4. «Правда» Мстислава Удатного

И стали князья про малое

«это великое» молвить

и сами себе беды ковать.

Слово о полку Игореве

Жил да был на Руси торопецкий[23] князь Мстислав Мстиславич по прозвищу Удатный. Не Удалой, как впоследствии называли его многие историки, а именно Удатный, что означает Удачливый. А удаль и удача 1 это совершенно разные понятия и, по большому счету, ничего общего между собой не имеющие. Но, тем не менее, ратное дело Мстислав знал и любил. Был князь искусным бойцом, в битве за спины гридней не прятался и всегда сражался в первых рядах, личным примером вдохновляя дружину. В бою ставку делал на первый удар, мощный и сокрушительный, после чего добивал поверженного врага. Был неплохим тактиком и мог даже придумать неплохой план кампании, который, однако, мог сам же и провалить в силу некоторых особенностей своего характера. Главной бедой Мстислава Мстиславича было то, что был он необычайно тщеславен. В погоне за сиюминутной славой, князь мог пренебречь стратегическими соображениями, что не самым лучшим образом сказывалось на общем положении дел. Правда, до поры до времени это ему сходило с рук. Очень часто князь совершал какой-либо поступок, и только потом начинал просчитывать его возможные последствия. Сначала делал, а потом думал. Что тоже очень часто приводило к негативным результатам.

Русский князь

Рисунок выполнен на основе изображения с образа Знамения пресвятой Богородицы в Новгороде.

Худ. Ф. Солнцев

Тем не менее получилось так, что в отечественной историографии образ Мстислава Удатного долгое время оставался сильно идеализированным. Еще В. Н. Татищев, рассказывая о князьях Южной Руси, отметил, что Мстислав «храбростию и мужеством всех оных превосходил» (с. 615). И если с данным утверждением в какой-то степени можно согласиться, то тот панегирик, который посвятил Мстиславу Удатному Н. И. Костомаров, вызывает определенные сомнения. «Эта личность может по справедливости назваться образцом характера, какой только мог выработаться условиями жизни дотатарского удельно-вечевого периода. Этот князь приобрел знаменитость не тем, чем другие передовые личности того времени, которых жизнеописания мы представляем. Он не преследовал новых целей, не дал нового поворота ходу событий, не создавал нового первообраза общественного строя. Это был, напротив, защитник старины, охранитель существующего, борец за правду, но за ту правду, которой образ сложился уже прежде. Его побуждения и стремления были так же неопределенны, как стремления, управлявшие его веком. Его доблести и недостатки носят на себе отпечаток всего, что в совокупности выработала удельная жизнь. Это был лучший человек своего времени, но не переходивший той черты, которую назначил себе дух предшествовавших веков; и в этом отношении жизнь его выражала современное ему общество»[24] (с. 82).

По большому счету, называть Мстислава Мстиславича «лучшим человеком своего времени» по меньшей мере некорректно. Были на Руси люди гораздо более достойные, чем торопецкий князь. Да и деятельность Мстислава принесла Русской земле гораздо больше вреда, чем пользы. Все это мы наглядно увидим.

Отцом будущего антигероя русской истории был князь Мстислав Ростиславич, из рода смоленских князей, которому летописцы задним числом дадут прозвище Храбрый. По большому счету, единственную возможность проявить свою храбрость Мстислав Ростиславич получил в 1173 году. С небольшими силами он оборонял Вышгород от пятидесятитысячной армии Андрея Боголюбского и вышел из этого противостояния победителем. Это был звездный час князя Мстислава, поскольку победа малой дружины над огромной суздальской ратью была воспринята на Руси как некое чудо. Именно после этого сокрушительного поражения закатилась звезда могущественного Андрея Боголюбского.

В целом же Мстислав зарекомендовал себя как последовательный противник суздальских князей, поддержав рязанского князя Глеба Ростиславича в войне против Всеволода Большое Гнездо. А когда Глеб угодил в плен, требовал его освобождения. Только Всеволод на Мстислава никакого внимания не обращал и все его угрозы пропускал мимо ушей, поскольку не считал достойным противником. В 1179 году новгородцы призвали Мстислава Ростиславича к себе на княжение. Казалось, что счастье вновь улыбнулось князю, поскольку в Новгороде ему было где развернуться. Не надо заниматься скучными делами вроде управления землей и разными хозяйственными заботами, это господа новгородцы сделают без него. Князь в Новгороде нужен для того, чтобы полки в походы водить. Чем Мстислав собственно и занялся. В том же 1179 году он повел новгородские полки в поход на чудь, разорил всю их землю, а население прогнал к морю. Однако на этом, все военные достижения Мстислава закончились, поскольку в следующем году он неожиданно заболел и умер. Новгородцы по нему очень сокрушались, поскольку Мстислав Ростиславич подходил им в качестве князя идеально – в управление городом и волостью не лез, а занимался исключительно ратными делами. Мстислава похоронили в Софийском соборе Новгорода, но, что примечательно, те симпатии, которые новгородцы испытывали к отцу, в дальнейшем распространились и на его сына, Мстислава Удатного.

