Лондон

В мае 1974 года Авнер, Карл и Ганс прилетели в Лондон. Это был второй визит Авнера в британскую столицу.

В первый раз он провел в Лондоне несколько месяцев еще будучи стажером. Осведомители, поставлявшие ему сведения, находились главным образом в Германии. За исключением, конечно, людей «папа?». В Риме обслуживали Карла. Ганс имел своих информаторов в Париже. Роберт и Стив — в Лондоне и Амстердаме. Все они делились полученной информацией. Если всплывало что-нибудь интересное, любой из них мог отправиться по следу — ведь их было всего пять человек. Осведомители, особенно арабы, как правило, предпочитали иметь дело с постоянными клиентами, но не отказывались продавать свою информацию и другим, если были уверены в безопасности.

Последние сведения о террористах пришли из Лондона. Роберт в это время как раз был в Бельгии, а Стив находился в отпуске в Южной Африке у родителей. Пришлось Авнеру, Карлу и Гансу поехать в Лондон с тем, чтобы проверить дошедшие до них слухи, что Али Хасан Саламэ, страдающий каким-то заболеванием глаз, в конце мая прибудет в Лондон на консультацию к офтальмологу.

В четверг, 9 мая, Ганс поселился в Лондоне на квартире, Авнер и Карл — в отеле «Европа» на углу Дьюк-стрит и площади Гросвенор. Новую операцию они еще не планировали, предполагая сначала поговорить с осведомителем и изучить обстановку. Где Саламэ будет жить? Где находится кабинет его врача? Правда ли, что Саламэ встретится со своими осведомителями в центре Лондона в магазине? Где находится этот магазин?

Авнер хотел во всем лично убедиться. Он не забыл о том, что им пришлось пережить в Гларусе.

Операция в Гларусе, возможно, и отличалась от операции в Лиллехаммере, тем не менее вряд ли можно было назвать ее успешной. Это была первая их неудача. Саламэ и Абу Дауд от них ускользнули, если они вообще там были. Положение осложнялось тем, что они ранили, а может быть, и убили трех человек. Пусть даже и не ни в чем не повинных свидетелей в точном смысле этого слова, но все же людей, которых в их списке не было. Правда, израильские коммандос, как правило, не испытывали угрызений совести, когда стреляли в арабов, вооруженных автоматами Калашникова или Токарева. И все же — они совершили ошибку, к тому же грубую. Из тех, которые они обязались никогда не делать.

Многие высказывали сомнения в целесообразности контртеррора вообще. То, что случилось в Лиллехаммере или в Гларусе, в большей или меньшей степени, но подтверждало их точку зрения. Правы оказались те, кто утверждал, что в подобных операциях неизбежны ошибки. Это, кстати, была и позиция Голды Меир. «Как можно быть уверенным, что не пострадают ни в чем не повинные люди?» — говорила она всякий раз, когда заходила речь о контртерроре[79]. Так оно и было. Гарантий никто дать не мог.

С другой стороны, из всех действий с применением силы операции контртеррора сопровождались несравненно меньшими жертвами гражданского населения. Это в конце концов должна была признать и премьер-министр Израиля.

— Мы ликвидировали девять человек, — не раз говорил Стив, когда они вновь начинали обсуждать операцию в Гларусе. — Девять лидеров. Вы только представьте себе, сколько бы пострадало гражданских, если бы эта задача была возложена на авиацию.

Это было правдой.

Существовал, однако, в этом деле еще один, психологический, аспект, который вкупе с политическими соображениями, играл немалую роль при контртеррора, так же, собственно, как и при террористических операциях.

Инцидент в Гларусе прошел незамеченным. Но надо было все время помнить, что гибель одного-единственного ни в чем не повинного свидетеля в одном из городов Запада вызвала бы отрицательное отношение к Израилю в большей степени, чем десятикратный обстрел ракетами «воздух-земля» во время вооруженных столкновений на Ближнем Востоке. А между тем десятки гражданских лиц гибнут при этом.

— Пилоты бомбардировщиков имеют право быть неразборчивыми, когда бомбят, — сказал Карл. — Артиллерия так же может быть неразборчивой. Им разрешается допускать ошибки. А мы на это права не имеем.

