Генерал Александр Самсонов

Генерал Александр Самсонов

Русское командование, вступая в войну против Германии и Австро-Венгрии, большую надежду возлагало на армии Северо-Западного фронта, которые должны были, упредив германские войска в развертывании, сразу же перенести военные действия на территорию врага и нанести поражение противнику. Значительная часть этой сложной задачи возлагалась на 2-ю армию, которой командовал генерал от кавалерии Александр Васильевич Самсонов, считавшийся одним из лучших военачальников русской армии.

Александр Васильевич Самсонов родился в Екатеринославской губернии 2 ноября 1859 года в бедной дворянской семье.

После завеpшения куpса Владимирской гимназии в Киеве он, шестнадцати лет от pоду, приняв 19 августа 1875 года присягу в столичном Николаевском кавалерийском училище, поступил на военную службу. Закончив училище по первому разряду, юный корнет сразу же попал на Русско-турецкую войну в Болгарии. Ветово, Есердум, Хан-Гюль, Чесьми, Бессарабово, Кадыкиой, Трестеника, Мечки – вехи его боевого пути.

Действуя в составе летучего отряда под командованием графа И. И. Воронцова-Дашкова, самостоятельно командуя эскадроном, Александр Васильевич проявлял инициативу, смелость, твердость духа и способность к грамотному тактическому расчету. Тем самым он выгодно отличался от других офицеров, в том числе и имевших за плечами более богатый боевой опыт. На исходе 1877 года за боевые заслуги корнет Самсонов был удостоен первой награды – ордена Святой Анны IV степени на именном оружии с надписью «За храбрость».

За 39 лет ратной службы он был отмечен также орденами Св. Георгия 4-й степени, Святого Александра Невского, Белого орла, Св. Владимира 2, 3 и 4 степеней, Св. Станислава 1-й степени с мечами, 2 и 3 степеней, а также иностранными – сербским орденом Такова 3-й степени и Большим офицерским крестом французского ордена Почетного легиона.

После победоносного завершения Русско-турецкой войны Александр Васильевич не сразу возвратился в Россию, а только через 16 месяцев, побывав за это время во многих гоpодах и селениях Болгаpии. Освободителей от турецкого ига везде радушно встречали благодарные славяне, о чем он часто вспоминал в беседах с подчиненными и в кругу семьи.

В 1884 году после окончания Николаевской академии Генерального штаба по первому разряду Александр Васильевич был направлен для прохождения службы на Кавказ. Перед 25-летним капитаном открывались блестящие возможности для служебного продвижения. Вскоре, получив чин полковника, он возглавил Елисаветградское кавалерийское училище. Здесь в провинциальном украинском городе женился на Екатерине Александровне, в девичестве Писаревой. Трудно сейчас поверить, что у полковника Генерального штаба в тот момент не было, как говорится, «ни кола ни двора». Но факты подтверждают это. В его послужном списке против вопроса: «Есть ли за ним, за родителями его или, когда женат, за женою недвижимое имущество, родовое или благоприобретенное?» значилось: «Не имеет». Родовое имение жены в Акимовке Херсонской губернии не стало ему родным. Однако погост церкви с простыми дубовыми крестами и серыми известковыми плитами однажды почудился Самсонову тем местом, где ему суждено будет упокоиться, когда Господь призовет его душу. Об этом он как-то поведал Екатерине Александровне…

По собственному желанию напросился Александр Васильевич на Русско-японскую войну. Сначала он был назначен командиром Уссурийской конной бригады, а спустя неделю – 1-й Сибирской казачьей дивизии. 18 августа 1904 года отдельные японские части начали переправу на правый берег реки Тайцзыхе. Разведка донесла, что противник выдвигается на Янтайские копи, где находился небольшой гарнизон в составе четырех рот с шестью орудиями под командованием подполковника Шестакова. Командующий Маньчжурской армией генерал А. Н. Куропаткин приказал Самсонову немедленно выступить туда и, удерживая позицию, обеспечить левый фланг армии.

Пройдя в ночное время 28 верст по малоизвестным дорогам и при отсутствии хороших карт, вся дивизия (19 сотен и 6 конных орудий) сосредоточилась в указанном районе. К исходу дня правее расположился сводный отряд 3-й пехотной дивизии под командованием генерала Н. А. Орлова. В 8 часов утра он перешел в наступление. Завязался тяжелый бой. К полудню, потеряв более полутора тысяч человек убитыми и ранеными, русские отступили.