Впервые Мстислав Мстиславич упоминается в Ипатьевском летописном своде под 1193 годом как участник рейда в половецкую степь, куда он ходил вместе со своим двоюродным братом Ростиславом. Мстислав тогда княжил в Триполе, приграничном городе-крепости, который защищал подступы к Киеву со стороны степи. Князь Ростислав Рюрикович «посла же в Треполь по Мьстислава по стрыичича своего по Мьстиславича, зова и со собою; он же еха к нему вборзе со Сдеславом Жирославичем, с межем своим»[25] (Ипатьевская летопись, с. 455). После этого Мстислав пропадает из поля зрения летописцев и о нем лишь между делом упоминается под 1198 годом, когда он посетил Киев: «приеха Мьстислав Мьстиславичь и тетка еи Передслава» (Ипатьевская летопись, с. 474). Как уже отмечалось, не исключено, что Мстислав Мстиславич принимал участие в походе южнорусских князей на половцев 1203 года, поскольку в Тверской летописи князь назван просто по имени, без отчества и города, где правил. Но скорее всего это был именно Мстислав Удатный, потому что главные события произошли именно в Триполе.

Мы помним, что после окончания похода в этот город-крепость приехали киевский князь Рюрик и его зять Роман Галицкий. Общение между родственниками закончилось тем, что Роман захватил тестя и насильно постриг в монахи. Содействовал ли этому Мстислав Мстиславич, неизвестно, но в 1207 году мы встречаем его на княжении в Торческе, одном из важнейших городов, входивших в Поросскую линию обороны. В Воскресенской летописи рассказывается о том, как черниговский князь Всеволод Чермный осадил Торческ, где в это время находился Мстислав. Полки Всеволода взяли город в кольцо, а приведенная им половецкая орда рассыпалась по волости, подвергнув ее совершенному разорению. В Никоновском летописном своде об осаде Торческа сообщается, что «Мстислав Мстиславич затворися в нем, они же оступиша град и сотвориша брань крепку» (Никоновская летопись, т. 10, с. 54).

В. Н. Татищев пишет о том, что когда войско Всеволода подошло к Торческу, то Мстислав обратился к дружине со следующими словами: «но лучше нам прежде показать противникам, что мы руки и сердце имеем, а потом посмотрим, что далее делать» (с. 615). Это фраза как нельзя лучше характеризует Мстислава, который начинает серьезное дело, но не имеет ни малейшего понятия, чем оно может закончиться. Главное – нанести удар по врагу, а там посмотрим. Князь повел гридней на вылазку, однако упорный бой не привел к решительному результату. Враг имел подавляющее численное преимущество, и Мстислав, опасаясь, что может быть окружен, вернулся в Торческ. Однако полки Всеволода понесли большие потери, и черниговский князь вынужден был ненамного отойти от города. Но блокады не снял и продолжал разорять удел Мстислава. Невзирая на некоторый тактический успех и то, что в Торческе было собрано изрядное количество припасов, шансов на благополучный исход осады у Мстислава Мстиславича не было. Силы были слишком не равны, а помощи Мстиславу ждать неоткуда. Торческ был обречен. Все закончилось предсказуемо: «Князь же Мстислав Мстиславич не могий терпети во граде, и целова Всеволоду Чермному Святославичю святый и животворящий крест на его воли» (Никоновская летопись, т. 10, с. 54).

Проще говоря, Мстислав был вынужден капитулировать перед Всеволодом Чермным. После чего удалился к родственникам в Смоленск и получил от них удел в Торопец. «Мстислав, старший сын Мстислава Храброго, племянник Рюрика, служил ему усердно, прославил себя мужественную упорную защитою Торческа и, принужденный выехать оттуда, получил от Смоленского Князя Удел Торопецкий» (Н. М. Карамзин, с. 424).

* * *

Торопец – город невелик, но занимает исключительно важное стратегическое положение. С севера он граничит с Новгородской землей, на востоке – с Русью Северо-Восточной, с запада – с Полоцким княжеством, а на юге – со Смоленском. Получалось, что местный князь мог контролировать торговлю между этими регионами. С другой стороны, из-за ослабления Полоцка участились набеги литовцев, и их отряды стали часто появляться на землях Торопецкого княжества. В дальнейшем именно Торопец станет тем щитом, который будет прикрывать Новгород от литовских вторжений с юга.

Оказавшись в Торопце, Мстислав вел жизнь обыкновенного мелкого удельного князя – ездил на охоту, распивал меды с дружиной да вершил суд праведный. Однако все резко изменилось в 1209 году. Неожиданно для себя Мстислав Мстиславич оказался вовлечен в конфликт между Великим Новгородом и Всеволодом Большое Гнездо.