Авнеру и Гансу такая точка зрения была ясна. Но Стив и Роберт отчаянно протестовали.

— Бога ради, — возражал Роберт, — когда террористы подрывают автобус с еврейскими детьми в нем, они ликуют. Когда стреляют в беременную женщину-еврейку и убивают ее, они гордятся своим поступком. Они делают все это не по ошибке: они специально охотятся за женщинами и детьми. Понимаете ли, вы это? Специально. К чему же вся эта болтовня?

Все это было справедливо. Так, например, 17 декабря 1973 года за несколько дней до того, как они уехали в Гларус, группа палестинских террористов бомбила лайнер авиакомпании «Пан Ам» в Риме: тридцать два человека сгорели заживо, сорок — были ранены. 11 апреля 1974 года на севере Израиля в городе Кирьят Шмоне федаины напали на жилой дом. Убили восемнадцать человек и ранили шестнадцать. Среди пострадавших было много женщин и детей. В мае 1974 года террористы Народного фронта захватили в качестве заложников детей — двадцать два человека. Это произошло в городе Маалот в Северной Галилее.

Убийства гражданских лиц не было просчетом террористов. В большинстве случаев — это была основная цель их операций.

— И что же? — отвечал на это Карл. — Разумеется, эти различия существуют. А вас, что, беспокоит, что мы отличаемся от террористов? Меня это, напротив, радует.

Ошибка в Гларусе мучила Карла больше, чем всех остальных. Не то чтобы он впал в хандру или бездействие, но он просто чаще стал погружаться в задумчивость. И трубку свою посасывал теперь еще дольше, прежде чем высказаться по поводу очередного плана. Осторожный Карл удвоил осторожность начиная с того самого дня, когда произошли события в Гларусе.

Авнер соглашался с Карлом. Он не был склонен к абстрактным рассуждениям, но чувствовал, что Карл прав. Заканчивая очередную дискуссию, он обычно говорил:

— Друзья, прекратим философствовать по этому поводу. Хорошо? Будь мы и в самом деле философами, мы бы преподавали в Иерусалимском университете и зарабатывали бы вдвое больше. Давайте обсудим нашу операцию. В конце концов именно это и есть наша работа.

В Лондоне времени на разговоры не оставалось. Авнеру хотелось за эти три-четыре дня успеть как можно больше. Затем вернуться во Франкфурт для встречи с Робертом и Стивом. Если окажется, что Саламэ действительно в конце мая приедет в Лондон и обстоятельства позволят использовать взрывчатку, то Роберту придется вновь ехать в Бельгию для подготовки операции. Времени оставалось немного.

Встреча с осведомителем была назначена в холле отеля «Гросвенор» на Парк Лейн. Время встречи не было оговорено. Они посменно будут сидеть в холле по часу или по два. Тот из них, кто увидит осведомителя, позвонит остальным по телефону и направится в Гайд Парк к входу «Брук Гейт». Осведомитель, независимо от них, придет туда же. Для безопасности двое из них будут наблюдать за встречей издали. Во-первых, они смогут быть уверенными в том, что никто за ними не следует, а во-вторых, если обнаружат опасность, у них будет возможность предотвратить ее или предупредить о ней. Эта процедура была общепринятой. Авнер в свое время слышал, что в Мадриде Барух Коген погиб во время встречи с одним из своих информаторов именно потому, что по какой-то причине эти правила не были соблюдены.

Они ждали осведомителя в любой из трех дней — девятого, десятого или одиннадцатого числа, в промежутке от десяти до четырех часов дня. Такая неопределенность была в общем тоже узаконена правилами, но вызывала досаду. Когда-то в самом начале своей деятельности Авнер любил сидеть часами в холле какого-нибудь отеля и наблюдать за происходящим. Тогда ему казалось это увлекательным и интересным. Теперь это стало раздражать. Может быть, сказывалось напряжение? Может быть, он просто постарел?

В первый день они никого не дождались.