На рассвете 21 августа генерал Куропаткин принял решение оставить Ляоян и отходить к Мукдену. Самсонов снова в арьеpгаpде. К ночи последний отряд русских прошел через позицию дивизии. Но еще двое суток ее полки стойко отражали атаки превосходящего противника. «Позиция у Тумынцзы, – отмечал генерал-лейтенант К. А. Кондратович, – имела громадное значение для всей Ляоянской операции: вся наша Маньчжурская армия, со всеми своими громадными обозами, артиллерией, парками, госпиталями и прочим, после неудачного наступления у Янтайских копий, теснимая с юга японцами, начала отходить на север по путям, почти непосредственно прилегавшим к линии железной дороги, отстоявшей лишь в 5–7 верстах от этой позиции, а главный тыловой грунтовый путь – Мандаринская дорога – проходил лишь в четырех верстах от Тумынцзы. Один из тыловых путей проходил лишь в двух верстах к западу от позиции Тумынцзы. Занятие этой длинной позиции, тянувшейся почти параллельно нашим тыловым путям, японцами ранее отхода всех наших войск неизбежно привело бы к катастрофе, результаты которой могли бы принести неисчислимые бедствия нашей отходившей армии, так как тыловые пути неизбежно подверглись бы обстрелу не только артиллерийским, но и ружейным огнем».

Благодаря героическим действиям 1-й Сибирской казачьей дивизии, а также подошедшей 9-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, трем русским корпусам удалось организованно выйти из-под удара японцев и отойти на новые рубежи. В последующем Александр Васильевич успешно командовал дивизией в сражениях на реке Шахэ, под Мукденом и у Сандепу. 17 мая 1905 года ему присвоили очередное воинское звание генерал-лейтенант.

С Дальнего Востока Александр Васильевич был направлен начальником штаба Варшавского военного округа. С марта 1907 года он в течение двух лет – наказной атаман казачьего войска Донского, в последующие пять лет – Туркестанский генерал-губернатор, командующий Туркестанским военным округом и наказной атаман Семиреченского казачьего войска. С 1910 года – генерал от кавалерии.

В 1914 году семейство Самсоновых проводило отпуск на Кавказе. 17 июля, в первый день мобилизации, Александр Васильевич получил предписание принять 2-ю (Наревскую) армию, формируемую в Варшавском военном округе.

– Значит, опять война, – c грустью сказал любимым детям и жене 55-летний генерал. С родными прощался так, словно делал последний шаг навстречу судьбе.

А. В. Самсонов был назначен командующим 2-й армией Северо-Западного фронта, командование которым принял генерал Я. Г. Жилинский. По замыслу Ставки и штаба фронта его армия должна была наступать на противника южнее Мазурских озер, препятствуя отходу германских дивизий за Вислу.

Операции в этом регионе за пpедшествующие десять лет проигрывались по крайней мере дважды. Первый раз в 1903 году на проведенной Большим германским генеральным штабом военной игре. Тогда по «легенде» этой игры русская армия, прорывавшаяся к Неману, была окружена южнее Истербурга и сдалась. Правда, ее командующий генерал Франсуа не был согласен с таким исходом и, возражая начальнику генерального штаба, доказывал, что армия никогда не может сложить оружие. Но Шлиффен, выслушав его, поступил как учитель по отношению к строптивому ученику:

– Командующий Неманской армией признал положение своей армии безнадежным. Он искал смерти в передовой линии фронта и нашел ее, – строго констатировал он.

Причастие перед атакой.

Но дело было не только в решительности действий германских войск, но и в прекрасной защищенности Восточной Пруссии линией Мазурских озер. Глубокие, частые, с болотистыми лесистыми берегами, эти озера тянулись с севера на юг почти на 80 км и отделялись друг от друга лишь узкими перешейками. Если обходить озера с севера и юга, то они разрывали связь между наступавшими флангами. За природным щитом оборонявшиеся могли успешно маневрировать по густой сети железных дорог и атаковать наступавших поодиночке, ранее, чем они успевали соединиться.

Генерал-фельдмаршал Шлиффен всегда ставил противника в лучшие условия. Он и на этот раз допустил, что русские войска обошли Мазурские озера и соединились на реке Алле у города Алленштейн, хотя возможность такого маневра практически отсутствовала. Даже в этих условиях Шлиффен успевал стянуть все силы к югу, оставив на левом фланге крепость Кенигсберг со второочередными частями. И, собрав в районе Дейч-Эйлау сильный кулак, он спpавился с русской армией, наступавшей со стороны Нарева.

