Л. М. Минаев, Ф. И. Фирсов, К. К. Шириня[59] Ленин и Коминтерн

В марте 1919 года коммунистами разных стран был создан Коммунистический Интернационал. Он сыграл большую роль в развитии международного коммунистического движения, в организации борьбы трудящихся против капиталистической эксплуатации, против империалистической реакции, фашизма и военной опасности.

Инициатором создания Коминтерна, его вождем, заложившим основы и разработавшим принципы коммунистического движения, был Владимир Ильич Ленин.

Ниже публикуется материал беседы с корреспондентом «Правды» А. А. Ильиным о ленинском этапе деятельности Коминтерна.

Под воздействием Октября

— Наверное, первый вопрос, который возникает у наших читателей: почему мы сегодня обращаемся вновь к истории Коминтерна? Только лишь по случаю его 70-летия? Или есть настоятельная потребность прочитать по-новому эти страницы в летописи международного коммунистического движения?

— О Коминтерне написано много, и все же сейчас, разумеется, не только в связи с юбилеем, необходимо вернуться к его истории. Прежде всего к ленинскому этапу его деятельности. Вернуться для того, чтобы восполнить пробелы, вызванные умолчаниями и искажениями времен культа личности и последующих лет. И может быть, в первую очередь для того, чтобы ответить на многие вопросы, вызывающие дискуссии и споры у нас и за рубежом.

Надо сказать, споры вокруг Коминтерна, по существу, никогда не утихали. Ленина, большевиков обвиняли в том, что созданием III Интернационала, получившего название Коммунистического, они раскололи рабочее движение и создали организацию, действовавшую исключительно в «интересах Москвы».

Сегодня к прежним спорам и оценкам прибавились новые. Особенно острый характер носят дискуссии вокруг того периода, когда деятельность Коминтерна жестко направляли Сталин и его ставленники в Исполкоме Коммунистического Интернационала. Это были драматические, порой трагические страницы в истории Коминтерна, в судьбе ряда компартий, их руководителей.

Но немало и, прямо скажем, огульной критики, попыток перечеркнуть всю историю III Интернационала. Выхватывая отдельные цитаты из программных документов Коминтерна, из выступлений Ленина, других деятелей, нередко пытаются абсолютизировать их, оторвать от конкретной исторической обстановки. Приписать коммунистам-интернационалистам некие «разрушительные» идеи и действия, которые, дескать, препятствуют и сейчас единству в борьбе за демократию, за общечеловеческие интересы.

Что можно сказать по этому поводу? Не имеет смысла «обвинять» или «оправдывать» историю и переделать ее нельзя, она уже состоялась, пошла тем или иным путем — под влиянием конкретных обстоятельств, противоречивого, сложного противоборства различных сил, факторов, действий народных масс, партий, исторических лиц. Историю можно и нужно изучить, понять, объяснить, извлечь из нее уроки, имеющие значение и для настоящего, и для будущего. Все это в полной мере относится и к страницам истории Коминтерна. Ее правдивый анализ — объективная необходимость.

— Какова же была конкретно историческая обстановка, когда создавался Коммунистический Интернационал?

— Решающее воздействие на обстановку в мире оказала Октябрьская революция в России. Свержение власти буржуазии, установление политической власти рабочего класса в интересах строительства нового общества, революционный выход из империалистической войны — вот чем был для трудящихся всего мира притягателен пример нашей страны. Рабочее движение в Европе переживало небывалый подъем. В Германии и Австро-Венгрии разразились революционные грозы, и эти прежде могучие империи рухнули. Для буржуазии это были дни страха и тревоги. Приведем характерное признание премьера Великобритании Д. Ллойд Джорджа. 25 марта 1919 года он писал французскому премьеру Ж. Клемансо и президенту США В. Вильсону: «…вся Европа насыщена духом революции. Глубокое чувство не только недовольства, но гнева и возмущения царит в рабочей среде против условий, существовавших до войны. От одного конца Европы до другого больше не удовлетворяет массы весь современный строй с его политическим, социальным и экономическим укладом».

Согласитесь, это — красноречивое свидетельство.

Сейчас, конечно, можно вести дискуссии, рассуждать о том, насколько зрелыми были объективные и субъективные предпосылки для социалистической революции в той или другой стране. Но тогда пролетарские революционеры увидели в подъеме рабочего движения великий исторический шанс для победы над буржуазией. Они исходили из убеждения, что началась новая эпоха, переход от капитализма к социализму, и в этой обстановке необходимо объединение революционных сил рабочего класса.

