1.2. НКВД КАССР в период советско-финляндской войны

Архивные материалы свидетельствуют, что в начавшейся советско-финляндской войне на НКВД КАССР были возложены следующие задачи: выявление финской агентуры из числа жителей республики и интернированных в Карелию финских граждан; вербовка из их числа агентуры для дальнейшего вывода в Финляндию; сбор разведывательной информации в ходе фильтрации военнопленных; контроль за настроением населения в Карелии; взаимодействие и оказание помощи особым отделам НКВД (отделам военной контрразведки) 8-й и 9-й армий РККА.

В то же время борьба с финской разведкой и шпионажем на финской территории и разведывательными группами противника в тылу действующей РККА в прифронтовой полосе была возложена на армию, особые отделы (военную контрразведку), Пограничные войска НКВД и Управление по охране войскового тыла. Например, в конце января 1940 г. на территории Петровского района Карелии был задержан финн в красноармейской форме, проникший сюда с целью осуществления разведки. Следствие по нему вел Особый отдел НКВД 8-й армии[45], территориальные органы НКВД КАССР в его деятельность не вмешивались. И только в отдельных случаях, когда агентура противника проникала в глубокий тыл, в борьбу с ней вступал НКВД КАССР. Однако таких случаев было крайне мало и они были не характерны для этого периода.

1.2.1. Работа советской контрразведки с финскими военнопленными в период войны

Одним из важных направлений деятельности НКВД КАССР в годы советско-финляндской войны 1939–1940 гг. стала работа с финскими военнопленными. К моменту войны с Финляндией СССР уже имел определенный опыт содержания военнопленных армий противника (поляков, японцев и др.). Их содержание регулировалось изданными «Положениями о военнопленных». В период Зимней войны действовало два «Положения о военнопленных»: первое — утвержденное Положением ЦИК и СНК СССР № 46 от 19 марта 1931 г., почти полностью совпадавшее с текстом Женевской конвенции о содержании военнопленных от 27 июля 1929 г.; второе — утвержденное Экономическим советом СНК СССР от 20 сентября 1939 г. и определившее режим содержания всех категорий военнопленных, находящихся в СССР. Данные нормативные акты исходили из двух основных принципов: во-первых, военнопленные сохраняли свое гражданство; во-вторых, они находились под защитой как международного права о защите жертв войны, так и внутригосударственного права державшей их в плену страны.

В целом по сравнению с условиями содержания советских военнопленных в Финляндии[46] правовое положение финских военнопленных в основном соблюдалось. Анализ архивных данных показывает, что это даже вызывало недоумение у некоторых финских военнопленных, не рассчитывавших на такое отношение и содержание их в советском плену.

С началом войны в полосе действий 7, 8, 9 и 14-й армий советских войск были созданы специальные пункты приема для финских военнопленных: Мурманский (на 500 чел.), Кандалакшский (на 500 чел.), Кемский (на 500 чел.), Сегежский (на 1000 чел.), Медвежьегорский (на 800 чел.), Петрозаводский (на 1000 чел.), Лодейнопольский (на 500 чел.) и Сестрорецкий (на 600 чел.). Предполагалось, что война станет для СССР победоносной, финская армия будет разгромлена, а все оставшиеся в живых военнослужащие взяты в плен. С этой целью надо было подготовиться к приему пленных. Эта задача была возложена на созданное 19 сентября 1939 г. Управление НКВД СССР по делам военнопленных (далее — УПВ НКВД СССР).

Кроме того, для финских военнопленных были предназначены следующие тыловые лагеря: Южский (Ивановская область) — на 5 тыс. человек; Потьма (Мордовская АССР) — на 6 тыс. человек; Грязовец (Вологодская область) — на 2,5 тыс. человек; Путивль (Сумская область) — на 4 тыс. человек.

В конце декабря 1939 г. начальник УПВ НКВД СССР майор госбезопасности П. К. Сопруненко рапортовал в Наркомат внутренних дел о готовности шести лагерей к приему финских военнопленных общим лимитом на 27 тыс. человек. Все эти лагеря уже «использовались» для приема военнослужащих польской армии, интернированных осенью 1939 г. в СССР в результате военных действий Красной Армии по присоединению к Советскому Союзу территорий Западной Белоруссии и Западной Украины[47]. В качестве резерва держали еще три лагеря — Карагандинский (Спасо-Заводской) (Казахская ССР) — на 5 тыс. человек, Тайшетский (Иркутская обл.) — на 8 тыс. человек, Велико-Устюженский (Вологодская обл.) — на 2 тыс. человек.

