На штурм миусских рубежей

Миус-фронтом в годы Великой Отечественной войны называли оборонительный рубеж вермахта протяженностью в 104 км, в течение трех кампаний Великой Отечественной войны – в 1941 г., в 1942 г. и в 1943 г. – неизменно задерживавший продвижение на запад советских войск [295] . Главная полоса немецкой обороны проходила по реке Миус, которая берет начало в южных отрогах Донецкого кряжа и впадает в Миусский лиман Таганрогского залива Азовского моря. Как и другие реки, впадающие в Черное и Азовское моря, Миус, давший название оборонительному рубежу, имеет высокий правый и низкий левый берега. Это удачно использовал противник, позиции которого располагались по гребню господствующих высот правого берега. Левый фланг Миус-фронта упирался в город Красный Луч в Ворошиловградской (в настоящее время – Луганской) области, правый – в Самбекский выступ.

Первые окопы, траншеи и блиндажи появились на Миусе еще в октябре 1941 г. И создали их тогда советские военнослужащие. С 16 по 29 октября здесь вели бои 30, 31, 150 и 339-я стрелковые дивизии, курсанты Ростовских военных училищ – пехотного и артиллерийского, Новочеркасских кавалерийских курсов усовершенствования командного состава, конники 35, 56 и 66-й кавалерийских дивизий.

Теперь, в начале декабря 1941 г., здесь закрепились отошедшие из-под Ростова немецкие танковые и моторизованные дивизии 3-го и 14-го моторизованных корпусов. На участке от села Ряженого до побережья Таганрогского залива южнее села Вареновка главная полоса немецкой обороны проходила по гребню высот с отметками: 67,9, 82,8, 92,7, 97,2 (Безымянная), 107,6 (курган Соленый), 78,9, 97,3 (курган Армянский), 65,1 и далее к Самбеку и Вареновке. В советских штабных документах впоследствии отмечалась быстрота подготовки противником противопехотных препятствий в виде колючей проволоки, мин, баррикад и других инженерных средств в обороне. Окопы и ходы сообщений были отрыты в полный профиль, с перекрытиями, защищавшими личный состав от осколков снарядов и мин [296] .

С утра 3 декабря, после массированного артиллерийско-минометного обстрела, противник контратаковал еще не закрепившиеся на достигнутом рубеже соединения 56-й армии и к полудню отбросил их на отдельных участках на 2–4 км восточнее достигнутых накануне позиций. К 14 часам 70-я кавалерийская дивизия одним полком закрепилась на восточных скатах высоты 78,9 в 4 км западнее Суженого, а двумя другими полками – в самом Суженом. 343-я стрелковая дивизия с 54-й танковой бригадой – на южных скатах высоты 78,6 в 2,5 км западнее Суженого, а главными силами – в селе Курлацком. Потери 54-й бригады составили в этот день 8 танков сгоревшими и еще 8 – подбитыми [297] .

64-я кавалерийская дивизия правым флангом закрепилась на южной окраине Самбека, два других ее полка вели бои на южной и восточной окраине села. Здесь же сражалась 13-я отдельная курсантская стрелковая бригада. 343-я стрелковая дивизия совместно с 230-м полком конвойных войск НКВД вели тяжелый бой в селе Вареновке и в середине дня отошли к исправительно-трудовой колонии и железной дороге между Ростовом-на-Дону и Таганрогом. Потери дивизии в этот день составили 750 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. 230-й полк НКВД потерял до 200 бойцов и командиров [298] .

62-я кавалерийская дивизия закрепилась на огородах на восточном берегу реки Самбек юго-восточнее Вареновки. 353-я Новороссийская стрелковая дивизия сосредотачивалась в районе хутора Веселого, а 78-я отдельная стрелковая бригада – в хуторе Недвиговке. Положение остальных частей армии оставалось без изменений. В этот день 476-й и 116-й тяжелые гаубичные артиллерийские полки РГК, приданные 56-й армии, переправили 152-мм орудия по специально оборудованной переправе через Дон. Общие боевые потери передовых соединений и отдельных частей армии в этот день составили 1240 командиров и красноармейцев: 1068 человек – убитыми и ранеными, 172 человека – без вести пропавшими [299] .

