Закономерности развития охоты

К числу основных тенденций развития первобытной охоты принадлежит рост состава охотничьей добычи путем включения новых животных видов. К мелким и средним животным предчеловеческой стадии охоты (австралопитеки) в древнем палеолите присоединяются виды таких крупных животных, как слоны, носороги, мамонты, гигантские олени, медведи, бизоны. В позднем палеолите становится возможной охота на лошадей, северных оленей, сайгаков, способных передвигаться по открытому пространству с большой скоростью. На исходе палеолита намечается, а в мезолите и позднее получает распространение охота на птиц и морских животных — менее обычной добычи в предшествующие эпохи. Это увеличение видового состава охотничьей добычи является общеисторической тенденцией развития охоты в целом, показывающей, с чего начинало общество, овладевая природными ресурсами. В конкретной обстановке охота во многом зависела от географических условий, ландшафта, действительного состава животных.

Обращаясь к разным географическим зонам, убеждаемся в наличии неравномерного распределения охотничьих богатств. В тропических областях находим очень широкий состав охотничьих животных, включающий толстокожих (слонов, носорогов, гиппопотамов), кабанов, антилоп, оленей, буйволов, медведей, обезьян, грызунов, ящеров, змей, птиц, представленных большим разнообразием видов. Следуя от тропиков на север иди на юг через горные области и пустыни, наблюдаем постепенное уменьшение видового богатства фауны.

В таежной полосе существенную роль в охоте играют лось, северный олень, бурый медведь, пушные животные, лесные птицы. Охота в зоне тундры сосредоточивается почти на одном стадном животном, северном олене, я водоплавающих птицах. В прошлом известную роль здесь играл овцебык. Для прибрежных охотников крайнего севера основой хозяйства служит морской зверь (тюлень, морж, кит).

Казалось бы, при таком распределении фаунистических богатств роль охоты в жизни общества должна была уменьшаться от экватора к полярным областям. В действительности важной закономерностью в зональном размещении охотничьих хозяйств является все возрастающее усиление роля охоты от экватора к полярным областям в процессе освоения человеком земного шара. Эта тенденция находится в соответствии с биоценологическими факторами. В тропической лесной зоне, тем более в акваторией полосе, охота никогда не имела основного значения, оставаясь в подчиненной роли к собирательству но количеству добываемой пищи этими двумя способами. Биоценозы этой зоны не благоприятствовали удельному весу охоты в жизни общества ввиду того, что богатству видов здесь сопутствует малое число особей. А. Уоллес один из первых обратил внимание, что в малайской римбе легче поймать сто представителей различных видов бабочек, чем сто особей одного вида.

В умеренной и холодной зонах существует обратное соотношение: немногочисленные виды представлены массовыми скоплениями особей, достигающих больших концентраций у стадных животных. Однако отсюда не следует вывод, что от экватора к полюсам увеличивается абсолютное число особей млекопитающих. В тропической зоне лежат древние центры видообразования, и богатство животного царства здесь максимально. Но разнообразие животных видов исключает специализированную охоту. Массовые скопления млекопитающих встречаются лишь на горных плато тропических стран, приближающихся по некоторым признакам к степям умеренного пояса. Это саванны Восточной Африки, где роль охоты возрастает. Области с влажнотропическим лесом являются неблагоприятными для развития охотничьего хозяйства.[713] Охота в тропических странах имела меньшее значение еще и потому, что здесь потребность в мясной пище ниже, чем в умеренной и холодной зонах, а также отсутствовала надобность в шкурах для одежды.

Перемещаясь от экватора к северу или югу, мы видим, как роль охоты все более и более повышается. Южная и Северная Африка в палеолитическое время представляют области большого значения охотничьего хозяйства в жизни человека. На юге Африки, где климатические условия в сравнении с Сахарой не изменялись, охота свое значение сохранила вплоть до европейской колонизации. Особую роль охота приобрела в приледниковой зоне Европы и Азии, где сосредоточивалась фауна субарктической адаптации. Именно здесь мы находим те абсолютные формы охотничьего хозяйства, которым подчинены все стороны жизни палеолитического общества: техника, идеология, искусство. В послеледниковое время, когда в тропических и умеренных золах континентов возникает земледелие, на севере Европы, Азии и Америки охота вместе с рыболовством продолжает господствовать еще долго. А на крайнем севере этих материков специализированная охота на морского зверя сохраняет до наших дней абсолютные формы, свойственные приледниковым областям палеолитической эпохи.

