Каменные постройки Океании
Достижением земледельческой культуры в Меланезии можно считать садовый календарь. Времяисчисление производилось по движению созвездия Плеяды я звезды Альтаир, положение которых указывало на наступление посевов и сбора урожая. Наблюдение их деклинаций велось при помощи постоянных неподвижных точек на земле, какими могли быть вершины гор, холмов или, как указывает Л. Остен, мегалитические постройки, специально ориентированные на эти звезды во время сооружения.[438] На Тробриандовых островах, в частности на о. Киривина, эти постройки представляли каменные ограды, составленные из плит коралловой брекчии по плану продолговатого четырехугольника, что весьма типично и для полинезийских построек. Длина оград простиралась в отдельных постройках до 15 м, ширина — 3 м. Тяжесть некоторых плит достигала 20 т. Форма и поверхность показывают, что плиты были отесаны и поставлены на выровненном песчанисто-песчанисто-глинистомосновании. Самые крупные и высокие из них замыкали ограду с двух сторон по большой оси.
Исследователи не могли выяснить точно, где строители брали материал. Если древние жители о. Киривина доставляли его с берега моря, где он залегал, выступая целыми платформами во время отлива воды, то это была трудная транспортная задача, так как на пути возвышались крутые холмы, до 125 м высоты. Вблизи места построек выходов известковых плит не оказалось.[439]
Назначение этих сооружений, очевидно, было аналогично «марае» полинезийцев. Они являлись одновременно некрополем, местом заседаний родовой аристократии, местом жертвоприношений и других культовых обрядов, официальным центром духовной и политической жизни общества. При раскопках внутри ограды этих построек были обнаружены человеческие «ости и фрагменты глиняных сосудов. Возможно, похоронный обряд здесь совершался по правилам «двойного погребения».
Тробриандцы сохранили к этим камням смутное чувство страха и почтения. Погребальный обычай позабыт. Видоизмененная форма его практиковалась в недалеком прошлом. Мертвеца сначала зарывали в землю, спустя некоторое время вынимали кости из могилы и, положив в глиняный или деревянный сосуд, ставили под выступом скалы или в пещеру на берегу моря. В Новой Каледонии знатных покойников поднимали на вершины высоких скал, подослав под труп сухую траву и листья. Рядом клали в сосудах пищу из мяса, таро и копченую рыбу, а также несколько копий, чтобы покойник был сыт и мог постоять за себя. Впоследствии черепа отделялись от скелетов и складывались но 20—30 штук вместе в небольшие каменные ограды или ящики под нависшими утесами. Таким образом, и здесь применялся один из вариантов двойного погребального ритуала.
Мегалитические памятники Новой Каледонии ставились из другого материала. Большой остров, почти оголенный, напоминающий сухим климатом Австралию, является частью очень древней суши. Каменные породы (мелафир, сланцы, серпантин) были под руками у человека. Здесь нет квадратных оград, но есть крупные камни, поставленные вертикально, как менгиры. Очень часто на них видны следы отесывания поверхности. Мегалит на р. Карупа в 20 км от г. Каналя оформлен в виде пирамиды. Отдельные камни ориентированы плоскостями по странам света. Встречаются целые ансамбли, вроде кельтских кромлехов, замыкающие круглые площади. Один из них был поставлен у подножья горы вблизи г. Каналя, другой — в долине р. Куо и носит название «Сто камней», охватывая около 2 га площади. М. Аршамбо, которому принадлежит первое описание этих памятников, называет последний «святилищем».[440] Многие камни покрыты петроглифами.
Для оценки оборонного значения строительства представляют интерес сооружения на о. Рапа и Маркизском архипелаге. С ростом населения на о. Рала возникли столкновения между племенами. На господствующих горных вершинах племена стали строить укрепления, служащие для наблюдения за соседями и для защиты. Лучшими стратегическими точками на острове считались конусы горных вершин с крутыми склонами. Эти возвышенности трудно было захватить неприятелю, так как невозможна была массовая атака широким фронтом. При постройке крепости острую вершину выравнивали и устраивали наверху площадку. Склоны срезали при помощи базальтовых кайл с тем, чтобы увеличить крутизну и чтобы ниже площадки возникла терраса. С течением времени создавалась целая система террас. Кроме того, дороги прорезались рвами. Стены террас, особенно близко расположенных к крепости, были обложены каменными гладкими штатами, которые не только сохраняли обрывы от разрушения, но и повышали обороноспособность сооружения. Обороняющиеся могли в силу необходимости отступать с террасы на террасу по узким ступенькам, вырубленным на каменных выступах. Внутри крепости были вырыты углубления для сохранения запасов воды, полученной в дни дождей. Вблизи крепости был еще родник, тщательно замаскированный и охраняемый. Командование обороны в лице вождя и его окружающих находилось на самой высокой точке. Наблюдая за ходом сражения, вождь должен был отчетливо видеть все силы как защитников, так и атакующих, чтобы в нужный момент перебрасывать отряды в слабо обороняемые участки.