В усадьбе князя

Худ. А. Максимов

В отношении Новгорода Всеволод Юрьевич проводил такую же жесткую политику, как и его старший брат, Андрей Боголюбский. До масштабных вторжений, подобных походу 1170 года, дело пока не доходило, но, тем не менее, великий князь крепко держал в руках несговорчивую вольницу. Менял в городе князей по своему разумению. В 1208 году он выводит из Новгорода старшего сына Константина и отправляет туда другого сына, Святослава, которому было всего 12 лет. Понятно, что в данной ситуации правил не князь, а его приближенные. Действия этих людей и спровоцировали через год недовольство среди новгородцев. По крайней мере, на это обратил внимание В. Н. Татищев: «В том же году некоторые вельможи новгородские, озлобясь на Святослава Всеволодича за то, что он их за ограбление народа и неправые суды судил и наказывал, умыслили Святослава изгнать» (с. 637). Понятно, что сам князь был еще мал, чтобы творить все эти несправедливости.

Обратим внимание на очень интересный момент. Н. И. Костомаров, автор знатного панегирика Мстиславу Удатному, так прокомментировал эти события: «В это время как бы внезапно является в новгородской земле торопецкий князь Мстислав. В древних известиях не видно, чтобы его призывал кто-нибудь. Мстислав является борцом за правду, а правда для Новгорода была сохранение его старинной вольности» (с. 84).

Здесь историк ошибается, сведения сохранились. Московский летописный свод XV века сообщает следующую информацию: «Тогда на зиму Новгородци приведоша к собе князя Мстиславца Торопечьскаго» (т. 25, с. 107). Об этом же свидетельствует и В. Н. Татищев: «И несколько, тайно согласясь, послали в Торопец ко Мстиславу Мстиславичу, внуку Ростиславову, просить, чтоб он шел в Новгород, объявив ему, что большая часть его желают» (с. 637). Будем считать, что в данной ситуации Мстислав боролся не за правду, а за собственное благополучие, поскольку одно дело – быть князем в Торопце, и совсем другое дело – в Новгороде. Как и отец, Мстислав Мстиславич совершенно не интересовался делами управления, на первом месте для него всегда стояли ратные подвиги. А Новгород как раз и был таким местом, где можно было стяжать славу, благо врагов вокруг было хоть отбавляй.

Поэтому говорить о том, что Мстислав осчастливил новгородцев, свалившись на них как снег на голову, не приходится: все вершилось по обоюдному согласию. Другое дело, что торопецкий князь в очередной раз до конца не просчитал всех последствий своего решения, и это вышло ему боком.

Действовал Мстислав как всегда стремительно. Выступив с дружиной из Торопца, он внезапно объявился под Торжком и с налета захватил город. Наместник Святослава был закован в цепи, а его люди посажены под замок. После этого Мстислав отправил в Новгород своего человека, передавшего вечу следующие слова князя: «Кланяюсь святой Софии и поздравляю всех новгородцев. Да ведомо вам будет, что я, услышав какое вам тяжкое насилие от Святослава и суздальцев чинится и сожалея вотчину мою, вас, Великий Новгород, пришел оборонить, которого я лишен насилием, если вы того хотите» (В. Н. Татищев, с. 637). В этом весь Мстислав. Талантливый демагог, он всегда умел скрыть истинную сущность своих поступков за паволокой из красивых слов. Вот и сейчас, рассуждая о некой «правде» и справедливости, он просто реализовывал свое желание стать новгородским князем. Причем немалую роль здесь сыграло и то, что любовь новгородцев к его отцу Мстиславу Ростиславичу в какой-то мере распространялась и на него самого. Как следствие, такие речи пришлись вольнице по душе. Святослава вместе с его приближенными посадили под стражу во дворе архиепископа, а к Мстиславу в Торжок отправили посольство звать на новгородский стол. Гром грянул.

Мстислав Мстиславич действительно недооценил своего будущего врага, и слишком поздно пришло к нему понимание того, с кем же он связался. Потому что за Святославом стоял его отец, великий князь Всеволод, самый могущественный правитель на Руси, чьи полки могли «Волгу веслами расплескать, а Дон шеломами вычерпать». Для начала великий князь просто велел похватать в своих землях всех новгородских купцов и рассадил их по темницам, а затем стал собирать полки. Сам в поход не пошел, а отправил старших сыновей – Константина, Георгия и Ярослава. Огромная суздальская рать подошла к Твери, откуда было рукой подать до владений Великого Новгорода.

Мстислав нимало не смутился и вместе с новгородцами выступил навстречу врагу. Бодро дошли до Вышнего Волочка, однако дальше дело застопорилось. И виноват в этом был не Мстислав, а господа новгородцы. Потому что одно дело – буянить у себя в городе и сажать юного княжича под замок и совсем другое – встретиться в чистом поле с полками его отца. Кое-как добрели до Торжка и здесь встали. В Никоновском летописном своде так и написано: «Новгородцы же убоявшеся» (т. 10, с. 61). Понимая, что с таким войском много не навоюешь, Мстислав был вынужден отправить послов к братьям Всеволодовичам и договариваться по-хорошему. И здесь ему неожиданно повезло.