Выполняя требование директивы № 005128 Ставки ВГК, в которой ставилась задача освобождения Таганрога, с утра 4 декабря войска 56-й армии продолжили наступление и после ожесточенных боев к 20 часам вышли на рубеж высот 78,9 и 65,1 в нескольких километрах к западу и северо-западу Суженого, восточной окраине села Самбек и восточному берегу реки Самбек до линии железной дороги. 343-я стрелковая дивизия наступала совместно с 70-й кавалерийской дивизией и 54-й танковой бригадой в направлении кургана Армянского в 7 км западнее села Суженого. 54-я бригада потеряла в ходе атаки 6 танков сгоревшими и 14 – подбитыми [300] . Введенная в бой после полудня 353-я стрелковая дивизия, встретив плотный артиллерийско-минометный и стрелково-пулеметный огонь, понесла большие потери и успеха в продвижении не имела. 62-я и 64-я кавалерийские, 347-я стрелковая дивизии и 13-я стрелковая бригада в течение дня вели бой за Самбек и Вареновку. Неоднократные атаки пехоты и спешенной кавалерии не позволили им продвинуться вперед.

При этом 56-я армия лишилась ряда своих соединений и частей, что снизило ее атакующие возможности. Боевым распоряжением № 00329/оп командующего Южным фронтом генерал-полковника Я. Т. Черевиченко командарм-56 получил задачу: вывести во фронтовой резерв 11-ю курсантскую и 78-ю отдельные стрелковые бригады, 116-й тяжелый гаубичный артиллерийский полк РГК, бронепоезда № 8 и № 10 для переброски в полосу действий 12-й армии [301] . Главком Юго-Западного направления маршал Тимошенко готовил новое решающее наступление в районе Дебальцево и стягивал туда все силы, «отбирая» части усиления и резервы в других армиях.

В течение ночи с 4 на 5 декабря командование 56-й армии произвело перегруппировку войск, подтягивая к Самбеку дивизионную и армейскую артиллерию. Понесшие большие потери 64-я и 70-я кавалерийские дивизии были выведены во второй эшелон для пополнения и приведения в порядок. Вместо них в первый эшелон выдвинулась 16-я отдельная курсантская стрелковая бригада. Она уже имела большой некомплект личного состава вследствие потерь за пять дней боев, составивших 1483 бойца и командира [302] .

343-я стрелковая дивизия, усиленная 2-м дивизионом 870-го гаубичного артиллерийского полка, к 7 часам утра занимала высоты 78,9 и 65,1. Ее потери с 1 по 5 декабря составили 1303 человека. 353-я стрелковая дивизия, потеряв за сутки 467 бойцов и командиров, отошла на восточные скаты высоты 76,7. 13-я стрелковая бригада вела бой на северо-восточной окраине села Самбек. Стрелковые полки 347-й дивизии полковника Селиверстова, при огневой поддержке двух дивизионов 907-го артиллерийского полка, 3-го дивизиона 870-го гаубичного и 1-го дивизиона 476-го пушечного артиллерийских полков, вели бой на восточной окраине Вареновки. Остатки кавалерийских полков 62-й кавалерийской дивизии (681 человек) сосредоточились на западной окраине Приморки. Дивизию поддерживали батарея 773-го артиллерийского полка 317-й дивизии и 1-я батарея 17-го отдельного артиллерийского дивизиона РГК.

Оперативная группа штаба армии развернулась в Синявке. В резерве генерал-лейтенанта Ремезова оставались неукомплектованная после боев в Крыму 106-я стрелковая дивизия, сосредоточившаяся в Ростове, и спешно пополнявшиеся в селах Чалтырь и Крым полки 31-я стрелковой дивизии. Из 96 танков Т-26, имевшихся в 54-й танковой бригаде на 29 ноября, после трех дней боев с 3 по 5 декабря западнее Курлацкого на ходу осталось всего 14 танков. В документах отмечалось, что бригада атаковала противника группами по 8—10 танков, « пока не растеряла почти всю материальную часть » – 80 процентов техники и 15 процентов личного состава. 35 боевых машин сгорело, 47 танков было эвакуировано в Ростов-на-Дону, на завод «Ростсельмаш», где к концу декабря восстановили 18 танков. Остатки бригады заняли противотанковую оборону в районе Курлацкого – Суженого [303] .

Вечером в штаб армии поступила оперативная директива № 00359. Военный совет Южного фронта поставил перед 56-й армией задачу: с утра 7 декабря наступать в направлении Троицкого и Марьевки, чтобы во взаимодействии с войсками 9-й армии освободить Таганрог и выйти на рубеж реки Мокрый Еланчик [304] .

