Глава 3. Повседневная жизнь русского Туркестана
Как уже говорилось, 11 июля 1867 г. в Средней Азии было создано Туркестанское генерал-губернаторство. Тогда же был принят «Проект положения об управлении Семиреченской и Сырдарьинской областями». Генерал-губернатор являлся одновременно и командующим войсками Туркестанского военного округа. Он наделялся правом ведения дипломатических отношений с соседними государствами.
Управление делилось на областное и частное – по городам, селениям, волостям и аулам. Во главе областей стояли военные губернаторы, имевшие и гражданские полномочия. Так, в Семиреченской области губернатор был одновременно и наказным атаманом Семиреченского казачьего войска. Областное правление являлось коллегиальным учреждением, соединяло в себе права и обязанности губернского правления, казенной и судебной палат.
В 1886 г. было принято новое «Положение об управлении Туркестанским краем», разработанное после первой сенаторской ревизии Туркестанского генерал-губернаторства тайным советником Н. К. Гирсом. По представлению Гирса в 1884 г. была создана особая комиссия, которая в 1886 г. и подготовила новое «Положение…». Члены комиссии исходили из того, что завоевание Средней Азии закончено, край уже достаточно обрусел и может управляться на основе общеимперского законодательства при сохранении для коренного населения отдельных традиционных учреждений. Комиссия посчитала, что необходимость в максимально широких полномочиях для туркестанского генерал-губернатора отпала.
В том же 1886 году создается новый орган – Совет Туркестанского генерал-губернатора, которому предоставлялось право законодательной инициативы в вопросах управления краем. К его ведению относились и вопросы поземельно-податного устройства, земских повинностей, а также другие общеадминистративные задачи.
Полномочия генерал-губернатора и его канцелярии по внешнеполитическим вопросам значительно урезались. В январе 1886 г. учреждается Российское императорское политическое агентство в Бухаре – орган Министерства иностранных дел. А с 1899 г. внешнеполитические вопросы в Туркестане в целом также были поставлены под контроль МИДа. Они перешли в ведение дипломатического чиновника, находившегося в двойном подчинении и непосредственно занимавшегося связями с сопредельными странами. За начальником Закаспийской области оставалось право самостоятельно решать вопросы пограничных сношений с Ираном, а за начальником Амударьинского отдела сохранялся статус дипломатического представителя при хивинском хане. В 1900 г. учреждается должность помощника туркестанского генерал-губернатора, назначаемого императором. Помощник заменил генерал-губернатора на посту председателя совета.
Положением 1886 года все оседлое население Туркестана в уезде разделялось на волости, а волости – на сельские общества (аксакальства).
Уездный начальник имел административные и полицейские полномочия, следил за сохранением порядка в уезде, сбором податей, за состоянием здравоохранения, торговли, собирал статистические сведения об уезде, в ряде городов выдавал купцам и мещанам из русских торговые документы.
Волостные управители и аульные старшины избирались среди кочевников на три года. На эти должности мог быть избран каждый, «кто пользуется уважением и доверием народа, не опорочен по суду, не находится под следствием и имеет от роду не менее 25 лет». В каждом ауле хозяева 10 кибиток избирали выборного, а сход этих выборных – аульного старшину и его кандидата. Для выбора волостного и его кандидата в каждой волости хозяева 50 кибиток избирали одного выборного, съезды этих выборных избирали волостного. Выборы производились путем баллотировки. Избранным считался тот, кто получил большинство избирательных шаров. Волостных утверждал в должности военный губернатор, аульных старшин – уездный начальник. Военный губернатор мог в случае злоупотреблений и неисполнения обязанностей отстранить от должности волостных управителей, а уездный начальник – аульных старшин.
Волостные управители имели полицейскую и распорядительную власть, наблюдали за порядком, соблюдением законов, вели сбор податей, выполняли указания уездных начальников, приводили в исполнение судебные решения и постановления народных судов. Волостные управители за неповиновение властям или драки могли подвергать виновных аресту до трех дней и штрафу в размере трех рублей. Аульные старшины исполняли в ауле те же обязанности, что волостные в волости.
Полицейская и распорядительная власть над оседлым населением в городах и селениях Сырдарьинской области сосредоточивалась в руках аксакалов, которые избирались сроком на три года и утверждались в своей должности военным губернатором. Выборы были аналогичны выборам среди кочевого населения. Города и крупные селения разделялись на кварталы, от каждого избирался один аксакал, имевший те же права и обязанности, что и волостной управитель у кочевников.
Управление в казачьих селениях Семиреченского казачьего войска определялось особым «Положением».
В Семиреченской и Сырдарьинской областях действовали три вида суда: военный, суд на основании общих законов империи и суд народный. В сырдарьинских городах и селениях создавались общественные хозяйственные управления из 3–5 выборных членов. Они избирались на три года одновременно с аксакалами и утверждались уездными начальниками или ташкентским городским начальником. Это был совещательный орган управления, призванный вести раскладку сборов и податей, заниматься общественным хозяйством.
В Семиреченской и Сырдарьинской областях кочевое население платило кибиточный сбор – по 2 руб 75 коп в год с кибитки; а оседлое – поземельные сборы и налоги (харадж и танап). Харадж устанавливался в размере десятой части урожая, танап – в зависимости от вида и сорта земледельческих продуктов.
В Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях кочевое и оседлое население платило разные виды налогов. Кроме кибиточной подати в 3 рубля кочевники отдавали по 50 копеек подводной повинности, а также выполняли земские повинности по содержанию чинов местного управления, ремонту и строительству дорог, поставляли лошадей для разъездов чиновников и военнослужащих.