На следующий день, в пятницу, после того как его сменил Ганс, Авнер собирался вернуться к себе в отель и вдруг почувствовал, что за ним кто-то следит. Тогда вместо того чтобы выйти через главный вход, он вышел из отеля через заднюю дверь, пошел прямо на Ривс Мьюс, свернул налево на Саус-Одли-стрит и собирался наиболее коротким путем добраться до американского посольства. В тот момент, когда он хотел пересечь по диагонали площадь Гросвенор, он ощутил позади себя чье-то присутствие. Ничего необычного для Лондона, тем более днем, в этом не было. Но Авнер чувствовал чей-то взгляд на своем затылке. Ощущение было настолько острым физически, что, еще не отдавая себе отчета, в чем дело, он машинально провел рукой по своему затылку. Опустив руку, он осознал, что именно его беспокоит.

Авнер всегда относился к сигналам своего «шестого чувства» крайне серьезно. И, как правило, не ошибался. Если сигнал подан, это может означать одно — опасность.

Однажды, в те времена, когда он был еще простым агентом, ему случилось срочно покинуть дом, где он жил. Это было в Мюнхене. Видимых причин для этого не было. Однако, несмотря на то, что была уже глубокая ночь, он это сделал.

Он вернулся тогда домой с твердым намерением сразу же лечь спать. И вдруг его «шестое чувство», его инстинкт самосохранения подсказал ему, что надо немедленно упаковать чемодан и уходить. Не размышляя, он быстро собрался и вышел из дома. Завернув за угол, он увидел, что машины немецкой полиции подъезжают к дому, где он жил. Полиция ехала с обыском.

Авнеру никогда и в голову не приходило, что его «шестое чувство» имеет какое-нибудь таинственное происхождение. Он просто считал, что у него необычайно развита восприимчивость к самым разным сигналам об опасности, даже если они и выражены очень слабо. Он регистрировал эти сигналы в общем-то бессознательно, и только после этого уже мог их вполне сознательно расшифровать.

Тогда, в Мюнхене, возможно, его насторожило выражение лица хозяйки, когда он вошел. Может быть, она знала о предстоящем обыске и это отразилось как-то в ее взгляде. А через несколько секунд он ощутил тревогу, хотя и не отдавал себе отчета, почему именно.

Сейчас, шагая по улицам Лондона, Авнер не стал оглядываться. Вместо того чтобы пересечь парк и через пять минут выйти к отелю «Европа», он продолжал идти вдоль Норд-Одли-стрит. Он знал, что преследователь идет за ним и пытался его рассмотреть, ловя его отражение в витринах магазинов и в стеклах, проезжавших машин. Но ничего из этого не вышло. Он не думал, что на него нападут вот так, среди бела дня. И уж во всяком случае не на углу Норд-Одли и Оксфорд-стрит — это может произойти. Но, как знать? Авнер сожалел, что не вооружен и надеялся лишь на то, что его преследователь об этом не догадывается.

А может быть, за ним следит британская контрразведка? Это было возможно.

Если их информатор и сегодня не появится, им следует немедленно, следующим утром убираться из Англии. Роберт, вернувшись из Бельгии, сможет восстановить связь в Лондоне.

Авнер повернул направо на Оксфорд-стрит и пошел по направлению к Оксфорд-Серклс. Если преследователь не отстанет от него до тех пор, пока он не доберется до станции метро Бонд-стрит, он нырнет в метро и доедет до Финсбери Парк. У них была когда-то надежная квартира в районе Кроуч Энд. Так или иначе, а он отделается от своего преследователя.

Но вдруг острое ощущение преследования пропало — еще до того, как он дошел до Дьюк-стрит. Пропало, так же внезапно как появилось. Из предосторожности он все же не пошел сразу в свой отель, а зашел в ресторан и сел у окна. Заказав стакан чаю, он в течение часа наблюдал за вереницей покупателей на Оксфорд-стрит. Никого, кто бы его насторожил, не было.

Это казалось странным. Он ведь ничего не успел предпринять, чтобы отделаться от своего преследователя. Тем не менее тот ушел. Может быть, Авнер с самого начала ошибся? Нет, этого не могло быть. Он встревожился не зря, и ситуация ему не нравилась.

В этот день их осведомитель опять не появился. Они — Авнер, Ганс и Карл пошли в маленький индийский ресторанчик «Азад», обнаруженный Карлом на Марилбон Лэйн. Авнер не был любителем пряностей, но Карл с недавних пор стал увлекаться индийской и пакистанской кухней. Возможно, что это было как-то связано с так волновавшей его проблемой переселения душ.