Вторая военная игра состоялась в Киеве в апреле 1914 года. На ней командующий Варшавским военным округом генерал от кавалеpии Я. Г. Жилинский, наставник Самсонова в военном училище, исполнял должность командующего Северо-Западным фронтом, как и полагалось по мобилизационному расписанию. По его решению весь фронт одновременно перешел в наступление против превосходящего в силах и средствах врага. После обхода Мазурских озер с севера и юга главный удар наносился на Ортельсбург, а другой удар – на Гумбиннен. Русские войска по решению Жилинского атаковали противника, не ожидая окончательного развертывания фронта на Среднем Немане.

В плане Восточно-Прусской наступательной операции командующий Северо-Западным фронтом генерал Жилинский 2-й армии отводил важную роль. По его замыслу войска этой армии, введенные в сражение двумя днями позже 1-й армии в обход Мазурских озер с юго-запада, должны были разбить сосредоточенные там соединения 8-й германской армии и тем самым воспрепятствовать их отходу за Вислу. Согласно этому замыслу генерал Самсонов поздно вечером 31 июля получил директиву, согласно которой 2-й армии в составе пяти корпусов (11 пехотных и 3 кавалерийских дивизий – всего 347 тысяч человек и 720 орудий) было приказано наступать «…с рубежа Августов, Мышинец, Хоржеле в полосе Руджаны, Ортельсбург, направляя усилия от линии Мышинец, Хоржеле на Руджаны, Пассенгейм и далее Растенбург, Зеебург во фланг и тыл линии озер. Границу определялось перейти 5 августа конницей, а 6 августа главными силами корпусов».

Задача на наступление была поставлена армии фактически на стадии формирования. Ее корпуса еще только сосредоточивались в исходных районах: отчасти по железной дороге, отчасти походным маршем. Поспешность объяснялась стремлением русского Верховного командования сорвать наступление Германии против союзной Франции. Кроме того, командующий армией справедливо опасался, что при наступлении к западу от Мазурских озер противник сможет со стороны Алленштейна атаковать левый фланг, и решил обеспечить его ведением интенсивной разведки.

Но решить все эти задачи на практике было очень сложно. Штаб армии, что называется, не был сколочен. На руководящие посты были назначены люди, не работавшие ранее вместе. Так, должность начальника штаба возлагалась на генерал-майора Постовского, который в течение последнего года был командиром кавалерийской бригады. Обязанности генерал-квартирмейстера должен был выполнять генерал-майор Филимонов, до этого почти два года исполнявший обязанности начальника штаба Новогеоргиевской крепости. Начальником снабжения был назначен генерал-майор Бобровский – бывший начальник военных сообщений Виленского военного округа. Оперативный отдел возглавил полковник Вялов, который в последние два года перед войной был прикомандирован к Владимирскому военному училищу, где преподавал военные науки. Со штатной должности преподавателя начальником разведки армии стал полковник Лебедев – преподаватель Николаевской академии Генерального штаба.

Когда корпуса 1-й армии уже вели бой у Сталюпенена, 2-я армия начала выдвижение с исходного положения в 30–80 км от границы, нацеливаясь значительно западнее намеченной полосы. Это не осталось незамеченным генералом Жилинским: «Фронт наступления для 2-й армии к западу от Мазурских озер указан от линии Мышинец, Хоржеле на Руджаны, Пассенгейм, – напоминал он. – Вы растянули ваш левый фланг до Жабоклик, благодаря чему фронт трех корпусов армии растянут при подходе к границе на 60 верст, что считаю чрезмерным». Только на четвертый день марша с опозданием на двое суток 2-я армия вышла к государственной границе.

Перегруппировка генералу Жилинскому представлялась достаточно вялой. В телеграмме, направленной им в штаб 2-й армии, он писал: «Задержка в наступлении 2-й армии ставит в тяжелое положение 1-ю армию, которая уже два дня ведет бой у Сталюпенена. Энергичней развивайте операцию». На это Самсонов ответил, что его «… части движутся с полным напряжением сил, делая суточные переходы свыше 20 верст по пескам. Поэтому ускоpить движение не могу».

Дороги в самом деле были тяжелые, а погода стояла жаркая. Дневок не было. Приказы для выдвижения рассылались с опозданием, вследствие чего многие полки ожидали выступления до следующего полудня. Колонные пути не всегда выбирались удачно, часто перекрещивались.