В 80-е годы XIX в. произошли некоторые изменения в системе управления краем: в июле 1881 г. упраздняется Оренбургское генерал-губернаторство, а главное управление Уральской и Тургайской областями переходит к Министерству внутренних дел. Менее чем через год ликвидируются Западносибирское генерал-губернаторство и Совет главного управления Западной Сибири и создается Степное генерал-губернаторство. Вводится должность степного генерал-губернатора, которому подчиняются Акмолинская, Семипалатинская, Семиреченская области (последняя передана из ведения туркестанского генерал-губернатора). Эти области управлялись на основании временных постановлений 1867–1868 гг., не получивших законодательного утверждения.
Согласно принятому в 1891 г. «Положению об управлении Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской областями», во главе областей стал степной генерал-губернатор. Ему принадлежала распорядительная власть, право утверждать должностных лиц, проекты и сметы на строительные работы – до 20 тыс. рублей, а также высылать неблагонадежных в Сибирь на срок до пяти лет.
Местное управление возглавляли военные губернаторы и областные правления.
Уездами управляли уездные начальники, назначенные степным генерал-губернатором, а в Уральской и Тургайской областях – военные губернаторы, которые приравнивались к уездным исправникам и управляли сельским населением на правах уездного по крестьянским делам присутствия, контролировали решения волостных, аульных и сельских сходов, налагали на виновных арест до семи дней и штраф до 15 рублей.
Города управлялись депутатами от городских обществ при уездных начальниках под наблюдением губернаторов и областных правлений; здесь функционировали полицейские управления, а в более мелких городах – приставства и полицейские команды из вольнонаемных.
«Степное положение» 1891 года ввело для кочевого и оседлого населения следующие подати и повинности. Сельские общества, образованные из русских, дунган и уйгуров, за отведенные им в надел государственные земли платили оброчную подать наравне с государственными крестьянами – по количеству используемой земли. Раскладка причитавшейся с каждого сельского общества суммы между ее членами производилась на сельских сходах.
В кочевых районах кибиточная подать собиралась волостными управителями и аульными старшинами. Они составляли списки кибитковладельцев, которые затем проверялись уездными начальниками, областными правлениями. Назначенная сумма кибиточной подати на волость распределялась между аульными обществами волостным съездом, а в аулах – аульными съездами с учетом благосостояния каждого.
Значительно возросли земские сборы. На средства населения содержались полицейско-административный аппарат на местах, земские учреждения, школы, больницы, пожарная охрана; сюда же были отнесены содержание и ремонт дорог, мостов; подводная и почтовая повинности и т. п. Земские повинности несли кочевое население, а также сельские общества, владельцы недвижимого имущества в городах, владельцы фабричных и заводских помещений и т. д.
По «Степному положению» в областях учреждались общеимперские суды, действовавшие по общегосударственным законам, и суды биев, руководствовавшиеся нормами адата – обычного права. Общеимперские суды включали в свой состав мировых судей; окружные и мировые суды являлись высшей инстанцией судебной власти в областях. Мировые судьи, появившиеся в Казахстане в 1886 г., назначались и смещались Министерством юстиции после согласования со степным генерал-губернатором. Они существовали во всех уездах областей и в городах Семипалатинске, Верном, Уральске, решая все уголовные дела и пользуясь широкими полномочиями при рассмотрении гражданских дел. Суд биев был единоличным и коллективным, когда решение дела выносилось на волостные или чрезвычайные съезды биев. Суды биев по Положению 1886 года должны были судить «по обычаям», но фактически судили по законам шариата, на что власти смотрели сквозь пальцы.
Города Туркестанского и Степного генерал-губернаторств в отличие от городов Европейской России не пользовались правом самоуправления. В 1877 г. исключение в этом отношении было сделано лишь для Ташкента: здесь действовало городское положение, по которому избиралась городская дума, состоявшая из городского головы и гласных. Но только одна треть гласных избиралась от «азиатской», а две трети – от «русской» части города. При этом в выборах проявлялись ограничения по этническому, имущественному и образовательному признакам: так, например, гласными могли быть только представители купечества, из предпринимательской среды и интеллигенции.
Русские власти в Туркестане никогда не вмешивались в дела мусульманского духовенства и конфессиональных мусульманских школ. Первый туркестанский генерал-губернатор Кауфман придерживался принципа невмешательства в дела веры, а мусульманское духовенство попросту игнорировал. Кауфман считал мусульманскую религию отсталой и примитивной, которая со временем должна деградировать под воздействием внешних обстоятельств. Так что вмешиваться в этот процесс не стоит. Поэтому к исламскому духовенству русское правительство изначально относилось нейтрально. Правительство имело опыт государственного управления «магометанством», создав подчиненные Министерству внутренних дел муфтиаты для руководства делами татарских и кавказских мусульман. Поначалу и Кауфман хотел создать муфтиаты в Туркестане, но позже счел это нецелесообразным.
Схема железных дорог Среднеазиатского района:
1. Дороги, построенные до 1900 г.;
2. Дороги, построенные в 1900–1917 гг.
К тому же в 1868 г. Кауфман разорвал все отношения с оренбургским Магометанским духовным собранием, которому подчинялось духовенство Туркестана. Кауфман стремился укрепить автономное положение исламского духовенства, чтобы не допустить какого-либо, пусть даже через департамент духовных дел, вмешательства МВД в деятельность туркестанской администрации. Эти постоянные противоречия между МВД и туркестанской администрацией, стремившейся к независимости, привели к тому, что вплоть до 1917 г. в Туркестане сохранялось автономное положение мусульманского духовенства, а все попытки Уфимского муфтиата установить там свой контроль заканчивались неудачей.