Фортификация о. Рана напоминала укрепления новозеландцев, что объясняется, вероятно, не только общей полинезийской традицией, но и сходными условиями горного рельефа. Однако полинезийцы, переселившиеся в Новую Зеландию, должны были приспосабливаться к другим климатическим условиям и природным ресурсам. Они безусловно строили для обороны террасы и рвы, всегда жили в своих укреплениях ввиду постоянных войн. Но лесные богатства, которыми они располагали, накладывали свой отпечаток на все строения. Маори применяли для фортификаций бревенчатые частоколы и другие деревянные постройки. В тревожные дни на наблюдательных вышках дежурили дозорные, которые менялись; они же в случае надобности объявляли тревогу.
На Маркизских островах, где под дома подводились каменные фундаменты, жилые постройки носили характер укрепленных сооружений. Поселенцы здесь не создали таких относительно устойчивых общественно-политических объединений, которые возникли на о. Тонга, Таити и Гавайских островах и могли обеспечить хотя бы временную безопасность своим членам. Маркизяне, как и новозеландцы, находились в состояния непрерывной войны. Это обстоятельство вынудило ах возводить свои жилища на обрывистых склонах гор, в стороне от морского берега и непременно на объемистом каменном основании, который маркизяне называли рае-рае.
Жилище, поставленное на крутом склоне без каменного фундамента, могло быть легко смыто бурными потоками дождевой воды. Поэтому рае-рае представляло высокую платформу в два яруса. Средняя площадь рае-рае была в 50—75 м2 и выкладывалась из огромного количества камней разной формы и величины, которые приходилось доставлять из долины но узкой кривой тропинке. Существовали и фортификации на предмет обороны целого района, занимаемого племенем. Сюда надо отнести защитные стены, которыми перегораживались узкие проходы в горах, ведущие к секретным убежищам для женщин и детей, а также сооружения типа редутов со стенами из больших камней, выложенных в два и больше рядов, где вооруженные силы могли бы выдержать осаду, отстоять укрытое имущество. Для последних у туземцев существует название aka’na. По форме они имели вид сектора с дугой около 50 м, построенной из больших камней, имеющих 2 м толщины в основании и суживающихся кверху. Внутрь вел узкий вход, рассчитанный на одного человека. Путь к секретным убежищам иногда проходил через длинный грот. На подступах находились груды обломков скал, которые от толчка обрушивались на врага.
Каменные сооружения Маркизских островов, занимавшие видное место в полинезийской строительной деятельности, ведут лас еще к двум типам построек. Один из них, koika — место для массовых религиозных торжеств, но типу прямоугольная платформа, которая устраивалась в долине, занимая в отдельных случаях пространство до 1 га. Средняя протяженность ее была 100—120 м. Возведение коика на неровной поверхности сопровождалось крупными земляными работами, отесыванием каменных блоков, тяжесть которых, если судить по некоторым экземплярам, сохранившимся до нашего времени, равнялась 7 т. Другой, me’ae представлял святилище или храм, построенный в форме двухъ- или трехъярусной площадки с каменными статуями.[441] Как в первом, так и во втором типе кладка производилась из массивных блоков и мелкого булыжника, забиваемого между тяжелыми глыбами для устойчивости последних.[442] Это была сухая кладка, основанная на тщательном подборе плоскостей опоры и рельефа скалистого фундамента. Полагают, что на больших площадках происходили торжества в честь военных побед, сопровождавшиеся ритуальной антропофагией.[443]
Типы построек в Полинезии различны. Следует упомянуть «ворота» о. Тонга Табу, которые туземцы называют Хиамонга. Они представляют циклопическое соединение трех глыб кораллового известняка в виде портика 5 м высоты. Проход 3 м, толщина вертикальных камней 2 м, горизонтального — 1.5 м. Проход частично прорублен в вертикальных столбах. По мнению Б. Томпсона,[444] эта архитектурная деталь отличает монумент из Тонга Табу от европейских и сближает с южноамериканскими. Предполагается, что он был построен очень поздно, возможно, в XV—XVI вв. Назначение его остается неизвестным, как и искусственного холма у лагуны Миа, который был возведен в форме куба (5 м3). Каменные постройки в Полинезии чаще ставились из кораллового известняка, отлагающегося нередко пластами, из которых нетрудно было получить плиты, высекая их базальтовыми орудиями.