Если бы во главе суздальских полков стоял Георгий или Ярослав, то с Мстиславом Удатным можно было покончить уже в этом году. Боевой дух новгородцев оставлял желать лучшего, а дружина Мстислава была невелика. Поэтому все шансы на победу в открытом бою были на стороне Всеволодовичей. Но на счастье Мстислава и на беду Суздальской земли во главе великокняжеской рати оказался Константин, который, по свидетельству В. Н. Татищева, «не был к войне и кровопролитию склонен». Старший сын Всеволода был большим книгочеем и «крепким хозяйственником», однако его таланты военачальника были весьма скромными. По большому счету, их у него не было вообще. Поэтому Константин сел за стол переговоров и начал договариваться, при этом внушая братьям, что «новгородцы ныне от страха мира просят, а когда увидят, что мы более от них, нежели им терпеть можно, требуем, то конечно все совокупно, вооружась, будут себя оборонять. Тогда нам нужно их оружием принудить. Но кто может на великие войска и лучшие в бою порядки надеяться? И если им счастие выпадет, то мы примем стыд и вред, а они более возгордятся» (В. Н. Татищев, с. 638).

На первый взгляд, все правильно, только в данной ситуации проблема была не в новгородцах, а в Мстиславе Удатном. Сломай ему сейчас братья Всеволодовичи хребет, и тогда многих бед можно было избежать. Мстислав навсегда бы забыл дорогу в Суздальскую землю. Сидел бы в своем Торопце либо промышлял где-то на стороне, вмешиваясь в усобицы южнорусских князей. Но, к сожалению этого не произошло. И хотя условия Константина, на которые согласились новгородцы и Мстислав, на первый взгляд казались выгодными для великого князя, проблема была не решена, а только загнана внутрь.

Согласно заключенному договору, Всеволод отпускал из заточения всех новгородских купцов, а новгородцы отпускали к отцу Святослава с его людьми. Мало того, Мстислав Удатный должен был покинуть Новгород и вернуться обратно в Торопец. Иных вариантов не было, и Мстислав Мстиславич скрепя сердце вынужден был подчиниться: «Мстислав же слышав, оже идеть на нь рать, изыде из Торжку Новугороду, а оттуда иде в Торопец, в свою волость»[26] (Троицкая летопись). Согласно сведениям Татищева, Всеволод отправил в Новгород своего сына Владимира. Что же касается новгородцев, то они очень быстро нашли крайних. Это оказались посадник и те бояре, которые призвали Мстислава на княжение. Возмущенная толпа разграбила их дома, а самим виновникам случившегося намяли бока. В этот раз обошлось без крови, поскольку за бояр с посадником заступился архиепископ. Что же касается Константина с братией, то они дождались Святослава, после чего увели полки в стольный Владимир. Первый конфликт суздальских князей с Мстиславом Удатным закончился.

* * *

Мстислав Мстиславич не смирился с поражением. Его сторонники в Новгороде было затихли, но потом оправились от пережитого страха и стали снова лить воду на мельницу торопецкого князя. Неизвестно, то ли благодаря их проискам, то ли же в силу того, что вольнице спокойно не живется, новгородцы, по словам В. Н. Татищева, «учинили великое смятение, невзлюбив князя Владимира» (с. 639). Дальше все пошло по отработанному сценарию, и в Торопец устремилась представительная делегация, снова звать Мстислава на новгородское княжение. Владимир не стал дожидаться появления в городе Мстислава Мстиславича и от греха подальше покинул Новгород, уехав к отцу. Но новгородцы разбушевались не на шутку, изгнали архиепископа Митрофана, ставленника суздальских князей, а на его место избрали Антония, в миру Добрыню Ядрейковича. Митрофан же оказался под стражей в Торопце: «Того же лета, на зиму, месяця генваря в 22, на святого Климента, и злодеи испьрва не хотя добра, зависть вложи людьм на архиепископа Митрофана с князьмь Мьстиславомь, и не даша ему правитися, и ведоша и в Торопьць» (Новгородская I летопись старшего извода).

Так в 1210 году Мстислав снова оказался в Новгороде. Казалось, что вот-вот вмешается Всеволод, и суздальские полки опять пойдут на город, однако этого не произошло. Великий князь чувствовал себя неважно, его и теперь тревожили совсем иные заботы. Чем Мстислав Мстиславич и воспользовался.

В качестве пробы сил он совершил успешный набег на земли эстов: «Ходи Мьстислав на Чюдь, рекомую Търму, с новгородьци, и много полониша, скота бещисла приведоша» (Новгородская I летопись старшего извода). Первый блин комом не получился, и это еще больше распалило аппетит Мстислава. Вдохновленный успехом, князь задумал еще более грандиозное предприятие. Передохнув в Пскове, Мстислав снова выступил в поход. На этот раз он решил нанести удар в область Уганди[27], где находилась крепость Оденпе, которую русские называли Медвежьей головой. Об этом походе князя Мстислава сохранились известия как в русских письменных источниках, так и в зарубежных.

