Ф.П.Самсонов. СМЫСЛ ЕГО ЖИЗНИ.

Ф.П.Самсонов. СМЫСЛ ЕГО ЖИЗНИ.

К концу 1932 года я двенадцать лет прослужил в Украинском военном округе. Все здесь - и люди, и обстановка - стало привычным, родным. Поэтому я отказался от предложения начальника разведывательного отдела Белорусского военного округа Х. А. Пунги перейти к нему на работу даже с повышением в должности. Но вскоре он позвонил мне из Москвы по телефону:

- Не обижайся, Федор Петрович: приказ о твоем переводе подписан. Ты назначен моим заместителем.

Раз приказ- надо собираться в дорогу.

Прибыл к месту назначения. Х. А. Пунга представил меня начальнику штаба округа К. А. Мерецкову и заместителю командующего округом М. Я. Германовичу. Командующий войсками находился где-то в частях. В Смоленске я узнал, что мой сектор разведывательного отдела находится в Минске. Туда я и отправился.

Прошло немного времени. Однажды вечером Х. А. Пунга предупредил по телефону, что на следующий день командующий войсками округа будет проездам в Минске и примет меня с докладом.

Времени на подготовку была одна ночь, к тому же Пунга ничего не сказал: сколько времени отводится на доклад, что больше всего будет интересовать Уборевича. Я шел на первое свидание с командующим не особенно уверенным в себе.

В половине десятого вагон командующего прибыл на запасный путь. Адъютант доложил обо мне.

Войдя в салон, я увидел за столом человека, безукоризненно одетого в полевую форму с четырьмя ромбами в петлицах гимнастерки. Как сейчас помню его высокий прямой лоб, упрямый, гладко выбритый подбородок, усталые и строгие серые глаза, прикрытые пенсне.

Я представился. Командующий встал из-за стола, энергично пожал мою руку и пригласил сесть.

Он пристально посмотрел на меня и совершенно неожиданно произнес:

- Так вот вы какой... Сапега!

- Почему Сапега, товарищ командующий?

- Такие брови были у одного из героев Сенкевича. Знаете такого писателя?

- Кое-что читал.

- Что именно?

- «Потоп», «Крестоносцы», «Камо грядеши» ...

Конечно, только в переводе? - перебил Уборевич.

- Да, в то время польского языка я не знал.

- Советую прочесть еще раз и обязательно на польском, в оригинале. Можете взять кое-что из моей библиотеки.

Простота беседы, отсутствие какой бы то ни было официальности в поведении командующего смутили меня. Я не знал, с чего начать доклад. Но Уборевич сам вывел меня из замешательства:

- Ну-с, поговорим о главном. Познакомьте меня со своими наблюдениями и выводами.

Я вынул из полевой сумки карту с нанесенной на ней дислокацией частей польской армии и начал докладывать.

Уборевич внимательно слушал минут десять, потом задал вопрос, уводивший меня от намеченной схемы доклада. И посыпались вопросы один за другим. Командующего интересовало все: и тактическая подготовка, и огневая мощь частей польской армии, и материальная часть технических родов войск, и структура штабов, и система подготовки офицеров, и настроения польских солдат и населения, и многое другое.

«Прощупывает», - мелькнула мысль. Потом она так же быстро улетучилась, как и пришла.

Выслушав мои ответы, командующий поставил передо мной практические задачи и закончил примерно так:

- Меня впредь будет особенно интересовать развитие и состояние технических родов войск будущего противника, в первую очередь - истребительной и бомбардировочной авиации, артиллерии и танков. За этими родами войск следите непрерывно и особенно тщательно. Если вы предупредите меня за сутки до столкновения о сосредоточении авиации противника на аэродромах нашего театра, я сумею принять контрмеры.

Я записывал указания в блокнот. Немного задумавшись, Уборевич спросил:

- Какими вы владеете языками, кроме польского?

- Украинским. Числюсь переводчиком второго разряда по немецкому языку.

- Числитесь или можете переводить с немецкого?

- Должен сознаться, что немецкий язык знаю слабо.