Кто же был способен выступить руководителем пролетариата в нараставших революционных битвах? Старые социал-демократические партии II Интернационала?

Известно, что Ленин не отрицал заслуг II Интернационала в организации и сплочении рабочего класса, в пропаганде идей социализма. В начале XX века он считал, что в рамках II Интернационала, несмотря на рост социал-реформистской тенденции, все еще сохранялась возможность перегруппировки сил, преодоления буржуазного политического и идеологического влияния на рабочее движение. Однако с началом первой мировой войны большинство партий II Интернационала перешло на позиции социал-шовинизма. Их лидеры проголосовали за военные кредиты, провозглашали необходимость «защиты отечества», «гражданского мира» между классами, помогали господствующим классам гнать на войну солдатские массы. Они отказались от прежних интернационалистских, антивоенных решений. Это и вызвало идейно-политический крах II Интернационала, привело к расколу в рабочем движении между социал-реформистами и революционерами.

Нет, эти партии не могли стать во главе революционного движения в новых условиях. Нужна была иная организация — ею стал III, Коммунистический Интернационал.

Надо отметить, что В. И. Ленин еще в начале первой мировой войны увидел: для революционной борьбы против империалистической бойни и руководства этой борьбой необходимо размежевание с оппортунистами и создание нового Интернационала. Он разрабатывает идейно-теоретические основы новой международной организации и всего коммунистического движения. Принципиальное значение имели ленинские работы об империализме, творческое развитие им марксистского учения о социалистической революции, вывод о возможности победы пролетарской революции первоначально в одной, отдельно взятой стране, а также его учение о пролетарском государстве, о партии нового типа.

В то же время Ленин, большевики, интернационалистские элементы других рабочих партий добивались сплочения революционных сил в международном рабочем движении — об этом свидетельствовали два международных совещания интернационалистов — в Швейцарии в Циммервальде (1915 г.) и в Кинтале (1916 г.). В конце 1918 года в ряде стран образовались первые коммунистические партии, провозгласившие своей целью борьбу за победу социалистической революции. С возникновением этих партий, благодаря их стремлению к объединению своих усилий в международном масштабе сложились политические и организационные предпосылки для создания III Интернационала. I конгресс его состоялся 2–6 марта 1919 года в Москве.

По замыслу основателей Коминтерна, он был призван всемерно содействовать объединению пролетариев всех стран для революционного натиска на капитал, разрабатывать научно обоснованную стратегию и тактику коммунистического движения, помогать созданию и развитию компартий, способных руководить борьбой трудящихся, вести борьбу с социал-реформизмом в рабочем движении.

Отметим, что III Интернационал строился на принципах демократического централизма. Это позволило, как считал Ленин, обеспечить единство действий партий и их равноправное коллективное участие в выработке совместной политики. Видные деятели Коминтерна, представители входивших в него партий считали в тех условиях особенно важной централизацию усилий коммунистов. Они рассматривали Коминтерн как Интернационал революционного дела, способный немедленно включиться в общественную борьбу, как фактор, двигающий революцию.

— Стоит, очевидно, напомнить и о судьбе «старого», II Интернационала. Наскольно известно, его вожди не хотели признать, что II Интернационал был сам, что называется, побежден и взорван изнутри социал-шовинизмом. Чему учит история его краха?

— История убедительно доказала гибельность отступлений от принципов пролетарского интернационализма. И мы вспоминаем об этом сегодня прежде всего потому, что на современном этапе особое значение вновь приобретает единство трудящихся в борьбе за мир, против военной угрозы. У всех рабочих, у всех трудящихся, независимо от того, состоят ли они в каких-либо политических партиях, коренные интересы общие. Все хотят прочного мира, безопасности, улучшения материальных условий жизни, расширения социальных прав, укрепления демократии, повышения культурного уровня людей. И потому заинтересованы не в возрождении споров, чувств недоверия или вражды, а напротив — в том, чтобы устранить все, что разъединяет различные политические течения трудящихся, шире открыть двери для сближения и сотрудничества.