Новгородская I летопись старшего извода сообщает следующее: «Потом же на зиму иде князь Мьстислав с новгородьци на чюдьскыи город, рекомыи Медвежю голову, села их потрати; и придоша под город, и поклонишася Чюдь князю, и дань на них взя, и придоша вси сдрави». Как следует из текста летописи, русские пограбили эстонские села, обложили местное население данью и без потерь вернулись домой. Информация, которую сообщает «Хроника Генриха Латвийского», гораздо более подробна и освещает ряд моментов, о которых летописец по каким-либо причинам не счел нужным упомянуть. И вот какие интереснейшие подробности сообщает Генрих: «В то же время великий король Новгорода (Nogardie), а также король Пскова (Plicecowe) со всеми своими русскими пришли большим войском в Унгавнию, осадили замок Оденпе и бились там восемь дней. Так как в замке не хватало воды и съестных припасов, осажденные просили мира у русских. Те согласились на мир, крестили некоторых из них своим крещением, получили четыреста марок ногат, отступили оттуда и возвратились в свою землю,обещавши послать к ним своих священников для совершения возрождающего к новой жизни таинства крещения; этого однако они впоследствии не сделали, ибо жители Унгавнии позднее приняли священников от рижан, были ими крещены и причислены к рижской церкви» (с. 129).

Помните диалог между Владимиром Полоцким и епископом Альбертом в Герцике? Тогда русский князь очень четко обозначил свои приоритеты – «уплата податей и денег» (Генрих Латвийский, с. 152). Все! Остальное его не интересует. Точно так же действует и Мстислав Удатный. Поэтому достаточно просто сравнить, как вели себя в аналогичной ситуации крестоносцы, и все будет предельно ясно. Что делают русские? Пришли, победили, пограбили села, собрали с местного населения дань. Кто из эстов подвернулся под руку, тех крестили. Правда, пообещали прислать священников и довести начатое дело до конца, но в итоге этого не сделали! Можно представить, чтобы так себя вели крестоносцы? НИКОГДА! «Божьи дворяне» стали бы всех крестить поголовно, поставили в замке гарнизон и стали укреплять крепость всеми возможными способами. В захваченные территории вцепились бы мертвой хваткой! К тому же русские наносили лишь точечные удары, а братья-рыцари действовали системно. Как видим, подход к проблеме абсолютно разный, соответственно разные и результаты.

Именно в это время начинается активное продвижение крестоносцев в Эстонию. Но что самое удивительное, происходило оно не только при полном попустительстве со стороны русских, но и при их прямой военной поддержке. Как бы дико это не звучало, но это так. Данный факт зафиксирован в «Хронике Генриха Латвийского»: «Действительно, с приближением праздника Рождества Господня, когда усилился зимний холод, старейшины рижан послали известить по всей Ливонии и Лэттии и во все замки по Двине и Койве, чтобы все собирались и были готовы с русскими мстить эстонским племенам. Известие дошло и во Псков (Plescekowe), бывший тогда в мире с нами, и оттуда явился очень большой отряд русских на помощь нашим» (с. 136). Это был совместный поход русских и братьев-рыцарей в Сонтагану (Зонтагана), эстонскую область на северо-восточном берегу Рижского залива.

Князем в Пскове в это время был еи кто иной, как Владимир Мстиславич, родной брат Мстислава Удатного. Тот самый, что подвизался при дворе епископа Альберта во время переговоров с Владимиром Полоцким. Был Владимир личностью незаурядной и примечательной. Как и его старший брат, он хорошо знал ратное дело, проявлял на поле битвы личную храбрость и был толковым военачальником. Но при этом он был таким же авантюристом и мыслил достаточно узкими категориями. Князь был известен своими прозападными настроениями и поддерживал тесные контакты с немцами в Прибалтике. Достаточно сказать, что свою дочь он выдал замуж за Теодориха, брата епископа Альберта. За что и поплатился. В 1211 году, когда началось массированное наступление крестоносцев на Эстонию, псковичи изгнали Владимира из города вместе с дружиной: «русские во Пскове возмутились против своего короля Владимира, потому что он отдал дочь свою замуж за брата епископа рижского, и изгнали его из города со всей дружиной. Он бежал к королю Полоцкому, но мало нашел у него утешения и отправился со своими людьми в Ригу, где и был с почетом принят зятем своим и дружиной епископа» (Генрих Латвийский, с. 151). Понятно, что Владимир не нашел в Полоцке «утешения»: по большому счету, он там был никому не нужен. Поэтому, поразмышляв, князь отправился к своим немецким родственникам, где надеялся дождаться лучших времен. Что же касается Пскова, то там всегда будет достаточной сильной партия соглашения с крестоносцами. Согласно Новгородской I летописи старшего извода, в 1236 году отряд псковичей из 200 бойцов примет участие в битве при Сауле на стороне меченосцев против литовцев. А в 1240 году псковская верхушка откроет ворота перед братьями-рыцарями, и только через год Александр Невский сумеет выбить «божьих дворян» из города.

