6. АНТАНТА

6. АНТАНТА

Не успели отзвучать благие пожелания Гаагской конференции, как по земле покатилась новая полоса войн. В Южной Африке — очередная англо-бурская. Понеся ряд поражений, британцы бросили туда огромную армию под командованием ген. Китченера, прославившегося при подавлении восстаний в Египте и Судане. Против буров он применил тактику "выжженной земли", уничтожая их поля, скот, селения. И впервые в истории стал строить концентрационные лагеря. Не в качестве наказания, а как превентивную меру для мирного населения — чтобы не помогало своим воюющим близким. В этих загонах из колючей проволоки под палящим солнцем только по официальным британским данным вымерло от голода и болезней 20 тыс. женщин, стариков и детей. Буры насчитывали куда большее число жертв и квалифицировали это как "умышленный геноцид".

Но на международную ситуацию наложилось вдруг и восстание ихэтуаней, вспыхнувшее в Китае. Повстанцы видели все беды в засилье иностранцев и принялись убивать европейцев, купцов и миссионеров, как и китайцев, «продавшихся» европейцам. В 1900 г. они взяли Пекин и осадили иностранные миссии. Общая угроза сплотила все великие державы, несмотря ни на какие их противоречия. Формировались объединенные экспедиционные силы, в состав которых вошли и немцы, и англичане, и японцы, и французы, и итальянцы, а командование доверили германскому генералу Вальдерзее, что очень польстило Вильгельму, и он тут же загорелся энтузиазмом возглавить борьбу всего мира против "желтой опасности". Привлекли к союзу и русских. И царь согласился повстанцы погромили поселки русских железнодорожников в Китае, непосредственно угрожали Дальнему Востоку. Договор от 1881 г. о размежевании границ они не признавали, банды хунхузов накапливались у рубежей Приморья, совершали вылазки на российскую территорию. И едва международное соглашение было достигнуто, русская армия нанесла стремительный удар, разгромила главные силы китайцев, взяла Пекин и освободила осажденные посольства еще до прибытия контингентов из Европы.

Но достигнутое единение "цивилизованного мира" на деле оказалось призрачным. Строительство Транссибирской магистрали, военные и дипломатические успехи русских в Китае вызвали «озабоченность» Англии. И она опять начала сколачивать антироссийскую коалицию, обратившись к Германии. Там канцлером недавно стал фон Бюлов, тоже являвшийся сторонником англо-австро-германского блока против России и Франции. Удалось достичь договоренности, что кайзер прекратит помощь бурам, а англичане смирятся с ростом немецкого влияния в Турции — они сочли, что Берлин поможет укрепить расшатанную державу Абдул-Гамида, что тоже ложилось в русло антироссийской политики. Но дальше переговоры зашли в тупик. Лондону требовалась поддержка для войны на Дальнем Востоке, что не устраивало Берлин, рассудивший, что в такой войне весь выигрыш достанется Британии. А кайзеру нужна была поддержка для войны в Европе — что не устраивало англичан, поскольку означало установление германского господства у себя под боком. И когда премьер Солсбери понял это, он наложил запрет на дальнейшее обсуждение, заявив: "Это предложение по вступлению Британии в Тройственный союз".

Здесь стоит упомянуть еще одну характерную особенность тогдашней политики Англии. Она никогда и ни в чем не брала на себя конкретных обязательств, чтобы в любой ситуации сохранить свободу рук. Это было традицией. Считалось, что какое бы то ни было самоограничение может нанести ущерб собственным интересам. Кайзера же подобная неопределенность бесила. Между ними нарастали и другие противоречия. Германская промышленность продолжала развиваться. Под влиянием экономического подъема, роста благосостояния (и долгого периода мира — хотя об этом берлинское руководство забывало) естественный прирост населения был очень высоким оно увеличивалось на миллион человек в год. При ограниченной территории. И в Берлине возникли опасения, что из-за усиления конкуренции английских и британских товаров Лондон введет искусственные экономические барьеры в своих владениях — а это была очень значительная часть земного шара. Фактически так и не ввел, но дебаты на данную тему поднимались несколько раз. И начали рассуждать, что ежели германский экспорт будет зависеть от "милости иностранцев", то они в любой момент смогут задавить Германию экономической блокадой. Как писал госсекретарь по военно-морским делам фон Тирпиц: "Вопрос шел о том, не опоздали ли мы принять участие в почти закончившемся разделе мира; о принципиальной возможности сохранить на длительный срок… темпы развития, доставившие нам место в концерте великих держав, о том, не последует ли за быстрым подъемом еще более стремительный упадок". Выход виделся один: "Лучшим средством сохранения прироста населения является превращение Германии в мировую торгово-промышленную державу. Это развитие нужно нам как закон природы. Если бы на пути этого потока поставили плотину, он прорвал бы ее".