О лозунге мировой революции

— Мы вольно или невольно смотрим на историю с позиций дня сегодняшнего, современным взглядом. Это, конечно, упрощает нашу задачу: сегодня мы уже знаем, что из того, о чем мечтали основатели Коминтерна, осуществилось, что не было реализовано. Но это и затрудняет объективное понимание реальностей, психологии людей того времени, их настроений, взглядов. Как можно сейчас оценить, к примеру, едва ли не самый распространенный в то время, особенно в 1918–1923 годах, лозунг «мировой пролетарской революции»? Могла ли она победить?

— На конгрессах Коминтерна некоторые ораторы неизменно заканчивали свои доклады и речи лозунгом: «Да здравствует мировая революция!» Насколько были реальными основания для его выдвижения? Споры об этом продолжаются. Есть историки, и не только среди социал-демократов, считающие, что коммунисты в то время слишком увлеклись русским примером, слишком понадеялись на свои силы, переоценили остроту ситуации. Что вообще вся линия Коминтерна в эти годы представляла собой «революциона-ристское увлечение», хотя уже тогда подобные лозунги были нереалистичны.

Бесспорно, имея дело с готовыми результатами истории тех трудных лет, несравненно легче рассуждать о том, «переоценили или не переоценили» коммунисты степень революционности тогдашней ситуации. Для участников же событий того времени ситуация не была прозрачной и легко разгадываемой. Вопрос решали классовые сражения, конкретное соотношение сил, организованность и решительность масс, поведение вождей, их политическая опытность, а также, конечно, сила и организованность классового противника.

Мы уже говорили, что Центральная Европа переживала тогда революционный подъем. Это бесспорно. Всеобщее распространение получили требования наказать виновников войны, свести счеты со спекулянтами, казнокрадами, мародерами, наживавшимися на страданиях миллионов. Престиж буржуазной демократии катастрофически падал, и этим следует объяснять широкую поддержку во многих странах идеи власти Советов (или сходных с ними демократических органов, порожденных рабочей инициативой).

В. И. Ленин, его соратники, руководящие деятели Коминтерна рассматривали Октябрь 1917 года и послеоктябрьский подъем в мире как единое целое, как период, когда революционный рабочий класс уже начал штурм капиталистического строя. Сейчас, оглядываясь назад, мы знаем, что рабочему классу пришлось испытать горечь поражений. Но коммунисты, выходившие на арену политической борьбы в 1919–1920 годах, воспринимали сложившуюся обстановку как открывшуюся возможность для свержения власти капитала не только в России, но и в ряде других стран. Назревающая в них революционная ситуация была реальностью. Ленин считал непростительным не воспользоваться этим. Он и его сторонники действовали тогда «в расчете на мировую революцию»[60].

Едва ли можно отрицать, что в установках Коминтерна преувеличивались возможности победы революции, что, стремясь использовать «исторический шанс», коммунисты во многом разделяли революционно-романтические настроения и недооценивали трудности на своем пути. Хотя Ленин и в это время нередко обращал внимание на необходимость быть реалистами, строить политику как науку и искусство. Ленин видел также, что та уникальная историческая обстановка, которая сложилась к концу войны и в той или иной мере продолжалась еще некоторое время (разное — в разных странах) после войны, не является перманентным состоянием. Напомним, что в докладе на II конгрессе Коминтерна (июль — август 1920 г.) Ленин резко критиковал представления о безвыходности кризиса буржуазии. Можно сказать, что и в период революционного подъема Владимир Ильич видел вариантность исторического процесса.

— С лозунгом мировой революции обычно связывают вопрос о политике искусственного подталкивания Советской Россией и Коминтерном революций в других странах…

— Само по себе понимание Октября как начала новой эпохи, начала ломки капиталистического строя и перехода к социализму не предполагало перенесения вооруженным путем революции из Советской России в другие страны.

Поставим вопрос иначе: существовали ли в Коминтерне и в РКП(б) настроения в пользу такого способа распространения революции? Да, существовали. Например, Л. Д. Троцкий после поражения Венгерской советской республики направил в ЦК РКП(б) письмо, в котором предлагал, исходя из того, что на европейских весах Красная Армия теперь «весит мало», создать хорошо вооруженный корпус и бросить его на Индию, в тыл империализму. Вместо ленинской линии на союз с антиимпериалистическими революционно-освободительными движениями угнетенных народов предлагался авантюристический план военного «поворота революции» на Восток. План был отвергнут, но подобные настроения кое у кого еще оставались. Можно назвать один момент в жизни Коминтерна, когда во время II конгресса — а это были дни наступления Красной Армии на Варшаву — многие делегаты связывали свои революционные надежды с развитием военных действий. Эти настроения отразились в отдельных формулировках Манифеста II конгресса Коминтерна. Там высказывался тезис о «гражданской войне во всем мире».

