7. ПОСЛЕДНИЙ БОИ

7. ПОСЛЕДНИЙ БОИ

Операция виделась весьма рискованной — в Екатеринодаре находились более превосходящие силы противника, которые не испытывали нужды в боеприпасах и особенно в артиллерийских снарядах. В штабе белой армии были сомневающиеся, но не было несогласных с решением командующего. До сих пор Добровольческая армия не знала неудач на поле боя и выполняла, невзирая на невероятные трудности похода, всякий маневр, который ей указывал Корнилов. Второй месяц добровольцы шли вперед, разбивая все преграды, которые им встречались на пути.

План операции состоял в следующем: разбить отряды противника, действовавшие южнее Екатеринодара, для того чтобы обеспечить возможность переправы и увеличить запас боеприпасов за счет захваченных большевистских складов. Затем предстояло внезапным ударом захватить станицу Елизаветинскую в 18 верстах от города — пункт, где имелась паромная переправа и где белую армию меньше всего ожидали. После этого намечалось переправиться всеми силами через Кубань и атаковать Екатеринодар.

Поход на кубанскую столицу начался Добровольческой армией без больших шансов на успех. На всем пути она встречала самое ожесточенное сопротивление красных войск. Бригада под командованием генерала Богаевского после кровопролитного боя захватывает станицы Григорьевскую и Смоленскую. Конница генерала Эрдели овладела Елизаветинской.

Марковская бригада во взаимодействии с бригадой генерала Богаевского после тяжелого боя занимает станицу Георгие-Афипскую. Ее защитники обрушили на атакующих добровольцев сильный огонь артиллерийских батарей, который подкрепился еще орудийными залпами подошедшего бронепоезда. От больших потерь в людях добровольцев спасла только высокая железнодорожная насыпь, проложенная по заливным лугам.

Георгие-Афипскую удалось взять штурмом только во второй половине дня. Поистине драгоценными трофеями оказались взятые на станции около 700 пушечных снарядов. Подорвав железнодорожное полотно, белые бригады двинулись к станице Елизаветинской, которая имела паромную переправу через реку Кубань.

Выход Добровольческой армии из станицы Георгие-Афипской считается началом штурма Екатеринодара, который являлся конечной целью «1-го Кубанского похода». В случае успеха Корнилов мог сделать город административным центром свободной от советской власти части Юга России. Такой шаг подымал белое движение в умах местного населения, прежде всего кубанского казачества. Действительно, через короткое время оно превратит Добровольческую армии в массовую и она пойдет походом на Москву.

Конница генерала Эрдели 26 марта была уже на противоположном берегу Кубани. Переправа через полноводную реку давалась пехоте, артиллерии и обозам с большим трудом. Паром в Елизаветинской мог взять на себя за один раз 15 всадников, или 4 повозки с лошадьми, или 50 человек. Удалось пригнать еще один паром, но меньшей подъемной силы. Нашлось десяток рыбачьих лодок.

Всего предстояло перевезти на противоположный берег армию, которая, вместе с беженцами, насчитывала не менее 9 тысяч человек, до 4 тысяч лошадей и около 600 различных повозок, артиллерийских орудий и зарядных ящиков.

Переправа длилась трое суток — днем и ночью. К 27 марта к коннице Эрдели присоединилась 2-я бригада. Марковцы оставались на другом речном берегу до конца, прикрывая обозы и беженцев от ожидавшегося удара противника. Переправа проходила почти в мирных условиях. Лишь 27 марта небольшой красногвардейский отряд попытался атаковать Елизаветинскую, открыв артиллерийский огонь по станице.

Смелый замысел Корнилова, поразивший воображение большевиков и спутавший все расчеты их командования, не был доведен до логического завершения. Причина крылась в одном — над тактическими принципами, требовавшими быстрого сосредоточения всех сил для решительного удара, восторжествовало чувство человечности — огромная моральная сила белого вождя, привлекавшая к нему сердца добровольцев, которая порой сковывала размах стратегических замыслов и тактических действий командующего Добровольческой армией.

Лавр Георгиевич мог, рассчитывая на трудную проходимость левобережных плавней, оставить для прикрытия обоза с беженцами, ранеными и больными части вспомогательного назначения. Они у него были — охранная и инженерные роты, воинские команды кубанского правительства, вооруженных чинов обоза. Бригада Маркова — одна треть армейских сил — могла бы к вечеру 27 марта сосредоточиться в Елизаветинской. Но тогда, в случае нападения на обоз больших сил противника, участь находившихся при нем людей была бы решена по законам военного времени. Красные не щадили попавших к ним добровольцев.

Корнилов оставил на левом берегу Кубани бригаду — половину пехоты армии — и генерала Маркова, известного своей твердостью и решительностью в самых критических ситуациях.

