Али Хасан Саламэ

Мосад, занятый более неотложными делами, обнаружил непредусмотренное правилами присутствие Авнера, Стива и Роберта в Израиле только после 22 октября. Каждый из них присоединился к своей части как офицер запаса, прибывший в Израиль из-за границы. Их командиры не имели ни малейшего представления о том, чем они занимались после демобилизации из армии. Пока длилась война, никто ими не интересовался. В подразделении Авнера даже повара были отправлены на фронт. Он сразу получил свое оперативное задание и воевал на северном фронте с сирийцами и в Синае — с египтянами Третьей Армии. Ему посчастливилось уцелеть. Стив и Роберт тоже не пострадали. На севере была отбита у сирийцев гора Хермон, а дивизия генерала Шарона уже окружила египетскую армию на юге. В один из этих дней появился на западном берегу Суэцкого канала офицер в джипе, который вручил Авнеру приказ немедленно явиться в штаб Мосада в Тель-Авиве и которому было поручено посадить его в геликоптер.

По дороге Авнер раздумывал о том, застанет ли он в штабе Стива и Роберта. Но их там не оказалось. Зато там оказался Эфраим.

— Вы что, с ума все посходили? — закричал он, едва Авнер вошел в его кабинет. — Вы что, полагаете, что вы такие герои, что нам без вас войны не выиграть? По существу, я должен отдать вас под суд.

Тон был строгий, но Авнер почувствовал, что серьезных последствий, как он и ожидал, не будет.

— Я хочу, чтобы вы сегодня же покинули Израиль, — продолжал Эфраим. — Возвращайтесь в Европу и заканчивайте там свою работу. Если вы понадобитесь, мы вас вызовем. Я не хочу никого из вас здесь видеть, если на то не будет специального разрешения. Ясно?

Авнер отдавал себе отчет в том, что Эфраим имеет право разговаривать с ним в таком тоне. Тем не менее его покоробило. Они вернулись в Израиль, потому что стране угрожала смертельная опасность. Точно так же, как тысячи других израильтян и евреев вообще. Конечно, дисциплину они нарушили. Но, к черту дисциплину! Выходило, что как только он подвергал свою жизнь опасности ради Израиля, как только делал что-нибудь, что не было предусмотрено его прямыми обязанностями, всегда находился какой-нибудь галициец, чтобы унижать его, отчитывать или штрафовать. И конца этому не видно.

Чувство возмущения овладело Авнером настолько, что он не смог сдержаться.

— Эфраим, разрешите вам возразить. Я ведь на вас не работаю. Припоминаете? Вы мною не распоряжаетесь.

В ответ на эту выходку Эфраим только рассмеялся.

— Уходите, — сказал он. — Уходите, пока я в вас чем-нибудь не запустил. Да, подождите минутку. Я кое-что вспомнил. Подпишите, пожалуйста, вот это.

Авнер взял лист бумаги с мелко напечатанным текстом.

— Что это? — спросил он.

— Прочтите, — сказал Эфраим. — Читать умеете, не так ли?

Авнер вновь взглянул на бумагу, но в тот момент не мог заставить себя вникнуть в текст и, вытащив ручку, поставил свою подпись. «Какой-нибудь очередной медицинский план, от которого я должен отказаться, — подумал он.

В Тель-Авиве Авнер решил перед отъездом повидать родителей. Сначала мать, потом отца. Ничего хорошего из этого не получилось.

Мать встретила его вполне формальными приветствиями. «Слава Богу, ты вернулся. Слава Богу, ты жив». И сразу перешла к другим делам — Израиль и предатели во всем мире, которые несут ответственность за эту войну. И вновь показалось Авнеру, что мать куда больше озабочена судьбой Израиля, чем его собственной. Трудности, переживаемые страной, затрагивают ее глубже, чем все то, что может произойти с ее сыном, который эту страну защищает. Все время Израиль. Израиль — так. Израиль — этак. Потом она заговорила о том, что надеется, что младшему брату Авнера, Беру, через несколько лет, когда он вырастет, не придется воевать.