Образование коренного населения Туркестана до начала ХХ века находилось в ведении мусульманских школ. Кауфман считал отсталой мусульманскую школу, как и Ислам в целом, поэтому он ее терпел, но не поощрял. Кауфман пытался развивать среди мусульманского населения российскую систему образования, а мусульманская школа должна была существовать сама по себе. Поэтому по настоянию Кауфмана на Туркестанский край не были распространены Правила о мерах к образованию населяющих Россию инородцев от 26 марта 1870 г. А по этим правилам мусульманские школы могли рассчитывать на правительственную поддержку. Кауфман пытался создавать для местного населения русские школы, но мусульмане предпочитали вообще не учить своих детей, нежели отдавать их в русские школы. Кочевники, населявшие Туркестан, если уж и отдавали детей учиться, то в мусульманские школы.
Для развития экономики Средней Азии требовались надежные транспортные артерии. В то время ими могли стать железные дороги и пароходства на азиатских реках. Понятно, что транспорт имел и важное военно-стратегическое значение. До 1907 г. Россия и Англия постоянно находились на грани войны.
Англичане тянули железные дороги на север Индии. Несколько раз они собирались их строить даже на территории Афганистана, но так до сир пор (на 2006 год) и не построили.
В свою очередь Россия также начала интенсивно строить железные дороги в Средней Азии. Так, строительство Закаспийской железной дороги было начато с прибытием в Красноводск Скобелева. К 4 октября 1880 г. железнодорожный путь был уложен от Красноводска до Мулла-кары, на протяжении 22,5 версты, а к началу января 1881 г. – уже до 115-й версты. В 1885 г. железная дорога достигла Ашхабада, в 1886 г. – Чарджоу, а в 1888 г. – Самарканда.
Российские железные дороги были протянуты и к главным портам Каспийского моря. В 1883 г. вошла в строй линия Поти – Баку, а в мае 1894 г. Ростов-на-Дону был соединен с Петровском.
В 1909 г. вступила в строй линия (552 км) Астрахань – Красный Кут для транспортировки грузов, доставляемых на пароходах вглубь страны. Это было особенно важно, поскольку с ноября по апрель Волга замерзала даже в низовьях.
Оренбург был соединен железной дорогой с Центральной Россией еще в 1877 г.
А в 1900 г. началось строительство Оренбург-Ташкентской железной дороги. Она была разделена на две части: северную – от Оренбурга до станции Кубек, и южную – от Кубека до Ташкента, протяженностью, соответственно, 1010 км и 842 км. Строительство северной части линии проходило в условиях резко континентального климата. Особенно мешали сильные морозы и мощные бураны в зимнее время. В южной же части строительство осложнялось необходимостью устройства земляного полотна практически в пойме Сырдарьи. Характер этой реки с ее разливами и блуждающим руслом, многочисленные арыки доставляли строителям много хлопот. Повсеместно приходилось укреплять берега, спрямлять излучины русла, делать полузапруды, траверсы, возводить акведуки, виадуки и другие сложные сооружения. Прокладка магистрали затруднялась из-за отсутствия лесоматериалов и качественного водоснабжения, а также малонаселенностью района. Поэтому регулярное железнодорожное сообщение было налажено лишь в 1906 г.
В 1900 г. самая южная точка Семиречья Кушка была через Мерв соединена железнодорожным сообщением с Закаспийской железной дорогой. Экономического значения эта 335-верстная линия почти не имела. Зато Кушка стала важным опорным пунктом для борьбы с Англией. Кушка была превращена в крепость. 30 мая 1893 г. там сформировали отдельную крепостную артиллерийскую роту, а к 1 февраля 1902 г. там было уже три крепостных артиллерийских роты. К этому времени вооружение крепости состояло из 26 легких полевых пушек (обр. 1877 г.), десяти 6-дюймовых (152-мм) полевых мортир и шестнадцати полупудовых (152-мм) гладких мортир обр. 1838 г. Вооружение это не шло ни в какое сравнение с западными крепостями России, такими, как Ивангород или Брест, но огневая мощь крепостной артиллерии Кушки превышала мощь всей артиллерии Афганистана.
Кроме того, в Кушке было сосредоточено и отделение осадного артиллерийского парка в составе шестнадцати 6-дюймовых (152-мм) осадных пушек в 120 пудов, шестнадцати легких полевых пушек (обр. 1877 г.), четырех 8-дюймовых (203-мм) полевых легких мортир и шестнадцати полупудовых гладких мортир. На случай войны с Афганистаном нужды в тяжелых 6-дюймовых пушках и 8-дюймовых мортирах не было. Эти орудия предназначались для индийских крепостей.
Наконец, в 1915–1916 гг. Бухара была соединена с Термезом железной дорогой в 490 км, а от станции Карши этой дороги до города Китаб была проложена 122-километровая ветка.
Как уже говорилось, большую роль в военных перевозках в 60—70-х годах XIX века играла Аральская военная флотилия. С 1865 г. по 1879 г. включительно флотилией было перевезено 1 724 414 пудов (более 28 тыс. т) грузов и 29 146 пассажиров. Содержание флотилии по штату 1866 г. обходилось в 163 089 рублей, а по штату 1880 г. – в 261 366 рублей.
