Открытый диалог

Открытый диалог

Вернемся к Западной Азии. Ослабление Франции после франко-прусской войны 1870–1871 годов неизбежно сказалось на ее престиже и на привилегиях, которых она добилась, в течение более чем трех веков осуществляя на Ближнем Востоке опеку католических общин и католиков в целом. Времена Франциска 1 и Вильнёва давно прошли. В 1871 году в Зеркальном зале Версальского дворца была провозглашена Германская империя, основанная на федеративных началах. Германский канцлер, князь Бисмарк, был известным противником католической церкви, несмотря на то, что католики составляли значительную часть подданных новой империи. Пастырская забота о германских католиках не могла быть оставлена императору Австрии: многие немцы с надеждой смотрели в его сторону, поскольку до 1866 года он рассматривался по крайней мере как духовный лидер Германского союза. В 1875 году, в самый разгар бисмарковского «Культуркампфа» — кампании против католической церкви, — генеральный консул Германии в Египте официально заявил, что его правительство не намерено признавать ни за одним европейским правительством исключительных прав на покровительство католическим общинам в Османской империи. Он заявил также о праве германского правительства защищать любого германского подданного, который окажется на территории этих общин.

В июне-июле 1878 года по инициативе Бисмарка в Берлине состоялся конгресс европейских держав. На нем германский канцлер предложил себя в качестве беспристрастного посредника, чтобы урегулировать конфликт между Турцией и Россией и заключить долгосрочное соглашение между Россией, Австрией, Англией, Францией и Турцией; Италия тоже принимала участие в конференции, тем самым зарабатывая себе некоторый международный авторитет — в награду за послушное следование в фарватере Германии. Предлогом для созыва конгресса было восстановление нарушенного равновесия на Балканах, на самом же деле предпринимались шаги по расчленению Османской империи и дележу отторгнутых частей. Англия получила право оккупировать Кипр, а Франция — занять Тунис (что она и сделала в 1881 году). Италии, которая также надеялась получить Тунис (что имело под собой определенные географические и исторические основания), было отказано — ей неопределенно пообещали в качестве компенсации территорию современной Албании. Желая сохранить видимость приличий, западные державы взяли с султана обещание провести «либеральные» реформы, что позволило участникам Берлинского конгресса представить его (как обычно в таких случаях) крупным достижением на пути цивилизации и прогресса, а не тем, чем он был на самом деле: еще одним актом колониального грабежа.

Условием своего участия в конгрессе Франция объявила снятие с повестки дня вопросов о Египте, Сирии и святых местах; тем не менее, тот самый статус-кво, который стал едва ли не единственным поводом к началу Крымской войны, был по настоянию Франции подтвержден, так как она тем самым сохраняла свои права. С другой стороны, на конгрессе было со всей определенностью решено, что в будущем, если у духовных лиц и паломников возникнут проблемы в Святой земле, им следует обращаться к консульским служащим своей страны — и, следовательно, к своим правительствам. Введение этих привилегий, касающихся европейских граждан и их имущества, почти свело на нет власть турецкого правительства в Святой земле — несмотря на то, что она все еще оставалась частью Османской империи.

Непрерывное вмешательство иностранных государств в турецкие дела, наконец, привело к пробуждению среди представителей правящего класса националистических чувств, изначально чуждых исламской культуре. Вероятно, это событие было неотделимо от процесса модернизации. После революции 1909 года Турция на нескольких международных конференциях требовала отмены капитуляций, а к началу Первой мировой войны в одностороннем порядке отказалась их соблюдать. 2 ноября 1914 года Россия объявила Турции войну, тем самым втягивая ее в конфликт со странами Антанты. Как было справедливо замечено, Турцию с Германией связывали прогерманская политика младотурок и секретные соглашения, заключенные 2 августа 1914 года; причиной же этого союза стали десятилетия унижения и притеснений со стороны держав, которые вели в отношении Турции империалистическую политику. К ним принадлежала Россия, которая нанесла удар по безопасности и престижу Турции на Черном море, в проливах и на Балканах; а кроме нее — Франция и Великобритания, которые поделили то, что осталось от североафриканских владений Османской империи, от Марокко до Египта.