В течение суток командование армии и обеих оперативных групп лихорадочно готовилось к возобновлению наступления на Таганрог. На правый фланг, на стык с 9-й армией, подтягивались «катюши» 2-го и 3-го дивизионов 8-го гвардейского минометного полка реактивных снарядов. Выводилась наспех пополненная 70-я кавалерийская дивизия, которая к утру 7 декабря заняла рубеж в балке Копани и на высоте 76,6 в 2 км северо-западнее Курлацкого. Кавалеристов поддерживал 1-й батальон 54-й танковой бригады. Южнее, от высоты 76,6 до северной окраины Самбека, располагалась 343-я стрелковая дивизия. Рядом, в огородах северо-восточнее Самбека, находилась 13-я стрелковая бригада. Их поддерживали несколько Т-26 2-го танкового батальона 54-й бригады. В садах восточнее Самбека и Екатериновке сосредоточилась 16-я стрелковая бригада.

На левом фланге армии, от Екатериновки до линии железной дороги, по восточному берегу Самбека, находилась 347-я стрелковая дивизия. 62-я кавалерийская дивизия занимала Приморку, а 64-я кавалерийская – Котрановский, Суженое и Абрамовку. В районе Курлацкого находилась 353-я стрелковая дивизия и стрелково-пулеметный батальон 54-й танковой бригады. 31-я стрелковая дивизия сосредоточилась в Водяном, Адабашеве и Веселом. Боевым приказом № 036 военный совет армии поставил перед всеми соединениями и частями конкретные боевые задачи на наступление.

В этот день, 6 декабря, состоялось очередное совещание у Гитлера, на котором ставились задачи на следующую военную кампанию. Главные из них связывались с группой армий «Юг», которая должна была в 1942 г. захватить нефтеносный район Майкопа. Исходным рубежом для нового германского наступления указывалась излучина Дона. Кроме того, подчеркивалась важность лишения противника каменноугольного района – восточной части Донбасса. В данной связи уделялось особое внимание и Ростову-на-Дону. На совещании отмечалось, что советские войска израсходовали «все свои силы на небольшом расстоянии от Ростова до нынешней линии фронта – 100 км. Его наступательные действия носят уже не оперативный, а тактический характер». Вследствие больших потерь РККА Клейст и Рейхенау предполагали возможность нанесения серии контрударов, «если условия погоды будут благоприятными». Для этого требовались пополнения, и на фронт были отправлены 4 тысячи парашютистов. Кроме того, две танковые дивизии предполагалось вывести с первой линии и пополнить 150 танками, чтобы каждая имела свыше 100 танков: «Затем можно будет осуществить наступление моторизованными частями на Ростов с северо-запада» [305] .

7 декабря, в половине десятого утра, после часовой артиллерийской подготовки, спешенные эскадроны и малочисленные батальоны дивизий и бригад 56-й армии поднялись в атаку. Преодолевая ожесточенное сопротивление противника, 70-я кавалерийская и 353-я стрелковые дивизии, поддержанные 1-м батальоном 54-й танковой бригады, двумя дивизионами 870-го гаубичного полка, продвинулись на километр севернее высоты 97,3 и высоты 65,1. 343-я стрелковая дивизия с 13-й стрелковой бригадой и 2-м танковым батальоном 54-й танковой бригады, поддержанные огнем гаубиц 2-го дивизиона 870-го артиллерийского полка – на километр северо-восточнее высоты 65,1 и восточной окраины Самбека. 347-я стрелковая дивизия правым флангом вышла на западный берег реки Самбек, а левым – на восточную окраину села Вареновки. 62-я кавалерийская дивизия ворвалась в Вареновку и в уличных боях заняла два квартала.

Сильный мороз, доходивший до минус 16 градусов, еще более затруднял ведение боя стрелковым и кавалерийским частям. В течение ночи с 7 на 8 декабря и следующим днем войска армии предпринимали неоднократные попытки атаковать вражеские узлы обороны, но успеха не имели. Большой урон атакующим наносила авиация люфтваффе, захватившая господство в воздухе. С утра до вечерних сумерек мессеры, «Штуки» и бомбардировщики Ю-88, сменяя друг друга, непрерывно обстреливали и бомбили пехоту и огневые позиции минометов и артиллерии.