Можно отметить, что Н. И. Бухарин выдвигал в свое время лозунг «красной интервенции». Если империалистические державы, рассуждал он, присвоили себе право вооруженной рукой вершить судьбу Советской России, то почему пролетариат не может взять себе такое же право? Но этот тезис, появившийся в статье Бухарина в конце 1920 года (и повторенный им на IV конгрессе Коминтерна), не получил поддержки. Можно найти и некоторые аналогичные заявления других коммунистических деятелей, в том числе западноевропейских. На этих фактах и основываются утверждения, будто все надежды возлагались на военную вылазку, а главным субъектом мировой революции выступала Красная Армия.

Основой же коминтерновской концепции мировой революции, несмотря на существование в рядах Коминтерна революционно-романтических и левацких настроений, были марксистско-ленинские выводы о назревании революций в силу классовых противоречий, прежде всего внутренних.

Так, в книге Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», розданной делегатам II конгресса Коминтерна, с большой силой подчеркивалось значение объективных и субъективных предпосылок революции. В книге развивается учение о революционной ситуации. Содержание «основного закона революции» (Ленин дважды дает его определение) следующее: революция возможна лишь на основе общенационального кризиса, лишь тогда, когда к этому рубежу массы подведены своим собственным политическим опытом. Разве это совместимо с искусственным подталкиванием революции в другой стране?!

А вспомним доклад Ленина на II конгрессе Коминтерна. Там основное внимание обращено на экономические корни кризиса буржуазного господства, на внутренние противоречия буржуазног строя.

После конгресса Ленин не раз предупреждает против всяког авантюризма в революционной борьбе, против всякого искусственного подталкивания. Через год в письме к польским коммунистам он скажет ключевые слова о необходимости «вырастить революцию до полного созревания плода», о «победе Соввласти извнутри». Известно и ленинское требование поставить дело так, чтобы никто не мог говорить, «что большевики навязывают свою универсальную систему, которую будто бы можно на красноармейских штыках внести в Берлин». Такая ленинская постановка вопроса есть исток, начало того принципа, на котором мы сегодня делаем особый акцент: право каждого народа на собственный выбор.

«Не путем насилия внедряется коммунизм»

— А как ставился вопрос о гражданской войне и насилии? Ведь известно, что в некоторых документах Коминтерна гражданская война объявлялась неизбежной?

— Вопрос непростой. Послеоктябрьские перемены в России вызвали самое ожесточенное сопротивление эксплуататорских классов, вооруженную контрреволюцию и империалистическую интервенцию. Так было в действительности, и эти факты нельзя игнорировать. На их основе у коммунистов сложилось представление, что социалистические революции будут, как правило, сопровождаться гражданскими войнами. Коминтерн исходил из этих представлений. В его документах подчеркивалось, что гражданская война «навязывается рабочему классу его смертельными врагами». Ленин также многократно говорил о неизбежности гражданской войны, о необходимости смотреть этой суровой, неприукрашенной правде в глаза.

Но в ленинских оценках мы явственно услышим и другие мотивы. О том, что нельзя обожествлять гражданскую войну с ее жестокостями, жертвами и непроизвольно возникающей привычкой к пролитию крови. Рабочий класс, трудящиеся заинтересованы прийти к власти и осуществить социалистические преобразования наименее болезненным путем. Отсюда и ленинское положение о возможности мирного пути революции. Правда, ожесточенная борьба в Советской России в период гражданской войны и военной интервенции показала, что мирный путь практически маловероятен. Но вот происходит в марте 1919 года мирное взятие власти рабочим классом в Венгрии. Ленин сразу же указывает на всемирное значение такого опыта: «Другие страны приходят другим путем, более человеческим, приходят к тому же — к Советской власти. Вот почему пример Венгрии будет иметь решающее значение»[61]. Коминтерн руководствовался ленинскими положениями о многообразии форм борьбы. Он признавал возможность завоевания власти без вооруженного восстания, «как в Венгрии».