Однако в 1883 г. Аральская флотилия была упразднена. Это было связано в первую очередь с планами создания Аму-дарьинской флотилии, а Сырдарья и Арал уже перестали быть границами империи. Морское ведомство не имело средств содержать два флотилии в Средней Азии и отдало предпочтение Амударье.
Официальное назначение Амударьинской флотилии заключалось в снабжении русских гарнизонов в Петро Александровске и в верхнем течение Амударьи в Керки, Термезе и т. д. Базой флотилии стал город Чарджуй, куда в 1886 г. пришла железная дорога из Красноводска.
Создание в 1885 г. новой флотилии было одним из элементов войны с Англией, то есть вторжение в Индию. Не стоит забывать, что в 1885 г. случился очередной кризис, когда Россия и Альбион были на грани войны, и в Атлантическом и Тихом океанах русские и британские крейсера при встречах наводили друг на друга заряженные пушки.
В 1887 г. в строй вступили буксиропассажирский пароход «Царь и Царица» водоизмещением 165 т, грузоподъемностью 82 т и с осадкой 0,91 м, а также две железные баржи грузоподъемностью 164 т. В следующем году этот пароход с баржами на буксире совершал регулярные рейсы от Петро-Александровска до Керки.
Первоначально личный состав Аму-дарьинской флотилии комплектовался моряками, а суда ходили под Андреевским флагом. Оперативно же флотилия подчинялась командующему Туркестанским военным округом, и посему 23 апреля 1894 г. флотилия была передана Военному ведомству. С этого времени личный состав ее комплектовался из офицеров и солдат военного округа.
Получилась вроде бы забавная ситуация – армия имеет военную флотилию! Но в конце XIX – начале ХХ века русская армия имела не только эту флотилию, но и десятки пароходов, моторных и паровых катеров на Балтике, Черном море и Тихом океане.
Пароход «Великая княжна Ольга»
И на Амударье армия повела себя куда деятельнее, чем моряки. С 1895 г. по 1901 г. флотилия пополнилась новыми буксиропассажирскими пароходами «Цесаревич Алексей», «Великий князь», «Великая княжна Ольга» и «Император Николай II», двумя паровыми катерами, паровым барказом и десятью баржами.
Флотилия под армейским командованием поддерживала срочные рейсы: пассажирские (почтовые) и грузовые на участке Чарджуй – Петро-Александровск (410 верст) одним пароходом и на участке Чарджуй – Керки – Келиф – Термез (433 версты) пятью пароходами. Продолжительность навигации на нижнем плесе составляла 8,5 месяца (с 1 марта до середины ноября), а на верхнем плесе – 10 месяцев (кроме ноября и декабря). Продолжительность буксирного рейса по расписанию от Чарджуя до Термеза – 10 дней и обратно 6 дней, а от Чарджуя до Петро-Александровска – 5 дней и обратно 7 дней. Отдельные пароходы флотилии ходили через Аральское море в Сырдарью и вверх по реке до Сарая.
Пароходы флотилии питались исключительно нефтью. На пути были устроены плавучие нефтехранилища. За четыре года, с 1905 по 1908 г., в среднем ежегодно делалось 77 рейсов и перевозилось 17 тысяч пассажиров и 530 тыс. пудов (8,7 тыс. т) казенного и частного груза.
Общая грузоподъемность флотилии составляла: 125 пассажиров 1-го класса, 3650—3-го класса, 43 тыс. пудов (704 т) полезного груза.
В начале ХХ века у армейской флотилии появился конкурент – акционерное пароходное общество «Хива». Однако и грузов, и пассажиров хватало как казенным, так и частным пароходам.
Понятно, что сами по себе воинские части, железные дороги и речные пароходы не могли закрепить Среднюю Азию за империей без интенсивной колонизации ее славянским населением.
Первыми русскими поселками в киргизских степях стали города и городки-укрепления, населенные военными, главным образом казаками. Но вслед за ними появлялись и мирные земледельцы – иногда случайно, но чаще по вызову своих родственников казаков. Это были мещане разных сибирских городов, но большей частью крестьяне Тобольской губернии из Курганского и Ишимского уездов, прилегавших к Акмолинской области. В этих уездах при установившемся экстенсивном землепользовании стала уже ощущаться относительная земельная теснота. Обычно желающие переселиться в Акмолинскую область высылали туда ходоков, которые высматривали подходящие места, арендовали у киргизов небольшие участки, делали распашки и посевы и, убедившись в доброкачественности почвы и угодий, законтрактовывали эти земли на определенные сроки и вызывали к себе земляков или принимали странствующих русских переселенцев. Таким образом среди киргизских степей возникали русские крестьянские поселки со всем деревенским обзаведением. На почве таких арендных соглашений колонизовались и другие местности киргизской степи – Тургайская область и Павлодарский уезд Семипалатинской области.
Со временем между арендаторами-переселенцами и хозяевами-киргизами возникали недоразумения, вызывавшие вмешательство администрации и ходатайство русских поселенцев об образовании самостоятельных русских поселков. В 1879 г. такое ходатайство было удовлетворено, поскольку отвечало намерениям правительства. Генерал-губернатор Западной Сибири Казнаков в 1875 г. сделал правительству представление о необходимости заселения края русскими земледельцами. Он писал: «Доколе киргизы будут одиноко совершать в пустынных пространствах степей огромные орбиты своих кочевок, вдали от русского населения, они останутся верноподданными лишь по названию и будут числиться русскими только по переписям». Выход из этого положения Казнаков видел в заселении края крестьянами-земледельцами: «Осторожное, без стеснения кочевого населения, водворение внутри степей оседлого населения, частое общение русского населения с киргизами и наглядный пример более удобной жизни представляет единственное средство, могущее смягчить нравы и поднять уровень благосостояния полудикого народа».