9 декабря части и соединения 56-й армии продолжали атаковать на всем фронте, но только на правом фланге 70-я кавалерийская, 353-я и 343-я стрелковые дивизии сумели продвинуться на 1–1,5 км в полосе между курганом Соленым и северной окраиной Самбека. На остальном фронте армии атаки наших войск успеха не имели, а потери были велики. Так, 16-я стрелковая бригада за два дня потеряла 324 бойца и командира: 98 человек – убитыми, 226 человек – ранеными. 347-я стрелковая дивизия – 116 человек убитыми и 655 человек – ранеными. 13-я стрелковая бригада лишилась 78 человек [306] .

Чтобы переломить обстановку, Ремезов приказал ввести в бой в полосе оперативной группы генерал-майора Гречкина 31-ю стрелковую дивизию. Днем 10 декабря два ее полка вступили в бой в полосе обескровленной 70-й кавалерийской дивизии, южнее кургана Соленого, но были встречены плотным пулеметным и минометным огнем и залегли на снегу. Ночью эвакуировали раненых, перегруппировывали поредевшие части, подвезли боеприпасы. Полевые кухни раздали завтрак, обед и ужин ближе к полуночи. Замерзшие бойцы засыпали на ходу. Вечером южный ветер нагнал низкие лохматые тучи, полил ледяной дождь, дороги раскисли. Эвакуация раненых с поля боя и отправка в тыл, в медсанбаты дивизий и в госпитали, была организована плохо: не хватало транспорта, фельдшеров, обогревательных пунктов. Многие раненые замерзали на поле боя.

11 декабря наступление войск обеих оперативных групп 56-й армии продолжалось, но незначительные тактические успехи отдельных соединений не привели к прорыву вражеского фронта. Противник мобильными группами танков и мотопехоты контратаковал советскую пехоту и спешенную кавалерию, не имевшие в передовых цепях противотанковых средств, и легко отбрасывал обескровленные батальоны и полки 56-й армии на прежние позиции. Потери были исключительно велики. В 31-й стрелковой дивизии они составили 1284 человека: 287 убитых и 927 раненых. 353-я стрелковая дивизия 9 и 10 декабря потеряла 422 бойца: 49 убитыми, 113 без вести пропавшими, 260 ранеными. 347-я стрелковая дивизия – 56 убитыми, 108 ранеными. 343-я стрелковая дивизия в этот день потеряла 50 человек, а 13-я стрелковая бригада – 138 человек: 23 убитых, 108 раненых, 14 человек без вести пропавших [307] .

Чтобы поддержать поредевшие стрелковые части и подразделения, командующий артиллерией армии генерал-майор артиллерии Кариофилли сконцентрировал все имевшиеся минометы и артиллерийские системы в полосе наступления обеих оперативных групп. На фронте наступления оперативной группы генерала Гречкина протяженностью в 5 км плотность артиллерии составила 51 ствол, с учетом 45-мм противотанковых пушек (всего 258 стволов). В 8-километровой полосе наступления группы генерала Козлова плотность артиллерии составила 6,5 ствола на 1 км фронта (всего 52 орудия) [308] .

Положение усугублялось нехваткой боеприпасов, особенно мин для 82-мм и 120-мм минометов, зарядов для 152-мм и 122-мм пушек и гаубиц. Поэтому артиллерийская подготовка не смогла подавить огневые средства на переднем крае обороны противника, искусно замаскированные минометные и артиллерийские батареи, разрушить доты, дзоты и блиндажи. Напротив, непродолжительный и «жидкий» огневой удар лишь подсказал противнику место очередной атаки советских войск. Враг немедленно, благодаря хорошо налаженной связи, перенацелил в этот район батареи минометов, пушек и гаубиц с других участков. Противник также широко использовал «кочующие» минометные и артиллерийские батареи, установленные в кузовах грузовиков, мобильные группы танков, штурмовых орудий, бронетранспортеров с мотопехотой для создания огневого и численного превосходства на участках вклинения советских войск. Поэтому, несмотря на усилия командования, мужество рядовых бойцов и командиров, наступление, предпринятое 12 декабря во всей полосе армии, успеха не имело. Немецкая авиация группами от 3 до 6 самолетов в течение дня непрерывно совершала налеты на боевые порядки и тылы частей и соединений, парализуя всякое передвижение. Особенно большие потери понесли 62, 64 и 70-я кавалерийские дивизии [309] .

