Екатерина II открывает Крым
Екатерина II открывает Крым
Всем, кто участвовал в знаменитом крымском путешествии Екатерины II, была вручена одна из самых удивительных российских памятных медалей. На аверсе медали изображен профиль императрицы в обрамлении из ее титулов, а на оборотной стороне — карта с маршрутом путешествия. Надпись на реверсе сообщает, что путешествие предпринято в 25-ю годовщину восшествия императрицы на престол. Здесь же провозглашается, что путешественники руководствовались соображениями «пользы»[210].
Какова же была цель этого путешествия? Или, снова обращаясь к медали, в чем состояла его «польза»? Не сосредотачиваясь непосредственно на затасканном, даже пресловутом вопросе о «потемкинских деревнях», данная работа старается поместить крымское путешествие императрицы в исторический контекст.
Инспекционная поездка — корни явления
Читая труды Монтескье, Бильфельда, Беккариа и Юсти, императрица извлекла из них общие принципы правления. Но адаптировать эти принципы к действительности «на местности» — это совсем другое дело. Не зная характера людей, их «гения», как могла она издавать для них законы? До какой степени существующее право должно приспосабливаться к местным традициям? И до какой степени может она распространить существующее право на недавно аннексированные или очень удаленные территории?{595} Откуда правителю все это узнать? Так что начать с инспекционной поездки было логично.
Инспекционная поездка по своим владениям в XVIII веке была обычным явлением[211]. Корни его вполне могут лежать в посещениях вновь назначенными епископами своей разбросанной по обширной территории паствы, чтобы познакомиться с положением дел в епархии. Путешествуя из одного прихода в другой, они пытались понять духовные потребности различных общин, над которыми они теперь были поставлены. Вполне естественно было следовать этой модели недавно взошедшему на престол светскому правителю, который желает ознакомиться с унаследованными им владениями, или уже давно утвердившемуся правителю, который хочет осмотреть вновь приобретенные владения. Если «вновь приобретенный» понимать широко, то крымское путешествие как раз подходит под вторую категорию.
Екатерина II и ее инспекционные поездки
Петр I без устали совершал поездки, чтобы проинспектировать своих подданных. Он мог появиться почти где угодно и когда угодно, чтобы увидеть своими глазами, как выполняются его приказы. Несколько раз поездки даже заводили его надолго за границу, где он мог видеть, как другие народы решают свои проблемы. Однако с его смертью такие поездки приостановились. Возродила их Екатерина II. Она приехала в Россию в 1744 году и больше ее не покидала[212]. Но ее путешествия внутри империи были настолько протяженными, что к тому времени, когда она велела отчеканить медаль, о которой шла речь в начале статьи, ей была знакома большая часть территории России в пределах досягаемости. Крымская поездка, самое знаменитое из ее путешествий, вполне соответствует традиции ее инспекционных поездок.
Прецеденты
1. Прибалтика, 1764 год
Первой и самой скромной из основных поездок императрицы была поездка в прибалтийские губернии — Лифляндию и Эстляндию, куда Екатерина отправилась 24 июня 1764 года из Санкт-Петербурга{596}. Стремясь понять ситуацию в прибалтийских провинциях, императрица посетила Нарву, осмотрела флот в Ревеле, понаблюдала за инсценировкой морского боя в Балтийском порту, побывала в Пернове, Риге и Митаве и в конце июля через Нарву вернулась в Петербург{597}. Эту поездку длиной в месяц императрица предприняла, в частности, для того, чтобы посмотреть, насколько продвинулась интеграция прибалтийских народов в империю.
Из увиденного Екатерина поняла, что до завершения этого процесса еще очень далеко. Дворянство по-прежнему сохраняло местные политические и экономические привилегии, подтвержденные для них Петром I сорок лет назад. К тому же императрицу потрясло бедственное положение прибалтийского крестьянства. Потеряв возможность распоряжаться землей, которую они обрабатывали, прибалтийские крестьяне оказались в еще худшем положении, чем русские крестьяне{598}. В общем, предстояло еще много работы, особенно в установлении прав собственности на землю.