- Мучат неправильные глаголы? - улыбнулся Уборевич. - Они когда-то доставляли неприятности и мне. Но одолел! Справитесь с ними и вы. Надо настойчиво и ежедневно хотя бы час заниматься языком. И обязательно читать, много и систематически.

Я дал обещание, что в течение нескольких ближайших лет овладею немецким языком как следует.

- Что, что? - пристально посмотрел он на меня. - Неужели вы думаете, что нам будут долго давать покой? Немецкий язык нам будет очень нужен. Даю вам год, максимум полтора, чтобы из второго разряда вы перешли в первый.

Я доложил нужды сектора и попросил укрепить его квалифицированными людьми. Уборевич обещал.

Выйдя из вагона, я долго еще находился под впечатлением этой беседы. Радовало, что командующий по-настоящему интересуется работой нашего отдела. Почувствовал в нем хорошо образованного военного командира, простого в обращении, корректного куда более, чем многие командиры, с которыми пришлось сталкиваться.

Свое обещание Уборевич выполнил. Вскоре в наш отдел пришли хорошо подготовленные командиры.

В дальнейшем мне приходилось часто докладывать командующему. Он всегда требовал, чтобы новые данные, факты тщательно анализировались и обобщались.

Однажды я показал Иерониму Петровичу фотографию танков, проходящих по улице города Н. по ту сторону границы. За танками были видны жители города, преимущественно женщины. Кое у кого из них в руках были букеты цветов. Внимательно осмотрев фотографию, Иероним Петрович спросил:

- Откуда могли появиться в Н. танки? их там никогда не было. Очевидно, это сфотографировано в городе К.?

- Нет, товарищ командующий, -ответил я, -танки идут по улицам Н. Они проходят к железнодорожной станции, видимо, на погрузку после учений.

- Фантазируете! Где вы видите станцию?

- Самой станции, действительно, не видно, но танки идут именно туда. У меня в этом нет сомнений.

- А у меня есть сомнения. Вот вы и постарайтесь их рассеять, - улыбнулся Уборевич.

Я встал, взял в руки карандаш:

- Обратите внимание на вывеску: «Аптека Фишбейна». Она находится на углу двух улиц в городе Н. Скрещение улиц видно отчетливо, передние танки уже перешли его и движутся по улице Третьего мая в сторону улицы Колеевой, а там рукой подать до вокзала. Мы имеем сведения, что в районе города Н. проходили тактические учения, в которых участвовали и танки. Но документальных данных об этом у нас не было. А теперь и документ есть.

- У ж не хотите ли вы меня убедить, что на память знаете все улицы, магазины и аптеки в городах возможного театра войны? - серьезно спросил Уборевич.

- Нет, товарищ командующий, - ответил я, - на память полагаться нельзя. Я потратил немало времени на проверку фотографии, сличая ее с планом и телефонно-адресной книгой города Н.

Уборевич, видимо, признал неоспоримость моих объяснений, но все же сделал замечание:

- А почему вы не делаете никаких выводов из этого документа? Жители стоят с букетами цветов в руках. Значит, они с восторгом провожают танкистов?

- Я бы этого не сказал.

Цветов не так много, а большинство людей смотрит на танки с простым обывательским любопытством.

- Спорить не буду, но вывод о настроениях населения вы обязаны сделать. Мы должны научиться даже плохонький документ читать до последней строчки!

Наступил 1934 год. Мой непосредственный начальник Х. А. Пунга был переведен в Московский военный округ, а на его место был назначен А. П. Аппен, работавший с И. П. Уборевичем еще в штабе 5-й армии в Сибири. Их связывала и личная дружба, зародившаяся в годы борьбы с белогвардейцами и интервентами. Жену Аппена, Ларису Михайловну Смирнову, служившую тоже в 5-й армии, назначили секретарем командующего округом. Случилось так, что и я с аппаратом сектора переместился в Смоленск и поселился вместе с А. П. Аппеном в одной четырехкомнатной квартире. Появилась возможность узнать Иеронима Петровича ближе. Я стал чаще встречать его на службе, на партийных собраниях, служебных совещаниях, военных играх и вне службы.