О переселении душ они за обедом не разговаривали, но некоторые сюжеты мистического характера все же возникли. Карл был в странном настроении, и даже на Ганса это подействовало. Авнер рассказал о том, что с ним только что произошло. После этого разговор зашел об ощущениях вообще. И приобрел даже легкомысленный оттенок. Ганс и Карл, обсудив практическое значение происшествия, стали обсуждать эту проблему более широко, чуть ли не в трансцендентальном плане.

— Ощущения могут быть невероятно интенсивными, — сказал Карл. — Например, ощущения при полете. Вы думаете, я не смогу летать, если буду концентрировать на этом все свое внимание?

— Понятия не имею, Карл, — ответил Авнер с некоторым нетерпением в голосе. — Ты можешь как-нибудь попробовать. Доставишь нам удовольствие. Что если заняться этим после окончания нашей миссии?

Карл рассмеялся, а Ганс сказал:

— Может быть, сегодня днем за тобой следовал Карлос. Он мог заскочить в Лондон, чтобы повидаться со своей мамашей.

Это предположение имело некоторый смысл, поскольку миссис Санчес, по слухам, была владелицей магазинчика, расположенного неподалеку от отеля, на одной из элегантных торговых улиц Лондона. Но все же на данной стадии своей биографии Карлос вряд ли рискнет побывать у своей матери. Однако в самом Лондоне за четыре месяца до этого он побывал. В результате — в декабре было совершено покушение на жизнь сэра Эдварда Сифа, президента фирмы «Маркс и Спенсер» и лидера британских сионистов. А в январе — нападение на израильский лондонский банк «а-Поалим». При этом взорвавшейся бомбой была ранена одна женщина.

— Послушайте, — сказал Авнер. — Карлос или не Карлос, но мне все это не нравится. Мы уже два дня болтаемся около отеля, а этот парень не показывается. Естественно, что кто-то мог нас обнаружить. Я предлагаю — завтра рано утром уехать. Через несколько дней Роберт и Стив сделают еще одну попытку.

Авнер был прав. Если их выследили, упорствовать глупо. Они могут и своему осведомителю все испортить. Разумнее будет выйти на встречу с ним уже не им, а кому-нибудь другому и не сейчас, а спустя несколько дней.

Карл и Ганс не возражали. Однако Ганс сказал:

— Послушайте меня. Я живу в надежном месте. За мной никто не следит. Было условлено, что мы встретимся с этим парнем в один из трех дней — девятого, десятого или одиннадцатого числа. Завтра — одиннадцатое. Почему бы тебе с Карлом не уехать утром? А я останусь.

— Один? — Авнер отрицательно покачал головой. — Это слишком опасно.

— Доверься мне, — сказал Ганс. — Я буду осторожен. У нас слишком мало времени.

Авнер согласился, хотя сомнения на этот счет у него оставались.

В отеле «Европа» Карл и Авнер жили в угловом номере, имевшем две отдельные комнаты. Из коридора гостиницы двойная дверь открывалась в прихожую номера. Прямо из прихожей была другая дверь, которая вела в комнату Авнера, а налево еще одна — в комнату Карла. Комнаты между собой не сообщались, и каждая имела свой ключ.

В 1974 году в отеле «Европа» еще существовал знаменитый «Бар этрусков». Перестройка произошла позже. Диваны и кресла были обтянуты тонким, темным материалом, имитирующим кожу. На стене висело большое полотно с изображением «Похищения Европы». Карл, человек хоть и не пьющий, по вечерам любил спокойно посидеть за стаканчиком пива. Иногда перед сном минут на пятнадцать-двадцать он заходил в бар.

