го Управления НКГБ СССР полковник госбезопасности Б. А. Рыбкин[456] направили наркому госбезопасности КФССР А. М. Кузнецову[457] указание (№ 4/1/3894) о ликвидации начальника штаба Военного управления Восточной Карелии генерал-майора Й. В. Араюри[458] и предложили свой план с использованием Тучина. Выбор последнего Москва обосновывала по ряду причин: во-первых, он как староста пользовался доверием у врага, мог свободно ездить в Петрозаводск, где имел знакомых; во-вторых, по своему положению мог найти предлог для посещения здания штаба Араюри, чтобы познакомиться с расположением служебных помещений, системой охраны, обслуживающим персоналом; в-третьих, как бывший комендант домов СНК КФССР наверняка мог иметь знакомых среди обслуживающего персонала здания штаба Араюри[459].

Планом также предусматривалось завербовать человека из числа обслуживающего персонала, через которого установить точное расположение служебного и личного помещения Араюри, его образ жизни и т. п. для разработки соответствующего плана. При этом П. А. Судоплатов и Б. А. Рыбкин не настаивали на своих предложениях, а давали возможность НКГБ КФССР проявить инициативу по ликвидации Араюри: «Если у вас имеются другие возможности в Петрозаводске для выполнения вышеуказанной операции без привлечения Тучина, то можно будет провести эту разработку иным путем». И просили сообщить свои соображения по существу данного дела[460].

Известный карельский специалист по истории спецслужб Э. П. Лайдинен в этой связи пишет: «Встает вопрос, зачем надо было ликвидировать Й. В. Араюри? Конец войны очевиден. С 1943 г. финская сторона зондировала возможность выхода из войны. В 1944 г. начались переговоры. Однако 19 апреля 1944 г. Финляндия отклонила советские условия перемирия и переговоры прекратились. Противодействие политике войны вступило в новую фазу. У населения Финляндии и в армии нарастали открытость суждений и действий в пользу мира, а среди политической оппозиции правительственному курсу усилилась решимость добиться выхода страны из войны путем установления прямых контактов с Советским Союзом. Полагаю, что СССР в полной мере владел обстановкой в Финляндии и прикладывал все силы для вывода Финляндии из войны. Однако ситуация после прекращения переговоров изменилась. Это, вероятно, одна из причин намерения ликвидации руководителя ВУВК, преследовавшая следующие цели: надавить на неуступчивых финнов, запугать руководство Финляндии, сделать его сговорчивее и заставить пойти на переговоры и выход из войны»[461].

На наш взгляд, можно согласиться с точкой зрения Э. П. Лайдинена, который, анализируя данный вопрос, отмечает, что, вероятно, на отдачу подобного приказа повлиял пример Н. Н. Кузнецова, известного разведчика 4-го Управления НКГБ СССР, который в 1943 г. провел несколько успешных террористических актов в отношении германского руководства на оккупированной Украине: расстрелял имперского советника Ганса Гелля и его адъютанта, заместителя гауляйтера Украины Эриха Коха, генерала Германа Кнута, ликвидировал президента верховного суда А. Функа; похитил и вывез из Ровно командующего карательными войсками на Украине генерала фон Ильгена; были и другие эксцессы[462].

Далее Лайдинен добавляет: «Однако покушение на руководителя Военного управления Восточной Карелии так и не состоялось, да и не могло состояться по ряду причин. Во-первых, приказ на ликвидацию Араюри поступил в секретариат НКГБ КФССР (Беломорск) только 24 июня 1944 г. В то время как финские войска уже 17 июня приступили к всеобщей эвакуации из Петрозаводска, и рано утром 28 июня последние финские солдаты покинули Петрозаводск, а в 10 часов утра того же дня передовые отряды Онежской военной флотилии в рамках Свирско-Петрозаводской операции (21.06–09.08.1944) высадились в город. Во-вторых, НКГБ КФССР не располагал точными сведениями о положении в оккупированном Петрозаводске. Так, генерал-майор Й. В. Араюри еще в августе 1943 г. покинул Петрозаводск и вместо него начальником ВУВК был назначен бывший начальник Олонецкого округа полковник Олли Палохеймо, который находился на указанной должности вплоть до окончания оккупации Петрозаводска. В-третьих, 4-й отдел НКГБ КФССР не располагал возможностями для выполнения вышеуказанного приказа вследствие отсутствия у НКВД-НКГБ КФССР опыта проведения подобных террористических операций, опытных кадров из числа сотрудников и агентуры необходимой подготовки»[463].

