Губернатор

Николай Николаевич Муравьев, выходец из старинной дворянской семьи, родился в 1809 году, окончил Пажеский корпус — закрытое военно-аристократическое учебное заведение, сражался с турками в Болгарии, потом воевал на Кавказе. В 1841 году он имел чин генерал-майора, а в 1844 году ушел с военной службы и был назначен тульским военным и гражданским губернатором. Человек резкий, прямой, безусловно честный, он повел энергичную борьбу с губернскими неполадками, рутиной, бесстрашно указывал самому императору Николаю Первому на коррупцию чиновничества и так далее. О его решительности говорит хотя бы тот факт, что в 1846 году он подал на имя царя записку с предложением… отменить крепостное право! Для губернатора, что и говорить, это шаг весьма радикальный…

Насколько можно судить, именно этим своим поступком он и обязан тому, что попал на генерал-губернаторство в Восточную Сибирь. Требования Муравьева очень быстро надоели высоким государственным чиновникам, да и самому императору немало докучали. А тут еще отменить крепостное право!.. Выгонять человека умного, энергичного, в общем-то преданного самодержавию было бы непрактично. Это понимал Николай Первый. Но держать его в центре России слишком беспокойно. Лучше направить энергию этого человека на что-нибудь другое, например послать его в необжитой еще, дикий край, где ему некогда будет раздумывать о крепостных крестьянах.

Так или почти так, видимо, рассуждал император. Встреча самодержца с тульским губернатором состоялась рано утром в селе Сергеевском — Николай Первый ехал куда-то на юг. Едва Муравьев вошел, как император объявил ему о новом назначении. Должно быть, забавно выглядели они рядом — император, высокий, массивный, прямо-таки живой монумент, и маленький, подвижной, резкий в движениях Муравьев… Царские приказы не обсуждаются. Велев губернатору прибыть в Петербург за наставлениями, государь-император отбыл…

А свою деятельность на новом посту Муравьев начал весьма оригинально. Он сразу же, еще в Петербурге, взял под свое покровительство нелюбимого властями, очень беспокойного человека — флотского офицера Невельского, того самого, который потом исследовал Амур и окончательно доказал, что Сахалин — остров. Это во-первых. Во-вторых, по приезде на место он разогнал всех старых чиновников, взяточников и казнокрадов и окружил себя энергичными молодыми людьми; он даже осмелился привлечь на государственную службу политических ссыльных — декабристов, что было запрещена самим императором, Муравьев сумел несколько облегчить и участь жен декабристов княгинь Волконской и Трубецкой, замечательных русских женщин, последовавших в добровольное изгнание за своими мужьями. Ближайшим помощником Муравьева стал иркутский губернатор В. Н. Зарин — человек безукоризненной честности. Муравьев приблизил к себе А. Л. Шанявского, впоследствии основателя Московского народного университета, Н. М. Ядринцева, — известного публициста, этнографа, исследователя Сибири…

Н. Н. Муравьев много занимался проблемой заселения восточных районов нашей страны, особенно Приамурья и Приморья. Достаточно сказать, что главным образом благодаря его усилиям были основаны такие города, как Хабаровск, Владивосток, Николаевск-на-Амуре (Николаевск заложил в 1850 году Г. И. Невельской), а также десятки сел. Одним из самых крупных событий, связанных с именем Муравьева, было урегулирование пограничного вопроса с китайским правительством: Айгунский договор, а также некоторые дополнительные соглашения привели к установлению границ между Россией и Китаем. За успешное выполнение этого крупного государственного дела Муравьев был возведен в графы с, прибавлением к фамилии приставки Амурский.

Очень показательны отзывы современников о Муравьеве-Амурском. Герцен, например, говорил, что один Муравьев-Амурский стоит целого кабинета министров.