Иероним Петрович жил тогда в Смоленске без семьи. Его обслуживала старушка-домработница М. Ф. Власова, на руках у которой находился малолетний внук, сын ее дочери. А жена Уборевича Нина Владимировна вместе с дочерью Владимирой приезжала из Москвы каждое лето, а иногда и в зимние каникулы.

Иероним Петрович при назначении в Белорусский округ был предупрежден, что в любой момент может быть отозван на работу в столицу. Жена его училась в Москве в Литературном институте, а дочь в средней школе и музыкальной школе имени Гнесиных. Кроме того, Нина Владимировна работала в Народном комиссариате снабжения СССР. Поэтому Уборевич решил не трогать пока семью, тем более что самому приходилось часто ездить в Москву, так как он был членом Военного совета при Наркомате обороны, членом ЦИК СССР, кандидатом в члены ЦK ВКП(б).

Хороший семьянин, он, хоть и часто разговаривал с женой по телефону, все же скучал по семье и, естественно, тянулся к семейным людям. Поэтому-то он нередко после работы или в воскресенье бывал в семье начальника штаба округа, заходил и к нам на квартиру, где проживали две семьи - Аппена и моя, и здесь, за чашкой чая, проводил по нескольку часов. Часто Иероним Петрович приглашал нас с женами к себе. В домашней обстановке он вел себя просто и непринужденно со всеми, независимо от положения. Это был гостеприимный хозяин, культурный, разносторонне образованный человек, очень интересный собеседник. У него была большая библиотека. Уборевич любил поэзию. Гейне и Мицкевича читал в оригинале, любил Байрона. Кто-то «зачитал» у него том сочинений Байрона. Иероним Петрович сильно горевал и попросил Л. М. Смирнову при первой же поездке в Москву найти у букинистов этот том, обязательно того же издания, какое было у него.

- В этом томе, - сказал он, - есть самое совершенное из всего, что создал Байрон: «Шильонский узник».

Специальный шкаф в его библиотеке был отведен для советской и иностранной военной литературы. Обладая прекрасной памятью, он в случае спора быстро находил нужную книгу, безошибочно открывал соответствующую страницу и подкреплял текстом спорное положение.

На совещаниях, во время инспекционных поездок, в печати Иероним Петрович постоянно подчеркивал необходимость повышения знаний всех звеньев командного состава, обобщения накопленного опыта и всемерного повышения на этой основе боевой подготовки войск округа.

В начале мая 1936 года в письме к командирам корпусов, дивизий и полков Уборевич писал: «Объезжая войсковые части и знакомясь в беседах с командным и начальствующим составом (в том числе и академиками), я выявил, что командный и начальствующий состав недостаточно работает над повышением своего военно-теоретического уровня... не уделяет достаточного внимания изучению истории войн и армий (их тактики, техники и оружия) наших вероятных противников... Такое положение грозит начсоставу опасностью отставания в овладении техникой ведения современного боя, и здесь особое значение приобретает военная литература. Без систематического самостоятельного чтения и работы над военной книгой невозможно повысить качество учебы, невозможно двинуть вперед подготовку командного и начальствующего состава... Совеем мало мы работаем над созданием военной литературы, мало выращиваем командиров, могущих писать книги и статьи, а посему накапливаемый опыт наших частей слабо передается и распространяется среди частей как нашего округа, так и в масштабе РККА...» /«Красноармейская правда» (орган БВО) № 102, 5 мая 1936 года/.

Мы гордились тем, что командующий нашим округом был не только крупным практиком, но и видным военным теоретиком. Боевой подготовке Красной Армии, и в частности ее командного состава, был посвящен не один печатный труд Уборевича.

Однако наиболее существенный вклад в теорию военного искусства, по мнению многих, Иероним Петрович внес при разработке Полевого устава РККА 1936 года. Он был членом комиссии по разработке этого устава. Когда мы читали свежий, только что выпущенный устав, на каждой странице находили мысли, не раз высказывавшиеся до этого нашим командующим.