К числу особенностей, отличающих охоту в северных областях земного шара от охоты в тропических странах, относится ничтожная роль в лесах и тундре огневых способов получения добычи. Это заставляет думать, что огневая охота не играла и не могла играть сколько-нибудь значительной роли в хозяйстве палеолитического человека приледниковой полосы Европы и Азии.

В зоне тундры и северного леса не могли практиковаться такие охотничьи приемы, как ныряние под воду для ловли водоплавающей птицы или при гарпунировании морского зверя. Но охота на севере позволяла широко применять такие долговременные сооружения, как засеки, загороди, заставы из самострелов.

Одновременно с зональным освоением охотничьих территорий в направлении от экватора к полярным областям наблюдается проникновение человека в охотничьи угодья различных географических ландшафтов. Осваиваются лесные массивы, степные пространства, области пустынь, горные и высокогорные ландшафты, болота, лагуны и дельты рек, прибрежно-морские страны и архипелаги островов, территории с субарктическим и арктическим климатом. В погоне за зверем происходит заселение человеком земного шара как в границах Старого Света, где протекал процесс антропогенеза, так и за его пределами путем миграции на другие континенты (Америка, Австралия).

На ранних этапах развития охоты вся добыча использовалась в пищу — съедались мышцы, соединительная ткань, внутренности, головной и костный мозг. Есть основания предполагать, что синантропы уже снимали шкуры с убитых животных для употребления в качестве подстилки в пещерном убежище, обрабатывали черепные кости и рога оленей при помощи каменных орудий и огня. В мустьерских стоянках шкуры обрабатывались и даже сшивались простейшим способом. Кости употреблялись в качестве ретушеров, подкладок при обработке каменных орудий и других целей.

В позднем палеолите существовала кожаная и меховая одежда, использовались волосы и сухожилия. Чашами служили тазовые и черепные кости. Бивни, трубчатые кости, рога, зубы, ребра являлись материалом для различных изделий. Жир, мозг, соединительная ткань, помимо пищевого значения, выполняли различные функции при обработке кожи, шкур, в косметических и лечебных целях.

Разносторонняя эксплуатация добычи в хозяйственной жизни достигла наиболее высокой степени у обитателей крайнего севера: охотников на северного оленя и охотников на морского зверя, как об этом мы можем судить по этнографическим данным. Одежда, обувь, головные уборы, рукавицы, постели, мешки, покрытые жилищ, ремни, плавательные пузыри, сосуды для жира и воды, обтяжка лодок — все делалось из шкур и внутренних органов тюленей. Твердые части морских животных (кости, бивни, китовый ус) служило для выделки почти всех необходимых орудий и предметов обихода, отчасти заменяя дерево (каркасы каяков, полозья для нарт, остовы летних жилищ и др.).

Таким образом, здесь мы имеем дело с автономной формой охотничьего хозяйства, при которой разностороннее использование добычи доведено до пределов удовлетворения почта всех жизненно важных потребностей.

В эпохи палеолита и мезолита охота оставалась основной отраслью хозяйства. Охотничья добыча доставляла почти все необходимое для жизни: пищу, одежду там, где она была нужна, важные детали жилища, технические материалы для своих орудий, посуды и украшений (кость, рог, бивень, скорлупу яиц страуса, черепаховый панцирь и др.). Полноценная животная пища освобождала организм от излишних нагрузок обмена, сокращала время на поиски средств питания, создавала условия для совершенствования орудий труда, для развития второй сигнальной системы. Охота активизировала деятельность человека, вырабатывала смелость, физическую стойкость, выносливость, пониженную чувствительность к травмам и болевым ощущениям, развивала повышенную наблюдательность и опыт следопыта, практическое знание окружающей природы.