Несмотря на неудачу в вопросе ликвидации начальника штаба ВУВК генерал-майора Араюри, которая, на наш взгляд, была вызвана объективными обстоятельствами, в целом деятельность агентурной группы «Аврора» на оккупированной территории Шелтозерского района в 1943–1944 гг. следует признать весьма результативной. Что касается Д. Е. Тучина, то в карельской литературе он признан одним из главных лиц, которые сотрудничали с советскими разведчиками в период войны на территории оккупированного Шелтозерского района. Тучин в течение длительного времени укрывал и помогал получать информацию группе разведчиков и подпольному Шелтозерскому райкому партии во главе с Д. М. Горбачевым[464]. Он стал одним из героев известной документальной повести О. Н. Тихонова «Операция в зоне "Вакуум"»[465].

Вместе с тем, по архивным документам финских оккупационных властей, Д. Е. Тучин являлся одним из самых лояльных сторонников финского режима, оказывал всевозможную помощь властям. В составе группы старост из оккупированных районов Карелии в 1942 г. ездил в Финляндию, встречался с президентом Рюти и главнокомандующим Маннергеймом[466]. Был одним из тех старост, которые до самого последнего момента пребывания финнов на территории Шелтозерского района агитировали местное население на эвакуацию в Финляндию. Был награжден финской медалью за помощь в поимке десанта.

Не следует забывать и тот факт, что Д. Тучин пошел на контакты с советскими разведчиками и подпольщиками только в августе 1943 г., когда уже наметился явный перелом в войне и было ясно, что планы Финляндии по присоединению к ней Восточной Карелии провалились. Тучин, будучи умным человеком, не мог не задумываться о том, что ждет его как старосту и представителя финской администрации в Шелтозерском районе после освобождения района советскими войсками от финской оккупации.

Весьма странной выглядит смерть Д. Е. Тучина. Он трагически погиб вскоре после окончания войны — летом 1947 г., работая в должности зам. председателя Суоярвского райисполкома: вывалился из кузова грузовой машины прямо под колесо. О. Н. Тихонов в своей повести пишет: «Смерть Тучина — одна из загадок, от которой у автора нет ключей. Одни: диверсия финской контрразведки, которая не могла ему простить… Другие: месть предателей, пытавшихся заместить следы. Третьи: просто автомобильная катастрофа. И немы архивы — одна строчка за месяцы поисков: "Умер от раздавливания грудной клетки"»[467].

Автор монографии, анализируя все известные материалы по Д. Е. Тучину, в том числе архивные источники и финскую литературу, выдвигает свою версию: Тучин вполне мог быть двойным агентом, который слишком много знал о тайнах как советской, так и финской разведки, и вследствие этого был устранен сотрудниками НКВД КФССР. Подчеркнем, что данный тезис является только предположением и не претендует на истину в последней инстанции.

Примерно эту же мысль проводит финляндский исследователь Х. Сеппяля, который пишет: «Шелтозерский комендант капитан Лаури Орисля в июле (в 1944 г. — С. В.) в отчете об эвакуации писал, что местное население соблюдало спокойствие, но… к сожалению, один инцидент все же произошел. Староста деревни Миенкюля (Горное Шелтозеро. — С. В.) Мийтро Пилвехинен, или Тучин, который очень усердно помогал нашему руководству и награжден медалью за помощь в поимке десанта, попросился с нами в Финляндию. Но его истеричная жена не согласилась на переезд, а Пилвехинен в одиночку не согласился уехать. После этого, чтобы как-то оправдать себя в глазах русских, он организовал из местного населения "шайку", задачей которой было противодействовать финнам. Далее Орисля рассказывает, что "шайка" застрелила одного полицейского. При преследовании ее двое были задержаны, а самого Пилвехинена поймать не удалось. Орисля никак не верил, что Пилвехинен мог быть агентом, настолько он был старательным»[468].

Далее Х. Сеппяля отмечает: «Лейтенант Монтонен хорошо знал Пилвехинена по работе в Военном управлении и допускал, что в самом конце он мог организовать какое-то сопротивление, но поначалу вызывал полное доверие… В списках партизанских отрядов нет упоминаний о создании партизанских отрядов в Шелтозере и Сегозере в конце войны. Судя по всему, в Шелтозере все же работала подпольная группа. Тучин-Пилвехинен искусно служил двум хозяевам (выделено мной. — С. В.) и поддерживал подпольную группу в Шелтозере»[469].