Это представление Казнакова встретило в Петербурге поддержку. Решено было образовать на киргизских землях русские поселения, главным образом при почтовых и коммерческих трактах.
Переселенцы направлялись в основном «на Ишим», где были прекрасные пахотные земли, заливные луга, достаточное количество леса, в старицах и озерах было много рыбы, а на лугах много дичи. Число переселенцев возрастало с каждым годом: в 1879 г. – 1800 душ, в 1890 г. – 12 тыс. душ.
В 1891 г. в Акмолинскую и Семипалатинскую области прибыла часть западно-сибирского переселенческого отряда, которая отвела для 11 тысяч человек, переселившихся в Акмолинскую область, 250 тысяч десятин и под четыре участка в Семипалатинской области 33 тысячи десятин.
С проведением Сибирской железной дороги переселение в киргизские степи еще увеличилось. В последние пять лет XIX века в одной только Акмолинской области возникло 754 новых села, насчитывавших 629 473 жителя. Главную массу переселенцев дали соседние Пермская и Тобольская губернии, населившие ту часть края, где растут леса. В южную, чисто степную часть края переселялись из губерний черноземной полосы.
Колонизация западной части края (Тургайская и Уральская области) началась с конца 1860-х годов, но не достигла таких масштабов, как в Акмолинской и Семипалатинской областях, так как там было сравнительно мало мест, пригодных для земледелия. Больше всего переселенцев поселялось в Кустанайском уезде (город Кустанай был основан в 1881 г.), как самом плодородном во всей западной части края.
В Туркестанском крае первыми пунктами русской оседлости также были города, которые русское правительство или строило вновь, или же отнимало у туземцев и снабжало военными гарнизонами. Первыми русскими поселенцами здесь, как и на других присоединенных территориях, были военные – казаки и солдаты. Вновь построенных русских городов в Туркестане было немного – Копал, Верный, Казалинск, Красноводск, Петро-Александровск, форт Александровский (на Мангышлаке), Скобелев (Новый Маргелан). Основные же города края существовали тут задолго до появления русских и после присоединения к России заселялись военными, чиновниками и служащими разных ведомств, а также торговцами. Это русское население в большинстве случаев устраивалось обособленно от местного, жившего в так называемой туземной части города.
Русских в туркестанских городах до 1914 г. было немного. Так, в Ташкенте на 236 тыс. жителей приходилось в 1911 г. 47,5 тыс. русских; в Мерве на 16 тыс. местных – 5,5 тысячи русских и т. д.
Во всех областях русского Туркестана, кроме Семиречинской и Ферганской, городское русское население было многочисленнее сельского. В Закаспийской области в 1911 г. в городах проживало 27 176 русских, а в уездах только 14 495; в Сырдарьинской – соответственно 66 982 и 36 518; в Самаркандской – 16 783 и 6146; в Ферганской – 16 565 и 17 635; в Семиреченской – 49 868 и 154 439. В общем число всего русского населения по сравнению с туземным – киргизами, сартами, таджиками, татарами, кипчаками, туркменами, каракалпаками, кашгарцами, таранчами и монголами (в Семиречье) было ничтожным. В 1911 г. в Закаспийской области на 472 500 человек населения приходилось 41 671 русских, то есть менее десятой части. В Сырдарьинской области – 103 500 на 1 816 550, то есть опять-таки менее десятой части. В Самаркандской области – 22 903 на 960 202, то есть менее сороковой части, а в Ферганской области – 34 200 на 2 041 900 – менее одной шестидесятой. В только в Семиреченской области, наиболее вклинивавшейся в Западную Сибирь, наиболее близкой к ней по климатическим и почвенным условиям и поэтому захваченной общим колонизационным течением, направлявшимся в Западную Сибирь, в 1911 г. было 204 307 русских на 1 201 540 человек всего населения.
По сведениям, собранным к 1 марта 1890 г., общая площадь городской территории Ташкента составляла 176 кв. верст, население города – 12 880 человек в русской части города, без войск, и 120 585 человек туземного населения в азиатской части. В русских учебных заведениях училось 1 018 человек обоего пола, а в азиатских школах и медрессе 8 305 человек. Фабрик и заводов в Ташкенте насчитывалось 666, вырабатываемых на них изделий производилось на сумму 2 289 915 рублей.
К сожалению, деятельность Русской православной церкви по русификации Туркестанского края была в целом негативна. Так, «миссионерской деятельности в Туркестане практически не велось: случаи перехода местных жителей в Православие, как и русских в мусульманство – единичны. Робкая попытка епископа Григория (Полетаева) организовать миссию среди имевшихся в Кыргызстане язычников была пресечена указом генерал-губернатора Вревского о “передаче религиозных дел кара-киргизов в ведение сартского (то есть узбекского) мусульманского духовенства”»[295].
А, с другой стороны, православное духовенство мешало заключению межконфессиональных браков. До 1741 г. русскому человеку, сменившему православную веру на иную, грозила смертная казнь, а до 1907 г. – длительное или даже бессрочное заключение в государственной или монастырской тюрьме. Если русский (русская) вступал в брак с неверной (неверным), то дети должны были исповедовать православие, в противном случае их силой отбирали у родителей.