И чтобы "открыть парадный ход в мир", в 1900 г. была принята еще одна судостроительная программа, по которой к 1920 г. предполагалось иметь 38 линкоров, 14 броненосных крейсеров, 96 эсминцев и т. д. А наращивание флота само по себе диктовало новые цели. Возникли проекты "Германии за морями". Адмиралтейство разработало даже планы высадки в США, были попытки получить базу в Санто-Доминго. Немцы приняли участие в интервенции в Венесуэлу, начали переселение колонистов и экономическую экспансию в Бразилию и Аргентину, что вызывало протесты со стороны США, видевших в этом нарушения своей Доктрины Монро. Кайзер в 1900 г. заявлял: "Океан необходим для величия Германии. Теперь ни одно важное решение в мире не может быть принято без Германии и германского императора. И применить для этого все, в том числе и самые жесткие меры, — не только мой долг, но и самая прямая для меня привилегия". Он был уверен, что противоречия между Англией, Францией и Россией вообще непреодолимы. Рано или поздно какая-то из сторон сама станет выпрашивать союз и можно будет ставить свои условия. Либо они сцепятся, а немцы займут такую позицию, какая им будет выгодна.

И казалось, к этому шло. В 1902 г. англичане заключили антироссийский договор с Японией. Кстати, первый договор, в котором Британия нарушила свою традицию не брать обязательств. Но ее противоречия с Францией, вопреки берлинским мнениям, оказались не критическими. На английском престоле после смерти Виктории находился Эдуард VII, «король-дипломат». В 1903 г. он нанес визит в Париж, и давние соперники снова сумели полюбовно договориться о решении всех спорных вопросов в Индокитае, Африке, уступках франкоязычным канадцам. В 1904 г. было заключено соглашение о разделе сфер влияния. И родилась Антанта. Но только сперва она носила в значительной мере антироссийский характер, обеспечивая почву для конфликта на Дальнем Востоке.

Ну а Вильгельм, наоборот, демонстративно держал сторону царя, подталкивал его устремления на Восток и делал провокационные жесты, вроде объявления его "адмиралом Тихого океана", а себя — "адмиралом Атлантического". Подарил ему собственноручно написанную картину "Желтая опасность". Но истинных целей от своих приближенных не скрывал: "Мы должны привязать Россию к Восточной Азии так, чтобы она обращала меньше внимания на Европу и Ближний Восток". И грянула Русско-японская. Причем сразу же выяснилось, что Россия опять очутилась в изоляции. Англия открыто держала сторону Токио. Франция разочлась за нежелание поддержать ее в Африке и напомнила, что союз с русскими касается только Европы. Но и нейтралитет Франции оказался далеко не благожелательным к Петербургу. Турция, не без влияния британцев, отказалась пропустить через Босфор русские военные корабли, и самый сильный флот, Черноморский, оказался запертым. Вдобавок Абдул-Гамид учинил рецидив армянской резни в Сасуне, истребив 3 тыс. чел., что смахивало на провоцирование России к конфликту — авось получится при поддержке складывающейся коалиции вернуть прежние потери.

Единственным "верным другом" снова, вроде, выступила Германия. Кайзер о войне с японцами воодушевленно заявил: "Это та борьба, которую я предсказал в моей картине, в которой вся Европа должна будет объединиться, и объединиться в Соединенные Штаты Европы под предводительством Германии для защиты своих священных достояний". Однако дружба получилась далеко не бескорыстной. Соглашаясь снабжать русскую эскадру, даже выражая готовность "прикрыть тыл", чтобы царь мог беспрепятственно перебрасывать войска на Восток, Вильгельм ловко воспользовался дипломатическими затруднениями России и навязал ей очень невыгодный торговый договор на 10 лет. Германия получала возможность чуть ли не беспошлинно ввозить в Россию свои товары, набирать в приграничных губерниях дешевую рабочую силу. Даже в такой важнейшей отрасли, как экспорт сельхозпродукции, русские фактически отказывались от конкуренции с Пруссией, соглашались с односторонними германскими тарифами и уступали часть рынков сбыта.