Однако говорить о полной готовности было трудно. УПВ НКВД СССР не справлялось с поступавшей массой интернированных военнослужащих польской армии, к приему и размещению которой НКВД СССР с его отлаженным механизмом ГУЛАГа оказался практически не готов. Так, начальник Особого отдела НКВД, проведя инспекцию одного из лагерей, предназначенного для пленных финнов, — Южского, отмечал в докладной записке на имя начальника УПВ П. К. Сопруненко, что лагерь не подготовлен для нормального содержания военнопленных[48].

В решении этого вопроса советским властям «помогли» сами финны. Количество пленных было небольшим, на что явно не рассчитывало советское руководство. Так, по нашим подсче- там, за декабрь 1939 — март 1940 г. Петрозаводский приемный пункт военнопленных, один из самых крупных среди других действующих пунктов, принял от 8-й и 9-й армий только около 260 человек[49]. В итоге единственным лагерем для пленных финнов стал Грязовецкий лагерь Вологодской области (расположен в 7 км от г. Грязовец).

В книге учета этого лагеря значатся имена 697 военнопленных (691 финн и шесть шведов), но надо учесть, что в нем не указаны те, кто умер в советском плену. Кроме того, не всех пленных финнов отправляли в Грязовецкий лагерь. Проведенный анализ архивных документов, содержащихся в Архиве МВД РФ по РК (протоколы допросов военнопленных, состав этапных списков из Петрозаводского приемного пункта в Грязовецкий лагерь и др.), показывает, что раненых, тяжелобольных, обмороженных военнослужащих оставляли в госпиталях Петрозаводска[50], а часть военнопленных финнов вообще не отправлялась в этот лагерь, а использовалась советскими органами для проведения пропагандистской и разведывательной деятельности.

Советское руководство надеялось на поддержку Финского народного правительства во главе с О. В. Куусиненом со стороны финского населения. Определенная роль при этом отводилась и военнопленным. В карельских архивах изучены более 260 протоколов допросов финских военнопленных, которые проводились на приемных пунктах военнопленных. Наряду с обычными вопросами, которые задавали следователи на пунктах приема военнопленных (К какой части принадлежите? Какое имеется вооружение, снаряжение и обмундирование? Каково настроение солдат? и др.), были и политические (Что вы знаете о Народном правительстве Куусинена и его программе? Знаете ли вы, что войну против СССР начала кровожадная финская буржуазия? Хотели бы вы остаться в СССР? и др.).

С самого начала военных действий большой интерес к финским военнопленным стали проявлять советские разведорганы. Уже в ходе первых допросов финнов на приемных пунктах военнопленных их сотрудники особое внимание уделяли «классово близким элементам — рабочим и крестьянам», никогда не состоявшим в шюцкоре, Карельском академическом обществе (КАО) и других, как считали в СССР, антисоветских организациях. У таких лиц выявляли мотивы вступления в финскую армию, настроение, с которым они воевали, имеют ли данные люди родственников в СССР (прежде всего в Карелии) и т. п.

Особым вниманием и доверием спецслужб пользовались те финны, которые добровольно сдались в плен Красной Армии. Как правило, они давали подробную информацию о составе и командовании своих частей, рассказывали, кто среди их сослуживцев состоял в шюцкоре и других военизированных формированиях и другую полезную для советских органов информацию. Именно среди таких людей велась вербовка агентов.

Судя по архивным документам, лишь небольшое число финских пленных дало свое согласие на сотрудничество с советскими разведорганами. По социальному составу, в основном, это были рабочие и крестьяне, многие из них являлись представителями социал-демократической партии. Так, среди военнопленных Сестрорецкого приемного пункта, которые добровольно сдались в плен и выразили желание к сотрудничеству с советскими властями, были: Карл Холстикко, социал-демократ с 1938 г.; Орво Пейтсамо, 1905 г. р., социал-демократ; Матвей Луома, добровольно сдался в плен и заявил, что верит в Декларацию правительства Куусинена; А. Виртанен, перешел на сторону Красной Армии и согласился написать листовки на фронт; Ю. Пусила, пожелал написать обращение к финским солдатам, и др.

В числе военнопленных, которые прошли в декабре 1939 — январе 1940 г. через Петрозаводский приемный пункт пленных, также были те, кто добровольно сдались в плен и начали сотрудничать со следователями: Арви Лимантус, Анти Валтонен, Отто Лейкас, Ялмари Мустонен, Юхо Хуттунен, Отто Суутари, Арво Яко, Арне Кархонен и др.