Активизация крестоносцев в Эстонии не могла не вызвать ответных действий со стороны Мстислава Удатного, который в 1212 году проводит второй поход в Прибалтику. О том, что эти события были взаимосвязаны, свидетельствует «Хроника Генриха Латвийского»: «Когда великий король Новгорода Мстислав (Mysteslawe) услышал о тевтонском войске в Эстонии, поднялся и он с пятнадцатью тысячами воинов и пошел в Вайгу, а из Вайги в Гервен; не найдя тут тевтонов, двинулся дальше в Гариэн, осадил замок Варболэ и бился с ними несколько дней. Осажденные обещали дать ему семьсот марок ногат, если он отступит, и он возвратился в свою землю» (с. 149). Обратим внимание на то, что Мстислав снова действует бессистемно и сразу же уводит войска домой, как только ему предлагают деньги. Трудно назвать князя бессребреником.

Впрочем, и новгородский летописец главное внимание уделяет именно материальной стороне вопроса. «Месяця февраря в 1 день, в неделю сыропустную, гром бысть по заутрении, и вси слышаша; и потом тгда же змьи видеша летящь. Том же дне иде князь Мьстислав с новгородьци на Чюдь на Ереву, сквозе землю Чюдскую к морю; села их потрати и осекы их възьма; и ста с новгородци под городом Воробииномь[28], и Чюдь поклонишася ему; и Мьстислав же князь възя на них дань, и да новгородьцем две чясти дани, а третьюю чясть дворяном; бяше же ту и Пльсковьскыи князь Всеволод Борисовиць съ пльсковици, и Торопьцьскыи князь Давыд, Володимирь брат; и придоша сдрави вси с множьствомь полона» (Новгородская I летопись старшего извода).

В. Н. Татищев говорит о том, что Мстиславу пришлось сражаться в лесу и штурмовать засеку, которую соорудили местные жители. Поход не был легкой прогулкой с целью сбора трофеев. Но, с другой стороны, мы опять видим бессистемность русской политики в Прибалтике, которая со временем вообще потеряет всякий смысл и превратится в череду походов, лишенных единой стратегической цели.

* * *

Как князь Мстислав Мстиславич полностью устраивал новгородскую вольницу. Ему тоже нравилось княжить на берегах Волхова, а два удачных похода в Прибалтику настраивали на оптимистический лад. Это было взаимовыгодное сотрудничество, однако когда в Южной Руси закипела новая междоусобица, Мстислав не смог усидеть на месте. Согласно Новгородской I летописи, «прислаша внуци Ростиславли» к Мстиславу Мстиславичу посольство. Внуки Ростислава – это смоленский князь Мстислав Романович, по прозвищу Старый, со своими родственниками. Мстислав Удатный также приходился внуком Ростиславу Мстиславичу и соответственно был Мстиславу Романовичу двоюродным братом. Поэтому он посланцев внимательно выслушал.

Смоленские родственники просили Мстислава Удатного прийти им на помощь в борьбе против киевского князя Всеволода Чермного, из рода черниговских Ольговичей. Мстислава Мстиславича долго уговаривать не пришлось, поскольку перед ним появилась перспектива добыть себе новую славу. Позвенеть мечами дружинников по вражеским шеломам. А заодно постоять за очередную «правду». В этот раз под «правдой» подразумевалась помощь смоленским родственникам. Недаром те обратились к новгородскому князю со словами: «се не творить нам Всеволод Святославиць части в Русьскои земли; а поиди, поищем своеи отцины» (Новгородская I летопись старшего извода).

Переговорив с посадником и тысяцким, Мстислав заручился их поддержкой, после чего велел собирать вече. Объяснив новгородцам ситуацию, князь встретил с их стороны полное понимание. Помочь в беде родичам – дело святое, и новгородские полки выступили на помощь Смоленску. Спустившись вниз по Днепру, новгородцы стали разорять черниговские земли, захватив города Речицу и Олжичи. Там, где Припять впадает в Днепр, войско Мстислава Удатного соединилось с полками Мстислава Романовича, и объединенная рать выступила на Киев. Решающий бой произошел под Вышгородом. Всеволод Чермный потерпел сокрушительное поражение, убежал в столицу, забрал оттуда семью и укрылся в Чернигове. Союзники вступили в Киев, где посадили на златой стол Мстислава Романовича. Правда, Воскресенская летопись сообщает о том, что в древней столице стал княжить совершенно другой человек, троюродный брат смоленских Ростиславичей: «И седе в Киеве Ингварь Ярославичь, а Мстислав Романовичь в Вышгороде» (Воскресенская летопись, т. 7, с. 118). Удивительно, но Ингварь вновь оказался на златом киевском столе. Сначала ему в этом посодействовал Роман Галицкий, а теперь Ростиславичи. По большому счету, прав у Ингваря на Киев было больше, чем у Мстислава Старого, поскольку его дедом был Изяслав Мстиславич, старший брат Ростислава Мстиславича, предка смоленских князей. Впрочем, и в этот раз княжение Ингваря долго не продлилось: не исключено, что он просто оставался приглядывать за Киевом до тех пор, пока его родственники ходили походом на Чернигов, добивать Всеволода Чермного. Но это – просто предположение, и не более.