О том, что Д. Тучин являлся двойным агентом, пишет и финляндский исследователь Гуннар Розен: «Из Шелтозерского района в Финляндию ушло 199 человек, даже староста деревни Горное Шелтозеро Мийтро Пилвехинен (Miitro Pilvehinen), который, как позже стало известно, являлся двойным агентом (выделено автором. — С. В.), хотел выехать в Финляндию, однако против этого была его жена. Для того чтобы поправить свое положение в глазах русских, он в последний момент застрелил финского военного полицейского и перебежал на сторону русских»[470].

Следует согласиться с мнением московского профессора Ю. А. Васильева, который в книге «Юрий Андропов. На пути к власти» пишет: «Вообще сама роль Д. Е. Тучина в организации Шелтозерского подполья до сих пор остается неразгаданной загадкой. В московском архиве лежит наградной лист 1944 г. за подписью Г. Н. Куприянова о представлении его к боевому ордену Красного Знамени… По версии Куприянова, изложенной в двух его книгах, бывший комендант здания Совнаркома в довоенном Петрозаводске, вепс по национальности, был направлен в родные места еще до оккупации Шелтозерского района с достоверной легендой в качестве обиженного советской властью: предварительно его уволили с работы "за пьянство" и исключили из партии. Однако данная версия опровергается информацией, содержавшейся в наградном листе от 23 сентября 1944 г., который подписан Г. Н. Куприяновым: в характеристике на "парторга и радиста Шелтозерской подпольной группы" Тучина Д. Е. сообщается, что он "не успел в 1941 г. эвакуироваться из Шелтозерского района при отходе частей Красной Армии"»[471].

До прибытия в Шелтозерский район группы Д. М. Горбачева в августе 1943 г. никаких шифровок от Тучина с донесениями в штаб Карельского фронта не было и не быть могло. Командир разведчиков Горбачев (одновременно назначенный ЦК КП(б) секретарем подпольного Шелтозерского райкома партии) получил указание из оперативного плана: выяснить «возможность использования для работы в пользу советской власти» старосты Горного Шелтозера Тучина, который являлся его свояком (мужем сестры Горбачева). В случае «невозможности этого уничтожить его как предателя Родины»[472].

Также не подтверждаются и слова Куприянова о том, что летом 1942 г. Тучина в Горном Шелтозере посещали подпольщицы Мария Мелентьева и Анна Лисицына, чтобы передать ему новую рацию взамен якобы вышедшей из строя. Ю. А. Васильев, опираясь на документы из фондов Российского государственного архива социально-политической истории, отмечает, что у Тучина вообще не было рации, да он и не умел работать на ней. Как констатируется в наградном листе Екатерины Насоновой (23.09.1944 г., подписан Г. Н. Куприяновым), заброшенной в январе 1944 г. за линию фронта и присоединившейся к группе Горбачева, она вместе с радисткой Сильвой Паасо обучили Тучина радиоделу в 1944 г. Красивая легенда руководителей партийного подполья в Карелии опровергается документами, ими же утвержденными[473].

Однако целый ряд российских исследователей до сих пор продолжают придерживаться точки зрения о том, что Д. Тучин в 1941 г. специально был оставлен для разведработы на территории Шелтозерского района еще до оккупации его финскими войсками. Так, Виктор Степаков в книге «Русские диверсанты против "кукушек"» пишет: «Горбачев вышел на связь к Д. Е. Тучину, оставленному на оседание за месяц до оккупации (выделено автором. — С. В.) и работавшему старостой в деревне Горное Шелтозеро»[474]. Историк А. Б. Широкорад вообще называет Д. Е. Тучина «карельским Штирлицем»[475].

Автор монографии не может согласиться с подобными утверждениями. Никаких архивных данных об оставлении советской контрразведкой Тучина «на оседание» до финской оккупации Шелтозерского района в 1941 г. не обнаружено. Кроме того, весьма странно и то, что если Тучин был оставлен в качестве разведчика летом 1941 г., то почему советские разведчики вышли на него только через два года — в августе 1943 г.?

