За занавесом

Потребовалось много времени, прежде чем Запад понял, что новая Польша, гораздо меньшая, чем до войны, несмотря на бывшие немецкие территории, полученные ею по решению Потсдамской конференции, вместе почти со всеми другими странами Центрально-Восточной Европы осталась за разделительной линией, которую сам господин Черчилль, отчасти ответственный за такое решение, назвал «железным занавесом», хотя увидеть, что происходит за этой линией, было очень легко.

Последними совместными действиями западных держав и СССР была кропотливая разработка мирных договоров с сателлитами Гитлера – все они, за исключением Италии, находились в Центрально-Восточной Европе, – которая завершилась между 25 апреля и 15 октября на еще одной Парижской мирной конференции, очень отличавшейся от конференции 1919 г. На этот раз самый важный мирный договор – опять с Германией – был отложен на неопределенное время, как и мирный договор с Японией ввиду явной невозможности договориться с СССР относительно будущего главных врагов в войне. Также отложено было заключение мира с Австрией, которой во время войны было обещано, что с ней будут обращаться как с освобожденной жертвой первой агрессии Гитлера, и которая после победы осталась, как и Германия, разделенной на четыре зоны оккупации; при этом раздел Вены был еще более сложным, чем Берлина, так как русские хотели удержать и эту страну, действительно тесно связанную с Центрально-Восточной Европой, под своим контролем даже после подписания в конечном счете договора с новым австрийским правительством, которому по-настоящему свободные выборы придали поистине демократический характер.

Среди оставшихся договоров – единственных, которые в таких условиях могли быть подписаны в Париже 10 февраля 1947 г., – договор с Италией сильно сократил территорию этого государства, понесшего поражение во Второй мировой войне, в пользу Югославии, которой пришлось уступить большинству требований Италии после их общей победы в Первой мировой войне. Теперь не только Фиуме (Риека) – тогдашний главный предмет споров, но и весь полуостров Истрия, Зара (Задар) в Далмации на юге и большая часть Венеции-Джулии (провинция Гориция) на севере были переданы Югославии Тито. Этот шаг получил большую поддержку Советского Союза. Преимущественно итальянский город Триест, на который тоже претендовала Югославия, стал «свободной территорией». Однако организовать это оказалось труднее, чем после Первой мировой войны вольный город Данциг.

За исключением итало-югославской границы, территориальное урегулирование в Дунайском и Балканском регионах в большой степени было возвратом к границам, установленным в 1919–1920 гг. по мирным договорам и подвергавшимся сильной критике. И снова Венгрия потеряла то, что Гитлер возвратил ей в 1939–1940 гг. за счет Чехословакии и Румынии. Но Чехословакия не получила обратно Закарпатье, которое она официально уступила Советскому Союзу 29 июня 1945 г., а Румыния вернула себе всю Трансильванию, но не территории, отошедшие Советскому Союзу и Болгарии. Договор с Финляндией был даже еще жестче, чем в 1940 г. Теперь она также отдала Советскому Союзу свой доступ к Северному Ледовитому океану в Петсамо[111]. Ей пришлось заплатить своему могущественному соседу ту же самую огромную сумму репараций – 300 миллионов долларов, – которая была стребована с Румынии и Венгрии.

Договор с Финляндией не обещал ей вывод оккупационных войск, потому что эта страна после заключения перемирия с Советским Союзом 19 сентября 1944 г. не была оккупирована Красной армией. И несмотря на экономические положения договора, которые делали Финляндию сильно зависимой от России, ей пришлось пережить гораздо меньше политического вмешательства, чем любой другой стране Центрально-Восточной Европы, и было позволено снова радоваться демократической форме правления, однако придерживаясь при этом очень осторожной линии поведения в области отношений с другими странами. Такое уважение суверенитета и самоуправления Финляндии по сравнению с другими странами, по крайней мере на тот момент, можно объяснить тем, что, как и в прошлом, главным направлением экспансии России был не Скандинавский регион, с которым Финляндия оставалась связанной теснее, чем с Центрально-Восточной Европой, а центр и юг Европы.

На юге, по крайней мере до берегов Средиземного моря, снова, как и в прошлом, эти устремления столкнулись с решительным сопротивлением Великобритании, а теперь и США тоже. И это объясняет не только то, почему Россия не решалась настойчиво выдвигать свои традиционные притязания на Черноморские проливы, которые Турция была полна решимости защищать при поддержке Запада, но и ситуацию в Греции, которая, как и Финляндия на севере, оставалась совершенно свободной от российского и коммунистического господства. Освобожденные британскими войсками греки в 1946 г. тоже смогли провести свободные выборы под наблюдением западных держав. Эти выборы продемонстрировали большинство правых и народное голосование за возвращение короля Георга II, преемником которого после его смерти в 1947 г. стал его брат Павел. После неудачи захвата власти силой коммунистическое меньшинство в Греции продолжило партизанскую войну, особенно в северных приграничных регионах. Это отсрочило начало столь необходимого послевоенного восстановления страны, потому что партизанам помогали соседние государства, находившиеся под контролем коммунистов.