Чернигов был осажден, а через двенадцать дней осады Всеволод капитулировал, поцеловав победителям крест на том, что отказывается от Киева. После этого союзное войско было распущенно и двоюродные братья разошлись по своим уделам: Мстислав Романович – в Киев, а Мстислав Удатный – в Новгород.

* * *

Казалось бы, теперь самое время успокоиться Мстиславу Мстиславичу, отдохнуть и просто насладиться заслуженной славой, но не тут-то было. Какое там! На этот раз князь решил окунуться в водоворот усобиц Юго-Западной Руси, благо, что повод для этого представился идеальный. Причем выпадал шанс скрестить мечи не только с русскими князьями, но и с иноземцами. А заодно в очередной раз постоять за «правду». Но обо всем по порядку.

После смерти Романа Галицкого в 1205 году Юго-Западная Русь погрузилась в пучину смут и усобиц. Воевали все против всех – князья против князей, бояре против бояр, князья против бояр и бояре против князей. Однажды дошло до того, что в Галиче стал княжить боярин. Невероятно, но факт. Это вызвало возмущение даже у соседей монархов, и польский князь Лешек Белый с негодованием заявил, что «не есть лепо боярину княжити в Галичи» (Ипатьевская летопись, с. 489).

Малолетние сыновья Романа, Даниил и Василько, были вынуждены бежать сначала в Венгрию к королю Андрашу, а затем – к правителю Кракова польскому князю Лешку. Тому самому, что убил их родителя. Но иного выхода не было. В родовой вотчине братьев Романовичей Владимире-Волынском, а также в Галиче при помощи местного боярства утвердились сыновья князя Игоря Святославича, героя бессмертного «Слова». Однако из Владимира-Волынского их изгнал белзский князь Александр, родственник Даниила и Василька. Но вместо того, чтобы передать родовой удел законным владельцам, сам стал княжить в городе. Владимир, Роман и Святослав Игоревичи закрепились в Галиче. Правда, в 1210 году местные бояре при помощи венгерских войск изгнали Игоревичей.

Братья не собирались сдаваться и в 1211 году отвоевали Галицкое княжество. Венгров прогнали, а супротивных бояр порубили. После этого Владимир стал княжить в Галиче, Святослав – в Перемышле, а Роман – в Звенигороде. Однако репрессии против местной знати им даром не прошли, поскольку крупные землевладельцы снова обратились за поддержкой к венгерскому королю. В итоге на столе в Галиче оказался малолетний Даниил Романович, а Святослав, Ростислав и Роман Игоревичи были повешены мстительными боярами: «были преданы на повешенье князья Игоревичи в месяце сентябре» (Галицко-Волынская летопись). Владимиру удалось убежать. Дело на Руси свершилось неслыханное, поскольку сразу три князя были казнены потерявшими страх боярами. Ведь одно дело – убить исподтишка, путем заговора, и совсем другое – организовать публичную казнь.

Казалось бы, узнав о таком подлом деле, русские князья должны были плечом к плечу выступить против убийц и жестоко покарать крамольников. Но ничего не произошло. Противоречия между княжескими кланами были настолько велики, что преступники остались безнаказанными. Борьбу с ними продолжили лишь сторонники малолетнего князя Даниила, законного наследника Романа Галицкого. Дело закончилось тем, что с помощью польских войск Даниилу удалось закрепиться во Владимире-Волынском, но Галич для него оказался потерян. Лешек Белый и король Андраш заключили договор, согласно которому польскому князю достался Перемышль, а малолетний венгерский принц Коломан стал княжить в Галиче.

Вскоре галицкие бояре, которые больше всего содействовали призванию венгров, неожиданно обнаружили, что все их договоренности с Андрашем оказались пустым звуком. Дело в том, что король пообещал представителям Галича, в случае призвания его сына на княжение, подумать над тем, чтобы Коломан принял православие. Понятно, что хитрец изначально лгал, поскольку даже и не думал о том, чтобы его сын сменил веру. Но русские выдали желаемое за действительное и пригласили Коломана в Галич. А дальше случилось то, что и должно было случиться. Вот что сообщает по этому поводу Воскресенская летопись: «Король Угорьскый посади сына своего в Галичи, а епископа и попы изгна из церкви, а свои попы приведе Латыньския на службу» (т. 7, с. 119).

Вот и все. Для жителей Галича сказка закончилась, настали суровые будни. В городе и волости насаждалось католичество, что сразу же резко изменило ситуацию в регионе. И принц Коломан, на которого раньше смотрели как на избавителя от смут и усобиц, быстро стал для русских людей врагом номер один. Из Галича поспешили гонцы к Мстиславу Романовичу в Смоленск с просьбой о помощи против венгров. Однако князь был болен и отправил их в Новгород к Мстиславу Удатному. Но тот воевал в Прибалтике и в данный момент не имел никакого желания заниматься делами Юго-Западной Руси. А вскоре двоюродные братья начали готовиться к походу на Киев, и все остальные заботы отошли для них на второй план.