Вот хотя бы такое положение: «Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение. Достижение решительной победы и полное сокрушение врага является основной целью в навязанной Советскому Союзу войне». Сколько раз в своих выступлениях и беседах он подчеркивал эту мысль!

В уставе нетрудно было обнаружить знакомые нам его соображения о правильном использовании новейшей техники - танков, самолетов, артиллерии, о взаимодействии их в наступлении и обороне.

В общем, все основное, что было в новом уставе, к моменту его выхода в свет уже составляло основу практической работы войск округа, отрабатывалось на военных играх командного состава, на тактических учениях и маневрах. Однако едва ли кто-нибудь слышал от И. П. Уборевича о его личном участии в разработке этого устава, настолько он был скромен.

Маневры всегда венчали боевую подготовку войск за год. Каждый раз это был серьезный и всесторонний экзамен. И программа этого экзамена определялась решительным требованием Уборевича: проверить, как научен каждый боец и командир «понимать и знать, что делается на поле боя, знать боевую обстановку и задачу своей части, и не только знать, но и проявлять наибольшую активность, чтобы с особой прозорливостью найти противника и, сблизившись с ним, драться страстно, искусно, с полной верой в победу... В любое время знать, кто твой противник, характер его действий, и знать, что делают соседи...» / Из письма к бойцам и командирам БВО. «Красноармейская правда» № 208, 8 сентября 1936 года /.

В сентябре 1936 года были назначены крупные маневры Белорусского военного округа. Из Москвы ожидался приезд наркома, его первого заместителя, начальника штаба РККА, главного инспектора Кавалерии, начальников управлений бронетанковых войск, военно-воздушных сил, боевой подготовки, политуправления и многих других ответственных работников штаба, а также представителей ЦK ВКП(б) и делегатов других военных округов страны. На маневры приглашались военные делегации иностранных армий: английской- генерал Уэйвелл и полковник Мартенс, французской - генералы Швейцгут и Виемен, чехословацкой- генерал Лужа, полковник Голубек и подполковник Птак.

Главной целью маневров являлась отработка встречного сражения, прорыва сильных оборонительных линий и контрманевра. Кроме того, намечались воздушно-десантная операция и воздушный бой.

Маневры шли непрерывно трое с половиной суток. Отдых, довольствие и снабжение войск организовывались в условиях боевых действий.

Эти маневры показали высокую подготовку войск к сложным боевым операциям.

- Мне хочется отметить два качества наших войск, - сказал Иероним Петрович после маневров, их исключительную активность и мобильность. Эти качества появляются у бойца, когда он хорошо знает поставленную задачу и проявляет большую инициативу, самоотверженно выполняя понятые с полуслова приказы командира. В этом отношении наши бойцы представляют для нас, начальников, радость и гордость. И как не радоваться? Молодой гражданин СССР, пришедший к нам, в армию, год тому назад, уже сегодня стал опытным бойцом. Задача воспитания дисциплинированного, хорошо знающего военное дело бойца остается одной из основных задач на ближайшее время. Командиры и политработники значительно выросли как организаторы боя. В этом направлении мы будем работать с ними с еще большим напряжением. Маневры показали, что мы имеем отличных бойцов, безотказно работающую технику, нерушимую любовь местного населения к своей родной Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Маневры получили отличную оценку наркома и Штаба РККА. Отмечалась прекрасная организация действий танковых войск и авиации в сложнейших условиях крупной операции.

Делегации иностранных армий тоже высоко оценили боевую подготовку частей, штабов и командного состава.

После маневров английский генерал Уэйвелл, владевший русским языком, сказал, обращаясь к И. П. Уборевичу:

- От имени великобританской делегации сердечно благодарю вас за любезный прием и гостеприимство, оказанное нам. Английская военная делегация первый раз присутствует на маневрах в Советском Союзе. Мы очень рады, что счастливый случай дал нам возможность осмотреть и оценить вашу доблестную Красную Армию. Нас очень поразили ее громадные достижения, как духовные, так и технические. Особенно мы восхищаемся боевым духом и настойчивостью ваших бойцов и командиров...