В этот вечер Авнер, расставшись с Карлом и Гансом, отправился поискать какие-нибудь сувениры для Шошаны. Около десяти часов он вернулся в отель. Перед тем как подняться в номер, он зашел в бар посмотреть, нет ли там Карла. После индийских блюд Авнер и сам бы не прочь выпить пива. Карла в баре не было. Почти все места были заняты и только несколько стульев рядом с какой-то стройной блондинкой — молодой женщиной лет тридцати с небольшим, с прямыми до плеч волосами и спокойными голубыми глазами — оставались свободными. Женщина была необыкновенно хороша, — того типа, который так нравился Авнеру. Он уселся на стул рядом с ней и заказал пиво. От него не ускользнуло, что она сразу же переложила свою сумку по другую от себя сторону и тут же полезла за сигаретами, которые в ней лежали. Ничего подозрительного в этом не было, но Авнеру запомнилось. Он также обратил внимание на ее духи. Запах был странный, с мускусом, довольно приятный, но необычный.

Завязался легкий, ни к чему не обязывающий разговор двух незнакомых людей, сидящих за стойкой бара. Его начал Авнер, сказав что-то шутливое о бокале, в котором ему подали пиво. Блондинка слегка улыбнулась и, ответив тоже какой-то шуткой, предложила ему сигарету. Авнер поблагодарил и отказался. Блондинка держалась не навязчиво, но казалась заинтересованной. Они немного поговорили о женских модах. Авнера моды интересовали мало, но он сделал недавно открытие, что эта тема интересует большинство женщин.

А ему продолжать с ней разговор хотелось. Кожа у нее была светлая с намеком на веснушки у крыльев носа. Зеленая шёлковая блузка была расстегнута на две верхние пуговки, но вырез при этом не был слишком глубок. Однако, когда она двигалась, можно было заметить, что грудь у нее упругая и хорошей формы. В общем, она была красивая женщина. Никто не стал бы этого отрицать. Авнеру очень хотелось с ней переспать. Шошана была далеко, и ему было нетрудно убедить себя в том, что он страдает от одиночества.

Вероятно, он бы и пригласил ее к себе, если бы она его не опередила.

— С вами так приятно поговорить, — сказал она. — Может быть, мы поднимемся к вам и еще что-нибудь выпьем?

Авнер был совершенно убежден, что проституткой она не была. Он распознавал их за сто метров, даже тех, кто принадлежал к самой высокооплачиваемой категории, и никогда ими не интересовался. Он начал разговор с блондинкой только потому, что видел, что она не принадлежит к продажным женщинам. Она, разумеется, могла быть одной из тех эмансипированных скандинавских женщин, о которых он чаще слышал, чем встречал. Однако мало ли что еще могло за всем этим скрываться? Авнер все еще чувствовал себя не в своей тарелке после сегодняшнего преследования.

«Это было бы прекрасно, — сказал он ей. — Но, увы, я не могу этого себе позволить. Завтра мне нужно очень рано вставать. Поверьте, я очень огорчён.

Он и в самом деле был огорчен. Он чувствовал себя неловко, когда поднялся с места и стал расплачиваться. Блондинка не пыталась его удержать, только пожала плечами и улыбнулась.

Запах ее духов Авнер слышал все время, пока шел к лифту. Только он собрался нажать кнопку, как дверь открылась и Карл вышел из лифта.

— Уже? — спросил Карл.

— Я только что заходил в бар выпить пива. Мы еще сегодня увидимся, — сказал Авнер, придерживая дверь. — Я хочу написать несколько открыток. — Он вошел в лифт.

Авнер потратил около получаса на то, чтобы написать Шошане, затем сложил вещи в чемодан, как всегда заранее, чтобы не возиться с этим поутру. Включил на несколько минут телевизор, но сосредоточиться ни на чем не мог и решил спуститься вниз, чтобы бросить в почтовый ящик написанную открытку. Спешности в этом никакой не было, но, возможно, ему хотелось загладить свою маленькую вину — интерес к блондинке в баре. Кроме того, ему всегда доставляло удовольствие отправлять Шошане открытки из всех городов, в которых он бывал. До сих пор он продолжал гордиться тем, что так много уже повидал — он бедный кибуцник, который стриг курам когти где-то в недрах Израиля.

Авнер пересек улицу и опустил открытку в ящик. Ночь была теплая, и он немного постоял, вглядываясь в темные силуэты деревьев на площади, потом глубоко вздохнул и вернулся в отель. Проходя через вестибюль, он неожиданно для себя повернул к бару, взбежал по ступенькам и заглянул в зал. Он искал Карла, но его там не было — ни около стойки, ни за столиками. Блондинки тоже не было.