Так, Арне Кархонен, крестьянин-батрак из дер. Селкоскюля прихода Суомуссалми, подписал подготовленное письмо, в котором призвал финских солдат с оружием в руках переходить на сторону Народного правительства Финляндии. В письме отмечалось, что Красная Армия идет в Финляндию с целью освободить финский народ от гнета капиталистов и помещиков.

С помощью таких военнопленных, как Кархонен, готовились письма и обращения к солдатам финской армии. Часть этих писем в виде небольших по формату антивоенных листовок с портретами военнопленных забрасывалась в тыл противника[51], другая часть в качестве пропагандистских материалов публиковалась в органах печати Народного правительства Финляндии.

Приведем как пример одну из листовок:

Финские солдаты приветствуют Народное правительство.

Мы, солдаты финской армии, 12-й отдельной строительной роты, находясь в плену у Красной Армии, узнали о том, что в Финляндии, в г. Терийоки создано новое правительство, которое является действительным представителем и выразителем воли трудящихся. Это правительство даст мир финляндскому народу, установит контроль над крупными фабриками и заводами, уничтожит безработицу, голод и нищету трудового народа. Поэтому, мы, как и каждый рабочий, крестьянин, солдат Финляндии, приветствуем новое Народное правительство и опубликованную им Декларацию. Мы будем всеми силами помогать ему в осуществлении поставленных им задач.

Урье Торикиака, Калле Лахти[52].

Именно среди тех финских пленных, которые дали свое согласие на сотрудничество с советскими разведорганами, велась вербовка агентов. В последние годы автору монографии удалось познакомиться с некоторыми прежде секретными архивными документами периода Зимней войны. В карельских архивах удалось обнаружить списки финских военнопленных, которые были завербованы органами НКВД, прошли соответствующую разведподготовку в СССР и затем в качестве агентов в 1940–1941 гг. заброшены на территорию Финляндии.

Однако анализ этих архивных материалов показывает, что эффективность вербовки и работы этих агентов на родине была низкой. Большинство из них либо было арестовано спецорганами Финляндии, либо сами они после переброски в Финляндию добровольно обращались в эти органы, заявляя, что были завербованы НКВД. Многие «агенты» не только давали подробную информацию об их подготовке в разведшколах на территории СССР, раскрывали свои «задания», но и обещали сообщать в соответствующие органы, если на них выйдут «русские шпионы».

Так, Илмари Фагерстрем попал в плен в 1939 г., был завербован советскими спецслужбами и в 1940 г. заброшен в Финляндию. Сдался финским властям и обещал помощь в разоблачении русских разведчиков. Суло Ярвинен, будучи в плену в период Зимней войны, дал согласие на сотрудничество с советской разведкой. Однако после возвращения в Финляндию в 1940 г. сдался финской полиции, дал сведения о своей вербовке в СССР и обещал помощь в разоблачении «советских шпионов», если они выйдут на него. Тойво Муукка попал в плен в 1939 г. и дал согласие на сотрудничество с советскими спецслужбами. Прошел соответствующую подготовку в спецшколе НКВД и в 1940 г. с общей массой финских военнопленных был возвращен в Финляндию. Но сразу признался финским следователям о том, что является «русским шпионом», рассказал о процессе вербовки и подготовке в спецшколе и обещал содействовать в раскрытии других советских разведчиков, если они будут искать контакты с ним[53].

На основе имеющегося сейчас материала можно отметить, что попытка советских политических и разведорганов использовать в своих целях финских военнопленных в период советско-финляндской войны 1939–1940 гг. не принесла ожидаемых результатов. Впрочем, не исключается и тот факт, что некоторые бывшие военнопленные могли не признаться финским властям об их вербовке советскими спецорганами и продолжить свою работу на них уже в период войны между СССР и Финляндией в 1941–1944 гг. Вполне понятно, что данный материал до сих пор остается секретным.

Недолгим было время пребывания финнов в советском тылу. Уже в мае — июне 1940 г. большинство финских военнопленных (806 человек) были возвращены на родину[54], среди них были и те, кто был завербован советскими спецслужбами.