Ведь до лета 1943 г. (еще до контактов с Тучиным) на территорию Шелтозерского района было заброшено несколько диверсионных групп, и ни одна из них не выполнила задание: или были захвачены финнами (группа № 5723 под командованием И. И. Потемкина, 9 октября 1942 г.), или арестованы из-за предательства самих разведчиков (в группе № 5723 под командованием А. И. Березкина в плен сдался И. В. Гаттунен; агент Рогов 31 мая 1942 г. был направлен в Шелтозерский район и сдался в плен; в группе «Боевики» в Шелтозерском районе 12 октября 1942 г. в плен сдался разведчик Мянду), или пропали без вести (группа «Гранит», 26 апреля 1942 г.). Зачем было рисковать жизнью разведчиков, забрасывая их в Шелтозерский район, если там уже с начала войны находился советский разведчик — Д. Е. Тучин, который мог выйти с ними на связь. Таким образом, мнение о том, что Тучин был разведчиком с 1941 г., не выдерживает критики. Более того, по архивным документам УФСБ РФ по РК, до лета 1943 г. Дмитрий Тучин числился среди тех старост, которые активно сотрудничали с финнами[476].

Почему Тучин пошел на сотрудничество в 1943 г.? Это явление было характерно для многих регионов СССР, попавших в зону оккупации. 1943 г. — год коренного перелома в войне, когда стало ясно, что Германия и ее союзники потерпят поражение. В Белоруссии, Брянской, Смоленской областях и других регионах часть населения, которое сотрудничало с оккупантами или было нейтрально к ним в 1941–1942 гг., стало активно вступать в партизанские отряды и подпольные группы как раз в 1943 г. Появился даже термин «партизан 1943 г.». Так партизаны, которые сражались с противником с самого начала войны, называли тех, кто вступил в борьбу с оккупантами только в 1943 г.

Автор монографии не ставит под сомнение помощь Тучина советским разведчикам и подпольщикам с 1943 г., отмечает, что успех советских разведчиков на территории Шелтозерского района во многом определялся деятельностью Тучина. Он только выдвигает версию, что до 1943 г., до выхода на него советских разведчиков, Тучин сотрудничал с оккупационными властями и являлся лояльным сторонником существовавшего режима. Это подтверждают и архивные документы, и воспоминания финнов, с которыми он сотрудничал. В пользу этой версии говорит и трагическая смерть Тучина.

Кроме разведгруппы «Аврора», на заключительном этапе военных действий на Карельском фронте необходимо отметить успешную деятельность и других разведывательно-диверсионных групп НКВД КФССР в тылу финских войск. Так, в сентябре 1943 г. разведгруппа «Парус» заминировала железнодорожное полотно на важном участке Кировской железной дороги между станциями Медвежья Гора и Кондопога, в результате два воинских эшелона финнов были пущены под откос. В мае 1944 г. группа «Мстители», находившаяся в тылу противника в Кондопожском районе, приняла на свою базу 17 партизан, которые в ходе активных боевых действий уничтожили 12 военных автомашин, перерезали основную коммуникацию Медвежьегорской группы войск противника.

Разведчиками этой группы был захвачен и доставлен за линию фронта сотрудник финской контрразведки, переводчик охранного отделения штаба главной квартиры финской армии лейтенант Николай Иванович Павлов. По его показаниям было арестовано 18 человек агентуры и полиции из числа местных жителей, а также выявлено 40 человек, вставших на путь сотрудничества с финскими властями, получены ценные данные о работе финских контрразведывательных органов. Арестованные по его показаниям агенты полиции Шамаев, Томилин, Аксенов, Сергеев, Филатов, Никулин, Соловьев и другие признали себя полностью виновными[477].

В Сегозерье успешно действовала группа «Лесники».

Однако и на третьем, более успешном этапе деятельности разведгрупп НКВД КФССР (1943–1944) были характерные ошибки и недостатки предшествующих периодов, имелись факты предательства и трусости.

Группа «Земляки» в количестве трех человек 18 августа 1943 г. самолетом была переброшена в Олонецкий район с задачей связаться с оставшейся там агентурой, организовать базу и собрать разведывательные данные. Группа не выполнила задание, была предана одним из разведчиков — Михаилом Никифоровичем Леонтьевым (после войны он был осужден на 20 лет)[478]. На территорию этого же района 27 октября 1943 г. самолетом была заброшена группа «Южные» в составе Унто Петровича Кайпанена, Николая Васильевича Кошкина и Татьяны Алексеевны Пешеходовой. Из-за предательства Т. А. Пешеходовой группа была захвачена финнами, не выполнив задание. Кайпонен и Кошкин по приговору финского суда были расстреляны. Пешеходова по репатриации вернулась после войны в СССР и была осуждена на 20 лет[479].