К 20 часам 31-я стрелковая дивизия располагалась в 1 км северо-западнее высоты 78,9, 353-я стрелковая дивизия – в 1 км восточнее кургана Армянского. 343-я дивизия в ходе многочасового боя овладела высотой 65,1, потеряв 40 человек. Вместо обескровленной 70-й кавалерийской дивизии на правом фланге, на северо-восточных скатах высоты Соленой, закрепился 182-й кавалерийский полк 64-й дивизии. 16-я стрелковая бригада оставалась в полосе между огородами северо-восточнее Самбека и Екатериновкой. 347-я стрелковая дивизия с 230-м полком конвойных войск НКВД занимала рубеж от Екатериновки до северо-восточной окраины села Вареновки. На левом фланге армии, в 1 км восточнее Вареновки и на юго-западной окраине Приморки залегли малочисленные эскадроны 62-й кавалерийской дивизии.

В течение 13 декабря войска 56-й армии оставались на достигнутых рубежах, отражая контратаки небольших подразделений противника, поддержанных 1–2 танками, северо-западнее, западнее и юго-западнее высоты с отметкой 65,1. Мороз и снег сменился оттепелью и дождем, но легче от этого бойцам не стало: «Земля размякла. На лугу образовались лужи. Местами растворилась грязь. Обмундирование было мокрое, в валенках хлюпала вода… На лицах у всех – комья грязи, так как губительный огонь противника заставляет влипать в родную землю» [310] .

Понесшие большие потери батальоны 353-й стрелковой, сабельные эскадроны 70-й и 64-й кавалерийских дивизий выводились в тыл на пополнение и переформирование. За неделю боевых действий 353-я дивизия потеряла 3470 человек, в том числе 392 убитыми, 2612 ранеными, 466 пропавшими без вести и 103 обмороженными [311] . 3357 бойцов, командиров и политработников за пять суток боев, с 10 по 14 декабря, потеряла 31-я стрелковая дивизия. В том числе 196 командиров, 342 младших командира, 2819 рядовых. Основную часть потерь составили раненые и больные – 1631 человек, а также пропавшие без вести – 1195 человек [312] . В дневнике капитана И. М. Березенцева запись от 14 декабря – дня окончания последней боевой операции – завершается следующими словами: «Остатки полка в 78 человек, включая штаб полка и тылы, отведены в Ростов-на-Дону на отдых. В с. Приморка появилась новая братская могила. Говорят, что командир полка, взглянув на остатки части, заплакал. Потери полка убитыми и ранеными – около 1100 человек» [313] .

Большие потери в частях и соединениях 56-й армии в значительной степени были обусловлены отсутствием своевременной квалифицированной помощи раненым красноармейцам и командирам. В приказе по тылу Южного фронта № 00143 от 5 декабря 1941 г. определялось, что санитарная эвакуация 9-й и 56-й армий должна была производиться на Ростов, через полевой эвакопункт № 56, в Армавир, Новочеркасск, Новошахтинск [314] .

Однако эвакуация раненых стала острой проблемой в войсках 56-й армии, рвавшихся в Таганрог. В подписанном 5 декабря Ремезовым и Мельниковым распоряжении, адресованном заместителю командующего армией по тылу дивизионному комиссару Николаеву и начальнику санитарного отдела Сырневу, говорилось: «До сего времени вопросы эвакуации раненых с поля боя положительно не разрешены, а в госпиталях армии к раненым отношение безобразное – раненые по несколько дней не перевязаны, питание не организовано, в помещениях грязно и холодно». Командарм-56 приказал принять немедленные меры к устранению недостатков, «требовать от соответствующих лиц санитарной службы выполнения служебного долга и всех халатно относящихся к своей работе предавать суду» [315] .

В развитие этого решения в тот же день был принят специальный приказ по тылу 56-й армии № 033. В нем требовалось «под личную ответственность командиров и комиссаров частей и соединений весь войсковой и армейский транспорт, возвращающийся и идущий в тыл порожняком, в обязательном порядке по требованию санитарной службы направлять на медицинские пункты и вывозить раненых в госпиталя». К 18 часам 6 декабря всех раненых, находившихся в полковых и дивизионных пунктах медицинской помощи, следовало вывезти на армейском, дивизионном и полковом транспорте в Ростов, «обратить при этом особое внимание на утепление раненых; обеспечить эвакуацию тяжелораненых сопровождающими, снабдив их водкой или вином для поддержания раненых в пути» . Командиру 347-й стрелковой дивизии было приказано немедленно вернуть медсанбату « взятые у него 4 приспособленных и оборудованных для перевозки раненых грузовые машины » [316] .