Наиболее крупные из построек Океании — пирамиды, известные и в Южной Азии.[445] На о. Нияс малые усеченные пирамиды ставились повсюду. Высота их здесь не превосходит 2 м. Они являются надгробными памятниками, но многие служили хранилищами только черепов умерших предков. На островах Общества наряду с мелкими пирамидами, которые ставились в качестве надгробий вождям и другим знатным членам рода,, строились «рунные сооружения такого типа. В Ассаме, где эта традиция продолжалась до недавнего времени, памятники, носящие название даху, имеют двуступенчатую низкоусеченную форму пирамиды. Общая высота: крупных пирамид достигает 11—12 м. Длина сторон — от 30 до 50 м. Даху являются могилами вождей, игравших большую роль в истории племени ангами-нага. Иногда эти сооружения использовались как опорные пункты во время войны.
Рис. 61. Типы марае на о. Таити (реконструкция).
Усеченная пирамида на о. Таити (о. Махаиатеа), описанная Д. Куком, была самой крупной в Полинезии. Высота ее достигала 13.5 и, в плане имела форму прямоугольника, одна сторона — 71 м, другая — 26 м. Пирамиду опоясывали 11 ступеней, окружала каменная стена, одна сторона которой имела 110 м. Двор в черте стены представлял культовую площадку—марае, вымощенную камнем (рис. 61).[446]
На большей части островов Полинезии каменные постройки возводились из кораллового известняка или туфа. На о. Таити строили из базальта, который служил также облицовочным материалом в тех случаях, когда употреблялись другие породы, например звездчатый известняк. В этом отношении таитянские строители имели общие технические навыки с жителями о. Пасхи.
Рис. 62. Марае на о. Мангарева (А) и аху на о. Пасхи (Б) (реконструкция).
1 — модель площадки; 2 — склепы; 3 — скалы берега; 4 — морская галька.
Марае строились и на островах архипелага Туамоту, в том числе на о. Мангарева,[447] где их ставили в форме ступенчатого параллелепипеда (рис. 62, А). В передней части святилища устраивалось небольшое отверстие, которое вело в тесную камеру, где человек мог поместиться лишь лежа на спине. Это место считалось запретным для рядовых смертных, сюда проникали только жрецы, когда общались с богом данного марае. Марае о. Мангарева группировались по 5—7 штук, и к каждой вела тропинка, вымощенная белым известняком. Здесь, как и на о. Факаина, каждый род имел свое марае, которое очень часто располагалось поблизости от моря. Сооружение представляло прямоугольную ограду, построенную из коралловых плит высотой 0.5 м, длиной 1 м, толщиной 0.20 м. Плиты были поставлены прямо и тщательно пригнаны одна к другой. Ограда замыкалась с одного конца высокой плитой. Стена ограды, обращенная к морю, имела четыре высокие плиты (до 2 м). Это были священные камни (кео), наверху которых ставились различные реликвии, например деревянные вазы с волосами старых женщин. Некоторые вазы были художественно оформлены и украшены идолами (тики). Внутренность ограды заполнялась обломками кораллового известняка и выкладывалась прямоугольными тяжелыми плитами.[448]
На том же острове находилось крупное марае центрального значения, построенное по типу только что описанного. Длина достигала 40 м, оно замыкалось высокой плитой с одного конца; боковых высоких плит здесь было не четыре, а восемь. В черте ограды стоял идол, представляющий человекообразную фигуру, а неподалеку от марае был расположен на равной площадке каменный круг из обломков коралла, диаметр которого равнялся 10 м.
