Глава 23. ЭПИЛОГ ВМЕСТО РЕКВИЕМА
Глава 23.
ЭПИЛОГ ВМЕСТО РЕКВИЕМА
Завещание Ирода. Война Вара. Посольства иудеев к Августу. Август утверждает завещание Ирода. Архелай — правитель Иудеи. В 6 г. н.э. Август по просьбе иудеев смещает Архелая и восстанавливает в Иудее власть римских прокураторов. Краткое возрождение Иудейского царства при внуке Ирода — Агриппе. Мессианские движения в Иудее — ессеи, христиане, фарисеи, зилоты. Великое иудейское восстание под руководством зилотов. Умеренные фарисеи. Разрушение Иерусалима в 70 г. до н.э. Христианство и раввинистический иудаизм до подавления мессианского восстания Бар-Кохбы (132–135 гг.).
История иудейского царства, точнее самой Иудеи, как самостоятельного субъекта земной политики формально продолжалась ещё около полутора столетий после смерти Ирода — до 135 года. Однако эта история напоминает скорее продолжительный некролог. Очень скоро после смерти Великого царя иудеи в основной массе решительно отказались от всего того, что несла чуждая эллинистическая культура, даже если это проявлялось в благах цивилизованного государства, благосостояния и великого изобразительного искусства. Все надежды народ и его вожди возлагали на Мессию, который установит Царство Божие на Земле.
Это противостояние иудаизма (в форме христианства) эллинизму в поэтической форме отразил К. Кавафис в стихотворении, хотя там речь шла о противостоянии христиан стороннику эллинизма императору Юлиану, считавшему христиан иудейской сектой, и решившему даже в 361 году восстановить Иерусалимский Храм:
О том, во что мы верим, Юлиан
сказал бездумно: «Прочитал, познал
и не признал», — всем на смех воображая,
что этим «не признал» мы уничтожены.
Но к таким хитросплетениям мы не привыкли,
Мы христиане. Ты прочёл, но не познал; а если б
Познал — признал бы. Прост наш ответ{250}.
Если заменить слово — «христиане» на «иудеи», то не меняется не только смысл, но даже и размер.
Как известно, реальные исторические явления в жизни народа только иллюстрируют его представления о философии истории. События, развернувшиеся в Иудее после смерти великого царя, полностью соответствуют этому. Согласно последнему завещанию Ирод передал собственно Иудею с титулом царя Архелаю — своему старшему сыну от брака с самаритянкой Мальтакой, его младшему брату Ироду Антипе с титулом тетрарха — Галилею и часть Заиорданья — Перею, а северо-западные провинции, населенные преимущественно неиудеями, — Трахониду и Батанею, также с титулом тетрарха сыну от иудейки Клеопатры — Филиппу. Позаботился царь и о сестре Саломее и других родственниках и приближенных, обеспечив всех поместьями и достойными денежными суммами. Царь явно хотел сохранить единство страны и обеспечить продолжение своей политики благотворного для неё сотрудничества с Римом.
Однако эта единственно возможная разумная политика сразу же потерпела неудачу. Хотя ещё до утверждения завещания Августом армия приветствовала Архелая как царя, и он обратился к народу в Иерусалиме с обещанием всяких милостей, в Иудее сразу же начались бунты и беспорядки. Архелай не обладал достаточным авторитетом и властью, чтобы успокоить страну, и на помощь ему римский наместник провинции Сирии направил все имеющиеся у него войска — три легиона со вспомогательными войсками. Жертв и разрушений было так много, что в талмудической хронике эти события отразились как «Война Вара». Иосиф Флавий справедливо сравнивает войну Вара с вторжениями сирийского царя Антиоха Эпифана и Помпея. Таким образом, уже в год смерти Ирода его дело получило первый удар — на территории государства порядок можно восстановить только с помощью оккупационных римских войск. После подавления восстания Вар расквартировал целый легион в районе Иерусалима, в столице пока остававшейся формально независимой Иудеи.
Насколько запутанной и противоречивой была обстановка в самой Иудее, показывает обсуждение у Августа завещания Ирода. Создается поразительное впечатление, что только император явно стремился сохранить единство царства и утвердить завещание иудейского царя. Он благосклонно принял Архелая, прибывшего в Рим в сопровождении матери, верного советника и друга Николая Дамасского и многих друзей, оставив временно страну на попечение Филиппа. Однако вместе с ним прибыла также Саломея со всею роднёю, чтобы формально поддержать Архелая, а на самом деле, как пишет Иосиф Флавий, для противодействия ему. Однако этого мало, в Рим отправился и Ирод Антипа, чтобы заявить перед Августом свои претензии на престол, в этом его поддерживал и брат Николая Птолемей. В то же время императору пришли донесения римских чиновников о беспорядках и бунтах в Иудее, потребовавшие использования против повстанцев римских войск и содержащие в общем неблагоприятные для Архелая сведения.
Август внимательно выслушал всех горячо и злобно обвинявших друг друга визитеров из Иерусалима. Дело дошло до того, что, как пишет Иосиф Флавий, «все родные стали на его (Антипы) сторону, впрочем не из расположения к нему, но из ненависти к Архелаю, особенно же из-за того, что все они жаждали свободы и желали быть подчинены римскому наместнику (ИД. Т. 2. С. 270).