Принципиальная позиция Коминтерна по вопросу о роли насилия также базировалась на марксистско-ленинских выводах. Ленин, как и Маркс, считал революционное насилие неизбежным при свержении власти буржуазии, поскольку эксплуататорские классы добровольно от своего господства не отказываются. Более того, Ленин заявлял, что революционное насилие есть «основной признак» диктатуры пролетариата. Если мы внимательно проанализируем эти ленинские высказывания, то увидим, что речь здесь идет лишь об одной стороне пролетарской власти, обращенной к оказывающим сопротивление эксплуататорским классам. Приведем более общее ленинское определение: «революционное насилие представляло из себя необходимый и законный прием революции лишь в определенные моменты ее развития, лишь при наличии определенных и особых условий, тогда как гораздо более глубоким, постоянным свойством этой революции и условием ее побед являлась и остается организация пролетарских масс, организация трудящихся»[62].

Коммунистов, революционеров сплошь и рядом обвиняли в то время в терроризме. Ленин опровергал эти обвинения, говоря, что как раз буржуазия навязала нам террор, что большевики первыми сделают шаги, чтобы ограничить террор «минимальнейшим минимумом». Но были и иные представления. Иные акценты во взглядах на насилие и терроризм мы находим у Троцкого. В ряде его статей и брошюр на эту тему немало разящих аргументов против лицемерия буржуазной политики и против насильственных действий буржуазной власти. Троцкий при этом считал, что вооруженное сопротивление буржуазии ведет неизбежно к тому, что пролетарская «система репрессий сгущается в систему террора», что последний есть имманентное средство революции. Подобного рода левоанархистских установок в документах Коминтерна не было. Однако взгляды, близкие тому, что высказывал Троцкий, существовали. Сам этот факт требовал, на наш взгляд, со стороны Коминтерна более строгого осуждения терроризма как метода, опасного для революционной морали.

Ленин же не отделял социалистические, революционные требования и цели от гуманистических, он подчеркивал, что «не путем насилия внедряется коммунизм»[63].

— 1919–1920 годы были чрезвычайно трудными для Советской России. Ленин, занятый неотложными делами, занимался много и работой Коминтерна. На какие проблемы политики Коминтерна, кроме уже затронутых, обращал он особое внимание?

— Центральное место, конечно, занимали вопросы революции, путей ее развития, а в неразрывной связи с этим — укрепления коммунистических партий как авангарда революционной борьбы, укрепления их связей с массами.

В рабочем движении шла острая, бескомпромиссная борьба по вопросу: за революцию или против. Ленин и Коминтерн выступали непримиримо против соглашательства социал-демократических и центристских партий, против их попыток противопоставить революционной волне политику постепенного улучшения буржуазно-парламентских режимов. Даются самые жесткие, самые отрицательные оценки социал-демократической концепции и соответствующей политики. Коммунисты не соглашались обсуждать в этот момент какие-либо вопросы о возможностях продвижения вперед через использование буржуазно-демократических свобод. Один пример. Когда в Европе из рядов социал-демократии раздались голоса о возможностях сочетания буржуазно-демократических форм с Советами, коммунисты, и Ленин в том числе, отвергли это предложение. Почему? Полагали, что такой лозунг задержит революционное развитие. А может быть, здесь сказалось и недостаточное проникновение в своеобразие условий рабочего движения в странах Запада?

С борьбой против правых верхов социал-демократии связывал в эти годы Коминтерн надежды на быстрое вовлечение пролетарских масс в революционное движение. В 1919–1920 годах преобладали представления, что рабочий класс — в одних странах быстрее, в других медленнее — уже уходит из-под влияния реформистских лидеров. Такой процесс действительно наметился в ряде стран. Его размах и темпы в Коминтерне, однако, преувеличивались. Ленин первым указал на эту ошибку, подчеркнув, что раскол рабочего класса оказался в странах Запада глубже, влияние реформистской идеологии и традиций сильнее, а буржуазия значительно опытнее и хитрее, чем в России.

В книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», ставшей настоящей энциклопедией стратегии и тактики коммунистического движения, Ленин впервые с такой силой поставил вопрос о борьбе компартий за массы, за завоевание поддержки рабочего класса и непролетарских трудящихся масс. Глубоко раскрывая закономерности общественной борьбы, сопоставляя опыт коммунистов Европы с опытом большевизма, Ленин подвергает резкой критике догматизм и «левое» сектантство как явления, характерные для незрелости коммунистического движения. Он рассматривает конкретные «левые» ошибки молодых компартий и развивает учение об авангардной роли партии, о ее связях с массами. Революционно-романтические представления и «левизна», отрицание работы в реформистских профсоюзах и парламентах, отрицание компромиссов стали в то время серьезным препятствием на пути молодых компартий к массам. Ведь многие зарубежные коммунисты воспринимали тогда из опыта большевизма лишь его наступательный дух и непримиримость, видели в большевизме, как писал один из основателей Коммунистической партии Германии — Г. Эберлейн, «только действие, вооруженное восстание, борьбу на жизнь и смерть против реформизма, против его правительственной власти и наемных белогвардейских войск».

Поэтому книга Ленина стала великим событием для Коминтерна, Для всех компартий. Особенно важна была ленинская мысль о том, что партия должна уметь сблизиться, до известной степени слиться с самой широкой массой. Для этого она должна всегда верно учитывать положение и настроение масс, работать везде, где есть масса, овладевать всеми формами движения, совершенствовать свою политику, уметь идти на компромиссы, привлекать союзников, то есть всесторонне готовить массы к революционной борьбе и при этом не подхлестывать движение искусственно путем радикальных лозунгов, а вести массы вперед, убеждая их на их собственном опыте. Уже в то время Ленин ставит принципиальнейший вопрос о необходимости поиска путей подхода, перехода к социалистической революции в условиях стран Запада.

За единый фронт

— Известно, что революционная волна в мире на рубеже 1920–1921 годов пошла на спад. Как Ленин и Коминтерн корректировали политическую линию коммунистов в новых условиях?

— Да, после поражений рабочего класса в Германии, Венгрии, Италии, ряде других стран революционная волна отхлынула. Буржуазный строй сумел выстоять и начал стабилизироваться. Советской стране предстояло строить новое общество в одиночку, собственными усилиями преодолевать разруху, отсталость экономики и возводить фундамент социализма. Новые задачи вставали перед коммунистическими партиями в капиталистических странах. Стратегию Коминтерна предстояло разработать во многом заново.

Ленин первым увидел перемены в развитии революционной борьбы, что потребовало внести коррективы в концепцию мировой революции. Он оценил обстановку в мире в 1921 году как «неустойчивое равновесие»[64] и сформулировал вывод о необходимости перехода от штурма к осаде капиталистической крепости. На передний план для трудящихся капиталистических стран выдвинулись задачи защиты повседневных насущных интересов, борьба за демократию, против натиска реакции. Ленин неустанно призывал коммунистов искать новые подходы к массам, к решению назревших общественных задач.

Осознание новой ситуации и новых задач оказалось для молодых компартий делом нелегким. Настроения революционного нетерпения, иллюзорные убеждения в нарастающей слабости капиталистической системы, представления о том, что можно «подтолкнуть» революцию, взгляды, получившие воплощение в так называемой «теории наступления», были широко распространены. Сторонниками этой теории были многие видные деятели компартий — А. Тальгеймер, Г. Брандлер (Германия), У. Террачини (Италия), Б. Кун (Венгрия), Э. Бранд (Польша). По ряду вопросов их поддерживал Председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев.

Левацкие установки становились чрезвычайно опасными, грозили изоляцией коммунистов от масс и тяжелыми поражениями. И Ленин, опираясь на поддержку наиболее зрелых и дальновидных деятелей коммунистического движения, таких, как К. Цеткин в Германии, Б. Шмераль в Чехословакии, Г. Димитров в Болгарии, А. Барский в Польше, М. Кашен во Франции, повел решительную борьбу с этими левацко-авантюристскими установками.

Встречаясь с представителями партий на III конгрессе Коминтерна, Ленин остро критиковал попытки применить «теорию наступления» как крайне опасные действия, ибо они дают возможность реакционным властям изображать коммунистов зачинщиками нападения, от которых-де надо защищать народ. «Если конгресс не будет вести решительного наступления против таких ошибок, против таких «левых» глупостей, то все движение осуждено на гибель», — говорил Ленин 1 июля 1921 года на заседании III конгресса Коминтерна[65]. Он подчеркивал, что решающее значение имеет то, какую позицию занимает большинство трудящихся, что необходимо отказаться от иллюзии, будто победа зависит исключительно от воли партии и ее активности.