2 ноября 1943 г. самолетом на территорию оккупированного Ведлозерского района была заброшена группа «Кама» в составе Константина Васильевича Манзырева, Семена Андреевича Вавулова и Евдокии Михайловны Сергеевой. Группа должна была, используя родственные связи Вавулова, устроиться на зиму 1943 г. на нелегальном положении. В качестве основной стояла задача организации нелегальной резидентуры. Из-за предательства С. В. Вавулова группа не выполнила задание. Манзырев и Сергеева были убиты в перестрелке с финнами, а Вавулов после войны был осужден советским судом[480].

В апреле 1944 г. на оккупированную территорию Прионежского района самолетом была выброшена группа «Боевики» (не путать с группой «Боевики» под командованием Мянду, заброшенной в октябре 1942 г. в район г. Петрозаводска и о которой писалось выше) в составе Виктора Павловича Петрова, Михаила Васильевича Попова, Унто Петровича Хакканена, Сергея Егоровича Алексеева и Анны Ивановны Ивановой с задачей создать базу на территории района для проведения диверсионной работы. Группа не выполнила задание: из-за предательства Ивановой все разведчики были обнаружены и убиты. Иванова после войны была арестована и осуждена советским судом[481].

Как показывает анализ архивных документов, многие спецгруппы НКВД КФССР не выполняли задание вследствие нерешительности или трусости разведчиков. Так, спецгруппа «Сокол» в составе Михаила Ивановича Серова и Николая Ивановича Филатова зимой 1943 г. дважды направлялась на оккупированную территорию Заонежского района с задачей завербовать родственника Филатова и собрать разведданные. В обоих случаях доходила до берега противника, но из-за трусости и нерешительности выйти на берег боялась и возвращалась обратно. Группа «Лесники» в составе Василия Петровича Дорофеева и Ивана Амосовича Тукачева 18 мая 1944 г. самолетом была переброшена в тыл противника на территорию Сегозерского района с целью сбора разведданных. Группа находилась за линией фронта 40 дней и по рации передала некоторые сведения о противнике. Но действовала очень нерешительно, больше сидела в лесу, хотя финские части уже начали отступление. Только по радиограмме из центра группа вышла из леса и явилась в райотделение, когда район был освобожден от финских оккупантов и уже действовали советские органы[482].

Группа «Разведчики» в составе Ивана Ивановича Лаукканена, Ивана Николаевича Артукова и Якова Кондратьевича Семенова 4 апреля 1944 г. была десантирована в тыл противника на территорию Калевальского района с задачей разведки гарнизонов финских войск и движения транспорта по дороге Юнтусранта — Войница. Группа не выполнила задание: И. И. Лаукканен разбился при приземлении (не раскрылся парашют), а Артуков и Семенов находились в тылу более шести месяцев, сидели в лесу, никаких данных не собрали и вышли из леса спустя три месяца после окончания военных действий на севере Карелии[483]. Группа «Торпеда» в составе Григория Ивановича Романова и Марии Михайловны Гридиной 19 мая 1944 г. самолетом была заброшена на территорию Олонецкого района с целью сбора данных о противнике. Однако разведчики не выполнили задание, до 28 июня 1944 г. скрывались в лесу, не собрав никаких данных, а когда финны покинули территорию района — вышли из леса[484].

Общие итоги деятельности спецгрупп и отдельных агентов НКВД Карелии за годы войны были приведены в Справке «О деятельности разведывательно-диверсионных групп органов госбезопасности КФССР в тылу противника в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». За три военных года диверсионными группами было сделано 89 боевых выходов в тыл финских войск. В результате их деятельности было разгромлено семь гарнизонов противника, убито 467 солдат, офицеров и чиновников оккупационных властей; уничтожено 28 автомашин, два самолета, 10 складов с боеприпасами и продовольствием, взорвано и повреждено 62 моста. Кроме разведывательно-диверсионных групп, в тылу финских войск для агентурной работы было использовано 233 человека. Добытые разведчиками данные военного характера оперативно использовались штабом Карельского фронта и штабом партизанского движения.