9 августа генерал Жилинский вновь потребовал решительных действий от генерала Самсонова. Он информировал Александра Васильевича о начавшемся преследовании 1-й армией разгромленного противника под Гумбинненом, что не соответствовало действительности. В ответной телеграмме штаба 2-й армии и на этот раз назывались главные причины кажущейся нерешительности: «Сильное утомление войск, необходимость подтянуть отставшую 2-ю пехотную дивизию, неустройство тыла и неукомплектованность частей, в особенности 23 корпуса». Тем не менее к вечеру соединения армии достигли рубежа Ортельсбург (6-й корпус), Вилленберг (13-й корпус), Нейденбург (15-й корпус), Кослау (2-я пехотная дивизия), Зелюнь (15-я кавалерийская дивизия). 2-й корпус был передан в 1-ю армию.

10 августа в Мариенбурге германское командование решило противопоставить русским на этом участке «… тонкий, но не слабый центр» в то время, когда две тяжеловесные массы должны были произвести решающее нападение на оба фланга: с северо-запада 1-м армейским корпусом, а с северо-востока – 17-м и 1-м резервным корпусами. «Надо было, – вспоминал командующий 8-й немецкой армией генерал П. Гинденбург, – одержать над Самсоновым не простую победу, а уничтожить его, чтобы иметь свободные руки против Ренненкампфа. Только таким образом мы могли очистить Восточную Пруссию и получить свободу для дальнейших действий по оказанию помощи австрийцам в решительных битвах в Галиции и Польше».

Подготовка братской могилы для захоронения павших воинов.

В это же время генерал Самсонов обратился за разрешением к командующему фронтом внести коррективы в отданную им директиву. То есть, продолжая наступать в полосе Растенбург, Зеебург, выдвинуть корпуса на линию Алленштейн, Остероде. Во-первых, по соображениям Александра Васильевича, таким образом армия могла лучше выполнить основную задачу. Во-вторых, по железной дороге от Млавы она могла получать материальные средства. В-третьих, с линии Алленштейн, Остероде легче было впоследствии наступать в западном направлении.

На это генерал Жилинский выразил генералу Самсонову устное порицание за неисполнительность. Однако корпуса армии уже начали выполнять замысел командующего армией: 6-й корпус нацелился на Бишофсбург, 13-й – на Вартенбург, 15-й – на Алленштейн, 23-й – на Хохенштейн. 1-й корпус оставался у Сольдау прикрывать левый фланг армии. Наступление армии развивалось, следовательно, при крупном несогласии командующих фронтом и армии. Генерал Жилинский «тянул» армию вправо, а генерал Самсонов уводил ее влево.

Стычки соединений 2-й армии с немцами пpоизошли в этот же день. При следовании на Куркен 15-й корпус встретил сопротивление трех дивизий 20-го германского корпуса на укрепленной позиции Орлау – Френкенау, оборудованной «волчьими» ямами и проволочными заграждениями. Начавшийся около 15 часов бой, в котором противник применял ручные гранаты и штыковые атаки, продолжался почти сутки. Лишь с подходом 13 корпуса успех наметился в напpавлении на Остероде. Трофеи составили два тяжелых орудия, два пулемета, зарядные ящики. Много было и пленных. Корпус же потерял около 2,5 тысяч человек.

Результат боевой pаботы был высоко оценен командующим фронтом. Генерал Жилинский немедленно отправил телеграмму во 2-ю аpмию: «Поздравляю вас и войска вверенной вам армии с первым успехом, заставившим поспешно отступить корпус противника. Пусть захваченные вами трофеи вселят в сердца вашей армии горячее дружное стремление вперед с целью нанести решительное поражение находящимся против вас частям, чтобы не дать им уйти от справедливого возмездия русского солдата».

На исходе 11 августа генерал Самсонов рискнул попросить разрешение на преследование отходящего противника. На это начальник штаба фронта генерал-лейтенант В. А. Орановский ответил: «Если удостоверено, что неприятель отходит на Остероде, и ввиду того, что отступление противника к Кенигсбергу не удается перехватить, командующий согласен на изменение наступления 2-й армии на Алленштейн, Остероде, но с тем, чтобы направление между озерами и Алленштейном было прикрыто одним корпусом с кавалерией, который удобнее всего выдвинуть к Зеебургу». В результате 6-й корпус оказался оторванным от остальной группы войск на расстояние до двух суточных переходов. Армия была искусственно уменьшена на один корпус.

Утром 12 августа Александру Васильевичу стало известно о сосредоточении 41-й геpманской пехотной дивизии на левом фланге армии. Во второй половине дня на правом фланге перешли в наступление со стороны Лаутенбурга и озера Дамерау крупные силы немцев. Это генерал Гинденбург начал воплощать в жизнь свой план. Для него становилось очевидным, что беспрепятственное продвижение 2-й русской армии в тыл сводило на нет пользу от действий на севере.

