18. МАРНА

18. МАРНА

Французские и британские войска, разбитые в приграничном сражении, отступали, а германские группировки, преследуя их, устремились для решающего удара. 1-я армия Клюка должна была совершить глубокий обход двигаясь от бельгийской границы, пройти мимо Парижа с запада и лишь после этого развернуться, окружая французскую столицу и выходя в тылы всему фронту противника. 2-я нацеливалась прямо на Париж через Ла Фер и Лаон, 3-я — через Шато-Тьери, 4-я, 5-я и 6-я наступали восточнее Парижа, одна на Реймс и Эперне, другая, обходя Верден — на Шалон и Витри-ле-Франсуа, третья — на Туль и Невшато. 7-я должна была поддерживать 6-ю и сковывать силы неприятеля в районе Эпиналя. 24.8 эти две армии под общим командованием Руппрехта нанесли новый удар, обрушив на противника огонь 400 орудий. Но и французы здесь держались стойко, начали наконец-то окапываться, что сразу упрочило оборону. 6-й германской армии удалось лишь потеснить их, но она при этом подставила свой фланг и была отброшена контрударом на 16 км. Положение в Лотарингии немного стабилизировалось, и Жоффр получил возможность снимать отсюда части для переброски на прорванный левый фланг. И на основе сборной "Лотарингской армии", спешно перевозимой под Амьен, стала формироваться новая, 6-я армия Монури. Предполагалось, что она вместе с 4-й и 5-й составит кулак для наступления. Но срок ее готовности получался только ко 2.9.

Немцы же усиленно нажимали. Заняли брошенный без боя Лилль. Преследуя отступающую 3-ю армию Рюффе, осадили Верден. На другом фланге вышли к лучшей французской крепости Мобеж, которому предстояла теперь судьба Льежа и Намюра — тут оставили один корпус, и он стал ждать осадную артиллерию. А 4-я армия герцога Вюртембергского 25.8, перевалив Арденны, дошла до Седана. 4-я французская контратаковала, чтобы помешать врагу форсировать Маас. Схлестнулись во встречном бою на открытом поле. Как вспоминал германский офицер, "бой был таким ужасным, что дрожала земля. Даже наши бородачи плакали". Но и во французских полках потери доходили до 50 %. Немцев все же отбросили и взорвали все мосты в округе. Но соседняя, 5-я армия Ларензака откатилась далеко назад, между ней и 4-й образовался разрыв в 50 км. Чтобы заткнуть его, Жоффр решил перебросить сюда 3 корпуса, взятых из 3-й и 4-й армий. Из них образовывалась новая армия под командованием Фоша (по случайности она получила наименование 9-й — при отсутствии 7-й и 8-й). Но пока она существовала только на бумаге.

Чтобы выиграть время для перегруппировок и формирования новых армий, Жоффр задумал задержать врага контрударом на р. Сомма, у Сен-Кантена. Силами 5-й армии и англичан остановить и разбить глубоко вклинившуюся на юг 2-ю германскую армию, а потом подключится 6-я Монури и врежет с запада по группировке Клюка. Ларензак возражал, настаивал на дальнейшем отходе, но Жоффр приехал к нему лично и устроил скандал, обещая отдать под суд. И тот начал исполнять приказ. Однако договориться о взаимодействии с англичанами не удалось. Правда, к ним прислали из дома подкрепление, еще 1,5 дивизии, но этого было явно недостаточно. Френч уже думал только об эвакуации и воспринял их как лишнюю обузу. Его штаб удирал далеко впереди своих войск, не имел представления о реальной обстановке, и контакт между 1-м корпусом Хейга и 2-м Смит-Дорриена тоже оказался утрачен. Не получая приказов, откатывались в беспорядке куда придется, чем, кстати, ввели в недоумение и немцев. Корпус Хейга случайно наткнулся на 2 заблудившихся германских полка, запаниковал и просил помощи, уверяя, что "положение очень критическое". Получив это донесение, начальник штаба Мерэй упал в обморок, а Френч решил, будто это обход, и приказал отступать дальше. А Смит-Дорриен встретил у Ле-Като армию Клюка — и вступил в бой.

В штабе главнокомандующего узнали и сочли его погибшим. Но и Клюк ошибся. Счел, что против него не один корпус, а вся британская армия. И чтобы прихлопнуть ее одним махом, стал производить сложные маневры. Обрушил на противника огонь артиллерии, повел атаки, но главные силы послал в глубокий обход. Спас Смит-Дорриена только полученный им приказ об отступлении. Снова запоздалый, довести его смогли не до всех частей, втянувшихся в бой, и батальон гордонских горцев погиб весь. А 1-й корпус Хейга слышал грохот сражения, хотел помочь соседям, но не знал, где они располагаются. Ночью войска Смит-Дорриена снялись с позиций и ушли. А немцы их не преследовали, ожидая результатов обхода. В общем, англичане снова избежали ловушки, но бросили на поле боя 38 орудий, а потери их с начала боев достигли 15 тыс. чел. Отступление их стало еще более беспорядочным, многие подразделения отставали от своих частей и шли с французами, поэтому считалось, что потери гораздо больше. В Сен-Кантене 2 батальона побросали оружие и настроились ждать немцев — сдаваться. И командиры с трудом уломали их не сражаться, а хотя бы идти дальше.