Спустя чуть меньше трех недель после начала поездки в Риге Екатерина получила известие о попытке освободить из заключения бывшего царя Ивана VI, который и погиб в результате этого происшествия. Благодаря усилиям находившегося в Петербурге Никиты Ивановича Панина положение держалось под контролем, но императрица тем не менее поспешила назад в Петербург, чтобы наблюдать за расследованием, она прибыла туда 25 июля[213].
Несмотря на то что поездку пришлось прервать, Екатерине удалось восстановить традицию. Она рассчитала поездку так, чтобы обследовать область, отдаленную от центра государства. Более того, территория, которую надлежало инспектировать, отличалась культурой и традициями от центральных областей. С другой стороны, путь туда и обратно проходил только по суше: до водных путешествий было еще далеко. И, вероятно, как раз из-за трудностей, связанных с сухопутным путешествием, никто из российской знати и иностранных дипломатов не был приглашен. Пока это была только рабочая поездка.
2. Среднее Поволжье, 1767 год
Во многих отношениях путешествие императрицы по Среднему Поволжью предварило ее крымское путешествие. Подготовка к путешествию проходила зимой и в начале весны 1767 года, когда большая часть привилегированного общества была занята выборами делегатов в Уложенную комиссию{599}. Екатерина со свитой отправилась по суше из Москвы 28 апреля и 1 мая прибыла в Тверь. Там ее уже ждали шесть специально построенных галер и судов с припасами. На следующий день суда снялись с якоря, и флотилия почти с двумя тысячами человек на борту направилась вниз по Волге мимо Рыбной слободы, Ярославля, Костромы, Кинешмы, Нижнего Новгорода, Чебоксар, Казани (где путешественники остановились на неделю), Симбирска, откуда путешественники двинулись к Алатырю, Арзамасу, Мурому, Владимиру и Коломенскому{600}. На борту находились такие представители российской знати, как Григорий Григорьевич и Владимир Григорьевич Орловы, Иван Григорьевич и Захар Григорьевич Чернышевы, Иван Перфильевич Елагин, Дмитрий Васильевич Волков, не говоря о большей части дипломатического корпуса, который добрался, правда, только до Костромы{601}. Чтобы занять себя во время скучных переходов, Екатерина и некоторые придворные переводили на русский исторический роман Жана Франсуа Мармонтеля «Велизарий»[214]. Водная часть путешествия закончилась в Симбирске, где путешественники сошли на берег и направились в Москву. По прибытии в древнюю столицу императрица открыла заседания Уложенной комиссии.
Путешествие по Волге оказалось более убедительным «прогоном» крымского путешествия, которое произойдет ровно через два десятилетия, чем путешествие в Прибалтику. Во-первых, путь в основном проходил по воде — этот способ передвижения очень полюбился императрице и ее окружению{602}. Во-вторых, это путешествие помогло императрице познакомиться с действительно экзотической частью Российской империи, той, что была неведома ей прежде, но все же нуждалась в издании новых законов. Для этого Екатерине необходимо было понять нужды не только многочисленных староверов, но и потребности татар и других мусульман, разобраться в их отношении к православию и государству. Путешествие, с точки зрения императрицы, идеально для этого подходило. Оно станет ее первой встречей с «Азией». И наконец, среди пассажиров, по крайней мере в первой части пути, находилась большая часть дипломатического корпуса. Перед следующими поездками императрица будет тщательно просеивать дипломатов и брать с собой только немногих, выбранных за их ум, общительность и причастность их суверенов к ее дипломатическим проектам. К компании она будет добавлять персон из числа иностранной знати, некоторые из них оставят потом красочные и занимательные, хотя и не всегда достоверные, рассказы.