На о. Нихоа и Некер I (Гавайские острова) марае строились в форме террас и рядов столбов из удлиненных каменных блоков, своего рода менгиров.[449]
Весьма интересны каменные сооружения о. Пасхи. На островке площадью в 120 км2, в пустынной части Тихого океана, было поставлено 260 каменных погребальных платформ, называемых здесь «аху», с несколькими сотнями гигантских статуй (моаи). Самые крупные статуи имели 15—18 м высоты и весили 45—50 т.
В юго-западной части острова на скалистом берегу бухты Топгарики почти у самой воды стояло наиболее величественное аху (рис. 62, Б). На платформе, поднимающейся на 3—4 м над уровнем берега и вытянутой вдоль него метров на 50, стояло спиной к морю 15 фигур. Все они были высечены из вулканического туфа в форме большеголовых человеческих статуй. Платформа под ними была сложена из базальтовых плит, а головы увенчаны высокими цилиндрическими «шапками» из красного туфа.
Когда вождь умирал, его тело туго забинтовывалось с йог до головы в циновки. Затем покойника клали на деревянный помост, установленный на платформе, где тело медленно тлело у подножий истуканов, представлявших образы древних предков.
В течение этого времени аху считалось табу, или «пера», т. е. запретным и неприкосновенным. Четыре воина сторожили тело день и ночь. Вокруг сохранялась тишина. Так продолжалось месяцы и даже годы. Когда, наконец, от трупа оставались только кости, их хоронили под плитами аху.
Как создавались эти сооружения? В конце XVIII в., но определению Кука, население о. Пасхи составляло около 7000 человек. В самое цветущее время здесь не могло быть больше 8—10 тыс. жителей. Исследование острова, проведенное в 1914—1915 гг. К. Раутледж,[450] внесло некоторые разъяснения в те вопросы, которые прежде казались загадочными. Вулканический туф, из которого высекались фигуры, был материалом пористым. Базальтовые орудия, которыми велась работа, были несколько тверже туфа. Высекание статуи производилось в одном месте: у кратера Рано-Рараку. В этом месте можно проследить все стадии работы над фигурой, ибо здесь сохранились начатые, но неоконченные статуи. Законченные были установлены на каменные вальцы (цилиндры). Места, по которым передвигались статуи с помощью рычагов и канатов, тщательно выравнивались насыпями.
Опыты, поставленные Т. Хейердалом на о. Пасхи по высеканию, транспортировке и установке статуй, пролили новый свет на технику строительства. Руками самих жителей острова — потомков древних строителей — были намечены глубокие контуры человекообразной фигуры на стене отвесной скалы. Работа велась орудиями типа ручных рубил, собранными на территории острова, где они оставались столетия с момента, когда выделка моаи прекратилась.
После серии ударов рубилом но скале рабочая часть этих орудий притуплялась и их приходилось приострять оббивкой. В процессе высекания обрабатываемое место скалы мастера обрызгивали водой из тыквенных сосудов, благодаря чему работа значительно облегчалась. Техника высекания имела общие черты со всеми крупными работами по камню эпохи мегалитов, будь то Англия, Мальта или Индонезия. Камнетесы вырубали на скале параллельно идущие канавки, а затем начинали скалывать перегородки между ними. Следы такого приема работы видны на столбах Стоунхеджа. Этот прием увеличивал производительность. В процессе работы мастера ударяли орудиями по скале в ритм своих песен.
Сколько требовалось времени на изготовление одного моаи? По этому вопросу не было единодушного мнения у исследователей о. Пасхи. К. Раутледж считала вулканическую породу, служившую материалом для статуй, очень мягкой, допуская, что для такой работы 15 дней достаточно. А. Метро, проводивший исследования острова в 1934—1935 гг., придерживался приблизительно такого же мнения, хотя и считал 15 дней коротким сроком.
Опыты Т. Хейердала установили, что материал был тверже, чем это думали его предшественники. Под сравнительно мягкой коркой выветрившейся породы скрывался крепкий камень. От удара рубилом оставался едва заметный след в виде светлого пятнышка. Изнашивание рубил происходило в объеме, почти равном объему материала, удаляемому из скалы. Каждый мастер имел подле себя целую кучу орудий, которыми работал поочередно. О расходе инструмента у древних мастеров свидетельствовало количество старых рубил, рассыпанных по каменоломне. Трудность работ состояла и в том, что выбор скалы не всегда был удачным. Успешно начатая работа могла прекратиться, если в скале обнаруживали очень твердую прослойку или трещину.
