Распорядок повседневной жизни

Дневные занятия. Выезды. Прием гостей. Пиры. Крестьянские братчины

День у предков наших распределялся иначе, чем в наше время. Летом все, и знатные и простые люди, вставали обыкновенно с восходом солнца, а осенью и зимой — за несколько часов до рассвета.

Счет часов у русских был в старину византийский: сутки делились на дневные и ночные часы. С восходом солнца начинался день и считался первый дневной час, а час заката был первым часом ночи. Летом, когда были самые долгие дни, дневных часов насчитывалось семнадцать, ночных — семь; а зимой наоборот.

К этому счету были приноровлены в Москве и главные часы на Спасской башне в Кремле. (Находящееся наверху изображение солнца, прикрепленное неподвижно, показывало час на вращающемся дощатом круге с обозначением цифр.)

Предки наши старались уподобить свою жизнь монастырской, и счет часов у них совпадал с богослужениями. На исходе ночи, пред самым наступлением утра, отправлялась заутреня, богослужебные часы — первый, третий, шестой и девятый — как раз совпадали с теми же дневными часами, а вечерня означала конец дня.

Проснувшись, русский человек прежде всего обращал глаза к образу и крестился; затем, встав, умывался, одевался и опять приступал к молитве. В праздник старался встать пораньше и поспеть к заутрене до начала службы. У достаточных людей, у которых была в доме крестовая комната, каждый день с восходом солнца зажигались лампады и свечи, курили ладаном, сходилась вся семья и прислуга — и хозяин, как домовладыка, читал громко утренние молитвы. Нередко таким образом у более благочестивых людей прочитывались заутреня и часы, а у тех бояр, у которых были домовые церкви, ежедневно совершались все службы, и священник после заутрени кропил святой водой всю семью и дворню.

В. Орловский Косари

После молитвы все отправлялись к своим обычным занятиям. Хозяйка дома держала совет с мужем, как провести наступающий день, затем заказывала кушанья, распределяла работы прислуге. В домах более знатных людей хозяйством заведовали дворецкий и ключник, обыкновенно из более доверенных холопов. В таком случае жена, после утренней молитвы, шла в свою светлицу и принималась за вышивание золотом или шелком в кругу своих служанок-золотошвеек. Хозяин же обходил весь двор — смотрел, все ли в порядке в конюшне, на скотном дворе и прочем, затем призывал дворецкого, слушал его доклады, делал распоряжения. После этих домашних дел хозяин принимался за свои обычные занятия: купец шел в свою лавку, приказный — в должность, боярин — к государю. Приступая к делу, русский обыкновенно мыл руки, троекратно крестился, а если можно было, то принимал благословение священника.

В шестом часу дня (по нашему счету — в десять часов) служилась обедня. Цари, как известно, ежедневно ходили с боярами и думными людьми в церковь. Старались следовать этому примеру и служилые люди, и купцы. По воскресным дням и праздникам церкви наполнялись толпами молящихся.

С. Грибков В лавке

Обедали в полдень; домовитые и семейные люди — дома, а холостые и приезжие обыкновенно в харчевнях.

Цари и знатные лица обедали в своих покоях, отдельно от жен и детей. При царском дворе всякое кушанье должен был прежде всех отведать повар на глазах дворецкого, который приходил с толпой жильцов за каждой переменой; затем жильцы несли кушанье в столовую, а здесь крайчий обязан был тоже отведать и ставить пред царем.

У знатных людей в поварне при отпуске кушаний находился ключник, а дворецкий — при столе, у поставца с посудой, который стоял против стола. Ключник и дворецкий разрезали кушанье на куски, отведывали, и тогда уже слуги ставили их перед господином и гостями. У людей незнатных дело обходилось, конечно, без всех этих затей.

Пред началом обеда обыкновенно пили водку, закусывая хлебом. Затем приносили кушанья — сначала холодные, мясные или рыбные с разными приправами, потом шли жидкие горячие кушанья — щи, уха, рассольник и прочее, далее жаркое разных сортов, за ним — всевозможные взвары и молочные кушанья; наконец лакомства, сладкие печенья, а затем — разные плоды. В постные дни соблюдался тот же порядок в постных блюдах: сначала подавали холодную рыбу, потом — рыбную уху, жареную рыбу, звары и плоды.

После обеда все ложились отдыхать. В каждом доме были широкие скамьи с изголовьями, приспособленные для спанья. Послеобеденный сон требовался обычаем, от которого отступать считалось чуть ли не грехом. Если принять в расчет, что предки наши вставали с рассветом, то отдых среди дня после довольно продолжительного труда был для рабочего человека необходим, а богатых людей располагал ко сну и сытный обед.