Известный ученый-географ и революционер-анархист П. А. Кропоткин писал следующее: «Пост генерал-губернатора Восточной Сибири в продолжение нескольких лет занимал замечательный человек — граф Н. Н. Муравьев. Он был очень умен, очень деятелен, обаятелен как личность и желал работать на пользу края… Ему удалось отделаться почти от всех старых чиновников, смотревших на Сибирь, как на край, где можно грабить безнаказанно, и он окружил себя большей частью молодыми, честными офицерами, из которых многие имели такие же благие намерения, как и сам он». Знаменитый русский писатель И. А. Гончаров, встретившийся с Муравьевым в 1854 году, писал: «В беседах с ним я успел вглядеться в него, наслушаться его мыслей, намерений, целей! Какая энергия! Какая широта горизонтов, быстрота соображений!..»[15]

Что и говорить, отзывы достаточно убедительны и выразительны, им невозможно не поверить. Да, Муравьев-Амурский был человеком принципиальным, дальновидным, умным.

И вот как он отозвался о первостатейном купце И. П. Алибере. Привожу основную часть его письма полностью:

«Монсеньер.

Выставка прекрасных изделий из графита, добытого в Вашей шахте, выставка, которую я сегодня осмотрел с большим интересом и с живым удовольствием в залах Сибирского отделения Императорского географического общества, заставила меня вспомнить о всех обстоятельствах, связанных с вашей пятнадцатилетней тяжелой работой в стране, так же как и о исключительной энергии, которую Вам пришлось проявить, чтобы достигнуть плодотворных результатов в таком обширном предприятии, как добыча графита.

Мне вспомнились трудности и препятствия, которые, казалось, должны были парализовать Ваши усилия; но благодаря настойчивости, восхитительной энергии, горячей вере в лучшее будущее и твердости, с которой Вы боролись с неудачами, Вы добились наконец желанных результатов, принесших Вам уважение и почет. Я Вас поздравляю от всего сердца и искренне радуюсь успехам Вашей светлой деятельности, за которую Вы ныне справедливо вознаграждены.

Я не могу также воздержаться от того, чтобы не воздать Вам должное за то, что во время Вашего пятнадцатилетнего пребывания в Восточной Сибири Вы являли собой пример хорошего гражданина, полезного стране. Все свои усилия Вы направляли на развитие промышленности, во имя которой с благородной самоотверженностью Вы принесли в жертву долгие годы и вынесли тягчайшие трудности; в меру своих сил Вы принимали участие в облегчении судеб человечества…

Все эти обстоятельства побуждают меня, как главу страны, к приятной обязанности выразить Вам, Монсеньер, мою искреннюю признательность и просить Вас принять уверения в моем совершеннейшем уважении и моей преданности.

Иркутск, 23 августа 1860 г.»

Это тоже выразительно и тоже убедительно. Человек типа Н. Н. Муравьева-Амурского не написал бы такое письмо без серьезных к тому оснований. Не приходится сомневаться, что тавастгусский первостатейный купец Алибер заслужил этот отзыв.

Наиболее полные сведения о деятельности Алибера я почерпнул, однако, не из этой изданной в Париже книги, а из его собственной статьи «Об отыскании графита в Восточной Сибири тавастгусским первостатейным купцом Алибером». Эта небольшая статья была опубликована в «Вестнике Императорского русского географического общества» за 1854 год (выпуск IV). Из нее я и взял фразу, поставленную эпиграфом к этому очерку. Уже после того, как я вчерне закончил этот очерк, мне посчастливилось найти статью А. Ферсмана и С. Писарева о Алибере, опубликованную в 1921 году в журнале «Природа». Авторы этой статьи, имели возможность воспользоваться материалами, переданными одному из них неким Верфелем — личным другом Алибера, и поэтому статья их содержит живые любопытные детали. К сожалению, статья Ферсмана и Писарева, вышедшая в трудное для Советской России время, осталась почти незамеченной. Только этим и можно объяснить то обстоятельство, что первое издание БСЭ похоронило Алибера на сорок семь лет раньше, чем следовало. Кое-какие сведения о Алибере мне удалось также найти в некоторых других книгах, преимущественно в работах натуралистов, посетивших Восточный Саян в прошлом веке, когда там все еще помнили о Алибере. Поэтому сейчас я могу хоть и не полно, но все-таки связно рассказать о его деятельности.