История дровней охоты — это состязание человека со зверем в силе и хитрости на протяжении сотен тысячелетий, и не с одним каким-либо видом, а со всем животным царством. Именно в охоте выразилась самая ранняя и острая форма борьбы человека с природой, завершившаяся победой человека. Здесь ярко выступает диалектика исторического процесса: животное становится человеком, социальным существом через борьбу с миром животных. Однако больших перспектив для прогресса охотничьего хозяйства не было в этом направлении.

Магистральная линия прогресса охоты шла в направлении совершенствования орудий и способов получения добычи. Прогресс механических орудий заключался в улучшении метательных и стационарных средств. Метательные орудия развивались по направлениям: увеличения силы и скорости полета, дальнобойности и точности попадания (рогатина, копье ручное, дротик с копьеметалкой, лук и стрелы).

Совершенствованием формы наконечников, длины, конструкции, способов их крепления к древку решались задачи: 1) глубокого проникновения в тело животных для поражения жизненно важных органов и центров; 2) увеличения площади ранения животного для усиления кровотечения; 3) продления времени заживления раны или даже исключение этого заживления путем оставления наконечника в теле; 4) создания гарпунного оснащения, направленного к тому, чтобы не только нанести глубокое ранение, но и помешать бегству раненого зверя посредством линя, соединяющего наконечник с древком на определенном расстоянии. Формы каменных наконечников развиваются по следующим типам: листовидные, с выемкой, черенковые, крылатые. Костяные и деревянные наконечники получают зубчатую структуру, шиповую, гарпунную.

Прогресс других метательных орудий (палицы, бумеранга, пращи, бола, духовой трубки) имел для развития охотничьего хозяйства меньшее значение. Однако и здесь наблюдается определенное движение вперед. Например, простая палка с заостренными «овцами, вращающаяся в полете, постепенно приобретала способность летать по криволинейной траектории. От обыкновенного камня, бросаемого рукой, прогрессивный путь вел к -праще и камнемету.

Стационарные механические средства охоты (ловчие ямы, силки, сети, западни, к капканы, очепы, ловушки, самострелы, черканы, жомы и т. и.) являлись примитивными одноактными автоматическими устройствами, работающими без присутствия человека. Их изменение происходило в сочетании с различными заградительными системами, направляющими движение животных.

Путь развития петельных устройств рисует последовательную картину прогресса, ведущего к появлению автоматических аппаратов. Вначале имеем петлю пассивного действия. Это ременная или текстильная петля, распяливаемая перед приманкой и затягивающаяся на животном в силу его движения. Усложненным вариантом петли пассивного действия являются многопетельные устройства новозеландского типа для ловли водоплавающей птицы. Более совершенной формой была петля активного действия, задний конец которой привязывался к стволу гибкого молодого дерева. Такая петля затягивалась на животном и вздергивала его на воздух с приведением в действие спускового механизма. Пределом силковой автоматики следует считать океанские трубчатые переносные петельно-пружинные снаряды.

Важно отметить, что пройденные ступени техники не являются тупиками. Петли пассивного действия находят свои пути развития. На основе многопетельных систем возникают крупноячеистые сети для ловли животных, развиваются арканы и лассо, создаются крупные ременно-силковые комплексы для ловли слонов в Южной Азии. Даже такой примитивный способ, как ловля водоплавающей птицы руками, вероятно восходящий к древнему палеолиту, постепенно прогрессирует. От простого ныряния австралийцев под стаю уток этот способ ведет к тыквенному маскировочному скафандру, а затем к китайскому скафандру с кормушкой.

Развитие орудий, средств и способов охоты происходило как общими для всех стран и континентов путями, так и особенными, имеющими местное или зональное значение.

Наиболее распространенными метательными орудиями были копья, лук и стрелы. Их общность для всех стран объясняется существенными преимуществами: способностью наносить глубокое ранение в намеченную точку тела на известной дистанции, применять в охоте на самых различных животных. Вместе с тем трудно указать области в пяти частях света, где.копья отсутствовали бы, чего нельзя сказать о луке и стрелах.