А. Венецианов Спящая девушка

Отдохнув после обеда, все снова принимались за свою обычную работу. Цари бывали у вечерни, а затем, если не случалось никаких важных дел, отдавались удовольствиям. Вечер и в частном быту был временем развлечений. Родные и приятели в эту пору обыкновенно ходили друг к другу в дом; летом разбивались перед жильем палатки, где и проводили время близкие люди в беседах. Русский человек считал необходимым ужинать, а после ужина у благочестивого домовладыки затепливались лампады, зажигались свечи перед иконами и совершалось вечернее моление в кругу всех домочадцев, как поутру.

Таков был обычный распорядок дня у домовитого хозяина. Чем выше был человек по своему положению, богаче и благочестивее, тем строже соблюдался этот чин (порядок) домашней жизни. Жизнь русского человека в старину, под давлением освященного веками обычая, обращалась в обряд. Особенно это ясно сказывалось в обиходе царской и боярской жизни.

В. Маковский Крестьянские дети

Даже выезды в гости, прием гостей, угощение их, пиры, нарушавшие обычное течение жизни, — все совершалось по раз установленному порядку.

Важные лица считали в старину неприличным для себя ходить по улице пешком, хотя бы надо было пройти несколько шагов. Летом бояре и дворяне обыкновенно ездили верхом, а старики — в колымагах; зимой — в санях. Верховые кони у бояр убирались очень богато: седла, обитые бархатом или сафьяном, вышитым золотом, роскошные чепраки, серебряные цепи, сбруя, уздечки, позолоченные бляхи, колокольцы и бубенцы — все это блестело и гремело, так что уже издали можно было заметить и услышать едущего боярина; притом он время от времени ударял в небольшие литавры, прикрепленные к седлу, чтобы проходящие сторонились и давали дорогу. Зимой богатые люди щеголяли санями, которые обивались дорогими материями. На спинку саней обыкновенно набрасывали дорогой персидский или турецкий ковер, а сверху накидывалась медвежья полость. Сани были очень простого устройства и небольшие; запрягалась в них одна лошадь, тоже богато убранная цепочками, колечками, разноцветными перьями и звериными хвостами, лисьими или собольими. Возница, по большей части молодой парень, сидел верхом на лошади и правил ею. Когда именитый боярин усаживался в сани, то в ногах у него становились два холопа, по бокам тоже шло несколько человек, а сзади следовал мальчик. При парадных выездах царя два ближних боярина стояли на запятках, а два стольника находились по обе стороны, у ног царя, и поддерживали полость; по сторонам шли придворные и стрельцы.

Езда в санях считалась почетнее, чем на конях, и потому в торжественных случаях пользовались санями и летом, особенно духовные лица. Архиереи в старину обыкновенно и летом езжали к обедне в санях; впереди служка нес посох, а позади шли слуги.

Жены и дочери бояр ездили в закрытых экипажах, летом — в колымагах, а зимой — в каптанах, которые отличались от первых лишь тем, что были на полозьях. Внутри те и другие украшались разными материями; в дверцах, а иногда и по бокам делались небольшие слюдяные оконца, которые задергивались занавесками. У богатых бояр эти каптаны часто были роскошно отделаны золотом и серебром. Закрытая со всех сторон знатная боярыня или барышня сидела в колымаге на подушке, у ног ее помещались служанки. В колымагу или каптану впрягалась обыкновенно одна лошадь, но случалось, что запрягалось и несколько коней. Это начало входить в обычай с XVII столетия, и то ездить на паре считалось правом только бояр; запрягать же четыре или шесть лошадей позволялось лишь в праздники, во время свадеб и прочего. Лошади в женских поездах украшались еще наряднее, чем в мужских. Предки наши особенно дорожили конями белой масти. Каптану именитой боярыни обыкновенно сопровождало несколько десятков слуг, так называемых скороходов. Нечего и говорить, что поезд царицы отличался особенным великолепием: царскую каптану везли двенадцать превосходных белых коней; с государыней сидели боярыни; сопровождало ее множество слуг.

Таким образом царица и боярыни ездили на богомолье по ближним монастырям. Если приходилось отправляться в дальний путь, то думали, конечно, больше об удобстве каптан, чем об украшении их. Женские сани делались широкие, так что кроме госпожи могли в них сидеть и даже лежать две прислужницы, без которых боярыни никогда не ездили. Мужские дорожные сани были поуже, но тоже настолько длинны, что в них можно было свободно лежать одному или двум человекам рядом. Закутавшись в теплую дорожную шубу, накинув непромокаемую епанчу в защиту от снега и дождя, нахлобучив теплую меховую шапку, надев на руки меховые рукавицы, а на ноги — такие же ноговицы, да про запас спрятав за пазуху сулею с добрым вином, русский человек в своих зимних санях, обитых мехами и покрытых медвежьей полостью, мог путешествовать по зимним путям, не боясь лютых морозов.