На следующий день Уэйвелл добавил:

- Если бы я не видел всего этого собственными г лазами, то никогда и никому не поверил бы, что можно провести подобную операцию.

Так говорил Уэйвелл официально. В частной же беседе он с недоумением пожимал плечами и пытался понять, какими средствами можно добиться столь высокого морального духа огромной массы бойцов.

- Как вам удается заставить красноармейцев с таким энтузиазмом прыгать с самолетов? - спрашивал Уэйвелл Уборевича. - У нас это невозможно, нам не отпускают на это необходимых денежных средств.

- О каких, собственно, денежных средствах тут может идти речь? - поинтересовался Иероним Петрович.

- Как о каких? О средствах на страхование жизни! Без страхового полиса хотя бы в тысячу фунтов у нас ни один солдат не прыгнет с парашютом. Представляете, сколько надо денег?!

- Ах вот вы о чем! У нас дело обстоит по-другому. Наш боец не нуждается в специальном страховании. Во-первых, он знает, во имя чего совершает прыжок, во-вторых, верит в надежность парашюта, а в-третьих, знает, что Советская власть - это его власть, и она в случае несчастья не оставит без внимания ни его самого, ни его семью.

- Удивительно, что это за армия, непостижимо, как изменился русский солдат! -вздохнул Уэйвелл.

- Да, наш красноармеец так же не похож на запомнившегося вам русского солдата, как вся наша страна не похожа на царскую Россию. Вы, вероятно, заметили на наших самолетах, танках и пушках клеймо: «Мэйд ин Раша» (сделано в России)?

- Нет, - высоко поднял брови Уэйвелл, - этого я не видел.

- Я пошутил, - улыбнулся Уборевич, - такого клейма мы, разумеется, не ставим. Но оно незримо присутствует: все, что вы здесь видели, - наше, советское, сделано руками советских людей, на отечественных заводах...

- Колоссальный прогресс! - перебил Уэйвелл. - И всего за девятнадцать лет!

- Неточно ведете счет, господин генерал, - поправил Уборевич, - всего за пятнадцать, а, пожалуй, и того меньше. В девятнадцатом году, когда я командовал на Северном фронте дивизией, у меня на вооружении были пушки с маркой английской фирмы «Виккерс».

- Да, Англия помогала в прошлой войне своему союзнику - России, чтобы быстрее поставить Германию на колени. Это был наш долг. Но, видимо, это же оружие пригодилось вам и в гражданской войне!

- Тут опять есть некоторая неточность. Марка на пушках действительно стояла та же- фирмы «Виккерс», но путь приобретения этих пушек был совсем другой: дивизия, которой я командовал на Севере, захватывала их у английских частей, руководимых известным вам генералом Айронсайдом...

Уэйвелл сверкнул глазами и усиленно принялся за поданное ему мороженое.

С приходом Гитлера к власти неизбежность нападения Германии становилась с каждым годом все очевиднее.

В 1936 году мы имели данные разведки, что гитлеровская Германия будет готова начать большую войну не раньше осени 1939 года. Именно это обстоятельство побуждало командующего округом, войска которого первыми должны встретить лавину фашистских войск, использовать оставшееся время на скорейшее завершение заданий партии и правительства по укреплению обороны западных рубежей.

В конце ноября 1936 года Уборевич обращал внимание делегатов съезда Советов Западной области на приближающуюся опасность:

- В фашистской Германии все брошено на подготовку войны, подготовку большой, хорошо вооруженной армии... Военной опасности нужно смотреть прямо в глаза.

В эти месяцы Иероним Петрович горел на работе, считая, что он в первую очередь ответствен за оборону Белоруссии. В начале 1937 года на одном из совещаний в штабе округа он говорил:

- В этом году мы воевать еще не будем, задача обеспечения мира возложена пока на комиссариат иностранных дел. Но мы не имеем права довольствоваться какими-либо иллюзиями: мол, все обойдется. Именно поэтому нам придется поработать больше, чем когда бы то ни было. Остается очень мало времени, чтобы полностью и как следует подготовиться к встрече врага. Нам нужно еще очень много сделать, так как военная техника, структура современной армии меняется так же быстро, как летит время.