События Русско-японской войны достаточно хорошо известны. Но вот обычный их анализ относится как раз к тем историческим штампам, которые на поверку не выдерживают критики. И в первую очередь это относится к "бездарности русского командования", что преподносится как главная причина поражений. На самом же деле в условиях революционной раскачки царь просто допустил слабость и принес в жертву "общественному мнению" тех, на кого сыпались нападки со стороны некомпетентных журналистов — Стесселя, Рожественского, Куропаткина. А стоит взглянуть на факты, как они скажут совершенно о другом. Так, Стессель сдал Порт-Артур, когда дальнейшая его оборона уже не имела смысла. Враг занял господствующие высоты, расстреливая с них город и гавань, и продолжение сопротивления вело бы только к одностороннему и безответному избиению гарнизона и населения. В Цусимском поражении оказывается виноватым вовсе не Рожественский, один из талантливейших флотоводцев. Но вот русские снаряды главных калибров, попадая во вражеские корабли… не взрывались. То есть имела место либо диверсия, либо поставка флоту халтуры — по вине тех самых промышленников, которые формировали "общественное мнение". Однако дело предпочли замять…

А особенно несправедливо история обошлась с Алексеем Николаевичем Куропаткиным. Это был отличный полководец, близкий соратник Скобелева. Воевал в его войсках в Туркестане, отличившись при штурмах Коканда, Андижана, Кульджи. На Турецкой стал у Скобелева начальником штаба дивизии. Потом, снова в Туркестане, совершил беспримерный марш с отрядом в 700 чел. по пустыне, сыграв важную роль в осаде Геок-Тепе, за что получил орден Св. Георгия IV степени. Был военным министром, дослужившись до генерала от инфантерии. Когда стал главнокомандующим на Дальнем Востоке, особую заботу проявлял о снабжении войск, а одной из своих главных задач считал беречь солдат и не допускать напрасных потерь. За это, кстати, и солдаты его беззаветно любили, а узнав об отставке, устроили настоящую манифестацию и несли на руках. Ну а выводы о его «бездарности» сделали иностранные военные специалисты, из-за того, что он… учил войска окапываться. Что по тогдашним представлениям европейских военных считалось для военачальника позором! Считалось, что победу надо искать в наступлении, добиваться ее смелыми маневрами, обходами и охватами. А ведь Куропаткин одним из первых понял характер современной войны. И как раз хотел навязать японцам невыгодные для них позиционные баталии. Ресурсы России многократно превосходили японские, но на Дальнем Востоке дело обстояло наоборот. Япония могла беспрепятственно перебрасывать морем войска и снабжение, а русских сил там было мало. Пополнения требовалось везти через всю Сибирь. Причем Токио поспешил напасть, пока Транссибирская магистраль имела разрыв у Байкала. Японские планы основывались на том, чтобы воспользоваться временным преимуществом и быстро разгромить противника до того, как подтянутся соединения из Европейской России.

Позиционная тактика Куропаткина сорвала эти планы. Да, ему несколько раз пришлось отступить. Но не его вина, что ему дали нескольких негодных командиров корпусов, при вражеском натиске паниковавших и бросавших позиции. А когда он пытался их снять, в Петербурге его решения отменяли, поскольку издалека видели войну иначе. Но тем не менее именно куропаткинская тактика помогла выиграть время. В Маньчжурии удалось наконец сосредоточить значительное количество войск. И в то время как Япония выскребала последние резервы, Россия только разворачивалась для решающего удара! Предсказать его результаты было совсем не трудно. Но… в России началась революция. Разрушила тыл, парализовала пути сообщения — от которых целиком зависела армия на Дальнем Востоке. Вот она-то и стала настоящей причиной, по которой русское правительство вынуждено было спешно заключать мир. А "сокрушительный разгром" России — чистейшей воды миф. Всего за время войны погибло 37 тыс. наших солдат, матросов и офицеров. Это вместе — и Порт-Артур, и Цусима, и все битвы в Маньчжурии. Кстати, и японцы, понесшие куда большие жертвы и очутившиеся перед лицом превосходящих сил, предпочли удовлетвориться довольно скромными требованиями. Россия уступила им спорный Ляодунский полуостров, разрешила утвердиться в Корее, а из своих территорий отдала лишь Южный Сахалин…