В ответ на вступление Турции в войну Франция и Британия воззвали к духу патриотизма и стремлению к единству, которые зарождались тогда в арабском мире. Арабам было обещано создание «Великой Аравии», единого государства с одной из местных правящих династий во главе: оно объединило бы все арабские народы и племена от Сирии и Месопотамии до Аравийского полуострова и Египта. Для этого арабов надо было освободить от турок: задача непростая, ведь в рамках мусульманского благочестия немыслимо было поднять оружие против турецкого султана, облеченного халифским достоинством. Мусульманское сознание, в котором господствовала идея уммы, общины, состоящей из верующих, с огромным трудом воспринимало западные понятия «отечество» и «нация». Таким образом, французы и англичане, преследуя чисто военные цели, связанные с борьбой против Турции, объективно способствовали процессам модернизации и вестернизации в арабском мире, поддерживая — а кое-где и искусственно разжигая — стремление арабов освободиться от османского господства. Для того чтобы убедить арабов восстать против султана-халифа и одновременно успокоить их религиозную совесть, трон «Великой Аравии» был обещан хранителю святых мест в Мекке, тарифу (потомку пророка Мухаммеда) Хусейну из династии Хашимитов.

Вклад арабов в освобождение Сирии и Палестины от турецкой военной оккупации во время Первой мировой войны был значительным, вероятно, даже решающим; однако дипломатические маневры свели на нет значение этого факта. Англо-французское соглашение Сайкса-Пико (названное по именам двух дипломатов, которые его подписали) не учитывало обещание, данное шарифу Хусейну. Оно предусматривало раздел Ближнего Востока после войны на две зоны влияния: за Францией сохранялись Сирия и Ливан, где ее культурное присутствие всегда было заметным, а к Англии отходили Палестина, Трансиордания и Месопотамия. На Аравийском полуострове — исключая несколько мелких прибрежных эмиратов, над которыми Британия хотела сохранить контроль для защиты своих интересов в Индийском океане и Персидском заливе, — должно было быть создано королевство под властью ваххабитской династии Саудитов. Соглашение держалось в тайне, но российское правительство, конечно, о нем знало. После революции в России суть соглашения была публично раскрыта. Турки и немцы сделали все возможное, чтобы убедить арабов в том, что обещания, данные союзниками Хусейну, были всего лишь уловкой и что «Великой Аравии» никогда не будет. Тем временем союзники вошли в Багдад, Дамаск и Иерусалим. Британцам удалось сохранить иракский трон для сына Хусейна, Фейсала; однако французы помешали ему стать еще и королем Сирии (что было ему ранее обещано), так как намеревались провозгласить там подконтрольную Франции республику. Брат Фейсала Абдалла стал королем Трансиордании. По договору в Сан-Ремо (1920) соглашение Сайкса-Пико было подтверждено, а капитуляции — отменены. Затем последовали сложные дипломатические маневры, в результате которых Совет Лиги Наций выдал Британии временный «мандат» на управление Палестиной.

Но теперь в непростой игре возник новый элемент. В 1862 году рабби Цви-Гирш Калишер провозгласил, что Мессия не появится чудесным образом, как надеялись евреи: напротив, необходимо всячески способствовать его второму пришествию. Возвращение евреев в Святую землю, в Эрец Исраэль, будет залогом и символом их готовности к этому событию. Османское правительство с 1841 года позволяло евреям Палестины иметь главного раввина с местопребыванием в Иерусалиме. По инициативе рабби Калишера Всемирный еврейский союз основал в Палестине сельскохозяйственную школу «Микве Исраэль».

Ухудшение положения евреев Восточной Европы, и особенно России, вызвало в конце XIX века их массовый исход. Многие направились в Соединенные Штаты, другие перебрались в Европу, прежде всего во Францию; около 30 000 евреев, начиная с 1882 года, выехали в Палестину. Между 1889 и 1895 годами ассоциация под названием «Ховевей-Цион» («Друзья Сиона») собрала крупную сумму денег для устройства еврейских колоний в Палестине, большая часть средств поступала от богатых филантропов, таких, как барон Эдмон де Ротшильд. В 1896 году журналист Теодор Герцль написал за несколько недель книгу «Еврейское государство», которая стала подлинным манифестом сионизма: в 1898 году Герцль был официально принят в Иерусалиме кайзером Вильгельмом II во время его поездки по Ближнему Востоку. В 1902 году в сионизме появилось религиозное течение, отвергавшее светский и националистический сионизм Герцля, который просто стремился к тому, чтобы «еврейский народ навсегда обрел для себя родину». Рабби Авраам Исаак Кук, один из основателей религиозного сионизма, выдвинул программу, которую можно сформулировать так: «земля Израиля для народа Израиля во имя Торы Израиля».