Он перечислил, какие новые формирования нужно осуществить, заостряя внимание на создании парашютно-десантных дивизий, мотомеханизированных и авиационных соединений.

Свое выступление он закончил так:

- Поэтому-то и нужно напрячь все силы, чтобы сделать все вовремя и хорошо.

Дополнительные задачи поставил Уборевич и перед нами, разведчиками: неослабно следить за ходом подготовки гитлеровской Германии к войне, максимально увеличить подготовку переводчиков с немецкого и польского языков, подготовить разведывательную сеть на военное время.

Огромную опору в будущем он видел в молодежи, родившейся и воспитанной в советских условиях, особую роль отводил комсомольцам, которые должны были личным примерам увлекать в бой остальную массу молодых бойцов. В феврале 1937 года на слете лучших комсомольцев округа Иероним Петрович призывал:

- Мы должны изо дня в день крепко внедрять в сознание красноармейцев мысль о нарастающей военной опасности. Нужна большая работа, чтобы воспитать себя и всех красноармейцев мужественными, сознательными и политически грамотными бойцами - в этом сейчас главная задача.

Чем большая ответственность возлагалась на наш округ, тем требовательнее и тем нетерпимее относился командующий к проявлениям расхлябанности, неорганизованности и благодушия. Он требовал, собственно, такого же стиля работы, каким отличался сам.

Работоспособность его была поразительной. Рабочий день начинался строго в 9 часов утра, как бы поздно накануне он ни ушел из штаба. Множество людей проходило за день через его кабинет, и он успевал всех выслушать, все обсудить, вовремя решить.

Будучи предельно занят служебными делами, Иероним Петрович не забывал и об отдыхе. Он любил спорт. Сам хорошо играл в теннис, неплохо бегал на коньках и лыжах. В зимнее время, выйдя из штаба (часто это бывало в 10 - 11 часов вечера), брал коньки и приглашал кого-нибудь из нас на каток или на двухчасовую лыжную вылазку. В летнее время не пропускал футбольных игр с участием команды БВО.

Проводя совещание инструкторов физической подготовки частей округа, Уборевич в своем выступлении отметил, что многие из них не умеют практически продемонстрировать выполнение физических упражнений и сами мало участвуют в спортивных играх. По окончании совещания он предложил сформировать из числа физинструкторов две волейбольные команды и провести показательные соревнования. Была сформирована и команда из руководящего состава штаба и политического управления округа «Сборная Военного совета БВО». Состав этой команды получился такой: командующий войсками И. П. Уборевич (капитан команды), член Военного совета и начальник политического управления Л. Н. Аронштам, заместитель командующего войсками округа М. Я. Германович, начальник штаба округа К. А. Мерецков, заместитель начальника политуправления Зиновьев и начальник сектора политуправления Д. Я. Новиков. Сборная Военного совета сыграла с обеими командами физинструкторов девять игр, из которых выиграла четыре.

Мы любовались, с каким задором эта импровизированная команда с Уборевичем в качестве капитана играла на глазах у многочисленных зрителей- работников штаба и управлений округа.

Физкультуру и спорт И. П. Уборевич рассматривал как необходимейшее средство воспитания бойца и командира. Он всегда подчеркивал это и в приказах по округу, и в выступлениях, и в беседах. Вот что он писал в окружной газете в январе 1937 года: «Физкультура нам нужна для боя. Она является не только хорошим средством отдыха, она закаляет мускулы, волю, воспитывает храбрость, отвагу, выносливость, умение переносить тяготы и невзгоды в боевой обстановке...»

От командиров он требовал регулярно заниматься физкультурой.

«Каждый командир и начальник систематически, регулярно должен заниматься спортом, - писал он в мае 1936 года в окружной газете. - Абсолютно нетерпимо халатное отношение к личной физической подготовке. Независимо от положения и возраста каждый командир и начальник должен ежедневно находить время для продуманной, строгой и достаточно напряженной физической зарядки».