Зимние сани

Приезды гостей были довольно часты, особенно в быту богатых и родовитых людей.

Важные лица прямо подъезжали к крыльцу равного им по званию человека. Другие, менее значительные, хотя и въезжали на двор, но к крыльцу шли пешком, а считавшие себя гораздо ниже хозяина привязывали коня у ворот и проходили весь двор, иногда даже сняв шапки. Человек «вежливый», то есть знающий порядки, должен был все делать умеючи, согласуясь с тем, как делалось у дедов и отцов, как творится у всех добрых людей. На все был известный чин, издавна установленный порядок.

Хозяин должен был тоже уметь встретить гостя по достоинству. Важного человека он встречал у крыльца, менее значительного — в сенях, а еще низшего — в комнате. В старину не было принято, чтобы старшие ездили в гости к младшим. Но если приезжал такой важный гость, которого хозяин хотел особенно почтить, то устраивалось несколько встреч: у ворот встречал посетителя дворецкий, у крыльца — сын или родственник хозяина, а в сенях — сам хозяин. Незначительных гостей вовсе не встречали; они сами ожидали хозяина в передней.

Вежливый гость ставил в сенях свою палку и, сняв шапку, держал ее в руке. При входе в комнату прежде всего, обратившись к иконам, крестился и делал три поясных поклона, касаясь пальцами до пола, потом уже кланялся хозяину, причем надо было сообразоваться с его достоинством: одному слегка кивали головой, другому кланялись в пояс, а третьему, если это было высокопоставленное лицо, незначительные люди кланялись в землю, «били челом». Равные и приятели здоровались, протягивая правую руку, как теперь, а не то обнимались и целовались. Хозяин должен был уметь и добрым словом обойтись с гостем, как это и теперь делается у домовитых крестьян да у купцов, живущих по-старому. Гость, например, поздоровавшись с хозяином, скажет ему: «Не зван, не прошен — в гости пришел», а хозяин на это ответит: «Незваный, да желанный! Доброму гостю хозяин всегда рад. Милости просим в избу; красному гостю — красное место…» — или что-нибудь в этом роде. В разговоре было принято величать гостя, конечно почетного, «благодетелем», «кормильцем», причем говорить сполна имя и отчество, а себя и своих называть уменьшительными именами, приговаривая такие выражения: «прости моему окаянству», «дозволь моей худости», «кланяюсь стопам твоим, государя моего» и прочее. В беседе с духовным лицом принято было величать его «православным учителем», «великого света смотрителем», а себя называть «грешным», «нищим», «окаянным». Во всех этих книжных выражениях ясно видно подражание монастырю.

И. Прянишников Возвращение с ярмарки

Обычай требовал, чтобы во всякое время потчевали гостя чем-нибудь съестным, особенно водкой и какими-нибудь лакомствами: орехами, финиками и прочим. Уходя, гость опять крестился, обратившись к образам, затем целовался с хозяином или просто кланялся ему, а хозяин провожал его, смотря по достоинству, до порога или дальше.

Русское широкое гостеприимство и хлебосольство сказывались на пирах. Они были в старину почти единственным выражением радости и веселья. Большой церковный праздник, какая-либо радость в царской семье, именины кого-нибудь в семье — все служило поводом устроить пир, созвать к себе добрых знакомых и угостить их на славу.

В. Шварц Вешний поезд царицы на богомолье при царе Алексее Михайловиче

Все и тут делалось неспроста, а по обычаю. Одних лиц звать в гости посылали слуг, к другим ездил сам хозяин и приглашал их различными способами, смотря по тому, он ли делал им честь своим приглашением или они ему — своим посещением. На семейные и приятельские пиршества приглашали и жен гостей, но они обедали отдельно, на женской половине.

Пир устраивался в столовой комнате, а иногда в сенях, где было больше простору. Комната заранее убиралась как можно наряднее: доставались самые роскошные ковры, занавесы, полавочники и прочее, устанавливались столы пред лавками. Когда являлись гости, происходили обычные встречи и рассаживание по местам. Красный угол под образами занимал во время пира сам хозяин; место по правую руку от него считалось для гостя самым почетным. Все садились по старшинству, так что и здесь было своего рода местничество, и посадить кого-либо ниже его достоинства значило нанести ему сильную обиду. Скромный и вежливый человек нарочно садился на место, которое было ниже его сана, но это затем, чтобы сам хозяин упросил его сесть куда ему следовало. Заносчивые же люди иногда, садясь не по достоинству выше других, заводили споры и ссоры.