В 1902 г. была учреждена специальная комиссия для составления нового Положения об управлении краем. Члены комиссии считали, что сам факт существования народных судов в Туркестане – явление отрицательное, а деятельность народных судов на основе законов шариата и местных народных обычаев нарушает единство права в государстве. Применение законов шариата ведет к укреплению связи населения Туркестана с мусульманским миром, а не с российским общеимперским центром. Поэтому необходимо постепенное поглощение народного суда общеимперским.
Однако местная администрация неоднозначно отнеслась к выводам комиссии. Многие чиновники считали, что только шариат может удержать мусульманское население края в повиновении царским властям. Так, А. И. Термен писал: «…народ, оставшийся на той же ступени развития, лишь почувствовал, что с него сняты наказание, что ему нечего бояться своего закона, так как он для него необязателен, наказания же, налагаемые на него русскими законами, для него совершенно не являются наказаниями, и любой мусульманин всегда скажет, что “русский закон слаб”»[296].
А вот прокурор Ташкентской судебной палаты писал, что «введение для всего Туркестана общеимперского русского суда послужило бы самым надежным средством к уничтожению обособленности, к объединению и слиянию инородцев с русскими».
Революция 1905 г. не обошла и Туркестан. Наибольшего накала революционное движение в Северном Туркестане достигло осенью 1905 г. К этому времени относится возникновение первых социал-демократических групп. В октябре – ноябре бастовали железнодорожные рабочие Ходжента. В декабре 1905 г. восстали солдаты понтонной роты Ходжентского гарнизона, в марте 1906 г. – крестьяне кишлака Чорку Исфаринской волости.
Тут следует отметить крайне важную деталь – в Туркестане русские и туземцы бастовали порознь. Если русские железнодорожные служащие, чиновники и др. выступали за республиканское правительство, конституцию, свободу печати и т. п., то местные крестьяне, включая баев, хотели попросту пограбить русских и, в частности, отнять у них землю, скот и молодых женщин. Позже продажные советские историки будут сводить эти принципиально разные движения в одно «революционное движение в Средней Азии».
Бездарная политика царских властей привела не к интеграции русских и коренного населения, а воздвигла между ними еще больше барьеров. Между тем можно было править совсем иначе.
Во-первых, следовало налаживать контакты с лояльным мусульманским духовенством. С помощью материальных вложений и поддержки в борьбе с конкурентами (особенно с сектантами) добиться превращения ислама в инструмент поддержки империи.
Во-вторых, резко увеличить переселение славянского населения. При этом организовать и обратный процесс – помощь беднякам-туземцам в поиске работы и переселение их в центральные районы России и в Сибирь.
В-третьих, следовало поощрять смешанные межконфессионные браки. Возражения же православных иерархов на сей счет, мягко говоря, неуместны. Они в XIV–XVII веках не допускали браков с протестантами и католиками, но с изменением конъюнктуры при Петре Великом стали смотреть сквозь пальцы на двойное венчание по разным обрядам и т. д. То же самое можно было сделать и в Средней Азии. Я лично знаю семью, где 50 лет назад поженились русская и узбек. Обе дочери и даже внуки носят узбекские имена и фамилии. В трех семьях одновременно соблюдаются и мусульманские, и православные обычаи, и никаких конфликтов при этом не возникает.
В-четвертых, следовало завести светские школы и высшие учебные заведения, без преподавания религии.
В-пятых, следовало с самого начала привлекать местных мужчин на службу в русскую армию. Ничего невыполнимого в этом не было. Так, по данным С. В. Волкова[297], в 1862–1903 гг. в русской армии были мусульмане не только офицеры, но и генералы. Однако за 40 лет количество офицеров-мусульман так и осталось на уровне 1 %. Между тем бедняки-туземцы за сравнительно небольшую плату с удовольствием пошли бы служить в армию. При этом из них не нужно было формировать «дикие дивизии», а наоборот, вводить в подразделения, укомплектованные славянами. Так они овладели бы русским языком, многие бы женились на славянских девушках. В результате после отставки часть их оставалась бы в прежних местах службы, а остальные возвращались бы домой и становились проводниками русской культуры среди соплеменников.
Естественно, имелись и другие меры по интеграции населения в Средней Азии.
Но, увы, ничего сделано не было.
Идеологический и культурный вакуум, которые начали создавать русские власти для народов Средней Азии с начала ХХ столетия, стал заполняться исламистами из Стамбула, Крыма и Казани. Так, крымский татарин Исмаил Бей Гаспрали (Гаспринский) основал движение «Усул-аль джадид» («Новый метод»). Он даже начал с 1883 г. издавать в Бахчисарае газету «Тэрджиман» («Переводчик»). Татарские учителя из Казани, на которых «Усул-аль джадид» оказал наибольшее влияние, были также активны в городах Туркестана. Многие семьи казанских татар переехали в Туркестан после прихода русских, и школы с новыми методами, которые они основали, стали образцами для местных жителей. Очевидно, что эти татарские школы были даже более эффективны, чем русские.
Особо стоит рассказать о жизни Бухарского ханства в составе Российской империи.
В 1885 г. в Бухаре создается «Российское императорское политическое агентство», выполнявшее функции посольства. Через политического агента как официального представителя России в ханстве осуществлялись все связи Ташкента и Петербурга с бухарским правительством. Ему также поручался контроль за русско-афганской границей: он следил за соблюдением условий договора, заключенного между двумя государствами в 1873 г., за беспошлинным провозом российских товаров через зону протектората в соседние восточные государства, регулировал взаимоплатежи российских и бухарских торговцев, обеспечивал оплату исков по векселям, предъявляемым российскими подданными, осуществлял судебные функции, связанные с интересами российского купечества в ханстве.