Авнер подумал, что мать, как всегда, беспокоилась о мире из-за Бера и, похоже, не очень тревожилась о том, что он, Авнер, может погибнуть. Возможно, он был несправедлив по отношению к ней. И все же ничего касающееся Авнера ее не интересовало. Он, разумеется, не мог сказать ей, что он делает в Европе. Но то, что она его и не спрашивала, его задело. Конечно, она предполагала, что он «что-то делает для правительства». Но — ни одного вопроса, даже в самой обшей форме. О Геуле и Шошане она, правда, спросила, но тоже мельком. А в основном говорила все время о Бере и об Израиле. Ему показалось, что ничего не изменилось с тех пор, как она отправила его в кибуц.

Встреча с отцом была неудачной по другим причинам. Отец постарел, выглядел больным и опустошенным. И все же — они так бесконечно были друг на друга похожи. Не внешне. Но по складу ума и характера. У Авнера появилось ощущение, что он смотрит в зеркало и видит себя таким, каким он будет через двадцать или тридцать лет. Ему стало страшно. И отец, видно, это почувствовал, потому что заговорил вновь о том же.

— Погоди немного, еще несколько лет, и ты будешь сидеть вот тут и ждать от них звонка. Они уже все из тебя выжали, а рубины спрятали. И давно уже. А ты все будешь сидеть и ждать. Ждать, несмотря на то что многое уже поймешь. Ты мне не верил, но увидишь, что именно так оно и будет.

К сожалению, Авнер начинал ему верить.

С трудом дождавшись часа, когда надо было ехать в аэропорт, он улетел в Европу, даже не встретившись со Стивом и Робертом.

Прошел ноябрь, наступил декабрь. Но ничего не происходило. Хотя они все это время были активны. Карл справедливо заметил, что никогда еще за все время их работы в Европе они не тратили столько сил и так безрезультатно. Почти ежедневно кто-нибудь из них получал новые сведения о террористах. В особенности о Саламэ. Сегодня он — в Париже, назавтра — в Испании. Затем — в Скандинавии. Были сведения и об Абу Дауде, который в их списке стоял под номером два. Тот самый Абу Дауд, который в течение всего года, с февраля по сентябрь, не давал о себе знать.

Абу Дауд провел семь месяцев в тюрьме в Иордании после неудачной попытки похитить члена кабинета короля Хусейна. Он был захвачен 13 февраля и в телевизионном интервью во всем признался, в первый раз сказав публично о существовании связи между группой «Аль-Фатах» и организацией «Черный сентябрь».

Для Мосада это не было открытием.

Двумя днями позднее Абу Дауд вместе с другими членами организации «Черный сентябрь» был приговорен к смертной казни. Король Хусейн отменил смертные приговоры, и в сентябре 1973 года, менее чем за три недели до нападения арабов на Синай и Голанские высоты, Абу Дауд и с ним не менее тысячи федаинов, которые сидели в иорданских тюрьмах, были отпущены на свободу. С тех пор, если верить осведомителям, он побывал во всех столицах Европы.

Неудачи портили им жизнь. Авнер это чувствовал по себе. Все они еще были полны сил. Но с каждым днем все острее ощущали тщетность своих попыток. Уже более года длилась их миссия. И это давало себя знать. На войне было значительно легче. Авнер этого и ожидал. Вернувшись в Европу, он снова почувствовал судороги страха в желудке. И с каждым днем ему становилось все хуже.

Что касается всех остальных, то, независимо от того, признавались они в этом или нет, Авнер понимал, что им трудно. Ганс все больше времени уделял магазину антикварной мебели, точно собирался убедить себя в том, что ради этого только и живет во Франкфурте. Стив на этот счет высказался довольно резко. Но дело стало даже приносить прибыль. Роберт, запершись в своей спальне, работал над созданием какой-то грандиозной игрушки. Он посвящал этому занятию каждую свободную минуту вот уже несколько недель. Авнеру удалось однажды увидеть это произведение — огромных размеров карусель, изготовленную целиком из зубочисток.

Самым странным казалось поведение Карла. Он держался так, как будто все было в полном порядке. Сидел на своей кушетке, читал, посасывая остывшую трубку, — все, как обычно. Время от времени, оторвавшись от книги, он задавал очень странные вопросы. Однажды он спросил Авнера.