Войска были измотаны. Подчиненные командиры просили у Самсонова предоставить им отдых. Он в свою очередь обратился к командующему фронтом, но Жилинский был непреклонен. Он вообще был недоволен тем, что наступление армии идет медленнее, чем он предполагал. Поэтому Жилинский ответил, что не признает возможным разрешить дневку ранее линии Алленштейн, Остероде, объясняя это тем, что только по достижении этой линии появится возможность угрожать отходу противника к Висле.

Вечером 13 августа, еще не зная об отходе правофлангового 6 корпуса на линию Теервишволяй, Гродзискен, Щепанкен, генерал Самсонов настаивал на продолжении наступления. Упорные, но довольно успешные бои вел 15-й корпус. Части 13-го корпуса заняли Алленштейн. 1-й армейский корпус удерживал позиции на левом фланге. Командир корпуса генерал от инфантерии Артамонов, чтобы разобраться с обстановкой и поднять боевой дух подразделений, выехал в боевые порядки. В итоге управление было потеряно, части коpпуса самостоятельно отошли к Сольдау, а затем к Млаве. За это командующий армией отстранил от должности генерала Артамонова и вместо него назначил командира 22-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Душкевича. 6-й корпус, как и в предыдущий день, отходил.

Обстановка становилась угрожающей, а командующий фронтом настойчиво требовал отбросить противника. Чтобы обеспечить выполнение этого приказа, утром 15 августа генерал Самсонов с оперативной группой штаба переехал из Нейденбурга в штаб 15-го корпуса.

К вечеру положение 2-й армии стало крайне тяжелым. Переход в наступление, намеченное на этот день, не удался. Генерал от инфантерии Мартос доложил командующему армией, что части его 15 корпуса, истомленные предыдущими маршами и потерявшие в боях лучших своих офицеров и множество нижних чинов, не способны к активным действиям.

Из создавшегося положения могло быть только два выхода – либо продолжать бой на занимаемых позициях или немедленно начать отход. В первом случае шансы на успех pавнялись нулю. Поэтому генерал Самсонов остановился на втором варианте и приказал начать общий отход под прикрытием боковых арьеpгардов. Вместе с тем, исполняя волю генерала Жилинского, он пытался атаковать противника частями 1-го армейского корпуса. Но безрезультатно.

В это трудное для войск время Самсонов стремился быть в районе боевых действий и лично руководить боем. Итог оказался плачевным. Из-за отъезда командующего и по другим причинам было потеряно управление фланговыми корпусами и прервалась связь со штабом фронта. Спешно отошедший 23-й корпус оголил тылы соседнего 15-го корпуса. Противник, пользуясь шоссе из Сольдау в Нейденбург, стал сосредоточиваться в тылу армии. Части 17-го немецкого корпуса перекрыли все дороги восточнее Пассенгейма и Ортельсбурга. 2-я армия фактически оказалась в окружении.

Некоторые полки охватила паника. У Надрау командующий армией увидел беспорядочно отступавшие остатки 4-го Копорского пехотного полка. Огромным усилием он остановил их. Сменив командира, Александр Васильевич простыми, но горячо сказанными словами поднял упавший дух копорцев. После этого он принял их клятву перед полковым знаменем о верной будущей службе. Но это был лишь один боевой эпизод, который хотя и отнял много времени, но не сыграл существенной роли на фоне операции всей армии.

Утром 16 августа генерал Самсонов объехал части, собравшиеся в районе Орлау, уточнил потери. Слухи о смерти генерала Мартоса заставили Александра Васильевича отдать приказ генерал-лейтенанту Н. А. Клюеву о пpисоединении к его 13-му коpпусу и осиpотевших дивизий 15-го корпуса. Но, пожалуй, это был один из последних приказов командующего 2-й армией.

Лагерь для русских военнопленных в Баварии.

В этот день генерал от кавалерии А. В. Самсонов в сопровождении офицеров штаба и казаков торопливо уходил от недалеких разрывов шрапнельных снарядов и пулеметных очередей к Янову, небольшому местечку на границе Российской империи.

Александр Васильевич, мучаясь душевно, пытался найти оправдание происшедшему. В чем его вина? Ведь он, выполняя приказ командующего Северо-Западным фронтом генерала Я. Г. Жилинского, повел армию в наступление. Правда, не дождавшись развертывания тыла. Об этом и об опасности, возникшей на левом фланге, он доносил Жилинскому… Но при чем здесь Яков Григорьевич? Армию-то вел он, генерал Самсонов. Похоже, и ему теперь уготована участь генерала А. Н. Куропаткина, которому писаки из «Нового времени» вменили в личную вину поражение России в Русско-японской войне.