С самого начала наступления Красной армией вся Центрально-Восточная Европа между Финляндией и Грецией действительно находилась под контролем коммунистов. Так было не только в Прибалтийских государствах, которые, как и Белоруссия и Украина, снова считались советскими республиками, но и в оставшихся семи странах, которым должна была быть возвращена независимость. Судьба бывших союзников – Польши, Чехословакии и Югославии, бывших врагов – Венгрии, Румынии и Болгарии, а также Албании, завоеванной Италией накануне войны, была удивительно похожа. Одно из немногих различий в их ситуациях было следствием того, что под предлогом защиты линий связи с советскими зонами оккупации в Германии и Австрии немалые силы Красной армии должны были на неопределенный срок оставаться в Польше, Венгрии и Румынии, которые в ином случае должны были быть выведены через 90 дней после вступления в силу мирных договоров.

Были также различия и в сроках советизации, которая во всех этих странах постепенно происходила по распоряжению Москвы; обещание консультироваться или действовать совместно с западными державами было нарушено везде сразу же после Ялтинской конференции. Так как проведенные сравнительно свободные выборы, как в Чехословакии и Венгрии, не дали коммунистам необходимого большинства, выборы в Польше, полному контролю над которой в СССР придавалось особое значение, как и в былые времена, были отложены до 19 января 1947 г. Затем они были подготовлены и проведены под таким давлением, что единственная значимая оппозиционная партия – Крестьянская – получила незначительное число мест в сейме и могла быть полностью исключена из правительства. Ее руководитель, Миколайчик, решил бежать из страны осенью того же года. Годом позже социалисты были вынуждены слиться с коммунистами, и 7 ноября 1949 г. Польша лишилась последней видимости независимости, когда «по просьбе» коммуниста-президента Берута советский маршал Константин Рокоссовский стал главнокомандующим польской армией, министром обороны и реальным хозяином в стране.

В таких условиях оказалось чрезвычайно важно, что Польша одна из всех стран за «железным занавесом» продолжала иметь свое свободное и законное правительство в изгнании, которое признавали некоторые государства, включая Ватикан. Из Лондона оно поддерживало связь с поляками по всему миру.

Король Румынии Михай, которого первым русские заставили назначить коммунистическое правительство и который 31 декабря 1947 г. был вынужден отречься от престола, – в то время, когда разгул террора ликвидировал всю демократическую оппозицию, – тоже отправился в эмиграцию, как и король Югославии Петр II. В Болгарии сразу же после оккупации страны Красной армией начались массовые казни, кульминацией которых стала смерть крестьянского лидера Петкова в 1947 г. Годом раньше монархия была упразднена, хотя у короля Бориса III, умершего во время войны (вероятно, он стал жертвой нацистов), остался малолетний сын Симеон II. Так же легко была установлена коммунистическая диктатура партизанского командира Энвера Ходжи в Албании.

Аналогичную «народную демократию», как везде называли эти режимы, навязать Венгрии можно было только постепенно. Традиция королевской власти, существовавшая здесь более 900 лет, была упразднена сразу же. Но сначала в парламенте получила большинство истинно демократическая партия мелких землевладельцев, так что потребовалось самое безжалостное давление, сопровождаемое обычными арестами и судами, пока их лидер Ференц Надь не был вынужден эмигрировать. На посту премьера его сменил коммунист Матьяш Ракоши, власть которого стала известна репрессиями и судом над кардиналом Миндсенти, приговоренным к пожизненному заключению 8 февраля 1949 г., что стало символом сопротивления католической церкви коммунистической тирании.

Те, которые надеялись на то, что Чехословакия с ее непрерываемой демократической традицией и приверженностью пророссийской политике останется относительно свободной, лишились своих иллюзий, когда 25 февраля 1948 г. и эту страну поработил коммунистический государственный переворот. Президент Бенеш, который возвратился из эмиграции сразу же после освобождения, ускорить которое американские войска, уже приближавшиеся к Праге с запада, не были допущены, теперь был вынужден уйти в отставку, как и после Мюнхена. Вскоре после этого он умер, и на смену ему пришел коммунист Клемент Готвальд. Ян Масарик, сын основателя республики и ближайший сподвижник Бенеша, до последнего момента находившийся на посту министра иностранных дел, был то ли убит, то ли совершил самоубийство.

Советский Союз продолжал противиться любым федеративным объединениям среди своих сателлитов даже после установления над ними полного контроля коммунистов. Им было позволено заключать только двухсторонние договоры в дополнение к договорам о тесных связях и сотрудничестве, которые каждый из них должен был заключить с Москвой. Однако их политика координировалась под неусыпным контролем и Советского Союза, и коммунистической партии посредством создания в сентябре 1947 г. Информационного бюро коммунистических и рабочих партий (Коминформ), занявшего место знаменитого Коминтерна (Коммунистического интернационала), который официально был распущен в 1943 г. Но на следующий, 1948 г. тем не менее произошел неожиданный раскол во внешне сплоченном лагере российских сателлитов в Центрально-Восточной Европе. Тито решил воспротивиться вмешательству России и контролю Коминформа и сделать Югославию независимой.

Этот местный диктатор, который выдвинулся как орудие в руках России и власть которого была особенно жестока с самого начала (свидетельством чего является казнь генерала Михайловича и суд над архиепископом Степинацем – примасом Хорватии), оставался, тем не менее, коммунистом, который делал вид, что является более верным последователем учения Ленина, чем Сталин. Поэтому заблуждением была вера в то, что западные демократии смогут найти в Тито надежного союзника, а свободолюбивые народы Югославии получат настоящую свободу в своих странах.