— Ты веришь в переселение душ?

— То есть? — переспросил пораженный этим вопросом Авнер.

Но Карл вопроса не повторил. Он покачал головой и вновь углубился в книгу. Авнер запомнил этот случай, потому что он совпал с днем, когда наступила очередь Карла готовить обед. Даже в самые лучшие времена эта обязанность его тяготила. Кулинарить он не умел, хотя в других отношениях был очень способным человеком. Авнер, как заботливая мамаша, всегда старался, чтобы все они хорошо питались. Он неоднократно предлагал Карлу снять с него эти обязанности и сохранить это в секрете, но Карл и слышать об этом не хотел.

— Моя очередь — значит, моя очередь, — говорил он. — Что плохого в моем блюде из курицы?

На этот раз, однако, увлеченный проблемами переселения душ, он позабыл включить духовку и подал им свое блюдо из курицы совершенно сырым.

2 января 1974 года они наконец получили очень важные сведения, показавшиеся им вполне заслуживающими внимания. Информация исходила от «папа?» и касалась Али Хасана Саламэ и Абу Дауда. Оба должны были встретиться в маленьком швейцарском городке Зарганс, у границы с княжеством Лихтенштейн. Встреча предполагалась в католической церкви.

— Черт подери! — сказал Карл, рассматривая карту. — Маленький городок, середина зимы и три дороги в Альпах. Это похоже на Лиллехаммер, но, по-моему, еще хуже.

— Вряд ли, — сказал Авнер. — Город пограничный, так что после акции все будут думать, что мы кинулись через границу в Лихтенштейн, а затем в Австрию. В этой церкви соберется целый «конклав». Обратно мы сможем уехать в Цюрих. А еще лучше — поставить машины на лыжи и спуститься прямиком в Санкт-Мориц. Или в Давос-Плац, который поближе. Смешаемся с толпой лыжников. Давайте зарезервируем прямо сейчас номера в Давос-Плаце для пятерых немецких бизнесменов.

— И все-таки всего лишь три дороги, — заметил опять, покачивая головой Карл.

В дальнейшем оказалось, что дорог еще меньше. Авнер и Карл съездили в Зарганс вдвоем. Они помнили об ошибках своих коллег в Лиллехаммере и старались не привлекать к себе внимание в этом маленьком швейцарском городке.

На следующий день, однако, позвонил Луи. Небольшая поправка. Лидеры террористов действительно встретятся в церкви, недалеко от маленького швейцарского городка, но не в Заргансе, а по другую сторону Альпийского озера, несколькими километрами ближе к Цюриху. Городок чуть побольше Зарганса по населению, но еще более отдаленный от дорожных магистралей. Название города Гларус. Одно шоссе А-17 пересекает его с севера на юг. К северу — Цюрих. В южном направлении шоссе постепенно сворачивает на запад и проходит через Альтдорф мимо великолепного озера Фирвальдштетер к Люцерне.

Гларус находится в самом центре Швейцарии. Его точные координаты 47° широты и 9° долготы. Город окружен смешанными лесами. Количество выпадаемых осадков — от ста до ста пятидесяти сантиметров в год. Это значит, что в январе здесь много снега.

Саламэ и Абу Дауд должны были встретиться в церкви в субботу 12 января. Авнер, Стив и Ганс в двух машинах объездили в пятницу одиннадцатого числа весь город. Роберта и Карла они оставили в Цюрихе.

Роберт был болен. У него оказалась тяжелая форма желудочного гриппа. Авнер собирался отстранить его от участия в операции, но Роберт и слышать об этом не хотел. Пришлось пойти на компромисс. Роберт вместо Стива поведет машину, на которой они будут уходить от преследования, а Стив и Ганс — помогать Авнеру во время основной операции. Конечно, как водителя Роберта нельзя было и сравнить со Стивом. Да и дороги в этом районе были более опасными, чем обычно. Так что распределение функций на этот раз не было оптимальным. Но иначе ничего не получалось.