Французское правительство было в панике — стало ясно, что немцы уже угрожают столице. Разразился правительственный кризис. Военный министр Мессими полагал, что Жоффр неумелым командованием ведет страну к гибели. Выдвигал в спасители Франции престарелого генерала Галлиени — когда-то на Мадагаскаре Жоффр был его подчиненным. И предлагал сделать Галлиени военным губернатором Парижа с подчинением не Главнокомандующему, а правительству. Жоффр резко возражал против многовластия. Ссора в верхах в столь напряженный момент грозила непредсказуемыми последствиями, и президент Пуанкаре отправил кабинет в отставку. Новым военным министром стал Мильеран, а Галлиени был подчинен Жоффру. Но защищать Париж ему было нечем. Оборонительные сооружения не могли быть подготовлены раньше 15.9. И Галлиени полагал, что это все равно бесполезно, оборонять Париж надо на дальних подступах, иначе произойдет то же, что с бельгийскими крепостями. А войск Жоффр не давал, заявляя: "Да какое значение имеет Париж!. Потеря Парижа еще не означает конца борьбы". После долгих споров сошлись на том, что Галлиени будет подчинена 6-я армия, но лишь в том случае, если ей придется отступить в Парижский укрепрайон.

В меру своих сил помочь союзникам пытались бельгийцы. Их армия 25–26.7 предприняла вылазку из Антверпена, чтобы притянуть на себя врага, но германский 3-й резервный корпус отразил эту атаку. Дополнительную помощь старалась оказать и Британия. 27.8 3 батальона морской пехоты высадились в Остенде. Предполагалось, что сюда отойдет 30-тысячный гарнизон Намюра, и можно будет создать фланговую группировку, которая отвлекла бы часть немцев. Но деморализованные защитники Намюра разбредались в нескольких направлениях. В Остенде собралось всего 6 тыс. бельгийцев, и они оказались совершенно небоеспособны, думая лишь об эвакуации. Поэтому через 3 дня морскую пехоту снова посадили на корабли и отправили в Англию. Однако в эти критические дни уже начало сказываться влияние русского фронта.

Победы Ренненкампфа и Мартоса заставили германское командование оглянуться в другую сторону. 26.8 Гвардейский резервный и 11-й корпуса, освободившиеся после взятия Намюра, вместо возвращения в состав 2-й и 3-й армий получили приказ на переброску в Пруссию. Туда же перебазировалась 8-я кавдивизия из 6-й армии. Еще один корпус, 5-й из 5-й армии, был задержан в районе Меца на случай, если на Востоке понадобятся новые силы. Были перенацелены на Восток и два резервных корпуса, формирующиеся в Германии и предназначавшиеся для подкрепления Западного фронта. Впрочем, французы в тот момент помощи еще не оценили. Их разведка засекла воинские перевозки, но у страха глаза велики, и она сделала вывод, что наоборот, с Восточного фронта 2 корпуса перегоняются на Западный. И в Петроград полетели панические ноты, что русские плохо выполняют союзнические обязательства и слабо нажимают на противника, позволяя ему снимать части во Францию. Но как бы то ни было, сотни эшелонов из Бельгии и Лотарингии потянулись на восток.

А 5-я армия под личным руководством Жоффра нанесла контрудар у Сен-Кантена. Но Бюлов уже знал о ее выдвижении и ждал ее. Атака была отбита, и немцы сами нанесли встречный удар. Французы побежали, на мостах через Уазу отступающие части давились в пробках. Ларензак сумел навести порядок, перегруппировал силы и возобновил бой. И на правом фланге, у г. Гиза, добился успеха. Здесь группировка ген. д`Эспере атаковала с оркестром, под музыку. Понесла огромные потери, но опрокинула врага. Командир ближайшего к французам британского корпуса Хейг готов был помочь немцы неосторожно подставили ему фланг, но Френч полагал, что для восстановления боеспособности английских войск нужно "несколько дней или даже недель", запретил ему ввязываться в бой и велел отступать дальше. В это время и 4-я германская армия герцога Вюртембергского, получив поддержку 3-й фон Хаузена, сломила французскую оборону на Маасе. Так что войска Ларензака продвинулись вперед, а на флангах у него 4-я французская армия и англичане катились назад. Создалась угроза окружения. Запрос о разрешении отойти в штабе Жоффра сперва назвали «абсурдом», но потом оценили опасность, и к вечеру 29.8 Ларензаку приказали отступать, взорвав мосты через Уазу.