Тема Юго-Западной Руси вскоре вновь коснулась Мстислава Удатного. Летописные известия об этих событиях достаточно противоречивы. В Воскресенской летописи под 1214 годом содержится следующая запись: «Тоя же зимы выиде из Новагорода Мстислав Мстиславичь, а княгиню с сыном остави в Новгороде, а сам иде к королеви просити себе Галича у него; Новгородци же сдумаша яко князя у них нет, и послаша в Переяславль по Ярослава Всеволодича, внука Юрьева Долгорукого» (т. 7, с. 119). Здесь все понятно и объяснимо – Мстислав ушел добывать себе Галич, а новгородцы быстро нашли другого князя. Иного толкования просто не может быть. Об этом же свидетельствуют и Московский летописный свод XV века, летописи Львовская, Ермолинская и Холмогорская. Причем везде делается акцент на то, что Удатный пошел Галич именно «просити», а не добывать мечом.

Между тем в Троицкой летописи события освещены несколько иначе: «Князь Мстислав поиде к Киеву, а княгиню оставя в Новегороде, и сына своего Василия» (т. 1, с. 211). Время действия – год 1215-й. Практически дословно повторяют эту информацию и Вологодско-Пермская и Софийская I летописи.

Примерно в том же духе записано и в Новгородской I летописи старшего извода: «В лето 6723 (1215). Поиде князь Мьстислав по своеи воли Кыеву, и створи веце на Ярославли дворе, и рече новгородьцем: „суть ми орудия в Руси, а вы вольни в князех“. Того же лета новгородьци, много гадавше, послаша по Ярослава по Всеволодиця, по Гюргев внук». Но и это не все. Совершенно иначе освещает ход событий Лаврентьевская летопись: «Того же лета новгородцы выгнали от себя Мстислава Мстиславича, а Ярослава Всеволодовича привели к себе на стол» (с. 376).

Казалось бы, разночтения капитальные, однако в Никоновском летописном своде они приведены к единому знаменателю. «Того же лета Новгородци, по старому своему обычаю, начаша вече творити тайно, хотяще господина князя своего от себе изгнати из Новагорода Мстислава Мстиславичя, и о сем много вече творяще; бе бо князь Мстислав Мстиславич зело смыслен, и мужественнен и во опасении великом живяше, и сего ради возмогоша его Новгородци вскоре изгнати. Он же слышев сиа о себе от Новгородцев, яко хотять его изгнати, и начять гневу место давати, и иде к королю во Угры, прося себе у него Галичя; а княгиню свою и сына остави в Новгороде. Новгороди же возрадовашеся избыше князя своего, и послаша Юрья Ивановичя в Володимерь к великому князю Юрью Всеволодичю и в Переславль, еже на Клещине озере, зовуще к себе в Новгород князя Ярослава Всеволодичя» (т. 10, с. 67). Круг замкнулся, все встало на свои места.

На мой взгляд, в свете приведенной выше информации, события могли развиваться следующим образом. Новгородцы в силу особенностей своего характера стали проявлять недовольство Мстиславом Удатным. Князь это почувствовал и стал думать, как разрешить сложившуюся ситуацию. Трудно сказать, почему Мстислав решил, что венгерский король отдаст ему Галич. Вполне возможно, что, когда обстановка для него в Новгороде обострилась, Мстислав Удатный вспомнил о предложении галичан. Однако, не имея сил выгнать венгров из Галича, решил вступить с королем в переговоры. И хотя шансы на их успешное завершение были невелики, князь решил попытать счастья и отправился в Юго-Западную Русь. Причем шел через Киев, где княжил его родственник Мстислав Романович, поддержкой которого необходимо было заручиться в таком важном деле. А чтобы сохранить лицо, Удатный оставил в Новгороде жену и сына. О том, как развивались дальше события, информации не сохранилось: ясно, что авантюра Мстислава Мстиславича закончилась полным крахом. Не сумев завладеть Галичем, он отступил к Смоленску. Вполне вероятно, что после этой неудачи Мстислав Мстиславич опять удалился в Торопец, о чем есть свидетельство В. Н. Татищева. В Новгород ему путь оказался закрыт: там уже княжил его зять Ярослав.

В летописях конкретно не говорится о том, откуда Мстислав во второй раз придет на княжение в Новгород. Например, в Московском летописном своде XV века просто отмечено, что «Мстислав Мстиславич приде из Руси к Новуграду». Об этом же свидетельствуют летописи Холмогорская, Ермолинская, Львовская и Воскресенская. Если исходить из того, что под Русью летописцы обычно подразумевали земли к югу от Великого Новгорода, то, скорее всего Мстислав Мстиславич все это время отсиживался у своих смоленских родственников. Мог и в Торопец наезжать, все равно после провала в Галиче князь оказался не удел. Он и подумать не мог, насколько близок его звездный час.