3. Могилев, 1780 год
Вскоре после того как императрица вернулась из путешествия в Поволжье, разразилась война с конфедерацией польской шляхты, а затем Турция объявила войну России. После этого последовали первый раздел Польши, Пугачевское восстание, вялая война Габсбургской империи с Пруссией[215] и всплеск законодательной активности. Только к 1780 году императрица была готова к другой крупной инспекционной поездке, в данном случае по западной и северо-западной России, по территории, большую часть которой Екатерина отняла у Польши во время первого раздела этой многострадальной страны{603}. Среди населения было большое число католиков и евреев. С ними надо было обращаться осторожно.
Императрица покинула Царское Село 9 мая, чтобы лично посмотреть, какие проблемы были там и насколько успешно справляются с ними ее новые политические институты. Она посетила Ямбург, Нарву, Гдов, Псков, Остров, Опочку, Полоцк и Могилев (провинции двух последних были выкроены из бывшей польской территории), Шклов, Оршу, Смоленск, Великие Луки, Порхов, Старую Руссу, Новгород и вернулась в Петербург 12 июня{604}.
Путешествие именно по этому маршруту обладало еще одной привлекательной стороной — присутствие императора Иосифа II Габсбурга. Услышав о планах путешествия императрицы, он сообщил по секрету своему послу в Петербурге Людвигу фон Кобенцлю о своем желании воспользоваться присутствием императрицы вблизи границ Габсбургской империи, чтобы встретиться с ней. Кто знает, может, ему даже удастся уговорить ее разорвать союз с Пруссией?{605} Скрыв, хотя и не очень удачно, свое настоящее имя, он под именем графа Фалькенштейна встретился с Екатериной, и они продолжили путешествие в добром согласии{606}. Иосиф отделился у Смоленска и направился в Москву, а Екатерина поехала домой. Впоследствии в Петербурге они провели вместе три недели.
И опять преемственность очевидна. Путешествие было долгим, но не дольше предыдущих, заняло чуть больше месяца. Оно познакомило Екатерину с ее вновь приобретенными территориями — территориями отчетливо нерусскими по характеру. Но было и нарушение преемственности. Ввиду особенностей местности путь проходил только по суше. И из-за этого попыток взять с собой иностранных дипломатов или избранных представителей своей или иностранной знати даже не делалось (исключая, естественно, Иосифа II). Пока поездки Екатерины были довольно унылым предприятием. Но в будущем это изменится.
4. Планы путешествия императрицы в Херсон, 1780–1783 годы
Пока Екатерина ездила только на север, на восток и на запад, чтобы лучше понять свое протяженное и неоднородное царство. Юг России, где большая часть территории была присоединена только в 1774 году, оставался за пределами кругозора императрицы. Поэтому теперь она решила отправиться на юг, осмотреть порт и крепость Херсон, строить который князь Потемкин начал в 1778 году на земле, захваченной у турок. Уже осенью 1780 года Koбенцль сообщал своему монарху о том, что императрица планирует в 1782 году посетить Херсон и желала бы по пути устроить с императором встречу, о которой они договорились в Могилеве. Она, как предполагалось, возьмет с собой нескольких дипломатов из числа своих любимцев: британского посланника Аллейна Фитцхерберта, французского посланника графа Луи Филиппа де Сегюра и посла Габсбургской империи Кобенцля. Вызывающе выглядело отсутствие в этом списке имени прусского посланника Иоганна фон Герца. Разгневанный, он отомстил тем, что распространил слух, будто императрица будет дожидаться отъезда своих сына и невестки в Западную Европу и лишь потом отправится в путешествие, опасаясь заговора с их стороны в свое отсутствие{607}.