1.2.2. НКВД Карелии и интернированные финны

Первые недели советско-финляндской войны 1939–1940 гг. хотя и не дали запланированных темпов продвижения, все же позволили Красной Армии к концу декабря 1939 г. продвинуться на отдельных участках советско-финляндской границы вглубь финской территории на 25–140 км. Финское население в основном уходило вместе с отступающей армией. Однако на оккупированной Красной Армией территории осталось более 2 тыс. финских граждан, не успевших или не захотевших по различным причинам эвакуироваться[55].

В начальный период войны Советское правительство попыталось использовать финских граждан в своих идеологических целях. Из них стали создаваться комитеты трудового народного фронта для поддержки правительства О. В. Куусинена. Однако эта идея не нашла поддержки в финском обществе. События на фронте разворачивались совсем не так, как на это рассчитывало советское руководство. К концу декабря 1939 г. наступление Красной Армии приостановилось.

После небольшого затишья на фронте в начале 1940 г. советские войска начали готовиться ко второму этапу наступления, и встал вопрос: что делать с местным финским населением? 30 января 1940 г. Ставка Главного военного совета РККА подготовила Директиву «О мерах по борьбе со шпионажем» (№ 01447), которая была направлена командующим 8, 9 и 14-й армиями и народному комиссару внутренних дел СССР. В Директиве говорилось: «В последнее время возрастает осведомленность белофиннов о расположении, передвижении и состоянии наших войск. Целый ряд факторов подтверждает наличие в тылу действующих советских армий безнаказанно работающей широкой сети шпионской агентуры противника. Как на занятой РККА финской территории, так и на территории СССР, в тылу армий фиксируется работа шпионских радиостанций, расположенных иногда в непосредственной близости от крупных штабов Красной Армии и предупреждающих противника о передвижении советских войск, о вылетах авиации и т. п. В целях борьбы со шпионажем Ставка Главного военного совета приказывает: "Выселить все гражданское население с занятой нами территории и с территории СССР в 20–40-километровой полосе от госграницы"»[56]. Именно с этой категорией финских граждан, выселенных со своих мест проживания на советскую территорию, и предстояло работать территориальным органам НКВД КФССР.

Во исполнение указанной директивы народный комиссар внутренних дел СССР Л. П. Берия 2 февраля 1940 г. подписал Директиву № 41 об усилении борьбы со шпионажем. В ней указывалось, что на всех финнов, переселяемых с территории противника в тыловые районы Карельской АССР, командованием соответствующих погранотрядов во время пропуска через границу составляется именной список, который немедленно передается райотделению НКВД.

Начальник райотделения НКВД, на которого было возложено обеспечение расселения людей, охрана и установление соответствующего режима, обязан был всех прибывающих людей в указанное им место принять строго по списку. Отделения НКВД должны были обеспечить прием людей, вести строжайший учет всех переселенных финнов и установить за ними агентурное наблюдение.

Указанные директивы и послужили основанием для выселения оставшегося финского населения с оккупированных территорий в тыл Карелии. Интернирование финского населения с территории Финляндии, занятой частями РККА, на территорию Карелии прошло с 5 по 11 февраля 1940 г.[57] Реализация решения о переселении финских граждан возлагалась как на особые отделы УГБ НКВД находившихся здесь частей Красной Армии, так и на Народное правительство Финляндии. В этот же период, с 6 по 11 февраля, было проведено переселение более 30 тыс. жителей Карелии (в основной массе это были карелы) из 40-километровой зоны государственной границы во внутренние районы республики.

Всего во второй половине февраля 1940 г. с территории Финляндии, занятой частями 15, 8 и 9-й армий, на приграничную территорию Карелии было произведено выселение оставшегося финского населения в количестве 2080 человек. В целях недопущения «вражеской и шпионской работы» со стороны вышеуказанного переселенного контингента на основании указаний НКВД СССР всех переселенных финнов разместили в трех населенных пунктах: Интерпоселок Пряжинского района, Кавгора-Гоймае Кондопожского района, Кинтезьма Калевальского района. В Интерпоселок было интернировано 1329 человек, в местечко Кавгора-Гоймае — 481 человек. В эти два спецпоселка было интернировано население из Суоярвского и Салминского приходов Финляндии. В пос. Кинтезьма Калевальского района было выселено 270 человек из 13 деревень и хуторов Суомуссалминского прихода. В указанных поселках устанавливался режим и охрана применительно к кулацким трудпоселкам[58].