А 6-я армия, ради подготовки которой предпринимался контрудар, так и не успела сосредоточиться. Она представляя собой "сборную солянку" из надерганных отовсюду дивизий и бригад, попала под удар 2 корпусов фон Клюка и не смогла даже оказать серьезного сопротивления, стала отходить к Парижу. Французский фронт стал распадаться и все сильнее прогибался к югу. Армии огрызались контратаками, но пятились дальше. Немцы казались неудержимыми, за неделю было сдано 70 городов и области, где проживала 1/6 населения Франции. Ж.Рейнан писал, что это "настоящее нашествие со всеми его ужасами и унижениями. Неприятельские отряды надвигаются со всех сторон, останавливаясь только для грабежа и опустошения погребов. Армия фон Клюка, вступив в Шантильи, оказалась на расстоянии 41 км от Парижа, а ее кавалерийские разъезды в 30 км". Штаб Жоффра из Витри-ле-Франсуа несколько раз переезжал глубже, добравшись до Шатильона. Напуганные известиями о германских зверствах, дороги запрудили массы беженцев. А перемешавшись с ними, двигались растрепанные воинские подразделения, причем многие части уже и сами не знали, куда они идут. Солдаты по 5 дней не имели горячей пищи, а в штабах, по выражению очевидцев, " дул ветер поражения". Множились панические слухи. Банды дезертиров грабили крестьянские дома. Жоффр восстанавливал порядок теми мерами, которые в наше время почему-то принято считать сугубо «сталинскими». Дезертиров, мародеров, паникеров отлавливали патрули и расстреливали на месте безо всякого суда. Конечно, под горячую руку попадали и невиновные, просто поддавшиеся страху. По воспоминаниям современников, вдоль дорог тут и там валялись трупы солдат с запиской на груди — «предатель». Был случай, когда командир роты лично застрелил двух командиров взводов за «пораженчество». А Жоффр за "утрату боевого духа" направо и налево снимал подчиненных, должностей лишилась половина генералов — 2 командующих армиями, Ларензак и Рюффе, командиры 10 корпусов и 39 дивизий. А на их место назначались те, кто мог, по мнению Главнокомандующего, действовать более решительно. И надо сказать, его воля и жесткие меры действительно помогли уберечь войска от окончательного распада и полной катастрофы.

Британцы фактически бросили фронт. Френч считал нужным поскорее убраться из Франции и даже распорядился выбросить из обозов "все боеприпасы и другие предметы, не являющиеся абсолютно необходимыми". И держаться "на значительном расстоянии от противника". То есть вступать в бой больше вообще не собирался. А среди солдат такие приказы усиливали панику. Из фургонов летели на дорогу ящики со снарядами и патронами, и люди грузились сами, чтобы удирать быстрее. Встревоженные французы созвали совместное совещание с участием военных министров Китченера и Мильерана и кое-как добились решения, чтобы англичане хотя бы отступали не на запад, к ближайшим портам, а к Парижу, вместе с французскими войсками.

Однако немцы степень своих успехов сильно преувеличивали, сочли, что противник разгромлен окончательно, так что остается лишь преследовать его и добить. И безудержно гнали вперед, чтобы выдержать график «блицкрига». А между тем, им тоже приходилось очень тяжело, потому что сам план Шлиффена начал давать сбои. Ударная группировка оказалась уже серьезно ослабленной. 2,5 корпуса было переброшено в Россию, 2 осталось в Бельгии против Антверпена и для поддержания порядка, 1 осаждал Мобеж, несколько соединений — крепость Живе. А в боях войска несли большие потери. И первоначальная подавляющая концентрация сил нарушилась. При переходе границы на правом, ударном крыле плотность составляла 10–11 тыс. солдат на 1 км фронта (на левом — 2 тыс. солдат на км), теперь она снизилась до 3–5 тыс. на км. Между армиями стали возникать разрывы. А резервов не было, маневрировать приходилось одними и теми же частями, гоняя их туда-сюда. Войска проходили по 30 — 40 км в день и были страшно измучены. То, что хорошо получалось на карте и на маневрах, в условиях реальной войны и изо дня в день оказывалось на пределе человеческих возможностей. Немецкий офицер писал: "Наши люди дошли до крайности. Солдаты валятся от усталости, их лица покрыты слоем пыли, мундиры превратились в лохмотья".