Однако параллельно с войной и революционными бурями продолжались дипломатические игрища. В германском МИД возникла идея использовать затруднения России и окончательно подмять ее под себя в политическом плане. Кайзеру план понравился. Он попросил царя о встрече, которая состоялась на яхтах в Бьерке, в финских шхерах. И здесь неожиданно предложил заключить оборонительный и наступательный союз для "поддержания мира в Европе". Николай колебался, опасаясь быть втянутым в авантюру, но "кузен Вилли" заверил, что к такому договору вынуждена будет присоединиться и Франция. А раз так, то и Англия не сможет больше мутить воду. Или пусть попробует… И царь согласился подписать, но с оговорками, что договор действительно будет более широким — в смысле услышанных разъяснений. Правда, по возвращении их в столицы договор дезавуировали обе стороны. Канцлер Бюлов, все еще надеявшийся на другой союз, с англичанами против русских, поставил перед Вильгельмом выбор — свою отставку или отказ Бьеркского соглашения. Кайзер выбрал второе. А в российском МИД, проанализировав текст договора, пришли к выводу, что он направлен скорее против Франции, чем против Англии. И когда проверили, выполнимо ли условие, оговоренное царем, и запросили Париж, французский премьер Рувье ответил: "Наш народ не согласится на установление тесных взаимоотношений с Германией". Николай направил Вильгельму извинения, что в таком виде договор не может быть заключен. И хотя кайзер уже сам склонился к отказу от альянса, он опять не преминул обидеться за такие "увертки".

А положение России было действительно тяжелым. К внешне- и внутриполитическому добавился еще и финансовый кризис. В начале войны правительство, предложив высокие ставки процентов, добилось займа во Франции. Причем предоставлен он был на условиях, чтобы русские не брали у немцев. Но в связи с революцией западные банки отозвали из России свои капиталы. А она понесла огромные военные издержки, требовались средства для восстановления хозяйства, разрушенного беспорядками. Да еще проценты по старым долгам. Страна очутилась на грани банкротства, и срочно требовалось около 250 млн. руб. Премьер Витте поехал по разным странам в надежде занять их. Однако денег ему не давали. Потому что европейская "прогрессивная общественность" была возмущена… подавлением той же самой российской революции. В Англии царя величали "обыкновенным убийцей", а Россию провозглашали "страной кнута, погромов и казненных революционеров". Во Франции газеты вопрошали "Давать ли деньги на поддержку абсолютизму?", а парламент предлагал заем дать, но не правительству, а Думе — пусть диктует царю свои требования. В общем, система двойных стандартов заработала на полную катушку. Никто во Франции почему-то не вспоминал, какой ценой она подавляла собственные революции, а в Англии свои недавние дела в Южной Африке. А вот царь, допустивший смертные приговоры всего-то нескольким сотням убийц и террористов, сразу же стал в глазах Запада "чудовищем"!

Но уже вскоре позицию пришлось изменить. Потому что господа демократы совсем забыли про Германию, которая упорно гнула собственную линию. Как раз в 1905 г. была разработана окончательная редакция "плана Шлиффена", считавшегося чудом военной мысли. Он основывался на разнице сроков мобилизации Франции и России и предусматривал их поочередный разгром, на что, по расчетам Генштаба, требовалось всего 2 — 3 месяца. Но в сложившейся ситуации подобные планы сочли даже излишеством, нейтралитет России и так был обеспечен. Так почему бы не попробовать на прочность одну Францию? Кайзер, отправившийся якобы в круиз по Средиземному морю, неожиданно сделал остановку в Марокко, считавшемся сферой интересов Франции и Испании, и в Танжере заявил, что Германия готова поддержать суверенитет Марокко и требует здесь для себя прав, одинаковых с французами.