Войдя в лифт, он сразу почувствовал знакомый аромат мускуса. Так вот оно что! Она поднялась к себе. Видимо, тоже жила в отеле. Может быть, даже на том же этаже, потому что запах ее духов сопровождал его до самой двери номера. Когда Авнер открыл дверь в маленькую прихожую, этот запах буквально ударил ему в нос. Здесь он оказался куда сильнее, чем в лифте.

Это могло значить только одно: Карл привел девушку с собой. Всего несколько минут назад, когда Авнер выходил опустить открытку. Он постоял в прихожей, прислушиваясь. Уходя, он не выключил телевизор, который продолжал тихонько гудеть. Был момент, когда ему показалось, что из комнаты Карла доносится женский смех. Но уверенности не было. И какая разница? Карл привел к себе девушку — это его дело. По мнению Авнера, он имел на это право. А он, Авнер, вмешиваться права не имел.

Он открыл дверь в свою комнату. Подумать только — Карл пригласил к себе эту блондинку! Карл, осторожный Карл, образцовый муж, который для жены и маленькой дочери покупал больше сувениров, чем Авнер для Шошаны. Карл, которому было больше сорока и который, казалось, и внимания на женщин не обращал, а все свое свободное время тратил на чтение книг и на трубку. Невероятно. Если бы на месте Карла был Стив или, скажем, Роберт, или даже сам Авнер, это не, казалось бы, чем-то из ряда вон выходящим. Есть мужчины, которые без женщин обойтись не могут. Но Карл?

А блондинка? Не проститутка, однако предлагала Авнеру себя меньше, чем за час до того, как пошла с Карлом. А Карл как раз в этот день был в странном, возбужденном состоянии. Правда, и у него «шестое чувство» работало не хуже, чем у Авнера. Но и ему обычная сдержанность могла изменить. Авнер стал думать, не следует ли ему вмешаться. Руководитель — он. И сделать это было не трудно. Поднять трубку и набрать номер телефона Карла. «Карл? Выставь ее, пожалуйста. Мы уезжаем завтра рано утром. Сожалею, но это приказ». Вот и все.

Но делать этого Авнер не стал. Не мог заставить себя. Карл бы выполнил его распоряжение, но с неудовольствием. Он мог подумать, что Авнер ревнует или находится в нервном раздражении. Твердых правил, касающихся женщин и секса, в Мосаде не было. Существовала общая рекомендация — воздерживаться. Все знали, что следовать этим рекомендациям всегда невозможно. Существуют естественные потребности. В руководстве некоторые даже считали, что полный запрет на секс может привести к нежелательным последствиям. Нельзя полностью подавлять темперамент.

И вообще, что тут плохого?

Авнер разделся, посидел немного у телевизора. За соседней стеной было тихо. Он выключил телевизор. В номере не было слышно ни звука. Погасив свет, он скоро заснул. Спал, как обычно, крепко. Проснулся в 7.30. Пора. Чемодан был готов. Оставалось только сунуть туда зубную щетку и бритвенный прибор. Завтракать он предпочитал в ресторане, а не у себя в номере. Перед уходом Авнер постучал Карлу. Ответа не было. В прихожей все еще держался слабый мускусный запах духов блондинки. После завтрака он поднялся в номер. Он не торопился со своим утренним кофе, надеясь, что Карл к нему присоединится. Карл не появлялся. Было уже поздно. Карлу следовало пошевеливаться независимо от того, находится кто-нибудь в его комнате, или нет. Авнер настойчиво постучал в дверь. Ответа не последовало. Авнер испугался. Карл никогда не залеживался в постели и ни при каких обстоятельствах не стал бы опаздывать на самолет. Авнер набрал в легкие воздух и закрыл двойные двери между прихожей и коридором. Наклонившись, он вставил кредитную карточку между косяком двери и язычком замка. Дверь открылась. Она не была заперта изнутри.

Карл лежал на спине под одеялом. Глаза его были закрыты. Отдернув одеяло, Авнер сразу увидел маленький, в форме звездочки след от пули, который остается на коже при выстреле с близкого расстояния. Вокруг раны на обожженной коже виднелся черный кружок пороха и немного засохшей крови. Карл был убит выстрелом в грудь. Он был мертв.