Плохо было с транспортом и со связью. Французы при отступлении портили железные дороги, телефонные и телеграфные линии. Повозки застревали в пробках у взорванных мостов, а те несколько десятков автомашин, с которыми немцы начали войну, сломались еще в Бельгии. Отстала тяжелая артиллерия, начались перебои с боеприпасами, некоторые части для облегчения бросали шанцевый инструмент — но и этому не придавалось значения, ведь считалось, что враг уже не боеспособен. Быстро протянуть телефонную связь на такие расстояния было нереально, радиостанции являлись еще ненадежными, и Ставка, находившаяся за 150–200 км от фронта, порой в течение 1–2 суток не имела сведений о той или иной армии. А промежуточных органов, способных более оперативно реагировать на обстановку, предусмотрено не было… Отстали и обозы, полевые кухни, солдаты шли голодными. Предоставить им время для поисков и приготовления еды было нельзя, чтобы не срывать жесткий график. И единственной пищей становились сырая капуста или свекла, сорванные у дороги. Лошадей выпускали попастись на ближайшие поля.

Из-за усталости снижалась скорость, время отнимали и разные обходы, задержки. Его наверстывали за счет отдыха. На ночлег части укладывали прямо вдоль дорог, чтобы по команде «подъем» сразу шагать дальше. И измотанные немцы на привалах падали и вырубались на голой земле. Бывало, что и на марше шли с закрытыми глазами и пели, чтобы не заснуть. 2-я и 3-я армии двигались через Шампань, там солдаты разбивали винные погреба и напивались, а офицеры им не препятствовали — бойцы только этим поддерживали силы. Поддерживали себя и кличем "Nach Paris!" — уже вот-вот, войти во французскую столицу. Войска фон Клюка, разбив слабую 6-ю армию, вырвались далеко вперед по отношению к соседям. А фон Бюлов, задержанный контрударом у Сен-Кантена, отстал и просил соседа помочь. 30.8 в Компьене части 1-й германской армии обнаружили горы имущества, шинелей, ящиков с боеприпасами, брошенных у дорог англичанами. Что подтверждало вывод — противник совершенно деморализован и бежит. И Клюк предложил изменить план. Не совершать дальнейшего марша на юг с заходом вокруг Парижа — зачем топать лишние 100 км? А повернуть на восток перед Парижем, выходя во фланг и тыл французским армиям, которые противостояли Бюлову и Хаузену. Окружить их и уничтожить на марше. Правда, таким образом за линией окружения оставалась отброшенная к Парижу 6-я армия и англичане, но их уже сбросили со счетов.

Предложение Клюка Мольтке одобрил. Таким образом фронт сужался, ликвидировались опасные разрывы между армиями. И 1-я германская армия начала разворот влево. Эпицентр боевых действий смещался в бассейн р. Сены и ее притоков. Если следовать от Парижа вниз по течению, то там в эту реку впадает с правой стороны Уаза. А притоком Уазы является р. Эна, образующая естественный рубеж на дальних подступах к французской столице. А чуть выше Парижа по течению в Сену впадает Марна. Она образует «промежуточный» рубеж, протекая с востока на запад между Эной и Сеной. А весь французский фронт под влиянием прорыва немцев на левом фланге, постепенно сдвигался вправо, к востоку от Парижа. К столичному укрепрайону откатилась 6-я армия, восточнее отступала английская, дальше на восток — 5-я, 9-я, 4-я, 3-я. А 2-я и 1-я в Лотарингии все еще удерживали позиции, поэтому фронт от Вердена резко прогибался дугой. Войска Клюка, перейдя Уазу, двинулись вдогон за англичанами к Марне — вклиниваясь таким образом между 6-й и 5-й армиями.

А Жоффр 1.9 издал новый общий приказ, рассчитанный на то, что рано или поздно противник должен выдохнуться. Армиям предписывалось дальнейшее отступление "в течение некоторого времени". Рубежи отхода предполагались вдоль Сены и ее притока р. Об. Немцы растянут силы, а французы оторвутся от них, передохнут за широкой водной преградой, перегруппируются и перейдут в новое наступление — оно планировалось где-то 8.9. На оборону столицы Жоффр особого внимания не обращал, считая, что с военной точки зрения Париж является лишь "географическим понятием", и готов был им пожертвовать. А французское правительство уже обращалось к России с совершенно фантастическими мольбами — срочно прислать 4 корпуса через Архангельск. Причем слухи об этом просочились в народ, искажались при передаче, и по Франции и Англии пошла молва, что 500 тыс. «казаков» уже приехали. Находилось множество людей, которые якобы сами их видели. Мол, стояли на перроне на такой-то станции и сбивали снег с сапог. В августе месяце. И верили — а подробности насчет снега казались еще более убедительными. Один британский офицер, тоже "лично видевший" казаков, описывал, что они одеты в "длинные ярко расшитые шинели и большие меховые шапки, с луками и стрелами вместо винтовок", а лошади у них похожи "на шотландских пони, только костлявые". Словом, обрисовал известные гравюры русских воинов XVII в. Из чего, кстати, видно, насколько хорошо представляли себе Россию ее союзники.