В созданной судебной комиссии, состоявшей из российского политического агента и куш-беги, решались по взаимному согласию сторон уголовные и гражданские дела, возникавшие между российскими и бухарскими подданными.
В Бухаре и при русском протекторате эмир имел неограниченную власть и управлял страной на основании правил шариата и обычного права. Для ближайшего исполнения воли эмира при нем состояло несколько сановников, действовавших каждый в своей отрасли управления. В административном отношении Бухарское ханство делилось на области, управляемые беками и называемые бекствами. Бек вносил ежегодно в казну эмира определенную сумму и посылал определенное количество подарков (ковры, лошади, халаты), оставаясь затем полным самостоятельным правителем своего бекства. Наиболее значительными бекствами являлись Шаарское, Гиссарское и Каршинское, в которых беками сидели или родственники эмира, или лица, пользующиеся его особым доверием. Бекства разделялись на амлякдарства, тумени и т. д. Низшую ступень в администрации занимали аксакалы (белая борода), исполняющие полицейские обязанности.
Беки не получали никакого содержания и были обязаны содержать себя и всю администрацию бекства на сумму, остающуюся от податей населения за вычетом денег, отправляемых эмиру. Население платило херадж (десятую часть урожая) натурой, танап с садов и огородов – деньгами и зякет, в размере 12 % стоимости товаров. Кочевники вносили зякет натурой – 1/40 скота (за исключением лошадей и крупного рогатого скота).
Бюджет ханства не только не контролировался русскими, но бухарские сановники и скрывали его. К началу ХХ века русские чиновники оценивали бюджет в 5–6 млн рублей. Однако в декабре 1910 г. «секретным путем» сотрудники Политического агентства в Бухаре получили точные данные о бюджете, о чем и доложили в Ташкент А. В. Самсонову. Всего доходная статья бюджета составляла 7 349,5 тыс. рублей. Расходы составляли по статьям:
1. На содержание двора Его Высочества Эмира и придворного штата в Кермине – 900 000 руб.
2. На содержание двора в Бухаре, братьев Эмира, Кушбеги и штата служащих – 800 000 руб.
3. На содержание войска – 1 000 000 руб.
4. На содержание сановников и чиновников в Ханстве – 250 000 руб.
5. На содержание принца Сеид-Мир-Мансура – 6000 руб.
6. На содержание русско-туземной лечебницы в Бухаре – 30 000 руб.
7. На содержание русско-туземной школы – 2500 руб.
8. На содержание Самарканд-Термезской дороги – 15 000 руб.
9. На содержание ветеринарного и технического надзора – 5000 руб.
10. На содержание шоссе между Старой и Новой Бухарой – 7500 руб.
11. На экстраординарные нужды – 105 000 руб.
Итого: 3 221 000 руб.
И кроме сего ежегодно расходовалось на выдачу пособий духовенству, сановникам, чиновникам и школам по положению и рангу, подарками приблизительно 1 млн рублей. Таким образом, весь расход выражается около 4 221 000 рублей, следовательно, чистый остаток за 1908 г. имел 3 128 000 рубля.
Население Бухарского эмирата на начало ХХ века составляло около 3 млн человек.
По племенному составу население можно разделить на две группы: тюркско-татарское – узбеки, туркмены, киргизы – составляло главную массу, до 85 % всего населения; и иранское, главные представители которого – таджики – до 12 %. Остальные 3 % составляли русские (около 1 % с войсками), евреи (около 0,5 %), афганцы, персы, индусы, армяне и другие народности. Население, кроме русских, евреев, индусов, армян, исповедовало мусульманскую религию, причем тюркские народности были суннитами, а иранские – шиитами. Грамотным было только духовенство.
Оседлые жители составляли до 65 % населения и жили преимущественно в равнинных районах. Кочевники же, обитавшие главным образом в предгорьях и на склонах Гиссарского хребта и в западных степях эмирата, составляли около 20 %. К кочевникам принадлежали некоторые роды узбеков, туркмен и киргизов. Полукочевое население составляло около 15 % и состояло из узбеков, туркмен и горных таджиков. Сельские жители (в основном оседлое население) составляли 85 %.
Наиболее крупными городами эмирата были Бухара, Карши, Гиссар, Гузар, Бальджуан, Чардуй, Керки и Куляб. Жилище городского жителя представляло собой обычную глинобитную саклю с плоской камышовой крышей. Сакли располагались вдоль «узких и грязных улиц, которые по небрежности и неопрятности населения заваливались отбросами, распространяющими невыносимое зловоние и служащими источниками всякого рода болезней»[298].
Промышленность в Бухарском ханстве имела сельский, кустарный характер. Фабрик и заводов не существовало, и все изделия изготавливались ручным способом или на станках первобытного устройства.
На первом месте по значению стояла хлопчатобумажная промышленность. Значительное количество местного хлопка перерабатывалось на различные бумажные материи (бязь, алача, дака, каляма, чит и т. п.), в которые и одевалось, за исключением самых богатых, почти все население Бухарского ханства. Из шелка получали шелковые и полушелковые ткани (шаи, атлас, бикасаб, адряс, бенаряс и т. п.), последние из которых имели широкое распространение. Шерсть использовалась главным образом кочевниками на войлоки (кошма), грубые сукна, ковры, мешки и т. п. Из других видов промышленности можно упомянуть производство обуви, кож, седел, сбруи, металлической и гончарной посуды, чугунных и слесарных изделий, различного рода растительных масел и, наконец, красильное дело.