В период пребывания финских граждан на советской территории — с 11 февраля по 3 июня 1940 г. — деятельность НКВД КАССР среди интернированных финнов базировалась на двух основополагающих приказах НКВД СССР: приказ № 41 от 2 февраля 1940 г. «Об усилении борьбы со шпионажем» и приказ № 1799 от 8 мая 1940 г. «Об эвакуации финподанных в Финляндию и вербовке загранагентуры»[59].

Впервые в своей истории НКВД Карелии пришлось так «открыто работать» по большому количеству иностранцев, находившихся в зависимом от НКВД положении. Сотрудники НКВД не упустили этого шанса для активного поиска шпионов, антисоветчиков и для вербовки агентуры из числа интернированных финнов. «Работу» по финским гражданам НКВД КАССР начал вести с первого дня войны, используя возможности Управления Пограничных войск НКВД Карельского округа и особые отделы УГБ НКВД воюющих армий.

Особые отделы УГБ НКВД 8-й и 9-й армий информировали НКВД КАССР о переселяемых на территорию СССР интернированных финских гражданах, на которых имелась ранее полученная негативная информация: финские шпионы, шюцкоровцы, карельские беженцы, антисоветски настроенные лица и т. д. Так, 16 февраля 1940 г. Особый отдел УГБ НКВД 8-й армии направил в 3-й (контрразведывательный) отдел УГБ НКВД КАССР список на 44 финских гражданина, интернированных в Интерпоселок Пряжинского района, на которых имелись компрометирующие материалы[60]. Эти списки являлись прямыми указаниями к действию местным органам безопасности по изучению, а при необходимости и к аресту указанных финских граждан.

Контроль за интернированными финскими гражданами на территории Карелии возлагался на райотделения НКВД по местам расположения поселков, куда были переселены финны. За финское население в Интерпоселке отвечало Пряжинское райотделение НКВД (начальник П. М. Смирнов), в Кавгора-Гоймае — Кондопожское райотделение (начальник М. В. Медведев), в Кинтезьме — Калевальское райотделение (начальник С. А. Хитров).

В рамках Карелии всей работой по интернированным финнам руководил 3-й (контрразведывательный) отдел УГБ НКВД КАССР (начальник А. А. Дубинин) через районные отделения в Калевале, Кондопоге и Пряже. Так, уже 16 февраля 1940 г. А. А. Дубинин потребовал от начальников Пряжинского и Кондопожского райотделений НКВД срочно направить в Петрозаводск списки на финское население, переселенное с территории Финляндии в данные районы[61].

В работе по интернированным финнам перед НКВД стояли три основные задачи: выявление агентуры финской разведки и охранки, определение антисоветски настроенных лиц (которых считали потенциальными врагами советской власти), а также вербовка финских граждан.

Собственно работа НКВД КАССР по иностранцам ничем не отличалась от его деятельности по советским гражданам в данный период времени: жесткость, недоверие к людям, подозрительность и основополагающий принцип — «человек всегда виноват»

В поиске шпионов среди интернированных финнов НКВД Карелии проявил завидное усердие. Так, только Калевальским РО НКВД проверялось 25 финских граждан (21 мужчина и 4 женщины), из которых 15 человек подозревались в проведении «антисоветской агитации» и 10 человек — в «шпионаже». На всех них были заведены учетные дела[62].

Многие из финских граждан были арестованы. Если учесть, что на начало марта 1940 г. в спецпоселоке Кинтезьма содержалось 263 человека, из них взрослого населения, старше 16 лет, — 182 человека[63], то становится ясно, что каждый седьмой финн проверялся органами НКВД (13 %), над интернированными висел «дамоклов меч», их могли в любой момент арестовать и осудить.

Изучали, проверяли и арестовывали финских граждан и пограничные войска. Так, в середине марта 1940 г., уже после окончания советско-финляндской войны, Управление Пограничных войск НКВД Карельского округа (далее — УПВ НКВД КО) разрабатывало интернированных финнов, проживающих в Интерпоселке, по агентурному делу «Дезертиры»[64]. Суть фабрикующегося дела состояла в том, что была выявлена «эмиграционная группировка» среди интернированных финнов, которая вынашивала «эмиграционные настроения» — т. е. призывала к выезду домой. По существу, финнов обвиняли в том, что они посмели высказать желание вернуться на родину.