Затем путешествие неожиданно отложили до лета 1783 года{608}. Но и в 1783 году оно не состоялось. Теперь облеченные властью лица говорили о 1784 годе. Иосиф II, а также остальные недоумевали{609}. Однако, по всей видимости, вспышка чумы на юге, а не что-либо иное, была причиной, вызвавшей перенос сроков поездки{610}. Какова бы ни была причина, за время ожидания план посещения Херсона подвергся существенным изменениям. Летом 1783 года императрица объявила о присоединении Крыма, Таманского полуострова и Кубани. И если представления Иосифа II и его посла в Петербурге все еще были ограничены пределами Херсона{611}, императрица расширила поле своего зрения. Теперь в план путешествия она включила свои последние приобретения{612}. Путешествие в Крым, в том виде, в каком мы его знаем, обретало форму.
5. Северные водные пути, 1785 год
Пока планировалась поездка в Крым, у императрицы вдруг возник новый замысел: проехать по северным водным путям, составлявшим Вышневолоцкую водную систему. Эта система водных путей соединяла Тверь, находящуюся в верховьях Волги, с Новой Ладогой, лежащей у входа в Ладожский канал. Сооружение каналов этой системы было завершено вскоре после восшествия императрицы на престол. Общая протяженность этих путей составляла почти 800 километров{613}. По ним перевозилось большинство товаров с юга в Петербург, а также товары из Петербурга в глубь страны.
Весной 1785 года императрица объявила, что произведет осмотр завершенной водной системы{614}. Она выехала 24 мая с компанией, в которую входили британский и французский посланники и посол Габсбургской империи, но опять же без прусского посланника. Помимо этой оживленной компании дипломатов Екатерина взяла с собой представителей знати, в числе которых были князь Григорий Александрович Потемкин, обер-камергер Иван Иванович Шувалов, обер-шталмейстер Лев Александрович Нарышкин, обер-гофмаршал Федор Сергеевич Барятинский, Иван Чернышев, граф Федор Евстафьевич фон Ангальт, главный секретарь императрицы Александр Васильевич Храповицкий и незаменимый Александр Андреевич Безбородко; все они будут участвовать и в крымском путешествии[216].
Путешественники выехали из Петербурга в экипажах, затем продолжили путь на специально построенных галерах в Новгород, Вышний Волочок — российский аналог Американского континентального водораздела и затем в Торжок, Тверь, Клин и в Москву, где провели несколько дней. Но там путешествие не закончилось: императрица неожиданно направилась в Боровичи, где все снова сели на галеры. Кружным путем, проплыв мимо Новгорода, они вернулись в Петербург, где сошли на берег 3 июля{615}. Менее чем за пять недель путешественники покрыли расстояние примерно в 1150 километров по суше и почти 600 километров по воде{616}. Во многих отношениях эта поездка была прямой предшественницей более знаменитого крымского путешествия. Во-первых, путешествия императрицы становились длиннее — и по времени, и по расстоянию. Во-вторых, она стала больше передвигаться по воде, вероятно из-за того, что это было комфортнее. В-третьих, к 1785 году императрица уже ясно определила, с кем в дороге она себя чувствует непринужденно и кто ее может рассмешить. Действительно, список действующих лиц в 1787 году удивительно похож на список 1785 года. Обращает на себя внимание присутствие тех же трех посланников, чьи веселые выходки помогали скоротать время в пути.
Крымское путешествие 1787 года
С многолетней задержкой долгожданное путешествие в Новороссию, маршрут которого теперь кроме Херсона включал Крым, Тамань и Кубань, 2 января 1787 года наконец началось, и императрица с огромной свитой (одних только солдат и матросов было 3 тысячи человек) отправилась из Петербурга в Царское Село. Оттуда она со свитой 7-го числа двинулись по суше в Киев. Великое предприятие началось.