Первые еврейские поселенцы в Палестине встретили более или менее теплый прием. Однако в 1891 году вожди палестинских арабов потребовали от османского правительства остановить дальнейший приток евреев и приобретение ими земли. В принципе, переселение евреев в Святую землю стало результатом серьезного недоразумения: эту территорию сочли «землей без народа для народа без земли». Однако там уже проживали палестинские арабы. И османское правительство, и западные державы были согласны в том, что если эту землю возделывать как следует, то она сможет обеспечить проживание намного большего количества людей по сравнению с существующим населением.

Это недоразумение поддерживалось британской дипломатией: ей нужно было добиться невозможного, добившись трех несовместимых между собой целей, и британскому правительству это удалось. Оно натравило арабов на турок, пообещав им создать великое, единое и независимое арабское государство; оно обеспечило нейтралитет евреев-сионистов, которые происходили в основном из Германии и питали к ней симпатии; и, для того чтобы уменьшить или свести на нет эти симпатии, оно согласилось с требованиями тех представителей сионистского движения, которым уже было недостаточно какой-либо земли для «народа без земли» — им требовалась именно эта земля, Эрец Исраэль, вместе с Иерусалимом.

Второго ноября 1917 года лорд Артур Джеймс Бальфур, британский министр иностранных дел, направил письмо финансисту Лайонелу Уолтеру Ротшильду, почетному председателю Всемирной сионистской организации, подтвердив, что британское правительство одобряет план создания еврейского национального очага в Палестине. На его слова затем неоднократно ссылались во время дипломатических переговоров; но, как и соглашение Сайкса-Пико, они прямо противоречили обещанию создать «Великую Аравию», которое было дано шарифу Хусейну.

Таким образом, после окончания Первой мировой войны началось противостояние между евреями и арабами — что не входило в намерения и противоречило интересам и тех, и других. В конце XIX — начале XX веков разрозненные банды арабов устраивали нападения на еврейские поселения, но это приписывалось обычной для кочевников склонности к разбою. В марте 1919 года Фейсал приветствовал евреев, которые прибыли в Сирию и Палестину, и выразил убеждение в том, что отношения между обеими общинами будут развиваться в духе согласия.

Трения, возникшие между арабами и евреями за время действия британского мандата, приток евреев в Палестину сразу после Шоа, или Холокоста (катастрофы еврейского народа во Второй мировой войне), образование государства Израиль и последовавший за этим конфликт породили ближневосточную проблему, — неразрешенную и все еще далекую от окончательного разрешения.

После арабо-израильского конфликта 1967 года весь Иерусалим, включая святые места и весь исторический центр города с его памятниками, оказался под контролем государства Израиль, которое вопреки резолюциям ООН перенесло туда столицу из Тель-Авива (буквально «Холм весны»: еврейский город, основанный переселенцами в начале XX века близ древнего арабского города Яффа). Появилось множество вариантов решения иерусалимской проблемы — от предложения палестинцев сделать единый город столицей двух отдельных государств — израильского и палестинского — и резиденцией их правительств (по примеру Рима и Ватикана после соглашения 1929 года), до идеи, выдвинутой Ватиканом (и решительно отвергаемой евреями всего мира) о некоем подобии интернационализации Иерусалима. Решение найти нелегко, но оно жизненно необходимо; как показала история, то, что происходит в Иерусалиме, влияет на события во всем мире.

Арабо-израильский вопрос, демографические и экономические изменения, произошедшие в мире за последние два-три десятилетия, упадок международной роли европейских стран, наличие после 1989 года единственной сверхдержавы — США: все это глубоко повлияло на отношения между Европой и исламом.