На коротких привалах командующий подолгу всматривался в лица казаков. Они, не раз рисковавшие жизнью в бою, выглядели насмерть перепуганными.

– Кому теперь нужна их жертвенность? – подумал Самсонов и отпустил казаков. Они быстро исчезли в лесу. С генералом остались лишь несколько офицеров штаба армии да денщик.

Быстро темнело. Группа поднялась и продолжила путь. Каждый шаг Александру Васильевичу, даже при помощи сопровождавших, давался с большим трудом. Он тяжело дышал, душила астма.

Наконец, остановка на ночевку. Самсонов лег на заботливо постеленную попону. Закрыл глаза. Уснуть, однако, не мог. До него доносилось ровное дыхание спящих. Где-то вдалеке по-пpежнему, хотя и pедко, все еще стреляли.

– Чего ждать? Зачем мучить людей? – билась ищущая выход мысль. – Они дойдут и без меня.

Александр Васильевич тихо встал. Шел несколько минут, пока не заболели ноги. Найдя сухое место, присел. Вытащил револьвер. Взвел курок. Барабан, щелкнув, повернулся.

– Прости меня, грешника, Господи! – прошептал Александр Васильевич и выстрелил в сердце. Пережить поражение ему не позволил долг воинской чести…

«Но разве Самсонов был хуже тех генералов, которые стояли во главе русских армий? Конечно же, нет! И как начальник, и как человек Александр Васильевич был обаятельной личностью, – писал Б. М. Шапошников, которому еще до мировой войны неоднократно приходилось встречаться с генералом Самсоновым по службе в Туркестанском военном округе. – Строгий к себе, приветливый с подчиненными, он был высоко честным человеком. Но жизнь бывает жестока, сплошь и рядом такие люди, как Самсонов, становятся жертвами ее ударов, а негодяи торжествуют, так как они умеют лгать, изворачиваться и вовремя продать самого себя за чечевичную похлебку в угоду другим. Самсонов не был таковым и поступил даже лучше многих «волевых» командующих армиями».

Это был откровенный намек на поведение командующего 1-й армией генерала Ренненкампфа, которого в свое время осуждали с позиции «рыцарской чести», а позже, в том числе и Шапошников, с позиции большевиков. Большевикам покончивший с собой и бросивший на произвол судьбы подчиненные ему войска генерал Самсонов был ближе, чем другой, замешанный в пресечении «революционных» беспорядков на железной дороге. Так история на долгие годы сделала свой выбор.

После того как командующий покончил с собой, к вечеру 16 августа, когда остатки 13-го и 15-го корпусов втянулись в Грюнфлисский (Кальтенборнский) лес, все окончательно перемешалось. Всякое руководство их действиями было утрачено. Попытки пробиться через кольцо германских войск потерпели неудачу. Генерал Клюев совсем растерялся, и по его указанию вахмистр Чернявский выбросил белый флаг.

Из немецких источников известно, что были пленены около 125 тысяч человек, из них 30 тысяч раненых. На поле сражения пали более 40 тысяч солдат и офицеров. Было захвачено около 500 орудий. Вырвались из окружения 171 офицер и 10 300 солдат. Большая часть этих людей выбиралась скрытно, поодиночке или группами. Некоторые выходили с боем. Самыми многочисленными были отряд подполковника 31-го Алексеевского пехотного полка Сухачевского (около 1250 человек при 14 пулеметах), а также отряд штабс-капитана 142-го Звенигородского пехотного полка Семечкина в количестве 165 человек.

Расследование деятельности старших войсковых начальников 2-й армии было возложено на пользовавшегося особенным доверием государя генерал-адъютанта Пантелеева. Правительственная комиссия обратила особое внимание на два обстоятельства, оказавших гибельное влияние на исход наступательной операции. В акте указывалось, во-первых, «несвоевременное прибытие корпусной и дивизионной конницы и полная неподготовленность их для выполнения своих задач. Вследствие этого не только ближайшая разведка противника была поставлена крайне неудовлетворительно, но даже пространство, пройденное русскими войсками, оставалось совершенно не осмотренным, особенно лес, города и селения. Партизаны противника имели полную возможность укрыться и, пользуясь широко развитой в Восточной Пруссии телефонной сетью, доставлять своим войскам самые подробные сведения о наших войсках».