Все обвинения в отношении интернированных финнов как в данном конкретном случае, так и в других тоже были надуманы. Однако именно они легли в основу докладной записки наркома внутренних дел Карелии М. И. Баскакова от 30 апреля 1940 г. «О положении финского населения в спецпоселках на территории Карело-Финской ССР», направленной в адрес руководства НКВД СССР, в которой он предлагал всех прибывших в Советскую Карелию с территории Финляндии финнов переселить в Сибирь, чтобы ликвидировать «базу для подрывной деятельности против СССР»[65]. Следует отметить, что это было уже второе обращение Баскакова в Москву. Еще в феврале 1940 г. он обращался с рапортом лично к наркому НКВД СССР Л. П. Берии, в котором впервые сформулировал предложение о переселении в Сибирь всех интернированных финнов[66].

Полтора месяца прошло, как отгремели залпы Зимней войны, в Москве проходили сложные переговоры об обмене финских и советских граждан, а на местах продолжалась прежняя линия «на выявление шпионов и диверсантов среди интернированных и изоляции их от населения Карелии». В карельских архивах пока не найден ответ Москвы на предложение М. И. Баскакова, но можно с уверенностью констатировать, что оно не нашло поддержки в центре. 4 мая 1940 г. вышло постановление СНК СССР № 640–212 «О выезде из СССР жителей территорий, отошедших к Советскому Союзу на основании мирного договора между СССР и Финляндской Республикой, заключенного 12 марта 1940 г.». И большинство финнов этой возможностью воспользовалось, чтобы вернуться на родину.

Органы НКВД Карелии в работе с иностранцами изначально исходили из оценки их по классовому принципу и социальному положению. У сотрудников НКВД прежде всего вызывали недоверие зажиточные крестьяне, имевшие «крупные кулацкие хозяйства». Их считали агентами иностранных специальных служб. В документах НКВД отмечалось, что «часть из них была несомненно оставлена финской разведкой в тылу со специальными заданиями по шпионажу и диверсиям, для проведения антисоветской работы, создавая тем самым базу для различного рода контрреволюционных формирований и подрывной деятельности»[67].

Кроме поиска шпионов, антисоветчиков и прочих врагов советской власти, у советской контрразведки была еще одна важная задача — вербовка агентуры среди интернированных финнов с целью их дальнейшего направления в Финляндию. Однако первоначально агентуры было мало. Так, 28 февраля 1940 г., критикуя положение с интернированными финнами в Калевальском районе с точки зрения организации агентурной работы, нарком внутренних дел КАССР М. И. Баскаков приказал «начальнику РО НКВД тов. Хитрову немедленно приступить к развертыванию агентурной работы в поселке Кинтезьма»[68].

Здесь следует отметить определенные противоречия между Калевальским районным отделением НКВД и Ухтинским (Калевальским) пограничным отрядом. Дело в том, что разведывательный отдел Калевальского погранотряда к этому времени имел 16 агентов среди финских граждан, которых не передал на связь территориальному органу НКВД, а оставил себе и работал с ними вплоть до их выезда на родину[69].

Однако сотрудник Калевальского РО НКВД сержант госбезопасности Канноев быстро исправил положение. Уже к 6 марта 1940 г. он завербовал первого агента среди интернированных, а к 8 апреля 1940 г. Калевальское райотделение НКВД привлекло к сотрудничеству по крайней мере восемь агентов из числа интернированных финнов, их оперативные псевдонимы: Киви, Корхонен, Хакка, Сеппянен, Вилхо, Хела, Юнтунен и Окунь[70].

Вербовали и другие районные отделения НКВД КФССР. Результаты этой работы, вероятно, не устраивали руководство НКВД Карелии. Именно поэтому 8 мая 1940 г. на состоявшемся в НКВД КФССР совещании об эвакуации финских граждан на родину одновременно с другими вопросами обсуждался вопрос о вербовке заграничной агентуры из числа финских граждан, выезжающих в Финляндию. В совещании приняли участие заместитель народного комиссара внутренних дел КФССР Нефедов, начальник 2-го (секретно-политического) отдела Солоимский, начальник 3-го (контрразведывательного) отдела Дубинин и его помощник Богданчиков, начальник секретариата Столяров, начальники Кондопожского и Пряжинского райотделений НКВД КФССР Медведев и Смирнов. В совещании также приняли участие представители Управления Пограничных войск НКВД Карело-Финского пограничного округа: начальник 5-го (разведывательного) отдела Баранников и его помощники Мандель и Артемьев, начальник 1-го отдела штаба Пограничных войск Цветков[71]. Столь высокое представительство говорит о серьезности намерений НКВД КФССР. Сколько было завербовано интернированных финнов, вероятно, навсегда останется тайной, ни одна спецслужба мира не раскрывает своих агентов. Но то, что такие агенты были, не подлежит сомнению.