В пятницу было ясно и холодно. Церковь находилась на краю города. Главный фасад церкви выходил на маленькую площадь, посередине которой был устроен небольшой фонтан. Позади церкви было кладбище. К центральному входу, который был на запоре, вели несколько ступенек. В другом крыле здания оказалась еще одна дверь, вероятно, никогда не запиравшаяся. Внутри церкви длинный узкий проход вел прямо к алтарю.

Авнер ничего не знал ни о церквях как молельных домах, ни о синагогах. В архитектуре церквей тоже не разбирался. Так что в христианский храм ему предстояло войти впервые в жизни. Цветные витражи в окнах и свет, струящийся сквозь них, ему понравились.

Направо от главного входа была дверь, которая вела в очень просторную комнату — библиотеку и одновременно приемную. Большой деревянный стол посередине комнаты был завален книгами и старинными рукописями. По стенам — стеллажи с книгами. Вторая дверь от входа выходила на лестницу, по которой, идя наверх, можно было попасть на галерею и к органу. Внизу, в полуподвале церкви, находилось еще несколько комнат.

По мнению Ганса, только здесь и могла состояться встреча. Священный алтарь в глубине церкви был местом недостаточно безопасным. Других зданий вокруг не было видно, за исключением нескольких сараев. Патер, видимо, жил где-нибудь по соседству или в какой-нибудь квартире в цокольном этаже церкви. Ганс считал поэтому нецелесообразным заходить во все комнаты, расположенные у подножия лестницы. Они смогут, если понадобится, ворваться туда на следующий день. Внезапно. За несколько секунд. Кто-то один из них будет стоять на страже наверху лестницы. Террористы окажутся в ловушке. Бежать им будет некуда.

Потом, в ретроспективе, все они придут к выводу, что этот план был не лучшим. Но в дерзости ему отказать было нельзя. Преимуществом его была полная неожиданность нападения. Впрочем, выбора у них все равно не было. Они охотились за Саламэ уже больше года. Как знать, сколько еще потребуется времени, чтобы такая возможность представилась вновь.

Провести ночь в городе они не могли. В Гларусе было всего несколько маленьких отелей, и пятеро мужчин, остановившихся на ночь и покинувших отель на следующий день после убийства, — наверняка привлекут к себе самое пристальное внимание. Пяти свободных номеров может и вообще не оказаться. До Цюриха было шестьдесят пять километров. До Люцерна — почти вдвое больше. От Люцерна до Цюриха еще около шестидесяти. И все же Авнер решил попробовать этот путь в качестве запасного. Возможно, им придется даже разделиться — с тем, чтобы одна машина пошла к Люцерну, а вторая — на Цюрих. Вечером он позвонил Луи и попросил организовать еще одну квартиру в Люцерне. На всякий случай.

Наутро, в субботу, двенадцатого числа, потеплело. По небу плыли облака и время от времени шел снег.

В одной машине ехали Авнер, Стив, Роберт и Ганс. Карл следовал за ними в другой. У каждого была «беретта» из партии оружия, закупленной Авнером еще в самом начале их деятельности у швейцарца Лензлингера, с которым его свел Андреас. Тогда Авнер и оружие, и паспорта оставил в Швейцарии, и теперь Ганс предложил ими воспользоваться.

Авнер и Стив, кроме того, захватили по дымовой бомбе. Они с трудом запихнули их в карманы курток — бомбы были довольно большими. Но для атаки в закрытом помещении они вполне годились. Если возможности бежать, выпрыгнув, скажем, из окна, не было, то через каких-нибудь тридцать секунд после взрыва такой бомбы человек становился совершенно беспомощным. Сами они не собирались оставаться в помещении. Воспользовавшись суматохой, они выйдут один за другим. При поспешном отступлении дымовая бомба была прекрасной защитой. Пока обнаружится, что именно произошло в церкви, они будут уже на полпути к Люцерну.

— Может быть… Но Ллойд не выдал бы страховку на эту операцию, — сказал Роберт.

Сомнения были и у Авнера, но ни он сам, ни Карл ничего лучшего, чем нападение в церкви, придумать не могли.