Денежной единицей служила серебряная теньга, номинальная стоимость которой равнялась 20 копейкам. 20 тенег составляет тиллю, золотую монету, которая в обращении встречается довольно редко.
Колесных дорог в Бухарском ханстве было немного, да и те находились главным образом в северной и северо-западной частях страны. В основном передвигались на арбах – двухколесных телегах на высоких колесах и с широким ходом, прекрасно приспособленных к плохим дорогам.
По караванным путям грузы перевозились на верблюдах, а по горным дорогам – на ослах и вьючных лошадях.
На территории эмирата находился Самаркандский участок Закаспийской железной дороги и порт Аму-Дарьинской флотилии.
По договору с Россией 1876 года численность бухарской армии была определена в 10 тыс. человек. Но в 1885 г. с согласия Петербурга ее увеличили до 13 тыс. человек. Комплектование армии производилось из жителей, совершивших какое-либо преступление. В случае же побега новобранца его заменяли одним из родственников. Служили в бухарской армии пожизненно. Начальником всех вооруженных сил эмирата был топчи-баши (начальник артиллерии). Соединений свыше батальона не было, а во главе каждого батальона стоял минг-баши, ротами же и сотнями командовали юз-баши. Части, расквартированные в резиденции эмира, подчинялись непосредственно топчи-баши, а остальные части подчинялись местным бекам.
Офицеры комплектовались производством из нижних чинов из числа комнатной прислуги эмира. Никакого образовательного ценза для этого не предусматривалось, так что большинство офицеров были совершенно неграмотными. Офицерское жалованье составляло от 8 до 30 рублей в месяц. Нижние чины получали около 3 рублей в месяц. На эти деньги они должны были еще и покупать себе продовольствие.
Большая часть бухарской пехоты к 1910 г. была вооружена русскими 7-линейными гладкоствольными ружьями обр. 1850 г. В 1883 г. туркестанский генерал-губернатор подарил эмиру тысячу 4-линейных винтовок системы Бердана № 2, которые получили на вооружение два батальона пехоты.
Артиллерия эмира состояла из 60 медных и чугунных гладкоствольных пушек, изготовленных на пушечном заводе в Бухаре. Кроме того, в 1904 г. Николай II подарил эмиру четыре 2,5-дюймовые горные пушки обр. 1883 г., которые тогда начали снимать с вооружения русской артиллерии.
Хивинский хан был еще более зависим от туркестанского генерал-губернатора, чем бухарский эмир. В Хивинском ханстве за ханом наблюдал специальный русский офицер – начальник Амударьинского округа, который постоянно находился в Петро-Александровске (с 1920 г. город Турткуль), примерно в 50 км от Хивы.
В 1887 г. принимается «Положение об управлении Туркестанским краем», по которому Амударьинский отдел включался в состав Сырдарьинской области, его начальник приравнивался к уездному начальнику, но с сохранением особых полномочий. Он оставался начальником войск отдела и в военных делах подчинялся туркестанскому генерал-губернатору, являясь также дипломатическим представителем России в Хивинском ханстве.
Во главе Хивинского ханства оставался хан с наследственной властью, хотя его права и были урезаны Диваном и начальником Амударьинского отдела. Управление осуществлялось через дворцовых чиновников и высших духовных лиц. Главным сановником был куш-беги, «заведовавший» оседлым населением южной половины ханства. За ним следовал мехтер, которому подчинялось оседлое население северной части страны. Важной являлась также должность диван-беги – управлявшего государственной канцелярией.
Сохранялся здесь и местный суд. Верховный судья – кази-калян – назначался ханом, как и остальные судьи в государстве. Судьи выполняли также нотариальные функции, заверяли печатями имущественные сделки, наследственные дела. Им были поручены надзор за вакуфным имуществом и опека за малолетними и неправоспособными наследниками. Судьи не состояли на содержании у хана, а жили на денежные сборы за совершение юридических актов. Они решали дела по шариату – мусульманскому религиозному праву, основанному на Коране и сборниках судейских решений. Приговор был окончательным и не подлежал апелляции. Судья в процессе выслушивал свидетелей, при этом показания двух женщин приравнивались к показаниям одного мужчины. Он выносил приговор немедленно и тут же приводил его в исполнение. В качестве мер наказания применялись штрафы, тюремное заключение, наказание палками, отсечение рук или ног. Предварительное следствие, как и защита обвиняемого, отсутствовало. Смертная казнь совершалась только с разрешения хана. Должности судей в городах выполняли казии, подчинявшиеся верховному судье. В кочевых районах судебные функции выполняли также казии. Некоторые племена имели своих казиев, например, каракалпаки решали свои судебные дела в Чимбае, если они касались межродовых отношений. Судебные наказания тоже были суровыми: отсечение головы, избиение палками, отрезание носа.
К 1910 г. население Хивинского ханства составляло около 800 тысяч человек, из которых только 600 (!) человек были русскими. Коренное население ханства составляли две большие национальные группы – узбеки и туркмены. Туркменские племена использовались для охраны государственных границ, а за это они получали жалованье, и их земли не облагались податями. Узбеки в основном занимались земледелием, и в их обязанности входило регулярно чистить каналы, орошающие туркменские земли.
В 80-х годах XIX века Хивинское ханство оказалось внутри Российской империи и лишь на небольшом участке по обоим берегам Амударьи граничило с Бухарским эмиратом. Соответственно, потребность в защите границ отпала сама собой. Поэтому Мухаммед Рахим-хан (годы правления 1865–1910) начал постепенно упразднять привилегии туркмен.