Во второй половине 27 марта бригада генерала Багаевского перешла в наступление. Красноармейцы не выдержали атаки добровольцев и стали отходить к Екатеринодару. Они остановились на линии близлежащих хуторов, в трех верстах от города. Корнилов не сомневался в успехе штурма Екатеринодара — контратака красных была легко отбита, из города дошли сведения о начавшейся там панике и ожидании прибытия больших подкреплений к защитникам кубанской столицы. Последнее заставляло командующего Добровольческой армией спешить.

Генерала Корнилова не смущало то, что численность революционных полков и отрядов составляла почти 20 тысяч бойцов. Силы обороняющихся красных войск в три с лишним раза превышали силы белых, у которых бригада Маркова оставалась еще на левом берегу Кубани. Корниловский план овладения Екатеринодаром выглядел в силу этого авантюрным, хотя и основывался на реальных боевых возможностях Добровольческой армии.

Утром 28-го числа бригада Богаевского продолжила наступление на Екатеринодар. Корниловскому ударному полку приказано было атаковать Черноморский вокзал в северной части города. Партизанскому полку генерала Казановича — атаковать западные городские кварталы. Конной бригаде генерала Эрдели главнокомандующий приказал обойти Екатеринодар с севера, перерезать Черноморскую и Владикавказскую железные дороги и поднять казаков большой станицы Пашковской, близлежащей к городу с востока.

К полудню бригада генерала Богаевского, всего лишь с тысячу штыков, овладела линией хуторов и фермой на берегу Кубани. Красные отряды при поддержке сильного артиллерийского огня вновь захватили ферму. Бой за ферму окончился победой добровольцев, которые потеряли в тот день много людей. В числе раненых оказались генерал Казанович, будущий деникинский генерал полковник Улагай, партизан есаул Лазарев.

Под вечер генерал Корнилов получил донесение, что действующие на правом крыле Партизанский полк, кубанские пластуны и батальон 1-го Кубанского стрелкового полка под командованием полковника П. К Писарева после жестокого боя овладели кожевенным заводом на городской окраине. Однако от генерала Эрдели не поступало сообщений, что вызывало в корниловском штабе тревогу. Но в целом настроение в стане белых было приподнятое — они не сомневались, что Екатеринодар падет.

Корнилов хотел перебраться на ночлег в городское предместье, но его отговорили. Работники штаба разместились на расположенной в трех верстах от города ферме сельскохозяйственного кооперативного общества, среди хозяйственных построек которой имелся один жилой дом.

На рассвете 29 марта штабных работников разбудили разрывы артиллерийских снарядов. Место для штаба было выбрано неудачно. Небольшая роща и постройки в открытом поле хорошо просматривались и неизбежно должны были стать мишенью защитников Екатеринодара. Ферма стояла на перекрестке двух дорог, по которым все время сновали люди и повозки.

Начальник армейского штаба генерал Романовский не проявил настойчивости, предлагая командующему перенести штаб в другое место, более безопасное от артиллерийского огня. Но Корнилов не принял это предложение — с фермы хорошо просматривались позиции красных, их линии окопов и потому было легко управлять наступающими войсками. Он приказал уточнить обстановку.

Донесения принесли мало хороших вестей. За ночь боевая линия не продвинулась. Ночные атаки успеха не принесли. Кубанские стрелки дошли до ручья, отделявшего от городского предместья артиллерийские казармы, обнесенные кругом земляным валом, представлявшим прекрасное оборонительное сооружение, и дальше продвинуться не смогли. Полки 2-й бригады заметно поредели. В Корниловский полк влили около трех сотен мобилизованных кубанских казаков, но они оказались в большей части необученными. Неженцев, чтобы поддержать боевой дух корниловцев, бесстрашно сидел или ходил под ружейным огнем в первой цепи своих бойцов.

Лишь у конной бригады генерала Эрдели дела шли успешно. Добровольческая конница взяла северное предместье Екатеринодара, перерезала железные дороги и держала путь к многолюдной станице Пашковской, враждебно настроенной к советской власти. Возможное восстание в ближайшем тылу Екатеринодарского гарнизона сулило благоприятные перспективы в борьбе за столицу Кубани.

В корниловский штаб пришло сообщение, что в Елизаветинской начала переправу 1-я бригада, отдохнувшая и горевшая желанием пойти в бой.

Генерал Корнилов принял решение начать штурм Екатеринодара в 16 часов 30 минут. Первыми начали наступление полк кубанских стрелков, приступом взявших артиллерийские казармы. Затем в атаку поднялись было корниловцы, но под губительным пулеметным и ружейным огнем их цепь вновь залегла. Тогда Неженцев личным примером поднял в атаку пехотинцев и вдруг упал, сраженный наповал пулей. Был ранен его помощник полковник Индейкин.

Потрясенные смертью любимого командира и потерей многих командиров, перемешанные цепи корниловцев и елизаветинских мобилизованных казаков помалу стали пятиться назад, к спасительному оврагу и своим окопам.