III конгресс благодаря твердой позиции Ленина и его сторонников стал поворотной вехой в истории Коминтерна. Ленин в то время неоднократно напоминал, что самой большой опасностью для революционера является преувеличение революционности, забвение граней и условий успешного применения революционных приемов, потеря способности хладнокровно соображать, взвешивать и решать, когда надо действовать по-революционному и в какой момент, при каких обстоятельствах и в какой области действия надо уметь перейти к действию реформистскому.

В. И. Ленин предостерегал против попыток копирования опыта большевизма, превращения его в схему, шаблон и навязывания его зарубежным компартиям. А такая тенденция имела место. Ведь это был в то время единственный успешный опыт революционной борьбы и победы, и многие специфические, неповторимые черты российского опыта воспринимались подчас как общезначимые. Это, в частности, проявилось в принятой на III конгрессе резолюции об организационном строительстве компартий, методах и содержании их работы. Позднее Ленин заметил, что эта резолюция «слишком русская», «отражает российский опыт, поэтому она иностранцам совершенно непонятна»[66]. Он подчеркивал значение конкретного подхода и учета национально-специфических различий в каждой стране и в каждой ситуации.

Ленин говорил: суть, живая душа марксизма состоит в конкретном анализе конкретной ситуации, «марксизм заключается в том, чтобы определить, какую политику надо проводить в тех или иных условиях». В докладе на IV конгрессе Коминтерна он предложил компартиям продумать вопрос о том, как действовать в условиях возможного отступления, как обеспечить себе отступление. Для этого он советовал учиться, чтобы действительно постигнуть организацию, построение, методы и содержание революционной работы, творчески воспринимать российский опыт и обратить особое внимание на борьбу с опасностью фашизма[67].

Анализируя новую обстановку, Ленин писал, что капиталистические государства добились укрепления своих позиций путем уступок трудящимся, которые оттягивают революционное движение и «создают некоторое подобие «социального мира», а потому необходимо строить политику с учетом этой реальности[68]. В то время не была еще дана развернутая характеристика нового периода, преобладали представления, что новая революционная волна подымется в относительно короткие сроки. С опозданием коммунисты признали и факт стабилизации капитализма. Однако многие важнейшие черты этого периода, сменившего полосу революционного подъема, были осознаны. В центре внимания Коминтерна встали вопросы о путях созидания нового, социалистического общества, о значении национально-освободительного движения как активного фактора всемирной политики, о задаче сплочения в едином фронте всех сил, способных вести борьбу за демократию и социальный прогресс.

— В чем основное содержание и значение политики единого фронта? В литературе она нередко рассматривалась как временная мера, как маневр для разоблачения социал-демократии?

— Прежде всего хотелось бы указать, что ее появление совпало с выработкой новой экономической политики. Если нэп, по мысли Ленина, определял линию партии на социалистическую реконструкцию народного хозяйства страны и победу социализма и рассматривался партией как политика «всерьез и надолго», то политика единого фронта была рассчитана, как говорилось в документах IV конгресса, на целую эпоху.

В новой ситуации по-новому определялись и задачи рабочих организаций и партий. Принципиальные различия в подходе коммунистов и социал-демократов к разрешению коренных вопросов классовой борьбы пролетариата не были непреодолимым препятствием для организации совместной борьбы в защиту жизненных интересов трудящихся, общечеловеческих идеалов мира, демократии, социальной справедливости. Выступая против обострения конфронтации с социал-демократическими организациями, Ленин придавал первостепенное значение воспитанию в массах духа совместных действий. Он горячо поддержал инициативу Компартии Германии, обратившейся в начале января 1921 года ко всем пролетарским организациям страны с предложением совместной борьбы в защиту насущных интересов трудящихся.

Исключительное значение Ленин и Коминтерн придавали политике единого фронта в деле противостояния натиску реакции и фашизма и росту военной опасности. По предложению Ленина пленум Исполкома Коминтерна в начале 1922 года рассмотрел вопрос о борьбе против угрозы войны. В своем докладе К. Цеткин выдвинула задачу «создать сплоченный единый фронт пролетариата для борьбы против войны и империализма».