Саламэ и Абу Дауд вряд ли прибудут на тайное совещание в маленький швейцарский городок в сопровождении целой армии телохранителей. В лучшем случае с ними будут двое или трое. Напасть на пятерых ничего не подозревающих людей внутри помещения было значительно легче, чем сделать это в открытой местности. В последнем случае Авнеру пришлось бы разбить свою группу на две, чтобы поставить кого-то наблюдать за обоими путями выезда из Гларуса. Так что непосредственная задача по уничтожению Саламэ и Абу Дауда легла бы в этом случае только на двоих. Кроме того, после акции им, возможно, пришлось бы пользоваться поврежденной в столкновении машиной, что было верной гарантией того, что через каких-нибудь десять минут они были бы пойманы. На шоссе из Гларуса машины попадались не так уж редко. К тому же, если они решат захватить Саламэ на дороге, а он останется ночевать в городе, что тогда они будут делать? Мерзнуть всю ночь на этом шоссе? Нет, план, предусматривающий захват террористов в церкви, явно был лучше.

О происшествии в церкви, независимо от того, чем оно закончится, швейцарские власти могут и не узнать. Служители церквей в течение уже многих лет использовались и левыми, и правыми экстремистами, получая поддержку в своей борьбе за «справедливое» дело. Часто это происходило без ведома и одобрения высшего духовенства. Однако и в этой среде находились люди, принимавшие непосредственное участие в тайной войне. Так, например, один из епископов был вскоре после событий в Гларусе арестован за контрабандный провоз оружия для ООП из Ливана в Иерусалим. В большинстве случаев эта помощь оказывалась не из меркантильных соображений, а носила вполне выраженный идеологический характер, то есть делалась из моральных побуждений. Некоторые религиозные деятели по малопонятным психологическим соображениям были очень чувствительны к пропаганде экстремистских идей националистического, фашистского и марксистского толка[77].

Возможно, что Саламэ пользуется услугами одного из них. Тогда можно рассчитывать на то, что патер не будет заинтересован в разглашении того, что произошло в его церкви. Если ликвидация террористов не состоится, то они, естественно, и сами будут стараться о том, чтобы не привлекать к этому делу полицию. Во всяком случае до того момента, пока благополучно не покинут страну.

Машины остановились по обе стороны от площади. Уже темнело. Авнер, Стив и Ганс вышли, Роберт проскользнул на переднее сиденье. Он должен был ждать с включенным мотором. Карл, тоже с включенным мотором, ждал в другой машине примерно в ста метрах от них.

В церковь вошел только Ганс. Авнер и Стив остались снаружи, изображая туристов, которые торопятся успеть сделать последние снимки. Судя по расписанию, вывешенному на дверях главного входа, последние из прихожан должны были вскоре покинуть церковь, но маленькая боковая дверь тем не менее останется незапертой. В церкви никого, кроме террористов, не будет. Таково во всяком случае было их предположение. Пока что все шло по плану. Минут через двадцать, смешанная группа посетителей, прихожан и туристов, около тридцати человек, стала покидать церковь. Последним вышел Ганс. Он приветливо кивнул служке, который запирал дверь.

— Видел двоих арабов, — коротко сообщил он. — Молодых, в черных свитерах. По всей вероятности, телохранителей, но не вооруженных, насколько я мог судить. Они шли по проходу, а затем свернули в комнату направо. Один из них нес поднос, покрытый белой салфеткой.

— Ты уверен, что это были арабы? — спросил Авнер, хотя понимал, что Ганс вряд ли может в этом ошибиться.

Ганс пожал плечами.

— Они говорили между собой по-арабски, — сказал он. — Достаточно громко. Так, точно были у себя дома.

— Пошли! — сказал Авнер, протягивая фотокамеру через открытое окно машины Роберту.

Он быстро взбежал по ступенькам главного входа. Стив шел за ним следом. Ганс — чуть отстав. В плане было предусмотрено, что Авнер и Стив атакуют, а Ганс остается у главного входа внутри церкви, чтобы никто посторонний не мог в нее войти. Кроме того, в случае необходимости он прикроет их отступление, но стрелять будет лишь в крайнем случае.