Величина намеченной к обработке статуи в опытах Т. Хейердала имела 5-метровую высоту, считавшуюся средней. Над ней одновременно могли работать 6 человек, не мешая друг другу. Число работающих мастеров должно было возрасти, когда фигура отделялась от массива и была обращена к ним всеми тремя измерениями.
После трехдневной работы двух бригад по 6 человек был произведен подсчет времени, необходимый для полного изготовления статуи. Подсчет производили сами полинезийцы, осуществлявшие опыт, и члены экспедиции. Результат подсчетов: 12—15 месяцев работы при условии сохранения организации и темпов, взятых в течение эксперимента.
Вторым экспериментом были подъем и установка статуи на площадку. Вес этого некогда опрокинутого моаи по неточным подсчетам достигал около 30 т. Группа островитян под руководством своего бургомистра взялась поставить моаи в вертикальное положение при помощи трех бревен, служивших рычагами, и канатов. Операция по подъему заключалась в закладке концов бревен под голову статуи усилиями 3—4 человек на каждое бревно. В образовавшийся просвет между головой и площадкой подсовывались сначала небольшие камни. Постепенно маленькие камни заменялись камнями покрупнее и статуя заметно поднималась. За день работы гигантская фигура была каким способом поднята более чем на 1 м. На второй день подъем статуи производился с помощью только двух бревен, концы которых закладывались поочередно то с одной, то с другой стороны, все просветы между площадкой и статуей, возникавшие по мере ее подъема, заполнялись камнями, надежно укладываемыми с учетом их формы. Таким образом, одновременно с подъемом моаи рядом с ним вырастал холм из камней. Тщательная укладка камней была совершенно необходима. При малейшей оплошности тяжелая фигура, под которой крошились нестойкие камни, могла сорваться со своего подпорного сооружения. Все действия группы полинезийцев были рассчитаны и взвешены под контролем их руководителя. На десятый день работы производилось перемещение основания статуи в сторону к тому месту плиты, на котором она должна была принять вертикальное положение.
В 1960 г. на Карельской перешейке близ оз. Отрадное были поставлены опыты по подъему гранитного валуна весом около 3 т силами двух человек на высоту 40—50 см (рис. 63, А). Единственным подъемным средством была березовая жердь, служившая рычагом. Длина жерди — 4.5 м, толщина у комля — 9 см.
Камень на 1/3 своего объема находился в земле. В первую очередь необходимо было рычагом приподнять его с одного края и подложить небольшой булыжник. Именно с этого начали жители о. Пасхи при подъеме лежащего моаи в опытах (экспедиции Т. Хейердала. Но в наших опытах масштабы работ были намного меньше. Предполагалось поставить большой камень на четыре малых камня, создав некоторое подобие дольмена.
Мягкий почвенный грунт, на котором лежал валун, не позволял действовать рычагом без твердой опоры. Поэтому с первых шагов был использован рычажный камень седловидной формы, который не давал рычагу соскользнуть с него в момент давления. За первые 5 часов работы камень удалось поднять только на 10—15 см. За 4 часа работа следующего дня камень был поднят еще на 15 см, размер подпорных камней увеличился. На четвертый день работы, продолжавшейся еще 3 часа, камень был поднят на 45 см и водружен на 4 подпорных валуна (рис. 63, Б). Всего на подъем было затрачено 47—18 часов работы двух человек средней силы. Опытами была выяснена большая роль формы камня при подъеме его при помощи рычага. Поднимаемый нами камень имел округлую, почти шарообразную форму. Это крайне затрудняло закладку рычага, рабочий конец которого скользил и срывался с выпуклого тела камня. Кроме того, круглый камень при давлении рычага нередко смещался в непредусмотренном направлении и раздвигал в стороны подкладываемые опорные камни. Большинство мегалитов, особенно дольменов, строилось из плоских, точнее, более или менее уплощенных камней, подъем которых рычагами и ориентировка в пространстве значительно облегчались. Под них можно было надежнее подкладывать опорные камни, и рычаг не срывался. В процессе подъема камня возникла необходимость укреплять грунт, на котором производилась работа. Грунт мостился мелкими валунами или плитками. Без укрепленного грунта опорные и рычажные камни вдавливались под действием большой тяжести.