Во-вторых, «крайняя неосторожность наших штабов в пользовании искровым телеграфом. Станцией искрового телеграфа крепости Брест-Литовск за период с 10 по 15 августа было перехвачено 15 нешифрованных радиотелеграмм штабов корпусов 2-й армии и даже самого штаба армии, заключающих в себе самые секретные, существенные распоряжения боевого характера. Особенно в этом отношении обращают на себя внимание следующие телеграммы: генерала Постовского командиру 13-го корпуса от 10 августа № 6318 с изложением задачи корпусу на 1 число; его же телеграмма начальнику 2-й пехотной дивизии от 11 августа № 648 с изложением поставленной дивизии задачи и указанием местонахождения 6-го и 15-го корпусов, 6-й и 15-й кавалерийских дивизии и, наконец, телеграмма генерала Самсонова командирам 1-го, 13-го и 23-го корпусов от 12 августа за № 6346 с изложением директивы 2-й армии на 12 августа».

В заключении отмечалось: «Из изложенного следует, что немецкое командование ко времени боев 2-й армии было хорошо осведомлено о группировке сил, передвижениях и намерениях начальствующих лиц 2-й армии из наших же искровых телеграмм, в которых также передавались сведения, имевшиеся в штабах о германских войсках, равно как некоторые данные о материальной части и вообще о состоянии 2-й армии».

Отмечались и другие причины. Среди них были названы такие, как неисполнение генералом Самсоновым основной директивы командующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского, вследствие чего участок наступления непомерно растянулся и разорвался; сильное утомление войск, вызванное неудовлетворительной организацией наступления. Подчеркивалась необоснованность приказания генерала Самсонова о продолжении наступления 14 августа, когда уже было известно, что 1-й и 6-й корпуса, обеспечивавшие фланги армии, отошли назад, а также его распоряжения о снятии телеграфа в штабе армии (Нейденбург), вызвавшее 15 августа окончательную потерю управления армией.

Наказание в немецком лагере пленного русского солдата.

С отчетом в последующем ознакомился военный министр генерал А. А. Поливанов и сделал свой вывод. По этому поводу он оставил довольно пространные рассуждения, в которых, в частности, писал:

«Сама идея операции, зародившаяся в генерал-квартирмейстерской части штаба Верховного главнокомандующего, не была в достаточной степени сопоставлена с теми взглядами на возможные операции в Восточной Пруссии, которые существовали в германском Генеральном штабе. Эти взгляды были нам известны по имевшемуся в нашем распоряжении отчету о военной игре противника в 1905 году. В указанном отчете имеется нижеприводимая фраза, которая должна была, казалось бы, заставить призадуматься инициаторов несчастной операции.

Почти все, кому приходилось до сих пор руководить русской стороной, наступали Неманской армией в направлении между Инстербургом и Ангебургом, Наревской же армией в обход Мазурских озер с юга и далее в северном или северо-западном направлении с радостною уверенностью, что они будут в состоянии уничтожить этим концентрическим наступлением немцев, которых предполагали сосредоточенными за линией Мазурских озер или за рекой Алле. Но они постоянно ошибались. Немцы, не ожидая этого маневра, отступали, но пользовались предоставленным им случаем атаковать левый фланг Наревской армии в наиболее опасном для нее направлении. Видимо, как в штабе Верховного главнокомандующего, так и в низших штабах не были учтены планы противника.

Затем не могу не высказать удивления, что нашими штабами не была принята во внимание громадная пропускная способность немецких железных дорог, дававшая возможность быстрому и широкому маневрированию германской армии, о чем мы были также хорошо осведомлены еще в мирное время. Обращает на себя внимание также разрозненность действий 1-й и 2-й армий и отсутствие какой-либо связи между ними, что не могло не отразиться на успехе всей операции. В то время как 1-я армия дерется, 2-я армия медленно наступает и приходит в соприкосновение с противником только тогда, когда 1-я армия окончательно теряет связь с ним…

На этой неудаче проявилось со всей очевидностью то, что в России отсутствовало всякое внимание к столь важному делу, как подготовка военачальников к управлению на войне большими массами войск. Генерал Самсонов был умный, честный и спокойного характера человек. Во время Русско-японской войны командовал сибирской кавалерийской дивизией и имел с нею несколько успехов. В течение 1905–1907 годов он был начальником штаба Варшавского округа и в этом периоде, конечно, мог войти в курс оперативных соображений, долженствовавших обнимать собой и вероятные действия наши в Восточной Пруссии, но с 1907 года он занимал должности военно-административные. Они отвлекали его внимание, главным образом, в сторону вопросов гражданского характера, связанных прежде всего с благоустройством азиатской окраины.