Несмотря на тяжелое положение, в которое попали финские переселенцы на территории Карелии, они с нетерпением ждали окончания войны, надеясь вернуться на Родину. О заключении 12 марта 1940 г. в Москве мирного договора между СССР и Финляндией интернированные финны узнали раньше, чем об этом им сообщили официально. Информацию они получили от местных жителей, обслуживающих спецпоселки.

Во всех населенных пунктах интернированные активно обсуждали заключение мирного договора. Так, 17 марта 1940 г. в Кинтезьме Калевальского района этому событию был посвящен митинг. Большинство финских граждан было удовлетворено окончанием войны между Финляндией и СССР и тем, что осталось старое правительство. Среди них стали усиленно циркулировать слухи о том, что в скором будущем всех эвакуированных отправят на родину, по месту прежнего жительства. При этом многие готовы были нелегально уйти в Финляндию[72].

Органы НКВД Карелии пытались пресечь подобные настроения, выявить организаторов среди финского населения. Так, в Интерпоселке в качестве организатора ими был определен Матти Николаевич Паюнен (1880 г. р., учитель по профессии), который стал проводить среди финнов активную агитацию за немедленное возвращение в Финляндию. С этой целью он написал заявление на имя Ю. Паасикиви в Финскую миссию в Москве, где просил ускорить решение вопроса о выезде всех переселенных финнов из СССР в Финляндию. С данным заявлением М. Н. Паюнен обходил всех переселенцев и собирал под ним подписи[73].

Однако финны и представить себе не могли, какая угроза нависла над ними после окончания советско-финляндской войны. В докладной записке наркома внутренних дел Карело-Финской ССР М. И. Баскакова «О положении финского населения в спецпоселках на территории КФССР» от 30 апреля 1940 г., направленной им руководству НКВД СССР, был не только анализ ситуации, связанный с пребыванием финских граждан на территории СССР, но и содержалось ходатайство «о переселении всех прибывших с территории Финляндии финнов в Сибирь». Мотивировка этой позиции была стандартной для НКВД данного периода: «Иностранные разведки в дальнейшем будут использовать это финское население как базу для подрывной деятельности против СССР»[74].

Окончательный итог работы по возвращению финнов на родину подвел председатель государственной комиссии по эвакуации комбриг Котомин. 1 июня 1940 г. он отправил отчет в НКВД СССР о результатах деятельности комиссии. В нем говорилось: «Всего было учтено финских граждан, подлежащих эвакуации, — 2500 человек, из них по Карело-Финской ССР — 2121; по Мурманской области — 312; по Ленинградской области — 107. На 31 мая 1940 г. передано Финляндии 2134 человека, изъявили желание остаться в СССР — 155 человек»[75].

3–4 июня 1940 г. последние захотевшие выехать из СССР финские граждане были переданы Финляндии. Представляет интерес тот факт, что при передаче финских граждан из СССР в Финляндию присутствовали участники упомянутого выше совещания в НКВД КФССР от 8 мая 1940 г., на котором обсуждался вопрос о вербовке заграничной агентуры из числа финских граждан, выезжающих в Финляндию.

Так, передачу финских граждан, возвращаемых из пос. Кинтезьма (Калевальский район) в Финляндию через временный контрольно-пропускной пункт (КПП) Лонка 3–4 июня 1940 г. производили в том числе сотрудник 5-го (разведывательного) отдела УПВО КО ст. лейтенант Мандель, в качестве переводчика был использован ст. оперуполномоченный 3-го (контрразведывательного) отдела УГБ НКВД КФССР И. Н. Александров[76]. Вероятно, они выезжали на передачу финских граждан с основной целью: убедиться, что завербованные агенты успешно прошли границу и вернулись в Финляндию для выполнения поставленных перед ними задач.

НКВД Карелии в период советско-финляндской войны столкнулся с еще одной сложной проблемой. В прифронтовой полосе оказались не только финские граждане, но и советские жители, преимущественно карелы по национальности. На основании указанной выше директивы Ставки Главного военного совета РККА «О мерах по борьбе со шпионажем» (№ 01447) от 30 января 1940 г. и директив НКВД СССР Карельский обком ВКП(б) и СНК Карельской АССР 3 февраля 1940 г. приняли постановление «О переселении населения, проживающего в 40-километровой зоне от государственной границы, в тыловые районы республики».