За весь период войны результаты деятельности спецгрупп НКВД КФССР в тылу финских войск оказались следующие: вернулось — 45 разведчиков; погибло при переправах — 22 человека; пропало без вести — 36; попало в плен — 109 человек (из них изменников Родины — 14, осуждено финнами к расстрелу — 11).

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 г. за образцовое выполнение спецзаданий 23 разведчика НКВД-НКГБ КФССР были награждены орденами Красного Знамени (3), Красной Звезды (8), Отечественной войны (8), а также медалью «За отвагу» (4).

Разведывательно-диверсионная деятельность в тылу противника могла быть более результативной, если бы в ее организации удалось избежать ряда недостатков: несогласованности и порой нерационального использования сил и средств НКГБ КФССР, разведштаба Карельского фронта, штаба партизанского движения (выход на одних и тех же лиц, работа в условиях провала у «соседей» и др.).

Советская контрразведка с самого начала 1944 г. готовилась к развертыванию разведывательной деятельности на территории Финляндии, продолжая работу по отбору и вербовке агентурных кадров из числа военнопленных финской армии. В апреле 1944 г. заместитель начальника 4-го отдела НКГБ КФССР майор госбезопасности Павлов выезжал в Череповецкий лагерь (Вологодская область), где содержались финские военнопленные. В лагере он встретился с ранее завербованными агентами с псевдонимами Вели, Пойгамиес, Тауно, Каллио, Самуинен, Пекка, Эрик, Тойво-Вейкко, Ойли и завербовал еще четырех финских военнопленных[485].

Однако карельской контрразведке не удалось выполнить приказ начальника 4-го Управления НКВД СССР П. А. Судоплатова, который в июне 1944 г. был направлен наркому госбезопасности КФССР полковнику Кузнецову: «В связи с наступлением Красой Армии Вам необходимо максимально использовать все возможности и особые обстоятельства эвакуации населения для заброски нашей агентуры на собственную территорию Финляндии. С каждым из направляемых агентов нужно тщательно отработать задание и условия связи на будущее. Особенно это относится к перспективным агентам — Тучин, Патриот, Моряк и др. Дайте задания РПД о необходимости по мере продвижения Красной Армии отходить в западном направлении с тем, чтобы продолжить работу на территории Финляндии»[486].

Как отмечалось в Докладной записке «Об агентурно-оперативной работе 4-го отдела НКГБ КФССР» в июле 1944 г, стремительное наступление частей Карельского фронта, которое началось 21 июня 1944 г., заставило финские войска быстро отступать и по этой причине все находившиеся в тылу противника советские оперативные группы оказались на территории, занятой Красной Армией. Они не успели отступить с частями противника в его тыл для продолжения работы[487].

К осени 1944 г. по указанию начальника 4-го Управления НКГБ СССР П. А. Судоплатова 4-м отделом НКГБ КФССР для работы на территории Финляндии было подготовлено уже 29 агентов, владеющих финским языком и хорошо знакомых с жизнью и бытом соседней страны. Многие из них имели родственников в Финляндии[488].

Кроме того, карельские контрразведчики наметили переправить в Финляндию четыре агентурные группы, в каждую из которых был включен агент из числа финских военнопленных. Базирование групп намечалось нелегально у родственников агента-военнопленного. Группа «Техники» в составе агентов с псевдонимами Монтер (радист группы) и Музыкант планировалась к заброске в г. Тампере, где проживали близкие родственники Монтера. Перед группой ставилась задача вербовки агентуры при помощи родственников агента. Агентурная группа «Боевые» в составе агента-радиста Ветрова и агента Велли намечалась к переправе в район г. Иисалми, где проживал и работал начальником почты родственник агента Велли. Агентурная группа «Деловые» в составе агента Тойво-Вейкко и агента-радиста с псевдонимом Семенов намечалась к заброске в район г. Ювяскюля под крышу к родственникам агента Тойво-Вейкко. Агентурная группа «Артисты» в составе агента Саккели и агента-радиста Звезда готовилась к переправе в район г. Хельсинки под крышу агента Саккели. Переправа всех групп в Финляндию намечалась на парашютах с самолетов[489].

Однако развернуть эту агентурную работу в Финляндии не удалось, так как в сентябре 1944 г. страна вышла из войны и было заключено перемирие между СССР и Финляндией.