Третьим опытом Т. Хейердала на о. Пасхи было перемещение статуи весом около 12 т по равнине. Эта операция оказалась сравнительно простой. Обвязанную канатами каменную фигуру тащило 180 человек, взявшихся последовательно за канаты в две колонны. На каждого человека падало немного более 60 кг веса статуи. Поэтому статуя перемещалась без больших усилий со стороны каждого участвующего.[451]
Перемещение статуи волоком без салазок сопровождалось большим сопротивлением грунта в силу повышенного эффекта трепня. Салазки, применение которых было известно полинезийцам, позволяли перемещать тяжести с нагрузкой от 150 до 300 кг на каждого человека.
На египетской могиле XII династии сохранилось изображение сцены перевозки на салазках гигантской статуи весом около 60 т. Статую тянули 172 человека на четырех длинных канатах.[452] При таком весе груза на каждого человека падало около 350 кг. На салазках производилось перемещение больших тяжестей и в Двуречье. Барельеф Сеннахериба (7—8 вв. до н. э.) в Ниневии, ныне хранящийся в Британском музее, показывает перевозку сфинкса на полозьях. Рабы волокли тяжесть в три колонны, держась за двойные канаты. Их погоняли палками надсмотрщики. В дополнение к тянущим усилиям рабов салазки еще подталкивались сзади при помощи рычагов.[453]
Рис. 63. Постройка малого «дольмена» в Карельской опытной археологической экспедиции (1900 г.).
А — приподнимание трехтонного валуна; В — валун поднят на опорные камни.
Многовековой опыт по возведению каменных построек в доклассовом и раннеклассовом обществе имел свои последствия. Прежде всего был изучен материал, испытаны различные горные породы, не столько по внутренним их свойствам, что познавалось при изготовлении и применении каменных орудий, сколько в естественных массах и объемах, в соотношении тяжестей и давлений. Впервые общество приступило к преобразованию окружающего девственного пространства в крупных масштабах. Были разработаны такие способы по перемещению и изменению предметов, что даже на следующих стадиях они расценивались как действия легендарной героической эпохи. Здесь были заложены основы фундаментостроения, техники выбора жестких грунтов, постаментов, учета больших напряжений несущих элементов. Именно на этой технике развивалась дальше циклоническая кладка крепостных сооружений, опор для виадуков, мостов, башен и т. д. Отсюда, от мегалитов ведут свое начало многие погребальные, храмовые, общественные сооружения рабовладельческой формации: мастабы, толосы, пирамиды, мавзолеи. Менгиры, дольмены, кромлехи — эти священные камни, возводимые в память о предках, в честь героев и событий, служили нерушимыми (вещественными знаками, узаконивающими право потомков на родную землю, отечество, образ которого создавался и закреплялся также и в словесном творчестве.
В мегалитическом строительстве лежат истоки как монументальной скульптуры, так и архитектурного искусства. На смену менгиров, необработанных каменных столбов, приходят зооморфные, но чаще антропоморфные фигуры, изображения предков (моаи) или женских фигур. На одной линии развития с менгирами стоят и обелиски, стелы, гермы, различные договорные, межевые, фаллические (лингамы) и прочие памятники.
Коридорные гробницы Западной Европы — это растянутые в длину дольмены. Мастабы, а за ними и пирамиды Древнего Египта — высокоразвитая форма простейших каменных ящиков. Кавказские памятники дают нам неискаженную цепь перехода от простого каменного ящика типа дольмена с. Пшади (долина р. Догуаб) к сложному дольмену на р. Жане (между Геленджиком и с. Пшади), ваяем к каменным гробницам на р. Кефар и некрополю с. Даргавс в Северной Осетии. Линия развития строительной техники и функции памятников здесь вполне совпадают. Грубо отесанные плиты и малое число элементов кладки с каждым этапом сменяются все более тщательно обработанными элементами и возрастающим их числом, а круглое отверстие для «вылета души» усопшего остается.[454]
Кромлехи до сих пор функционально не полностью разгаданы. Но если для них мы имеем аналог в полинезийском марае, то здесь — еще недифференцированная форма святилища, соединяющего в себе функции храма, театра и агоры.[455] Таковы функции, кроме марае, акры (каменного круга ораонов в Индии), те-хуба (ангами-нага), доро-доро (о. Нияс), по-разному сочетаемые с культом предков и неодинаковые в способах выражения.