Еще более ограниченное значение имели метательные палицы и бумеранги, оставаясь эффективными лишь в охоте на мелких животных открытого ландшафта и птиц, особенно водоплавающих. В охоте на крупных животных они были мало действенны по причине слабости их ударной силы, недостаточной точности полета.

Метание дротиков при помощи копьеметалки, кроме Австралии и Новой Гвинеи, имело место у эскимосов, алеутов и южноамериканских индейцев. В западной Европе копьеметалка применялась охотниками позднего палеолита.

Праща и бола, возникшие из ручного камнеметания, играли неодинаковую роль в охоте. Праще принадлежала вспомогательная роль. Она была средством вспугивания животных, особенно в горных странах. В наше время праща сохранилась, например, у тибетских пастухов, которые камнеметанием направляют движение стад яков. Бола применялась у народов крайнего севера при охоте на птиц. В Аргентине это орудие употреблялось для охоты на местных страусов (нанду) и гуанако. В Южной Америке существуют все три типа бола: с одним, двумя и тремя шарами, Бола с одним шаром, являющееся начальным типом этого метательного орудия, существовало на о-вах Гильберта и Науру в Океании для ловли фрегатов.

Бола, как и метательная палица и бумеранг, могло быть использовано только в условиях открытого ландшафта (степь, тундра, безлесные берега островов). Характер его вращательного полета и способность обвиваться вокруг встречающегося на пути препятствия делали такое орудие бесполезным в лесной обстановке.

Наиболее локальными и специфичными орудиями охоты следует считать духовые трубки, служащие для охоты на птиц, летяг, обезьян в зоне дождевых лесов Юго-Восточной Азии и Южной Америки и на некоторых островах Океании. Их возникновение вызвано трудностями охоты на эту дичь, обитающую в кронах многоярусных тропических лесов, с помощью других охотничьих средств. Слабое ранение отравленным дротиком было достаточным для поражения дичи. Однако требования, предъявляемые к изготовлению самой трубки, делали возможным обладание ею только на определенном уровне развития техники. Ведда, негритосы (андаманцы, аэта), негриллы Африки, многие охотничьи племена тропических лесов Южной Америки (гуаяки, сириопо, бороро и др.) продолжали употреблять лук и стрелы.

Среди стационарных средств охоты (ловчие ямы, западни, пасти, ловушки, силки, сети и др.) ловчие ямы являлись наиболее распространенными. Начиная с мелких ям для ловли крыс в Океании и кончая большими для ловли слонов и носорогов в Африке и Индии, эти средства хотя и отличались большим разнообразием конструкций, представляли наиболее простые, надежные и долговременные.

Рассматривая технику охоты в общеисторическом плане как совокупность различных орудий и способов овладения добычей, следует заключить, что ее развитие шло не путем их смены при переходе от одной эпохи к другой, а собирания, накопления и обогащения опытом. Рогатина продолжала существовать вместе с дротиком, луком и стрелами. Она дожила до нашего времени.

Ловля водоплавающих птиц руками оставалась у некоторых народов, стоящих на высокой ступени развития.

Это не значит, что все охотники, независимо от условий, в которых сложились их способы, навыки, орудия, сохраняют каждое из достижений их предшественников. Охота на слона и мамонта теряет свое значение и исчезает в послеледниковой Европе. Она сохраняется в тропических странах. Однако сущность прогрессивного развития техники и хозяйства состоит в том, что это развитие происходит кумулятивно. Забитые приемы работы могут быть восстановлены, если в них возникает необходимость. Общество, переходя от низшей ступени развития техники и хозяйства к высшей, оставляет в качестве резервов и старые способы, чтобы применить их, когда это потребуется, или модернизировать их на иных, более передовых началах.

Закономерным в истории охоты является переход ее на известной ступени развития из экономически необходимой деятельности в спорт. Этот переход возникает с появлением земледелия и животноводства, когда количество диких животных становится недостаточным для сохранения их хозяйственного значения.