Ю. Сергеев Зимушка-зима

Начинался пир тем, что все выпивали по чарке водки, затем гости усаживались за столом. Тогда хозяин разрезал хлеб на кусочки и подавал гостям вместе с солью поочередно: просил «хлеба-соли» откушать. Этим выражалось радушие и гостеприимство. (Было, между прочим, и поверье, что хлеб уничтожает влияние злых духов.) Затем подавались кушанья в обычном порядке, с той разницей, что их было несравненно больше, чем в обычное время, — всевозможные холодные закуски, уха, взвары, жаркое и прочее — кушаний пятьдесят или больше. Гости, человека по два, ели с одного блюда, только пред более почетными ставили «опричные», то есть особые, блюда, а также и пред хозяином. Он раздавал с него куски гостям, выражая этим свое расположение; посылались кушанья со слугами и некоторым лицам, не смогшим почему-либо явиться на пир. Когда пир был во всем разгаре и хозяин хотел особенно почтить своих гостей, он призывал жену. Она являлась в богатом наряде; за ней прислужницы несли вино и чарки. Хозяйка потчевала вином почетнейшего гостя, причем должна была сначала отведать сама из той чарки, которую подносила; затем поспешно уходила и, вернувшись уже в другом платье, потчевала второго гостя таким же порядком, как первого; затем опять уходила и уже в новом наряде угощала третьего гостя и так далее. Этим обряд чествования гостей и выказывания своего богатства, занимавший немало времени, еще не кончался. Угостив всех, хозяйка становилась у стены, опустив голову и потупив глаза, а хозяин «бил челом» гостям дорогим, чтобы они поцеловали хозяйку по древнему обычаю. Иногда при этом она дарила гостей ширинками, вышитыми золотом и серебром.

Н. Аргунов Портрет крестьянина со стаканом в руке

Хороший хозяин, желающий угостить гостей на славу, должен был позаботиться, чтобы у него «гостьба (угощение) была толстотрапезна», то есть чтобы всего было вдоволь и гости долго бы помнили его «хлеб-соль». Гость не должен был отказываться от еды и питья.

Те гости, которые ели без конца и не наедались досыта, пили без меры да не напивались допьяна, считались настоящей красой пира.

Пиры длились обыкновенно очень долго, с полудня до позднего вечера, а не то и до ночи. Кончалась еда, но попойка продолжалась. Хозяин предлагал пить за здоровье разных лиц. Он становился посреди комнаты с открытой головой и, подняв чашу вверх, говорил приветствие, затем пил за чье-либо здоровье. Начинали с царя, потом пили за членов царской семьи, за бояр, наконец за гостей. Опорожнив чашу, хозяин перевертывал ее вверх дном над своей головой, показывая этим, что все выпито. Каждый гость, выходя на середину комнаты, должен был так же усердно осушить свой бокал. При каждой здравице обыкновенно пели «многие лета» тому, за кого она провозглашалась. Понятно, как долго должны были тянуться пиры, на которых было много гостей.

После пира гости обыкновенно подносили хозяину подарки — этого требовал обычай. Говорят, что воеводы любили задавать обильные пиры богатым посадским и в убытке не оставались.

В. Стожаров Московская сдоба

В большие церковные праздники благочестивые люди иногда устраивали пиры, или трапезы, иного рода. После обедни являлось духовенство с крестами, иконами — кропили святой водой покои. По окончании молитвословия садились все за стол; почетнейшие места занимали духовные лица. На возвышенном месте на столе ставилась просфора Пресвятой Богородицы, как в монастырях. Начиналась трапеза молитвой «Достойно есть…». Во время пира дьячки пели священные песни. На дворе и в сенях кормили нищих. Бывали случаи, что благочестие хозяина побуждало его посадить эту «меньшую братию» за общий стол с гостями. После пира этим нищим раздавалась милостыня.

Справедливость требует упомянуть, что случались пиршества совсем иного свойства, чем описанные. Собиралось разгульное общество; хозяин призывал к себе в дом гусляров и скоморохов. Пир, впрочем, начинался чинно: пелись иной раз старинные песни, богатырские былины, но когда хмель уже начинал погуливать в головах гостей, дело принимало иной вид. Раздавалась песня удалая — с присвистом, с гиком. Скоморохи пускались в пляс, выкидывали непристойные коленца; подгулявшие гости не отставали от них. Часто такие пиры кончались руганью, даже дракой, и редко для кого из участников дело обходилось благополучно.

Ю. Кугач Накануне праздника

А. Попов Демьянова уха

Крестьянские пирушки по случаю церковных праздников или семейных радостей помещиков устраивали иногда последние, а не то сами поселяне — в складчину. Такие пирушки, или братчины, назывались по праздникам: братчина Николыцина, братчина Покровщина и другие. На Пасху было в обычае в селах устраивать в понедельник большие братчины — в них иногда принимали участие не одни крестьяне, но и помещики. На этих пиршествах почти всегда дело кончалось бранью, бесчинствами, драками, а иногда и убийством. Благоразумные люди советовали никогда не участвовать в этих сборищах.