Но правительство, разумеется, знало, что никаких казаков на самом деле нет, и полагало, что вступление немцев в Париж — вопрос дней. Начались бомбежки города германскими самолетами. Всего по 2–3 бомбы в день, чтобы вызвать панику. Множество парижан уезжало на юг. 2.9 и правительство тайно, среди ночи, укатило в Бордо. В русском и британском посольствах жгли документы, передавали их под защиту нейтральных государств. Было много сторонников объявления Парижа "открытым городом" — чтобы спасти его культурные и архитектурные ценности. Но ген. Галлиени, в ведение которого перешел город, готовился к бою. Строились баррикады, рылись траншеи, "волчьи ямы" с кольями против кавалерии, сносились здания, закрывающие сектора обстрела. На строительство укреплений Галлиени приказал мобилизовать всех жителей пригородов, "даже самых старых и немощных". И люди пришли. Был реквизирован транспорт, на случай осады завозили скот его пасли в Булонском лесу.

Воинские силы Галлиени составляла растрепанная 6-я армия, перешедшая теперь в его подчинение. Прибыли также морская бригада, дивизия зуавов (алжирских стрелков). Но генерал понимал, что для обороны огромного города этого мало, особенно если немцы подвезут свою жуткую артиллерию. Не верил он и в то, что фронт удастся стабилизировать на Сене — полагал, что наоборот, набрав инерцию отступления, армии не сумеют закрепиться на этом рубеже, будут сбиты неприятелем и покатятся дальше. И готовился он, в общем-то, не выстоять, а с честью погибнуть. И был уверен, что погибнет. Все важные объекты в Париже стали готовить к взрыву, и в первую очередь мосты. Если, мол, враг ворвется в столицу, он должен найти здесь лишь «пустоту». Но в это время стали поступать донесения, что германские авангарды повернули вдруг на восток. У убитого германского офицера даже нашли карту с точными маршрутами корпусов армии Клюка. И… этим данным не поверили. Показалось просто невероятным, что немцы, находясь рядом с Парижем, поворачивают, чтобы пройти мимо.

А между тем 2.9 Мольтке уже изменил приказ Клюку. Он стал подозревать, что представления о паническом бегстве французов преувеличены — ведь массовой сдачи в плен, которая сопутствует полной дезорганизации, не было. Он сохранил решение 1-й и 2-й армиям повернуть на восток, но 1-й предписывалось не зарываться, а двигаться во втором эшелоне за армией Бюлова и принять меры для защиты своего фланга, открытого со стороны Парижа. Клюк выполнил приказ наполовину. Он выдвинул в сторону Парижа 4-й резервный корпус и кавдивизию. А ждать, пока подойдет 2-я армия, чтобы пристроиться к ней, не стал. Счел, что если остановиться на 2 дня, то и противник организует оборону, поэтому надо гнать его, не давая передышки. В это время с новой силой разгорелась битва в Лотарингии. Французское командование забрало отсюда еще 2 корпуса, чтобы подготовить оборону на Сене. А остающимся частям 1-й и 2-й армий, чтобы прикрыть перевозки, было приказано перейти в частичное наступление. Но и Руппрехт с 6-й и 7-й германскими армиями готовился к очередному наступлению на Нанси. И 3.9 разыгрались ожесточенные встречные бои. Под Верденом 3-я армия генерала Саррайля под натиском немцев вообще развернулась фронтом не на север, а на северо-запад. 3-я германская армия Хаузена в этот день вошла в Реймс. А англичане откатились за Марну, и вслед за ними к этой реке вышли части Клюка, захватив невзорванные мосты.

Но и Галлиени 3.9 получил новые данные — от авиаразведки, что 1-я армия немцев движется на восток, подставив Парижу фланг. Своих сил для контрудара у Галлиени не хватало. К тому же, во французской армии не допускалось ни шагу без согласования с Верховным Главнокомандующим. Однако Галлиени догадался сразу же отдать предварительные распоряжения 6-й армии Монури готовиться к атаке, а сам принялся согласовывать. А с Жоффром связаться, и то оказалось непросто, он вообще не терпел телефонов, принципиально не брал трубку и перепоручал разговоры мелким сошкам. Но кое-как сумели объяснить благоприятную ситуацию, предлагая начать контратаку 6.9. И Жоффр, поняв выгоду создавшегося положения, согласился. Правда, срок сдвигал на 7.9, но Галлиени кое-как переупрямил бывшего подчиненного — дескать, армия уже выдвигается, медлить нельзя, чтобы немцы не обнаружили. Из штаба Жоффра полетели приказы в 5-ю и 9-ю армии. Тем не менее все висело на волоске — обязательно требовалось участие англичан, иначе во фронте получалась брешь, которую нечем было заткнуть. Но никто даже не знал, где находится Френч. А когда отыскали, он отказался и приказал своим войскам отступать дальше.