Охотничий спорт воспроизводит тот вид трудовой деятельности, посредством которой сложились все главные физические и психические особенности человека: мускульная сила, гибкость органов движения, острота чувств, скорость реакции. Охота представляла род деятельности большого психофизического напряжения (азарта). Подобные переживания доставляли удовлетворение, как и всякая высокоэффективная спортивная зарядка. Вместе с тем охота в качестве спорта имела и военное значение, ибо основные охотничьи орудия (рогатины-пики, копья, дротики, луки и стрелы, палицы, топоры, кинжалы и др.) приобретали боевые функции.

В доклассовом обществе охота-спорт нередко получала культовое значение, облекаясь в сложные ритуальные формы. С возникновением имущественного и общественного неравенства охота-спорт становится привилегией верхушки (вождей, царей, представителей жречества), поддерживающей силу и отвагу, необходимую для повелителей и господ.

Спортивное значение охоты зарождается уже в неолитическую эпоху, когда за охотничьей добычей еще сохраняется важная роль получения добавочного мясного продукта, не обеспечиваемого там, где слабо развито животноводство. Но в это время спорт еще не служит целям социальной дифференциации. Однако у некоторых народов, например у гавайцев, далеко зашедших по пути расслоения общества в условиях каменного века, некоторые виды рыболовства превратились в спорт привилегированных.

В железном веке Европы охота, по мнению К. Линднера, отделилась от своей экономической базы у иллирийцев в X—VI вв. до н. э., затем у кельтов. Свидетельством служит известная урна, найденная в Эйзенау (округ Шлохау). На ней изображено преследование оленей группой конных и пеших охотников с копьями в руках и сворой собак.[714] Встречаются и другие изображения на урнах галльштадтской эпохи, найденных в ГДР, на которых изображена гоньба оленей всадниками с дротиками в руках. Охота с собаками на зайца у кельтов описана Аррианом, жившим в первых веках н. э. Охота велась с соблюдением выработанных правил всеми участниками травли зайцев.[715] Основное значение имело не столько овладение добычей, сколько состязание в беге, в показе высоких качеств дрессированных собак.

Совершенствование средств охоты стимулировалось не только необходимостью обеспечить более надежный успех в получении добычи, но и поведением самих животных. Неоднократно подмечалось, что стадные животные, пасущиеся в стели, не боятся охотника, если они находятся от него на дистанции в 180—200 м, которую не покрывает полет стрелы. Животные инстинктивно рассчитывают безопасное для них расстояние.

С появлением в Африке европейских охотников с огнестрельный оружием ото расстояние увеличилось до 500 м.[716]

Отравленное оружие бушменов внушало страх не только соседним племенам, но и хищникам. Обычно львы избегали областей, занимаемых бушменами. Хитро задуманные и бесстрашные приемы ночной охоты на сытых и спящих львов, необычная смерть от яда выработали у последних свои защитные навыки на основе условнорефлекторных связей.

Изменение отношений животных к человеку, затруднившее охоту орудиями дистанционного действия, было одной из причин появления различных механических средств, способных ловить или убивать зверя без непосредственного участия охотника.

Однако отсюда не следует вывод, что систематическая охота на уровне первобытного общества могла привести к истреблению или к значительному сокращению численности определенных видов животных.[717] Некоторое падение численности стад могло вызвать лишь избирательная охота на молодых особей, например детенышей слонов и носорогов, установленная В. Зёргелем. Но слишком редкое население в древнем палеолите, малочисленность охотников этой эпохи едва ли способны были играть существенную роль в сокращении величины стад.