Путешествию по суше и по воде предстояло продлиться шесть месяцев, покрыто будет 6 тысяч километров, и эта инспекционная поездка императрицы будет самой большой по времени и по расстоянию. Кроме того, она окажется и самой веселой. В то время как основной европейский корреспондент Екатерины, Фридрих Мельхиор Гримм, вежливо отклонил предложение участвовать в путешествии, два других знатных лица — принцы Шарль Жозеф де Линь и Карл Генрих фон Нассау-Зиген — с радостью его приняли. Оба присоединились к процессии в Киеве. Они были такими забавными, что стали желанными гостями за обеденным столом императрицы, а также за ее карточным столом. Еще одним примечательным, хотя и не столь важным, лицом в списке пассажиров был Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов. К 1787 году он сменил Александра Петровича Ермолова в роли официального фаворита императрицы. Но, если не считать его, а также принцев де Линя и Нассау-Зигенского и целой компании польских аристократов, в списках 1787 и 1785 годов были в основном одни и те же пассажиры. Екатерина постигала искусство делать путешествие по воде приятным.
Путешественники добрались 29 января по суше до Киева, проехав через Смоленск, Мстислав, Новгород Северский и Чернигов, и стали ждать, пока на Днепре сойдет лед и флотилия сможет сняться с якоря. К апрелю река сделалась судоходной, и путешественники отправились в путь, следуя составленному несколько лет назад плану{617}. На семи ярко раскрашенных галерах, вновь специально построенных для этого случая, каждая в сопровождении оркестра, путешественники через три дня прибыли в Канев, где их с нетерпением ожидал король Польши Станислав-Август. Императрица обсудила российско-прусские отношения с ним, а также с графом Отто-Магнусом фон Штакельбергом, ее посланником в Польше, которого пригласили на борт высказать его мнение.
После короткой остановки (слишком короткой, по мнению короля) процессия из галер проследовала дальше к Херсону. Под Кайдаком императрица встретилась с более желанным гостем — Иосифом II, снова выступавшим под именем графа Фалькенштейна. Вместе они посетили Херсон (который Иосиф уже осмотрел неделю назад), и обсудили судьбу зашатавшейся Османской империи. Яков Иванович Булгаков, русский дипломатический представитель в Порте, был вызван из Константинополя в Херсон, чтобы представить императрице и ее советникам свои взгляды на военные намерения турок.
Из Херсона Иосиф II намеревался вернуться домой. Но императрица стала убеждать его поехать вместе с ней в Крым. Особо не сопротивляясь, Иосиф согласился. Оказавшись в Крыму, они принялись с энтузиазмом отыскивать остатки классической цивилизации. Екатерина воспользовалась случаем, чтобы посовещаться с императором о международных отношениях. В частности, она хотела, чтобы он пришел на помощь России в случае войны с турками. Иосиф же пожелал, чтобы Россия помогла Австрии в случае войны с Пруссией. Им удалось заверить друг друга в помощи.
Осмотрев в Севастополе недавно построенный российский флот, император в начале июня отправился назад в Вену. Российские путешественники возвращались путем, совершенно отличным от того, по которому они прибыли: вернувшись в Херсон, они оттуда направились в Екатеринослав, Кременчуг, Полтаву, Харьков, Курск, Орел и Москву. В Петербург путешественники приехали лишь 12 июля{618}. Екатерина, таким образом, завершила свою самую длинную, самую приятную, самую результативную и самую знаменитую поездку. Но, кроме этого, поездка оказалась и самой неоднозначной.
Путешествие в Крым — рабочая поездка
В конце XIX века историк из прибалтийских немцев Александр Густавович Брикнер, написавший о путешествии Екатерины в Крым больше других, назвал крымское путешествие «увеселением»{619}. Увеселения, конечно же, были. Однако путешествие не было простым развлечением. Все дело в источниках. За исключением графа де Сегюра, все, кто оставил самые яркие рассказы о крымском путешествии, мало беспокоились о серьезной стороне поездки. Они не замечали, если императрица работала все утро и не появлялась на публике до обеда{620}. Свое внимание они уделяли остроумным bon mots или веселым анекдотам, которые рассказывались и пересказывались. Они оставались в блаженном неведении о том, что на протяжении всего пути императрица занималась государственными делами через курьеров, которые каждый день сновали между флотилией и оставшимися в Петербурге чиновниками. Почти никто не заметил, что Екатерина придерживалась того же рабочего расписания, какое было у нее в столице. Она по-прежнему вставала в 6:00, работала до позднего утра или даже больше. Вечером в 8:00 или 9:00 она уединялась, чтобы несколько часов посвятить работе перед тем, как заняться личными делами{621}.