На следующий день был принят приказ по тылу 56-й армии № 036, в котором отмечалось: «Военному совету 56 армии стало известно, что в ряде частей и соединений армии командование и санитарная служба вопросам выноса раненых с поля боя и дальнейшей эвакуации достаточного внимания не уделяют. В результате раненые очень долго задерживаются на передовых позициях в холодных, неприспособленных для этого помещениях, не получая соответствующей медицинской помощи и необходимого питания» [317] .

В ходе расследования сложившейся ситуации специальными комиссиями выяснилось, что с поля боя вынос раненых, как правило, производился своевременно. Правда, « были случаи, когда на поле боя раненые оставались по 12 часов, но в основном это было из-за губительного огня противника: раненые сами отказывались ползти и предпочитали дожидаться вечерней темноты ». Из батальонных и полковых эвакуационных пунктов вывоз также производился своевременно, а главные «пробки» возникали на дивизионном уровне – в 424-м медсанбате 353-й стрелковой дивизии, 425-м медсанбате 343-й стрелковой дивизии и других медсанбатах. Особенно тяжелое положение сложилось в 429-м медсанбате 347-й стрелковой дивизии, где одновременно скапливалось сразу до 700 раненых.

429-й медико-санитарный батальон (командир – врач 2-го ранга В. А. Фокин, комиссар – старший политрук Г. М. Меретяков) обслуживал 347-ю стрелковую и 62-ю кавалерийскую дивизии, 16-ю и 78-ю стрелковые бригады, частично 64-ю и 70-ю кавалерийские дивизии. До 1 декабря он располагался в станице Ольгинской, а затем передислоцировался в Чалтырь, в здание МТС, где было сосредоточено около 100 раненых. Они не имели ни медицинского обслуживания, ни питания, находились в холодном помещении около 2 суток. В домах в Чалтыре к моменту прибытия медсанбата уже находились раненые и больные без соответствующего питания и медицинского обслуживания в течение 3–4 дней. Питались они только за счет населения. 429-й медсанбат эвакуировал раненых и больных в полевой передвижной госпиталь, располагавшийся в музыкальном училище по улице Энгельса в Ростове-на-Дону, и 3 декабря перебрался в Синявку. Здесь в 6 домах находилось до 200 человек без медицинского обслуживания и питания в течение периода до 12 суток. Медицинскую помощь оказывала им женщина-фельдшер, проживавшая в Синявке. Больные и раненые находились на станции и в момент захвата ее немецкими войсками.

С 4 декабря 429-й медсанбат испытывал постоянные затруднения при эвакуации. По обращению командира ему был передан дополнительный транспорт – санитарная машина, автобус на 12 сидячих мест и полуторка. 6 декабря медсанбату выделили дополнительно ЗИС-16 на 12 сидячих и 4 лежачих места, а затем еще 12 полуторок. Но весь транспорт удовлетворял потребности в эвакуации лишь на 20 процентов. Так и не эвакуировано осталось из-за нехватки транспорта 38 процентов раненых. Когда же медсанбат перебрался в Недвиговку к 200 раненым, располагавшимся в Синявке, добавилось еще 450 человек. Все они располагались в совершенно не приспособленном для этого и слабо отапливавшемся помещении, лежали прямо на холодном паркетном полу, плохо питались. Легкораненые самостоятельно, поодиночке или небольшими группами, добирались в Ростов – на расстояние в 40 км, без питания [318] .

Только с 7 декабря был пущен первый поезд, что облегчило транспортировку раненых, которых до этого приходилось перевозить только автомашинами и конным транспортом. Эти поездки стали непростым испытанием и для водителей, не говоря уже о раненых. Военный шофер Г. Ф. Токарева отмечает: «Это запомнилось очень. Очень тяжелые поездки были… Зимой, вот когда освободили Ростов, начали возить с Самбека. Зимой, гололед, а там столько оврагов было, так трудно было подниматься, приходилось цепи на машину цеплять. Ужасно тяжело было» [319] .