До появления огнестрельного оружия и промыслового значения охоты оптимальное соотношение между числом охотников и количеством животных, являющихся предметами охоты, сохранялось на устойчивом балансе. Есть основания предполагать, что умеренная охота в глубокой древности способствовала воспроизводству популяций, как это наблюдается даже в наше время,[718] когда производится умеренный отстрел промысловых видов. Человек зависел от колебаний численности стад и общего числа животных, которые происходили в природе. Стада могли численно сокращаться от уменьшении кормовых ресурсов или покидать прежние пастбища, увлекая за собой и охотников. Животные могли исчезать полностью, как произошло с мамонтами, гигантскими оленями, носорогами, в силу изменения климатических условий, что оказывало свое влияние на уровень и характер жизни охотников. Но охота продолжала существовать в течение тысячелетий, прогрессируя в средствах и способах добывания зверя. В Австралии, где основой охотничьего хозяйства были ему и кенгуру, устойчивое соотношение сохранялось между человеком, с одной стороны, и этими животными — с другой. Не наблюдалось сокращения стад бизонов, на которых охотилась индейцы североамериканских прерий. А если это происходило, то по другим причинам.[719] То же самое можно оказать и о северных оленях Аляски и Канады, являющихся объектом охоты эскимосов-карибу. Их численность могла падать от бескормицы, болезней, волков, снова восстанавливаться под действием благоприятных факторов. Охота в первобытном обществе существовала за счет естественного прироста животных или даже только части его.

Исторически этот баланс нарушался лишь с возникновением земледелия, когда большие площади пастбищ стали покрываться возделанными полями, а леса начали исчезать, вследствие применения подсечноогневых методов обработки земли.

Животноводство в свою очередь изменяло растительный покров естественных пастбищ, разрушало структуру почв, ухудшало гидроаэроционный обмен, что не могло не привести к уменьшению диких стад копытных. Особенно неблагоприятную роль играла равняя форма животноводства — номадное скотоводство, при котором стада круглый год остаются на подножном корму.

Если собирательство явилось основой, на которой возникло растениеводство и земледелие, то охота служила важнейшей предпосылкой для появления животноводства.

Первой стадией развития животноводства было приручение охотниками диких животных — пойманных, раненых оружием или вынутых из гнезда. Приручение и выращивание имели основной целью располагать живым запасом мясной пищи на трудное время, когда охота окажется безрезультатной. Одновременно выращивание молодых животных служило средствам забавы для детей, предметом забот женщин, особенно бездетных.

Приручение и выращивание диких животных происходило у охотников всех стран, даже там, где, как например в Америке, было одомашнено очень мало видов. У мавайянов (Гвиана), индейцев лесов Перу, бассейна р. Шингу приручением охватывались различные виды обезьян, включая ревунов и капуцинов, многие насекомоядные, грызуны, попугаи, туканы, ястребы, совы, утки, олени, пекари, тапиры, ягуары, оцелоты, ящерицы (агамы, гекконы, игуаны) и др.

Тратилось немало труда и терпения, чтобы из этих животных сделать послушных домашних обитателей. Умение приручить диких животных и птиц было выработано на основе глубокого знания охотниками их привычек, повадок и условий жизни. Приручались даже взрослые животные и птицы, сопротивление которых ломалось решительно. Их сажали в сосуды, ящики, закапывали по шею в землю, не давали пищи и питья, кормили соленым или проперченным, окуривали дымом костра, пока животные не приучались повиноваться, откликаться на зов, различать людей но запаху, позволяли брать себя в руки, привыкали жить вместе с людьми в одном жилище, есть из их рук пищу, возвращались из лесу домой. В итоге некоторые животные привязывались к человеку.

Отсюда не следует, что на стадии приручения охотники стремились к разведению животных. На этой стадии охотников вполне удовлетворяло то, что одни животные являлись запасом живой пищи, другие служили забавой для детей и взрослых, третьи выполняли полезные обязанности. Например, агамы приобретали способность сигнализировать о приближении ягуаров, попугаи ценились ради их перьев для головных уборов, петухи пением возвещали наступление утра или развлекали людей петушиными боями.

Приручение, тем более одомашнение животных, за исключением собаки, не было возможно в период кочевой жизни охотников, когда долговременное жилище отсутствовало, а растительная пища доставлялась только собирательством.

Второй необходимой предпосылкой для возникновения животноводства было начало земледельческого хозяйства. Лишь с этого момента появляются относительная оседлость, более или менее постоянное жилище и необходимые ресурсы растительной пищи, нужные для кормления прирученных животных.