Такой распорядок не должен удивлять, ведь в путешествие императрица направилась прежде всего, по ее собственным словам, «для осмотра разных губерний»{622}. В пути Екатерина приказывала сопровождавшим ее чиновникам смотреть, исполняются ли, и если исполняются, то как, положения реформы 1775 года. И она желала знать, подходят ли к конкретной обстановке созданные в соответствии с реформой учреждения{623}. Императрица была решительно настроена проверять это сама. Так что на каждой большой стоянке она расспрашивала местных жителей от епископа до «торговых людей» и ремесленников, чтобы увидеть их положение, узнать их желания и потребности и, да, их недостатки{624}. Поскольку крепостные не могли получить непосредственный доступ к правителю, они просто совали петиции в руки императрицы, хотя это и было запрещено после путешествия в Поволжье.
По возвращении в Петербург Екатерина отделила тех, кто преуспел на службе ее величеству, от тех, кто не справился с ней. Первых она наградила землей, деньгами или повышением по службе{625}. Вторых попыталась исправить. Среди тех, кем она была недовольна, оказался уважаемый фельдмаршал граф Петр Александрович Румянцев, из-за неумелых действий которого на посту губернатора Украины, в частности, по утверждению императрицы, улицы в Киеве стали небезопасны{626}. Другие вопросы были более спорны. Вероятно, самый спорный вопрос возник во время ее путешествия в Поволжье, когда группа старообрядцев пожаловалась императрице на преследования со стороны прочно утвердившегося епископа Нижнего Новгорода. Епископ же, со своей стороны, жаловался на то, что старообрядцы обращают в свою веру православных. Разобравшись, императрица заключила, что на самом деле низкий культурный уровень православного духовенства способствует поддержанию и даже распространению старой веры. Она мало уважала старую веру, но религиозное преследование уважала еще меньше. Решение должно состоять, заключила она, не в том, чтобы преследовать старообрядцев, а в том, чтобы произвести более образованное духовенство{627}. Это был вердикт умудренного опытом правителя, который повидал если не мир, то, по крайней мере, многое в своей протяженной и разнообразной империи.
Зачем это путешествие?
Если взглянуть на российскую историю, то двадцать пять лет на троне — это впечатляющее достижение. Эту дату надлежало широко отметить. В те времена считалось, как считается и теперь, что для этого подходит какое-нибудь долгое путешествие, особенно если приятное можно сочетать с полезным. К 1787 году императрица научилась, как примирить два эти полюса. Долгое путешествие по воде, по экзотической территории, да еще в окружении такой восхитительной компании, — безусловно, приятный способ отметить важную годовщину. Как раз аспект удовольствия привлек внимание современников, и не без причины.
Поездка по нерусским территориям тоже имела смысл. Как мы уже заметили, Екатерина видела пользу от таких поездок в том, чтобы знакомиться с жизнью местного нерусского населения и узнавать его особенные пожелания и потребности. Без этой информации она не могла надеяться издавать для этого населения мудрые законы. К началу 1787 года императрица уже объездила большую часть России. Она посетила Прибалтику на севере (1764), Среднее Поволжье на востоке (1767), приобретенные после первого раздела Польши территории на западе и северо-западе (1780) и северные водные пути на севере и востоке (1785). Не хватало только поездки на юг. Не прошло и четырех лет после присоединения южных земель, как она посетила и их (1787).