Уже 5.9 вместо подготовки операции Жоффру пришлось бросать все дела и на машине ехать за 180 км в Мелен, где расположился английский штаб. Ехать с черепашьей скоростью, застревая в пробках среди беженцев. Френча он застал чудом — тот уже упаковал багаж, чтобы перебираться еще дальше, в Фонтенбло. Произошла безобразная сцена. Жоффр, стуча кулаком по столу, кричал: "Господин маршал, вы рискуете честью Англии". И лишь тогда Френч расплакался и сказал «да». Но только его войска успели далеко уйти от исходных рубежей, и выдвинуться могли позже, чем французы. Жоффр лишь поздно вечером вернулся в свой штаб и подписал приказ об общем наступлении. Приказ суровый, перекликающийся со знаменитым "Ни шагу назад". В нем, например, говорилось: "Если случится, что какое-нибудь подразделение не сможет продвигаться вперед, оно должно любой ценой удержать свои позиции и скорее погибнуть, чем отступить". Главный удар наносили 5-я, 6-я и британская армии, вспомогательные — 9-я и 3-я. Правда, в успехе были сомнения и у Жоффра, и он на всякий случай решил оправдаться, написав президенту: "Галлиени преждевременно атаковал противника, поэтому я приказал приостановить отвод войск и в свою очередь возобновить наступление".

А пока шли эти утряски и переговоры, немцы уже уяснили свою ошибку. Мольтке получил донесение, что Клюк нарушил его приказ ждать 2-ю армию и переходит Марну. А авиаразведка выявила перевозки войск из Лотарингии. Вывод был сделан верный — готовится контрудар. Но подкрепления Клюку можно было взять тоже лишь из Лотарингии. А там шло наступление, и французам, ослабленным уходом 2 корпусов, приходилось туго, командующий 2-й армией Кастельно запрашивал разрешения отступить. К тому же из Лотарингии соединения пришлось бы везти кружным путем, через Бельгию. А там армия Альберта позаботилась капитально разрушить за собой железные дороги, и получилось бы, что сорвав одну операцию, к другой подмога все равно не успела бы. И Мольтке решил восточный фланг не трогать. Но вечером 4.9 и он издел новую директиву. Указывалось на угрозу контрнастепления, 1-й и 2-й армиям предписывалось развернуться фронтом на Париж и отбить его, 3-й двигаться на юг им на поддержку. Словом, от прежней идеи окружения немцы отказывались. А центр тяжести переносился на 4-ю и 5-ю армии — которые должны были наступать и выйти в тылы французской лотарингской группировки, в то время как 6-я и 7-я будут громить ее с фронта.

5.9 Англия, Франция и Россия подписали между собой договор не заключать сепаратного мира, как бы трудно не приходилось той или иной державе. А битва на Марне фактически уже началась. Приказ Мольтке об отражении контрудара Клюк получил по радио утром. Но его войска уже форсировали Марну и были на марше, растянувшись на 50 км и двигались на юго-восток. Соответственно отжимая и сдвигая дальше в ту же сторону части соседней, 2-й армии Бюлова. Разворачивать их сразу же, чтобы уставшие солдаты шли тот же путь назад, Клюк не стал. Но к вечеру поступило донесение от командира 4-го резервного корпуса Гронау, оставленного на правом берегу Марны, что он столкнулся с 2 дивизиями противника и завязал бой — на него вышли передовые части 6-й армии. И в ночь на 6.9 Клюк сперва велел поворачивать и идти назад 2-му корпусу, а потом и трем остальным. Но пока его приказы дошли до удалившихся соединений, пока стали выполняться, время было упущено.