В церкви было темно. Пройти по каменному полу бесшумно Авнер даже и не пытался. До библиотеки или приемной было не более десяти шагов. Через четыре секунды с пистолетами в руках они уже были у ее дверей. Толкнули дверь — с пистолетами наготове.

Трое, а не двое арабов сидели за большим столом и ели. Замеченный ранее Гансом поднос с сыром, молоком, булочками и фруктами стоял на столе.

Книги и рукописи были отодвинуты в сторону и на освободившемся месте лежал автомат Калашникова. Из-под белой салфетки перед арабом, сидящим ближе всех к двери, высовывалась рукоять пистолета. По торчавшему ушку можно было сказать, что это модель Токарева, по-видимому «Токарев-9», очень популярный в арабских странах. И следующее, что заметил Авнер, — была рука молодого араба, хватающая пистолет.

Стив открыл огонь, выстрелив дважды. И еще раз дважды. Пистолет Авнера был нацелен на другого араба, сидящего, напротив. Долей секунды позже он выстрелил. Но Авнер не видел его, потому что смотрел на первого араба. Однако не стрелять было невозможно. Упусти он момент, и могло оказаться слишком поздно. Рисковать было нельзя. Авнер выстрелил дважды. Второй араб упал между столом и стулом. Возможно, что стрелять в третьего и не стоило. Но у них не было времени на размышления. Этот третий находился рядом с автоматом Калашникова. Он вскочил с места, когда Авнер и Стив показались в дверях, но не схватил автомат, а поднял руки над головой. Оба — и Авнер, и Стив — это заметили. Именно поэтому они прежде всего занялись двумя другими арабами.

Третий араб, увидев, что его товарищи убиты, решил, что наступил его черед. Может быть, он растерялся или пришел в бешенство, или подумал, что у Авнера и Стива кончились заряды. Но так или иначе, а он вдруг опустил руки и кинулся к автомату. Авнер и Стив выстрелили. Четыре пули попали в живот арабу, и, корчась от боли, он со стонами свалился на пол. Первые двое были безгласны.

Прошло всего десять секунд с того момента, как Авнер и Стив вошли в комнату.

Они убили или тяжело ранили троих арабов, имен которых в их списке не было. Эта мысль мелькнула у Авнера, но задерживаться на ней он не стал. Забив новую обойму в «беретту» и знаком показав Стиву, чтобы он его прикрыл, Авнер кинулся к двери, ведущей на лестницу. Она была открыта. Взглянув наверх, он, как и ожидал, никого там не обнаружил и сбежал вниз. Стив оставался наверху, прикрывая Авнера и все еще наблюдая за тремя неподвижно лежащими на полу арабами. Каждый из них получил по меньшей мере две пули, но нельзя было быть уверенным, что они убиты и не могут оказать сопротивление.

Авнер толкнул чуть приоткрытую дверь у лестницы. Здесь, в этой комнате он ожидал увидеть Саламэ, а может быть, и Абу Дауда — двух людей, чьи лица были хорошо запечатлены в его памяти.

Но к тому, что он увидел, Авнер готов не был.

Три патера.

Три обыкновенных патера сидели за столом. Три патера в своих высоких воротниках. Три патера, которые в изумлении смотрели на Авнера, ворвавшегося в дверь с пистолетом в руке.

Не Саламэ или Абу Дауд, переодетые патерами, а трое швейцарцев: двое — помоложе и один — пожилой с седыми волосами и красноватым лицом — смотрели на него как на сумасшедшего. И от страха, казалось, сами готовы были сойти с ума.

Авнер не сомневался в том, что они слышали выстрелы наверху и стук, сопровождающий падение тел. Конечно же, лидеры террористов могли находиться в одной из двух других комнат в этом коридоре. Вполне возможно. Но что ему делать с этими тремя? Убить их было немыслимо. Позвать Стива и оставить его сторожить их? Невозможно. Достаточно того, что они рассмотрели его самого. Кроме того, ему придется действовать тогда в одиночку. Он должен был что-то решить. Он не может идти на встречу с двумя террористами один. И все-таки, если он оставит Стива сторожить патеров, а Ганса бездействующим у ворот? Что тогда? Впрочем, ни Стив, ни он сам не сможет задержать швейцарцев, если они захотят выйти из комнаты, не применяя оружия. Но стрелять в этом случае невозможно. Ни при каких обстоятельствах.