Вот тут-то в Париже и сообразили, в какой опасности они очутились, оставшись без помощи России. Поскольку всем стало ясно, что дело не только в Марокко, и Германия ищет предлога для ссоры. Правительство Франции запаниковало. Но на ее стороне выступила Англия. Что оказалось для Вильгельма полной неожиданностью. Правда, Генштаб настаивал, что все равно надо воевать, пока русские не оправились, но возобладала другая точка зрения — что немецкий флот еще не набрал достаточной силы. И кайзер пошел на попятную, согласившись на международную конференцию. А французское правительство экстренно возрождало дружбу с русскими, умоляя банкиров и парламентариев не отказывать в кредитах. В соглашении по этому вопросу открытым текстом говорилось: "Считать мирное развитие мощи России главным залогом нашей национальной независимости". Витте, в общем-то, просил денег и у немцев, но германское правительство, заинтересованное в ослаблении России, запретило это своим банкирам. И в итоге "великий заем", позволивший России выйти из кризиса, был получен во Франции. Но за все надо было платить. И хотя до Марокко русским не было никакого дела, на конференции, состоявшейся в г. Альхесирасе, они вынуждены были поддержать французов. Что дало Вильгельму повод заговорить о политике "международного окружения" Германии.

Марокканский кризис, поставивший Европу на грань войны, заставил призадуматься и Англию. И она тоже стала переориентироваться на сближение с Россией. В результате Японской войны было подорвано как раз морское могущество русских, а агрессивная Германия продолжала наращивать флот, выходя на роль главной британской соперницы. К тому же опыт отношений с Францией учил, что насчет спорных территорий выгоднее договариваться, чем содержать лишние войска. И в 1907 г. была заключена конвенция, где русские и англичане разграничили сферы влияния в Иране, Афганистане и Тибете. Хотя министру иностранных дел Грею пришлось долго убеждать русофобов: "Антанта между Россией, Францией и нами будет абсолютно безопасна. Если возникнет необходимость осадить Германию, это можно будет сделать". А годом позже «король-дипломат» Эдуард VII нанес визит Николаю. Нет-нет, ни о каком союзе речь еще не шла. Ведь вся британская "передовая интеллигенция" была настроена резко против русских, вопила о "тысячах повешенных и брошенных в тюрьмы", что "руки царя обагрены кровью тысяч лучших его подданных". И формально визита, вроде, и не было. Эдуард прибыл не в Петербург, а в Ревель (Таллин), со своей яхты не сходил, оставаясь на британской территории. Но посетившего его Николая II красноречиво возвел в звание адмирала английского флота. И поднял вопрос о возможности войны с Германией. Царь предпочитал сохранить мир. И уклончиво отвечал, что Россия должна вести политику с Германией "с величайшей осторожностью". Но был согласен на нейтралитет, если воевать с немцами придется англичанам. И лед был сломан. За визитом Эдуарда, по всем нормам международного права, последовал адекватный ответ — визит Николая в Лондон…

Так в Европе сложилась вторая коалиция. Но только надо иметь в виду, что Антанта и Тройственный союз вовсе не были монолитными военно-политическими блоками, вроде НАТО или Варшавского Пакта. Более менее прочный союз существовал только между Германией и Австро-Венгрией. Остальные соглашения содержали массу оговорок, позволяющих при желании отказаться от них. Союз России и Франции даже не был ратифицирован парламентом. Ну а Англия по своему обыкновению вообще не брала на себя никаких конкретных обязательств, обещая разве что "учитывать интересы" партнеров. Кстати, после урегулирования Марокканского кризиса наконец-то стало возможно вернуться к обсуждению вопросов, поднятых на Гаагской конференции. В 1906 г. в Женеве была выработана и принята конвенция об обращении с ранеными, больными и пленными в ходе войны. А в 1907 г. в Гааге состоялась вторая конференция по проблемам мира и разоружения. Особого прогресса достичь не удалось. Делегация Германии вообще отвергла саму идею международного арбитража. А Англия выступила против сокращения производства вооружений, поскольку это нанесет удар по экономике и вызовет массовую безработицу. Деятельность конференции свелась к выработке международных норм ведения войны. Был создан и международный суд для решения спорных вопросов, но его статус и права остались совершенно неопределенными.