Зачастую население недавно включенных в Российскую империю территорий, которые посещала императрица, по всей видимости, плохо представляло себе, кто их правитель и какие у него или у нее полномочия. Действительно, если бы Екатерина не посетила эти территории, то маловероятно, что население вообще когда-либо увидело правителя. Ее личное присутствие имело большое значение. Она уже была не просто абстракцией. Увидев ее во плоти, часто вблизи, подданные могли признать ее персону как объединяющий фактор{628}. Это особенно важно для тех, кто был относительно недавно включен в империю, как, например, татары. Как лаконично выразился посол Габсбургской империи, императрица желала «с блеском явиться новым народам, которые находятся под ее властью»{629}. Чтобы достичь своей цели, она была готова проделать за 6 месяцев почти 6 тысяч километров. Если говорить о деловых поездках, то ей удалось устроить одну из самых знаменитых и в то же время противоречивых. Так императрица усовершенствовала простую инспекционную поездку.
Послесловие
Долгосрочной целью Екатерины была более полная интеграция в Российскую империю вновь приобретенных территорий{630}. Совсем недавно включенный в империю, столь экзотический («азиатский») Крым, учитывая также необходимость посетить юг империи, был логичным пунктом путешествия для императрицы. Были и другие причины. Вероятно, самой важной была та, что враги Потемкина, особенно из окружения великого князя, распространили слухи, что князь на юге тратит очень значительные государственные средства с очень малой отдачей. И хотя Екатерина не доверяла этим слухам, она хотела лично убедиться, что в них соответствует действительности.
Увиденное императрицей удивило и обрадовало ее: Херсон — процветающий центр торговли; севастопольский порт полон недавно построенных военных судов; среди степи благоденствуют города; созданы школы и даже университет; по степи даже носится полк амазонок{631}. Такой ехидный критик, как Иосиф II, который считал русских чуть ли не варварами, был вынужден согласиться, что Потемкин действительно достиг в Крыму больших успехов{632}. Но были и те, кто упрямо не верил. Такие критики, как великий князь, настаивали на том, что Потемкин не был в состоянии развернуть всю эту деятельность, даже если Павлу I говорили обратное. Поэтому по окончании крымского путешествия будущий царь Павел I подробно расспросил де Линя и Сегюра о положении дел на юге империи. Вопреки тому положительному, что они могли сказать, или, наоборот, из-за этого, как пишет Кобенцль, великий князь им не верил. Он полагал, что знает лучше, как все обстоит на самом деле{633}. Из-за глубоко укоренившегося нежелания признать, что императрица, Потемкин и русские вообще оказались способны осуществить долгосрочную программу экономического развития, родился пресловутый миф о «потемкинских деревнях». Как могли засвидетельствовать те, кто участвовал в путешествии, это был всего лишь миф.
Резюме
Вероятно, ни одно событие времени царствования Екатерины II не было так превратно понято, как ее знаменитое путешествие 1787 года на юг России. Поездка поглотила почти целый год ее царствования и привлекла таких знаменитых деятелей того времени, как император Габсбургской империи Иосиф II, король Польши, князь Потемкин, Франсиско де Миранда, а также толпы прихлебателей, — все они набились в дюжину галер, каждая со своим оркестром. Многие оставили письменные рассказы о событиях — рассказы, авторы которых стремились показать утонченность и праздничность, царившие в путешествии. Конечным результатом оказалось создание знаменитого выражения «потемкинская деревня». Но путешественники видели далеко не одни потемкинские деревни. Они видели, как императрица заботится о благосостоянии своих подданных, как она решительно настроена разузнать их желания и потребности. Если путешествие в Крым определить так, то мы обнаружим, что это не первая поездка, а пятая из поездок такого же рода, и ни одна из них совсем не имела отношения ни к каким потемкинским деревням.