«Израильские агенты стреляют в священников в швейцарской церкви», — представил он заголовки газет. За одну минуту они нанесут Израилю ущерб, больший, чем все террористы за пять лет.

Авнер начал отступать, выразительно описав дугу в воздухе дулом своего пистолета.

Он принял решение. Операция отменяется. Он видел, что патеры, пораженные и напуганные, еще несколько секунд не тронутся с места. А может быть, и дольше. Так что он и его группа успеют скрыться.

Авнер вышел, пятясь, захлопнув левой рукой за собой дверь. Побежал к лестнице, окликая Стива, чтобы тот по ошибке не начал стрелять. Затем кинулся по лестнице вверх. Недоумевающий Стив побежал за ним, не задавая никаких вопросов.

Трое арабов лежали в комнате в луже из молока и крови. Один из них стонал. О двух других ничего сказать было нельзя. Ганс стоял, притаившись за колонной, сжимая в руке пистолет.

— Что случилось?

— Ничего, — ответил Авнер, пряча пистолет. — Никого, кроме троих «галут» там нет. — Почему он сказал это на идише? Никогда прежде он на идише не разговаривал.

— Давайте поскорее убираться отсюда.

Через несколько секунд они были у машин. Еще не совсем стемнело. В церкви они провели не более семи-восьми минут.

— К Люцерну, — сказал Авнер Роберту, показывая на запад.

«Шестое чувство» подсказало Авнеру, что в Цюрих возвращаться им не следует. Он открыл дверцу для Ганса и Стива и дождался Карла, который подъехал на второй машине.

Они ехали на средней скорости по снежной дороге в горах. Авнер хотел было выбросить все пистолеты и дымовые бомбы из машин, но передумал. Если в течение ближайших сорока минут они попадут в засаду, это будет значить, что священники предупредили полицию и так или иначе опознают его. Самое лучшее было бы оставить все оружие в своей машине и отправить всех остальных во второй с Карлом. Им бы тогда ничего не угрожало. Не было смысла всем вместе попадать в полицию. Они остановились у обочины, чтобы поменяться машинами.

— Что же это? И у нас получился Лиллехаммер? — спросил Роберт.

— При чем тут Лиллехаммер? — обиженно отозвался Стив. — Мы не стреляли в официантов. Мы стреляли в трех террористов, вооруженных автоматами Калашникова. Ты что думаешь, они посещают церкви в Швейцарии ради обеда?

— Ладно, — отозвался Карл. — Сейчас нам необходимо одно — двигаться вперед.

Авнер решил, что, если его остановят, он будет говорить, что возвращается с озера Комо, которое находится по ту сторону итальянской границы. Он был достаточно хорошо знаком с местностью, чтобы описать ее, а его немецкий паспорт не обязательно было на этой границе штамповать. Если обыска в его машине не будет, то рассказ об озере Комо может оказаться кстати.

Но на шоссе, ведущем в Люцерну, никаких застав не было.

В Люцерне они поселились в квартире, снятой заранее. Из ближайшей телефонной будки Авнер позвонил по местному телефону человеку, который должен был забрать у него все оружие. Затем он соединился с осведомителем «папа?» в Цюрихе.

— Их там не оказалось, — сказал он.

— Нет, они там были, — ответили ему.

На этом разговор и закончился.

Возражать было нечего. Кто мог с уверенностью сказать, были Саламэ и Абу Дауд в Гларусе или нет? Ясно одно: если они там и были, то после того, что произошло в церкви, они пробыли там недолго. Стив был безусловно прав — трое вооруженных арабов в черных свитерах не ради ленча появились в этой церкви.

— Есть еще одно обстоятельство, которое отличает нашу операцию от операции в Лиллехаммере, — сказал Авнер Роберту, когда они приехали в Люцерн.

— Какое?

— Нас не поймали. Не так ли?[78]