Тем временем к роковому месту подходил последний резерв Корнилова — 2-й батальон Партизанского полка, пришедший с правого фланга. Генерал Б. Н. Казанович, с рукой на перевязи, превозмогая боль перебитого плеча, повел его в атаку. Партизаны и поднявшиеся на приступ корниловцы, елизаветинские казаки опрокинули передовые цепи красноармейцев. К ночи атакующие добровольцы вплотную подошли к городском кварталам.

Дальше продвинуться не удалось. Бригада Маркова стала закрепляться в артиллерийских казармах. Корниловский полк удерживал занятую позицию. Конница Эрдели поспешно отходила из Пашковской, чтобы не оказаться отрезанной от главных сил Добровольческой армии.

Лавра Георгиевича потрясла смерть командира Корниловского полка полковника Неженцева, человека поистине бесстрашного и способного военачальника. Корнилов стал угрюм и задумчив. Ни разу с тех пор шутка не срывалась с его уст, никто не видел больше его улыбки. Когда к штабу на повозке подвезли тело Неженцева, командующий склонился над ним, долго с глубокой тоской смотрел ему в лицо, потом перекрестил и поцеловал его, прощаясь как с любимым сыном...

30 марта генерал от инфантерии в последний раз собрал военный совет Добровольческой армии. На этот шаг его побудило не столько желание выслушать мнения начальников относительно плана предстоящих боевых действий, сколько надежда вселить в них убеждение в необходимости решительного штурма Екатеринодара. В тесной комнатке собрались генералы Алексеев, Романовский, Марков, Богаевский, Деникин, полковник Филимонов.

Корнилов говорил сухо и сжато. Армия потеряла около тысячи человек убитыми и ранеными. Части перемешались, люди до крайности утомлены физически и морально. Мобилизованные казаки расходятся по станицам. Конница, по всей видимости, ничего серьезного сделать не может. Снарядов и патронов мало. Число раненых перевалило в армейском лазарете за полторы тысячи человек.

Командующий, хороший военный психолог, чувствовал подавленное состояние своих ближайших соратников. Глухим голосом, но резко и отчетливо заявил, что несмотря на тяжелое положение, не видит другого выхода, как на рассвете атаковать Екатеринодар. Возразил только один генерал Алексеев. Он предложил отложить атаку на одни сутки, чтобы дать войскам отдохнуть и произвести перегруппировку сил. Корнилов был вынужден с ним согласиться.

Наступило утро 31 марта 1918 года. Разорвавшийся в штабном домике артиллерийский снаряд лишил Добровольческую армию ее командующего, который в самом начале гражданской войны на необъятных просторах возглавил белое дело...

В ночь на 2 апреля тела генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова и полковника М. О. Неженцева были тайно погребены на пустыре за немецкой колонией Гначбау, что в 50 верстах севернее города Екатеринодара. На месте захоронения не было оставлено ни могильных холмиков, ни крестов. Карты местности с координатами могил взяли с собой только три человека.

Добровольческая армия отступала. Утром красные войска заняли колонию. Место захоронения было обнаружено, трупы вырыты. Корнилова опознали по погонам полного генерала. Сорвав с него мундир, тело Корнилова бросили на повозку, покрыли брезентом и отвезли в Екатеринодар.

Созданная в белой армии «Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков» по свидетельствам очевидцев установила факт глумления над телом генерала Корнилова. Сперва его привезли во двор гостиницы Губкина, где проживало командование красных войск — Сорокин, Золотарев, Чистов, Чуприн. Сброшенное на землю тело покойника сфотографировали, после чего попытались повесить на дереве, но веревка оборвалась. Затем обезображенный ударами шашек труп отвезли на городские бойни, где, обложив соломой, сожгли в присутствии прибывших начальников екатеринодарского гарнизона. Собранный пепел был развеян.

Когда Добровольческая армия взяла кубанскую столицу, в могиле Корнилова были обнаружены лишь куски гроба. На месте гибели командующего добровольцы поставили скромный деревянный крест. В 1920 году, когда белая армия отступала, красные, вступив в Екатеринодар, сожгли ферму и уничтожили могильный крест.

... 3 октября 1918 года командующий Добровольческой армией генерал А. И. Деникин учредил «Знак отличия 1-го Кубанского похода». Было зарегистрировано 3 698 его участников. Знак за № 1 по праву принадлежал генералу от инфантерии Лавру Георгиевичу Корнилову. Человеку воинской чести, попытавшемуся вооруженной рукой воззвать к жизни уходящую в историю старую Россию.

Алексей Шишов, военный историк и писатель, ведущий научный сотрудник Института военной истории Министерства обороны РФ, профессор Российской академии естественных наук, член правления Русского исторического общества, капитан 1 ранга запаса