После объявления войны его, отставшего за семь лет от оперативного характера на случай войны с Германией, не имевшего практики в управлении даже корпусом, вызывают из Туркестана, дают ему армию из пяти неизвестных ему корпусов, с неизвестным ему штабом и торопят с наступлением в Восточную Пруссию, оборона которой давно и методично изучалась немецкими генералами и на обдуманно проводимых маневрах и на военной игре, и постепенно совершенствовалась путем усиления ее техническими способами. В результате, если идея наступления, данная главнокомандующим, уже отвечала той комбинации, к которой немецкое командование основательно подготовилось и которую они находили для себя особенно желательной, то исполнение ее в том виде, как это было предпринято генералом Самсоновым, превзошло, вероятно, все их расчеты на неподготовленность русского командования».

Историк А. Керсновский определил Александpа Васильевича главным виновником позора русского оружия: «Современники пытались изобразить его «жертвой». Исследователь позднейшей эпохи не сможет с этим согласиться, – резюмировал он. – Генерал Самсонов не только жертва бюрократии Жилинского и негодности своих командиров. Он, кроме того, и сам преступник перед русской армией. Никогда еще русские войска не велись так плохо, как несчастная 2-я армия в августе 1914 года! Она была брошена на произвол судьбы в самую трагическую минуту своей борьбы. Командование армией оказалось не по плечу гусарскому корнету. Отрешив 14 августа генерала от инфантеpии Артамонова, гарцевавшего в передовых линиях и дезорганизовавшего управление корпусом, Самсонов на следующее же утро сам повторил ту же оплошность – непростительную для корпусного командира и преступную для командующего армией. И затем, видя, что все пропало – и притом по его вине, – он не сумел найти единственный почетный выход из этого положения, не сумел пасть смертью храбрых во главе первого встретившегося батальона, а предпочел умереть жалкой смертью малодушных…»

После начала войны супруга Самсонова – Екатерина Александровна – из Ташкента вместе с детьми переехала в Елисаветград, где поступила сестрой милосердия в госпиталь местной общины Красного Креста. Она работала также и в уездном земстве, собирая добровольные пожертвования для госпиталя. В конце ноября 1914 года ей прислал письмо полковник Крымов. В нем он писал: «Александр Васильевич был благородный человек, каких мало. Чисто русский, отечестволюбивый офицер, о чем Вы должны сказать Вашему сыну Владимиру. Александр Васильевич роковым выстрелом взял на себя мужество отвечать за всех. Отечество и высшее руководство остались не запятнаны».

Благодаря этому письму развеялись теpзавшие душу сомнения у этой бедной женщины, на плечи которой отныне ложилась ответственность за воспитание двенадцатилетней дочери Верочки и пятнадцатилетнего сына Владимира. 15 декабря Екатерина Александровна обратилась к императору с письмом: «Мне невыразимо тяжело просить о пенсии, но забота о двух несовершеннолетних детях, в трудном материальном положении, заставляет меня беспокоить Вас, Государь, Всеподданнейшей просьбой обеспечить пенсией мое существование и детей моих, сына до двадцатипятилетнего возраста, дочь до замужества».

2 января 1915 года Совет министров рассмотрел просьбу и, приняв во внимание боевые заслуги генерала от кавалерии Самсонова, признал «повергнуть на Высочайшее Императорское Величество рапорт о предоставлении его семейству пенсионного обеспечения в размере 10 645 рублей в год». 17 января Николай II ходатайство утвердил.

Осенью 1915 года Екатерина Александровна в составе международной делегации осмотрела лагеря русских военнопленных в Аебе, Бютове, Гаммерштейне, Черске, Тухале, Арисе, Гайльберте. В поездке ей удалось установить место захоронения Александра Васильевича. Могила находилась в двух верстах от фольварка Каролиненхоф. В Виленберге Екатерине Александровне вернули медальон мужа. Со слезами на глазах она вспомнила его таким, каким он был перед отъездом в Варшаву: большим, стриженным под короткий ежик, с сединой на висках, чуть курносым, с мохнатыми черными с проседью бровями, бородой и большими глазами.

Ей удалось добиться разрешения на перезахоронение. Могилу вскрыли, тело положили в обитый железом ящик, и Екатерина Александровна повезла его в Россию. В конце ноября 1915 года Александра Васильевича Самсонова похоронили в родной земле, там, где он хотел, – на погосте Акимовской церкви.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.