В то время политика единого фронта действительно нередко трактовалась как маневр с целью разоблачения социал-демократии. Г. Зиновьев говорил о ней как «о тактическом маневре, чтобы представить вождей (речь о лидерах реформистских организаций. — Авт.) голыми и перетянуть массы». Но такой подход, по сути, был сектантско-левацким извращением политики единого фронта, сердцевина которой заключалась в обеспечении единых действий трудящихся масс.

Однако многие коммунисты все еще продолжали мыслить категориями революционного штурма. Они утверждали, что, поскольку Коминтерн создан как штаб мировой революции, политика единого фронта может привести к разрушению этого штаба и перерождению компартий. На пленуме ИККИ (февраль — март 1922 г.), как заметил Ленин, некоторые из таких революционеров, увидев, что большевики перешли к нэпу, что мировая революция отодвигается, «непозволительным образом и по-детски расплакались»[69]. Именно тогда Ленин в статье «Заметки публициста» советовал не забывать, что можно сделать непоправимую ошибку, можно погибнуть, «если заменить трезвый учет обстановки одним «настроением» или маханьем красными флажками»[70].

В обеспечении единых действий Ленин видел не только возможность защиты повседневных интересов трядящихся, но и путь, ведущий к новым рубежам борьбы за решение коренных задач рабочего движения.

В качестве альтернативы буржуазному правительству Коминтерн на IV конгрессе выдвинул лозунг рабочего правительства (в 1923 г. он был расширен до лозунга рабоче-крестьянского правительства). Оно могло возникнуть на основе сотрудничества и взаимодействия пролетарских и демократических организаций и проложить путь к переходу власти в руки трудящихся. При этом не исключалась возможность возникновения рабочего правительства парламентским путем. Ленин писал еще в 1922 году о немногих шансах «мирной эволюции капитализма к новому строю, чему мы, как коммунисты, не очень верим, но помочь испытать согласны»[71].

Так формулировалась новая концепция развития революционного процесса в капиталистических странах. Развития через развертывание общенародной борьбы против наступления капитала, реакции и фашизма, через мобилизацию масс на выполнение переходных этапных задач, которые могут совместно решать разные отряды трудящихся. Учитывалось также возрастающее значение борьбы народов угнетенных стран за национальное и социальное освобождение. Характерно, что эта концепция складывалась на основе коллективного сотрудничества представителей коммунистических партий различных стран, всестороннего обобщения опыта братских партий.

Разумеется, неверно считать, что все проблемы были тогда разработаны последовательно и на все вопросы дан правильный ответ. Многое виделось более простым, чем оказалось в действительности.

Водораздел между коммунистами и социал-демократами был слишком глубоким, и попытка весной 1922 года в результате переговоров представителей различных международных организаций рабочего класса воссоздать единство действий кончилась неудачей. Обе стороны стремились добиться уступок в свою пользу, навязать оппоненту свои требования, рассматривали переговоры как маневр для разоблачения политической позиции соперника.

Неудача в создании единого фронта между коммунистами и социал-демократами имела тяжелые последствия. Отношения еще более обострились, и это привело к новым поражениям рабочего класса, облегчило наступление фашизма. Ленинское предупреждение на IV конгрессе Коминтерна о том, что трудящиеся в капиталистических странах не гарантированы от черной сотни, не было в тот период понято как необходимость сосредоточить силы против общего врага трудящихся и в этих целях пойти на сотрудничество со всеми демократическими силами. К осознанию этой истины коммунистическое движение пришло значительно позже.

— Деятельность В. И. Ленина в Коминтерне по своему идейно-теоретическому и политическому значению выходит далеко за рамки этой организации. Что в его наследии принадлежит истории, что сохраняет жизненную силу и в наше время?

— Многогранно и велико значение того, что сделал Ленин для Коминтерна, как и значение самого опыта Коминтерна в ленинский период. В этой деятельности ярко проявилась смелость ленинского учения, его внутренняя способность к постоянному развитию на основе обобщения международного опыта общественной борьбы. Социалистические идеалы в его учении органично слиты, спаяны с интересами широких масс, со всеми прогрессивными устремлениями народа.

Особое значение имеет ленинская политика единого фронта. Именно в этой политике, в линии на сплочение всех пролетарских организаций, прогрессивных, демократических сил, выработанной Коминтерном в ленинские годы, при непосредственном активном участии Владимира Ильича определено то направление развития рабочего движения, за которым было будущее.