Удивляла и восхищала непоседливость нашего командующего. Очень часто он уезжал из Смоленска и подолгу пропадал в частях округа. Эти поездки не носили чисто инспекционного характера. Они имели целью прежде всего непосредственную помощь войскам. Уборевич стремился хорошо знать жизнь каждой части, нужды личного состава и трудности. А если обнаруживал успехи, спешил перенести опыт лучших в другие соединения округа.

Вовремя помочь, исправить, подбодрить, проверить, все ли идет ритмично, планомерно, - в этом он видел смысл своей жизни. И чем больше сгущалась международная обстановка, тем большую развивал энергию, не считаясь со временем. А вокруг него горели на работе его заместители, командиры штаба округа, командиры частей и подразделений. Сам горел и других зажигал.

Отделенный командир одного из наших полков писал в окружную газету о посещении части командующим: «Его простота, деловитая задушевность, забота о каждом командире и красноармейце глубоко врезались в память каждого... Он старается узнать от самих бойцов о быте красноармейцев, условиях занятий, успехах боевой и политической учебы... Нет такого уголка, где бы не побывал командующий войсками...»

Уборевич с большим вниманием относился к письмам красноармейцев. Для них был заведен специальный контроль. Иероним Петрович указывал своему секретарю Л. М. Смирновой:

- Письма красноармейцев - это дух армии. И я не смог бы простить никому бюрократического отношения к просьбе бойца. Следите, как они выполняются, как расследуются жалобы на несправедливое отношение, а если где-либо выявится тормоз, докладывайте мне.

Однажды я был свидетелем, как Иероним Петрович, находясь в одной из дивизий, позвонил в Смоленск своему заместителю В. М. Мулину:

- Что у нас в округе нового, Валентин Михайлович?

Видимо, последовал какой-то неопределенный или успокоительный ответ. Уборевич передернул плечами:

- Как это «ничего существенного»? В течение суток в жизни трехсот тысяч человек ничего существенного не произошло? Этого не может быть, Валентин Михайлович, понимаете - не может быть! Вы просто не сумели или не смогли увидеть новое, а это в обоих случаях прискорбно. Я знаю, вы много работаете, видимо, устали, значит, нужно отдохнуть, поехать в отпуск. Вы же понимаете, что мы не имеем права позволить себе благодушие и не видеть жизнь наших войск каждый день, каждый час. Люди ведь живут, работают, творят что-то, а мы говорим «ничего существенного...»

И Уборевич в сердцах положил трубку.

Чуткость Уборевича к людям была просто поразительна. В 1934 году произошел такой случай.

В штабе РККА работал В. П. Глаголев, бывший офицер генерального штаба, человек высокоэрудированный. В первые годы революции он занимал в Красной Армии крупные должности, вплоть до начальника штаба фронта. Начальник нашего отдела А. П. Аппен давно искал для себя помощника по информации и, будучи в Москве, обратился к начальнику Разведупра С. П. Урицкому с просьбой дать согласие на перевод Глаголева в Белорусский округ. Тот, уступая просьбе, согласился.

Когда же А. П. Аппен поделился этой новостью с командующим, тот воспротивился:

- Глаголева в наш округ брать нельзя.

Тут Аппен и я начали усиленно рекомендовать Глаголева, убеждая, какую большую пользу он мог бы принести нашему отделу.

Иероним Петрович печально улыбнулся:

- Я знаю Глаголева лучше вас, ценю очень высоко. И все же... в Белорусский округ переводить его не следует.

- Но почему же, товарищ командующий, объясните! - добивались мы.

- Да потому что Белорусским округом командует Уборевич, а этот Уборевич в восемнадцатом году был небольшим подчиненным у Василия Павловича Глаголева. Зачем же старому, честному и хорошему работнику причинять боль? Разве только потому, что Василий Павлович очень скромен и кто-то не видит, что он достоин куда большего поста? Я поговорю с Урицким о Глаголеве, а вы оставьте его в покое.