Так, только на участке 1, 72 и 73-го пограничных отрядов из 40-километровой зоны было выселено 5346 человек из 54 населенных пунктов[77]. Переселение местного карельского населения из 40-километровой зоны в тыловые районы Карелии с первых дней вызвало недовольство и различные слухи среди советских граждан, многие жители резко отрицательно отнеслось к переселению, о чем местные районные отделения НКВД КАССР и пограничные отделы докладывали руководству НКВД КАССР[78].

Недовольство и отрицательное отношение местного населения к переселению, что было вызвано объективными обстоятельствами (короткие сроки переселения, сложные погодные условия, нехватка транспорта и др.), оценивались руководством НКВД КАССР как проявление среди местного населения пораженческих слухов и настроений. Позже распространителей этих слухов назовут антисоветскими элементами с вытекающими из данной ситуации последствиями. Так, 26 февраля 1940 г. нарком НКВД КАССР М. И. Баскаков, докладывая председателю СНК КАССР П. В. Солякову о процессе переселения жителей из прифронтовой полосы, в частности, писал: «…со стороны антисоветских элементов наблюдаются случаи распространения провокационных слухов о предстоящем поражении Красной Армии в боях с белофиннами»[79]. Эти люди ставились на контроль в НКВД КАССР и, фактически, считались пособниками противника, т. е. Финляндии.

Таким образом, анализ ситуации с положением населения в прифронтовой полосе периода советско-финляндской войны 1939–1940 гг. показывает, что формы и методы работы НКВД Карелии среди иностранных граждан ничем не отличались от форм и методов работы с советским населением.

Спецслужбы Финляндии были серьезно обеспокоены тем обстоятельством, что финские граждане, возвратившиеся в Финляндию, длительное время — во время Зимней войны и несколько месяцев после ее окончания — находились на советской территории, где могли быть завербованы НКВД для работы против своей страны. По прибытии на родину всех финнов направляли в карантинные лагеря. Здесь врачи выясняли состояние здоровья вернувшихся из СССР, их лечили, одновременно они проходили санитарный контроль. Кроме того, государственная полиция допрашивала всех прибывших взрослых и выявляла лиц, сотрудничавших в ходе Зимней войны с советскими органами: служили ли они в Финской народной армии, работали ли в комитетах народного трудового фронта, а главное — были ли завербованы советской разведкой для ведения шпионской деятельности. И таких «шпионов» находили.

Так, всех финнов из коммуны Суомуссалми, которые возвратились на родину из спецпоселка Кинтезьма Калевальского района Карелии, направили в карантинный лагерь в Миеслахти. По результатам допросов за совершение государственной измены было задержано и осуждено 27 жителей коммуны: 13 человек — за вступление в Финскую народную армию, 10 человек — за вступление в народную армии и другие формы государственной измены, 4 человека — за участие в работе созданного советскими властями исполнительного комитета Рухтинансалми, т. е. комитета трудового народного фронта Народного правительства Куусинена. Их осудили на сроки от двух до 12 лет лишения свободы и лишили гражданских прав[80].

Всего же в ходе и после окончания Зимней войны финляндские власти привлекли к судебной ответственности за сотрудничество с советскими властями 45 жителей коммуны Суомуссалми (каждый шестой взрослый из вернувшихся), из них шесть человек, обвиненных в шпионаже, были приговорены в январе 1940 г. к высшей мере наказания, это: Эдви Киннунен, Август Веняляйнен, Эйно Кюлленен, Юхо Кюлленен, Кале Кюлленен и Суло Киннунен. На следующий день после вынесения приговора они были расстреляны. Остальных приговорили к лишению свободы от пяти до 12 лет[81].

Анализ материалов и документов по интернированным финнам периода Зимней войны позволяет сравнить формы и методы работы спецслужб СССР и Финляндии по отношению к этой категории населения и сделать интересный вывод о том, что в их работе было много общего. Из документов ясно просматривается тщательный контроль органов госбезопасности обеих стран за обстановкой среди финнов. Сотрудники НКВД Карелии вели активный поиск «агентов иностранных разведок и членов контрреволюционных организаций», в каждом интернированном видели потенциального «шпиона», стремились свести к минимуму контакты финских граждан с местным населением, что свидетельствовало о недоверии их не только к иностранцам, но и к советским людям. Сотрудники государственной полиции Финляндии тоже с большим подозрением относились, прежде всего, к взрослым гражданам, активно осуществляя среди интернированных поиск «агентов НКВД».