«Заторы» возникали и в самом Ростове-на-Дону, где в период с 2 по 10 декабря в отдельные дни одновременно скапливалось свыше 3 тысяч раненых при недостаточном количестве госпиталей и коек в них. Лишь благодаря вмешательству командования армии удалось ликвидировать «пробку» 13 декабря в Синявке и Чалтыре, а 15 декабря закончить эвакуацию раненых из села Крым и других населенных пунктов. В целом с 3 по 15 декабря было отправлено из Батайска и Ростова 28 военно-санитарных поездов с 13 523 ранеными и 8 «летучек» с 1482 ранеными, всего – около 15 тысяч человек [320] .

Значительные потери в личном составе были связаны и с неподготовленностью частей и соединений к боевым действиям в полевых условиях при низкой температуре. В изданном еще 5 декабря приказе по тылу Южного фронта № 00143 обращалось « особое внимание на профилактические мероприятия против обмораживания ». В данной связи указывалось на необходимость « тщательно проверить наличие необходимого количества жиров и обеспечить ими все подразделения армии. Изжить случаи разбазаривания теплых вещей, предназначенных для укрытия раненых, закрепив их за автомашинами и возложив на водителей судебную ответственность за утрату имущества. Максимально сократить расстояние между этапами санэвакуации, а где это невозможно, использовать перевязочно-питательные пункты » [321] .

Санитарной службой фронта был разработан, распечатан типографским способом и направлен в войска целый ряд инструктивных и методических рекомендаций по профилактике и лечению обморожений в частях и соединениях [322] . Соответствующие распоряжения принимало и командование 56-й армии. С 6 декабря армейскому интенданту было приказано « выдать всем частям из расчета: на 1 чел. по 20 г растительного масла и по 20 г комбижира для приготовления предохранительной мази от обморожения. Санитарной службе частей немедленно приступить к изготовлению указанной мази, руководствуясь инструкцией санитарного отдела армии, и выдать ее личному составу, разъяснив способ употребления » [323] .

Но личный состав ряда частей и соединений 56-й армии к наступлению декабрьских морозов так и не получил необходимой теплой одежды и обуви. В приказе по тылу 56-й армии № 035 от 6 декабря 1941 г. отмечалось, что « занаряженное для 56-й армии теплое обмундирование ожидается только к концу месяца. Армия, используя внутренние ресурсы, смогла снабдить части и соединения не полностью, но при правильном распределении полученного из армии теплого обмундирования его достаточно, чтоб одеть людей и не допустить прозябания людей ». В этих условиях командование армии пыталось максимально эффективно использовать хотя бы имеющиеся « внутренние ресурсы ». Проверкой было установлено, что « отпущенные армией теплые вещи осели главным своим количеством в тылах частей и соединений и не дошли до людей, сидящих непосредственно в окопах. На работниках тыла можно видеть одновременно одетыми полушубки, ватные телогрейки, валенки, шерстяные носки, свитера, теплое белье, в то время как на людях, находящихся в окопах, этого ничего нет ». Командарм приказал « пересмотреть распределение теплых вещей в частях, подразделениях, соединениях в первую очередь, полностью обеспечить теплым обмундированием людей, находящихся в окопах, и только после этого разрешаю обеспечить тыловых работников и людей, работающих в помещениях ». При необходимости армейскому интенданту поручалось « изъять теплые вещи во всех тыловых организациях армии » [324] .

Однако эти «реквизиции» не могли спасти личный состав частей и соединений армии, находившийся несколько суток подряд в продуваемых всеми ветрами приазовских степях на морозе на необорудованных позициях, без отапливаемых блиндажей и землянок. Всего за неделю, с 7 по 13 декабря, только в 353-й стрелковой дивизии было обморожено 103 человека. В секретном приказе вой скам Южного фронта № 0159 от 22 декабря 1941 г. такие случаи объяснялись « недостаточной разъяснительной работой, проводимой среди личного состава частей, отсутствием наблюдения со стороны командного состава за применением профилактических средств против обморожения и совершенно недопустимой бездеятельностью со стороны медсостава » [325] . Своей ответственности в этом командование фронта, обрекавшее части и соединения на безуспешные атаки на морозе, не видело.

Следует отметить, что и противнику приходилось нелегко в условиях русской зимы, пусть и на юге. Еще в условиях наступления на Ростов письма, отправленные немецкими солдатами своим товарищам, близким и родным, полны упоминаний о русских морозах. «Вы не можете себе представить, как в России холодно. А еще только ноябрь» , – восклицал П. Шлегельмильх. «Заснуть мы не могли от мороза. Ты можешь себе представить, когда ночью нужно спать на открытом воздухе» , – вторил ему Э. Шютте [326] .