Вскоре мы узнали, что В. П. Глаголев выдвинут на более ответственную работу и ему присвоено звание комбрига.

Иероним Петрович много внимания уделял подготовке к «малой войне». Он пытливо изучал особенности будущего театра военных действий, анализировал условия работы небольших групп в тылу врага, готовил такие группы еще в мирное время.

Кадры для таких отрядов и групп, особенно командиры, отбирались при содействии секретаря ЦK Коммунистической партии Белоруссии Н. Ф. Гикало. Это были главным образом коммунисты из числа командиров и политработников запаса, хорошо знавшие язык противника и условия Западной Белоруссии и Литвы.

Заранее определялись места деятельности ударных групп и отрядов, готовились базы боеприпасов. Командующий указывал, что в ходе военных действий может встать необходимость объединения некоторых партизанских отрядов и групп в соединения и тогда потребуются штабы для руководства ими. В такие штабы подбирались хорошо подготовленные, политически и морально стойкие работники. Командующий лично разрабатывал систему их подготовки.

Если не ошибаюсь, в декабре 1936 года, вернувшись из поездки в Москву, Иероним Петрович зашел вечером к нам с Аппеном на квартиру. Он был мрачен.

Полковник Аппен поинтересовался, какие же неприятности вызвали такое настроение у командующего.

Уборевич снял пенсне, протер его платком и ответил:

- «Хозяин» предложил мне возглавить Военно-воздушные силы. Вводится специальная должность заместителя наркома по ВВС. Ну какой к черту из меня авиатор! Это не для меня, да и в округе дел по горло...

Увлекшись, он перечислил то, что нужно сделать до наступления войны.

- А вы... не сказали ему об этом? -спросил А. П. Аппен.

- Да говорил! И слушать не стал.

Мы были расстроены не меньше самого Уборевича: жаль было расставаться с этим образованным и культурным человеком, к которому все так привыкли.

- Может быть, кто-нибудь поможет, замолвит за вас словечко? - высказал надежду Аппен.

- Попробую позвонить Грише (он имел в виду Г. К. Орджоникидзе), может быть, он уговорит Сталина... А если и он не поможет, придется доставить всем вам удовольствие - уйти из округа. Признайтесь - ведь надоел я здесь всем вам до чертиков?!

Прошло два дня, и Иероним Петрович снова зашел к Аппену.

На этот раз он был в хорошем, бодром настроении, тепло пожал нам руки:

- Все в порядке! Григорий все уладил, уговорил Сталина не трогать меня. Хотите вы или не хотите - я остаюсь здесь!

Уборевич и Орджоникидзе были настоящими друзьями. Их дружба зародилась в боях, когда Уборевич Командовал 14-й армией в борьбе против Деникина, а Орджоникидзе был членом Реввоенсовета этой армии. С тех пор они держали дружескую связь, переписываясь, посылая друг другу приветственные телеграммы в дни праздников.

Вспоминая иногда минувшие годы, Иероним Петрович с большой любовью отзывался о Серго как о кристально чистом человеке, у которого учился мужеству и большевистской стойкости. По его рассказам изучал историю партии.

Когда пришла весть о смерти Г. К. Орджоникидзе, Иероним Петрович долго не находил себе места.

- Какой большой и чистый человек ушел! - горько вздыхал он. - Сердце обливается кровью... Настоящий и искренний друг, сколько в нем было хорошего и светлого!

27 мая 1937 года в смоленском Доме Красной Армии открылась очередная окружная партийная конференции. В ее президиум был единогласно избран член ВКП(б) с марта 1917 года, кандидат в члены ЦK Иероним Петрович Уборевич.

Два дня он присутствовал на конференции, на третий день в зале его уже не было.

«Срочно вызвали в Москву», - объясняли его отсутствие. 12 июня злая воля нелепо и жестоко оборвала жизнь этого кипучего, закаленного, любившего свой народ коммуниста.

Так и не успел он завершить свой план подготовки войск округа к неумолимо надвигавшейся тяжелой войне.

Результат этого известен всем.