Поражение арабских стран в арабо-израильской войне 1967 года сильно пошатнуло доверие мусульман к Западу, и таким образом отрицательно повлияло на перспективы того, что неверно назвали «секуляризацией» (или «модернизацией») ислама. Традиционалистские и радикальные настроения, также неверно называемые «фундаменталистскими», впервые проявились в 1920-х годах, преимущественно в Египте и северо-западной Индии. До недавнего времени они были едва заметны; их носители, различные течения и группировки, подвергались преследованиям со стороны модернизаторских, вестернизаторских и национал-прогрессистских режимов, которые правили в значительной части дар ал-ислама. Однако постепенно эти настроения усиливались, пока в 1979 году не настал переломный момент: «исламская революция» в Иране показала, насколько непрочны основания авторитарного и прозападного режима, установленного шахами из династии Пехлеви. К этому времени обострилась курдская проблема. Победители в Первой мировой войне начертили границы новых государств на Ближнем Востоке, но совершенно не учли существования Курдистана, горной области между Кавказом, Александреттским (Искендерунским) заливом и средним течением Евфрата, площадью около полумиллиона квадратных километров, населенной кочевниками-курдами, язык которых принадлежит к индоиранской группе. Область эта была поделена между Турцией, Ираном, Сирией и Ираком; вскоре после раздела она заинтересовала международные компании, желавшие использовать ее нефтяные ресурсы. Курды, разобщенные из-за проведения новых границ, а также из-за деления на многочисленные племена, тщетно пытались привлечь внимание остального мира к своей проблеме. Поскольку во время войны 1914–1918 годов они остались верны власти султана, их голос остался неуслышанным. Курды стали жертвой политики подавления и истребления, и терроризм, ставший орудием некоторых курдских группировок, казалось, является единственным средством противостояния такой политике; лишь начиная с 1980-х годов курдам удалось заставить прислушаться к себе международную общественность.

Среди множества исламских государств, образовавшихся или вновь появившихся на мировой арене во второй половине XX века, особую роль играют Иран, в 1979 году преобразованный в «Исламскую республику», и республики бывшего Советского Союза. В последних преобладают урало-алтайские народы (хотя велика и доля индоевропейских). Они входят в Содружество Независимых Государств во главе с Россией, но всегда находились под сильным влиянием пантюркистских настроений, что побуждало их обращать взгляд в сторону посткемалистской Турции, а там, где сильно влияние экстремистов, даже преобладают настроения в пользу создания «великого тюркского государства от Босфора до Памира». Настроения эти носят религиозную окраску и подпитываются «исламизмом» (термин, который следует предпочесть термину «фундаментализм»); одно из их проявлений — призывы вернуться к арабскому алфавиту, отказавшись от латинского или кириллического, насаждаемых при Советской власти.

В наши дни Европа больше не является центром мировой политики. Она по-прежнему остается значительной финансовой и экономической силой, но не обладает подлинно общеевропейскими институтами и неспособна проводить самостоятельный политический курс, не согласуя его со своим американским союзником. По отношению к правительствам и народам дар ал-ислама она занимает неуверенную и двусмысленную позицию, а тесные связи с Соединенными Штатами ограничивают независимость ее действий и оценок, когда речь идет о таких странах, как Иран, Ирак или Ливия. Общественность в Европе все еще очень плохо информирована о многих религиозных и культурных ообенностях исламского мира, и употребительные схематические определения (например, «светский» и «интегристский», как и прочие, столь же нечеткие) выглядят совершенно неадекватными. Скудная информация посредственного качества, которая заполняет средства массовой информации, в сочетании со стойкими — и абсурдным образом воспроизводящимися — предрассудками препятствуют формированию спокойного представления об исламе, отмеченного терпимостью.

Европа сейчас сталкивается с очередным «наступлением» ислама, происходящим в новой, весьма парадоксальной форме. Мусульмане, прибывшие в Европу, легально или нелегально, как правило, в поисках работы и лучших условий жизни для себя и своих семей, имеют самые зачаточные религиозные представления, однако их собственную идентичность и самосознание обусловливают представления культурные. Мусульмане в Европе в начале XXI века находятся в совершенно особой исторической ситуации. Впервые большие, однородные группы мусульман проживают за пределами дар ал-ислама, в странах, где не действуют законы шариата. К их неизбежно невыгодному — вследствие принадлежности к меньшинству — положению добавляется напряженность, вызванная исламской пропагандой и, до некоторой степени, террористической деятельностью фундаменталистских групп. Сюда следует добавить и проблемы, вызванные ростом мусульманских общин (отчасти — благодаря новообращенным европейцам), которые теперь уже достаточно велики, чтобы требовать официального признания со стороны властей.

«Третья волна» ислама, таким образом, не расширила границ дар ал-ислама. Однако исламскому миру следует прийти к соглашению с Европой, которая сейчас занимается трудным поиском самой себя, — с Европой сильной, но неустойчивой в социально-экономическом плане, испытывающей проблемы с собственной культурной идентичностью. «Ислам будет таким, каким сделают его мусульмане», — сказал в свое время египтянин Фуад Закария. Но и Европа тоже будет такой, какой сделают ее европейцы, — Европа, где число тех, кто следует закону Пророка, неуклонно растет.