6.9 по всему фронту грянуло сражение, в котором с обеих сторон участвовало около 2 млн чел., 6000 легких и 600 тяжелых орудий. Обозначилось 5 участков особенно сильных боев. На притоке Марны речушке Урк — там столкнулись части 6-й французской и 1-й германской армий. У Монмирая, где 5-я французская и английская должны были ударить в стык между 1-й и 2-й германскими. У Фер-Шампенуаза и Сен-Гондских болот — тут ожесточенно атаковали части 2-й и 3-й германских армий, силясь опрокинуть 9-ю французскую и прорвать фронт. У Витри-ле-Франсуа — где 4-я французская и части 3-й и 4-й германских атаковали друг дружку. И в Аргоннах, между 3-й французской и 5-й германской. А параллельно продолжались и атаки Руппрехта в Лотарингии. По сути сам по себе фланговый удар 6-й армии поражения немцам не нанес. Контратаками 4-го резервного корпуса французы были остановлены, а дальше стали прибывать части 2-го германского корпуса, и Монури пришлось перейти к обороне… И уже наоборот, немцы хотели охватить с флангов французскую ударную группировку и раздавить ее, нацеливая «клинья» против 6-й армии, и на Сен-Гондских болотах, против 9-й. Она, как и 6-я, представляла лишь группу разрозненных и уже битых дивизий. А на нее нацелились смежные фланги 2-й и 3-й германских армий, ожесточенно атакуя, в том числе отборными частями гвардии. Местность тут была открытая, равнинная, а ни о каких окопах и речи не было — Фош отбивался контратаками. И возникали жуткие поля, заваленные мертвецами в несколько слоев. Сперва французская артиллерия накрыла мелинитовыми снарядами наступавших плотными строями немцев, и они полегли, как и шли — взводами и ротами. Но телефонов на французских батареях не было, орудия били по заранее выставленному прицелу, и когда тех же рубежей достигла своя контратакующая пехота, ее накрыл следующий шквал снарядов. И тоже лежали, как бежали — целыми взводами и ротами. Единственным укрытием от огня были придорожные канавы, солдаты набивались туда впритирку, но при попадании снаряда и эти канавы превращались в братские могилы.

Около Витри-ле-Франсе сошлись 4-я французская и 4-я германская армии. Ни та, ни другая сторона успеха не добились. И французы, и немцы делали попытки охвата противника с фланга — но безрезультатно. А в Аргоннах кипели бои между 3-й армией ген. Саррайля и 5 — й германской. Французы действовали во взаимодействии с гарнизоном Вердена, совершавшим вылазки, угрожая коммуникациям кронпринца. 5-я германская вынуждена была сражаться, изогнув фронт — и на юг, и на восток. А Саррайль очень грамотно маневрировал силами, в результате чего не только сорвал наступление врага, но и сумел удержать Верден — на что Жоффр и его штаб, собственно, уже не рассчитывали. А атаки Руппрехта в Лотарингии стали постепенно выдыхаться, прорвать фронт он так и не смог.

7.9 настал критический момент сражения К двум корпусам Клюка, сражавшимся против 6-й армии, подошел еще 4-й. И французы были фактически разбиты. Монури срочно требовал подкреплений. В Париж в этот день прибыла Марокканская дивизия, и чтобы она успела на передовую, Галлиени нашел нестандартное решение. Одну бригаду отправил по железной дороге, а вторую повезли на парижских такси. 600 машин совершили по 2 рейса, и подкрепление прибыло вовремя. С ходу бросились в бой, и натиск противника удалось отразить. Жарко приходилось и войскам Фоша. Немцы, продолжая атаки, смогли вклиниться на стыке 9-й и 4-й армий, но расширить этот прорыв не сумели. А Фош, уловив момент, когда противник стал выдыхаться, поднял остатки своих дивизий в общую атаку и отбросил врага. В этот же день после недельной осады пала крепость Мобеж. Гарнизон, деморализованный бомбардировкой, капитулировал. Немцам досталось 450 орудий и 33 тыс. пленных. И освободился 7-й резервный корпус. Как писал Тирпиц, это было "весьма кстати. Сейчас и один корпус имеет уже значение". То, что в сложившейся ситуации даже ничтожный перевес может сыграть решающую роль, понимали многие. Мольтке решил все же взять войска из Лотарингии. А бельгийская армия совершила вторую вылазку из Антверпена, силясь отвлечь на себя побольше сил.

Поредевшая 6-я армия Монури с прибытием марокканцев в общем-то получила лишь «отсрочку». К трем корпусам Клюка, теснившим ее, подходили еще два, 3-й и 9-й, немцы намеревались обойти ее с севера и уничтожить. И смять таким образом левый фланг всего французского фронта. Силы армии Фоша тоже иссякли. Но решающим стало другое обстоятельство. Ведь совершая поворот на восток, соединения 1-й германской армии «сдвинули» туда же и 2-ю. А теперь эти соединения возвращались обратно, и между двумя армиями образовалась брешь в 35–40 км. Плотно прикрыть ее фон Бюлов не смог, связанный боями у Сен-Гондских болот. Части, направленные им на этот участок, потеснила атаками 5-я французская армия, и в разрыв вошли англичане. В принципе создалась благоприятная обстановка для серьезного разгрома противника. Перед 3 британскими корпусами была лишь завеса из нескольких кавалерийских дивизий, англичане вполне могли ударить по тылам Клюка или во фланг Бюлову. Но продвигались они очень медленно, с оглядкой на соседей, останавливались при самом незначительном сопротивлении. Однако даже само их продвижение в брешь между армиями создавало серьезную угрозу целостности германского фронта.

9.9 Клюк обрушил на войска Монури подготовленный сокрушающий удар. И имел успех. Но в это же время Бюлов узнал, что британская и 5-я французская армии выходят к Марне, отрезая его от соседа и угрожая открытому флангу. И приказал отступать. И его соседям, Клюку и Хаузену тоже пришлось скомандовать отход. Германские армии стали откатываться к северу. В боях они понесли очень крупные потери, а отступление вызвало и психологический перелом, на который накладывалась крайняя усталость. Были случаи, когда немцев брали в плен спящими. Измотанные всеми перегрузками, они спали так крепко, что французы, находя их, не могли разбудить. Французской армии победа тоже досталась дорогой ценой. С начала вторжения она потеряла 300 тыс. чел. убитыми, ранеными и пленными. А после битвы на Марне была в таком состоянии, что не могла толком наладить преследование. Но Франция была спасена. И, кстати, спасена героизмом не только своих солдат и офицеров, но и русских. Тирпиц писал: "Осенью 1914 г. в главной квартире держались того мнения, что война с Францией была бы выиграна, если бы мы располагали еще двумя корпусами". Теми самыми, которые немцы вынуждены были перебросить на Восток.

Признавали это и французы. Начальник их разведки ген. Дюпон в своей книге "Германское высшее командование в 1914 г.", вышедшей с предисловием Жоффра, писал: "Воздадим должное нашим союзникам — наша победа достигнута за счет их поражения… Два корпуса сняты с французского фронта… Гвардейский резервный отнимают от армии фон Бюлова, а 11-й армейский корпус от армии фон Хаузена. Их сопровождает 8-я кавалерийская дивизия… В этом, может быть, и было наше спасение. Представьте себе, что Гвардейский резервный корпус находился на своем месте 7.9 между Бюловым и Клюком, а 11-й армейский корпус с 8-й кавдивизией оставался в армии Хаузена у Фер-Шампенуаза. Какие последствия!.." Ген. Ниссель вспоминал: "Всем нам отлично известно, насколько критическим было тогда наше положение. Несомненно, что уменьшение германских армий на 2 корпуса и 2 дивизии, к чему немцы были вынуждены, явилось той тяжестью, которая по воле судьбы склонила чашу весов на нашу сторону". И маршал Фош тоже делал вывод: "Если Франция не была стерта с лица Европы, то этим прежде всего мы обязаны России", поскольку "русская армия своим активным вмешательством отвлекла на себя часть сил и тем позволила нам одержать победу на Марне".

Особо нужно отметить, что в немецкой литературе исход битвы на Марне часто изображают как результат случайностей. Дискутируются вопросы — а вот если бы Клюк не повернул? А вот если бы не отвлекли войска на Восток?… Кстати, выискивание "фатальных ошибок" вообще является спецификой германских авторов, и в не меньшей степени это относится ко Второй мировой войне. Мол, вот если бы не это решение, то все пошло бы совершенно иначе! Причем любопытно, что подобный бред автоматом повторяют за ними англо-американские «исследователи», а теперь уже и наши телевизионщики. Хотя сама постановка вопроса по сути является абсурдной. Ведь любая война это действия не одной, а двух сторон. Каждая из которых неизбежно совершает какие-то ошибки. И военное искусство как раз и состоит в умении воспользоваться ошибками противника. Допустим, если бы серьезных ошибок не совершили французское и русское командование, все тоже могло пойти иначе. Однако они были совершены, и германская сторона в полной мере это использовала. Но и использование державами Антанты германских ошибок вполне закономерно.

Между прочим, ошибочность упомянутых решений Мольтке и Клюка мягко говоря спорна. Ну ладно, из-за ошибок Жилинского и Самсонова 2-ю армию удалось разбить даже до прихода подкреплений с Запада. Но ведь оставалась еще 1-я армия, уже нанесшая несколько поражений прежнему составу прусской группировки, да и 2-я быстро восстановила боеспособность. Что противопоставил бы им Гинденбург без свежих сил? Или предположим, что Клюк бы не совершил «фатальный» поворот, продолжая захождение вокруг Парижа — с шатающимися от усталости голодными солдатами, растягивая фронт еще на сотню с лишним километров… Затруднило бы это или наоборот, облегчило контрудар? Ответ очевиден. И получается, что ошибку-то допустили не Мольтке и Клюк, а Шлиффен, недооценивший противников и не предусмотревший стратегических резервов. Но тут уж встает другой вопрос — выдели немцы крупные резервы, хватило бы у них оставшегося на сам план Шлиффена? А оцени немцы силы противников верно, полезли бы они воевать?