Положение Архелая ещё больше осложнилось, когда в Рим прибыла делегация «представителей народа» в составе 50 иудеев, по мнению Дубнова, это были «представители теократической части общества или умеренных фарисеев»{251}, выступивших в принципе за отмену царской власти и замену её просто автономией при римском правлении. Не улучшило положение и срочное прибытие в Рим Филиппа, посчитавшего необходимым не упустить свою долю при возможном разделе страны, «вследствие множества поборников автономии» (ИД. Т. 2. С. 280). Для выработки окончательного решения Август созвал в храме Аполлона большой совет, куда собрались все тяжущиеся стороны, причём «представителей народа» сопровождала группа местных иудеев. Всем им императором было предоставлено право голоса, но особенно поразительны были речи иудейских посланцев, обвинявших покойного царя во всевозможных «беззакониях» и преступлениях. Многие сюжеты напоминают памфлеты против Ивана Грозного, составленные его противниками. Однако примечательно, что начали с того, что он «не отступал перед самовольным введением различных новшеств» и «окрестные города, населенные иноземцами, не переставал украшать». Об обоснованности многих обвинений следует судить хотя бы по такому месту обвинений против царя: «Можно обойти молчанием растление им девушек и опозорение им женщин. Так как эти злодеяния совершались им в пьяном виде и без свидетелей, то потерпевшие лучше молчали, как будто бы ничего и не было, чем разносили молву об этом». Таким образом признается, что свидетелей таких преступлений и даже конкретных жалоб пострадавших нет, хотя после смерти царя бояться не было оснований. Тем не менее, далее следует чисто риторически патетический пассаж, как будто всё это доказанная истина: «Итак, Ирод выказал относительно их такое же зверство, как могло выказать лишь животное, если бы последнему была предоставлена власть над людьми» (ИД. Т. 2. С. 280–281). Но особенно поразительно окончание речи. Обвинив Архелая в проявлении такой же жестокости при подавлении беспорядков в Храме, они обратились к императору с прошением освободиться от такого царства и таких правителей и «слиться с населением Сирии и подчиниться посылаемым туда наместникам». То есть вместо того, чтобы просить помощи в назначении более милосердного правителя из местных иудейских нотаблей, возможно даже Первосвященника, представители иудеев вообще решительно отказываются даже от видимости национального земного государства и соглашаются стать обычными подданными языческого владыки, с оккупацией римскими войсками Святой Земли и возможным возникновением в ней, как и во всей империи, римских поселений, чего не было во времена Ирода!
Получилось так, что ходатаем за сохранение иудейской государственности выступил многолетний друг и советник Ирода греческий (!) философ и дипломат Николай. От отверг все обвинения иудейской делегации и резонно отметил, что обвинители «не выступали против Ирода, пока он был жив (особенно неприлично обвинять мертвого, когда они имели возможность сделать это при его жизни и когда они могли добиться наказания его)». Николай явно имел в виду их возможность жаловаться на царя императору. Что касается действий Архелая, то обвинители сами, по утверждению Николая, первые стали нападать на тех, кто был обязан поддерживать порядок.
Выслушав все стороны, Август после нескольких дней раздумий принял удивительное решение. По существу, вопреки просьбам иудеев, он в основном последовал завещанию Ирода и попытался сохранить иудейское государство. Император предоставил Архелаю основную часть царства Ирода — Иудею, Самарию и Идумею, правда не в качестве царя, а этнарха, то есть главы народа. Его власть распространялась также и на важнейшие города: Иерусалим, Кесарию (Стратонова Башня), Себастию, Яффу. Владения Архелая приносили доход в 600 талантов (ИД. ИВ. 400). Помимо этого, Архелаю было сказано, что он получит почетное звание царя, если докажет, что достоин этого.
Его брат и соперник Ирод Антипа получил Галилею и Перею с доходом в 200 талантов в год, а Филиппу достались северо-западные области царства Ирода, приносившие доход в 100 талантов. Несколько городов с греческим населением — Газа, Гадера и Гиппос были присоединены к провинции Сирии.
О весьма дружественном и великодушном отношении Августа к памяти Великого царя свидетельствуют и другие его решения. В удел сестре Саломее он передал завещанные города Ямнию, Азот и Фасаилиду во владениях Архелая, добавив к ним дворец в Аскалоне, всё это давало ей ежегодный доход в 60 талантов. Более того, Август не только утвердил всё завещанное родственникам царя, но и от себя добавил двум незамужним дочерям царя по 250 тыс. серебряных драхм (серебряников) и выдал их замуж за сыновей Фероры. Самым трогательным актом памяти иудейского царя, бывшего многие годы его верным помощником и доверенным лицом, было решение Августа отказаться в пользу сыновей Ирода от огромной суммы — 1 500 талантов, завещанных лично ему Иродом, оставив себе только несколько вещей, «не столько, впрочем из-за их ценности, сколько на память о царе Ироде» (ИД. С. 280–283; ИВ. С. 118–120). По всем человеческим понятиям, нельзя представить себе больших доказательств искренней и бескорыстной дружбы.
Однако после решения императора произошло событие, показавшие, что эллинизированные иудеи диаспоры сохранили лучшие чувства к великому царю, чем его иудейские подданные. Как свидетельствует Иосиф Флавий, вскоре в далеком Сидоне один красивый иудейский юноша объявил себя чудесно спасшимся Александром, сыном царя и Мариамны. Его сразу же признали большие общины на островах Крит и Мелос, к нему стали стекаться толпы иудеев. Многие из них, поверив, что после занятия царского престола он щедро их отблагодарит, предоставили ему большие суммы денег. По прибытии в Рим его как царя иудейского торжественно встретили толпы местных иудеев, прежде всего те, кто «расположен к Ироду и дружен с ним». Словом, все это сильно напоминала историю Лжедмитрия в России. Хотя Александр вскоре был разоблачен Августом, который лично знал его и его брата, однако для нашего изложения ясно, что иудеи диаспоры явно признавали законной и желательной преемственность царской власти в Иудее и считали законной династию Ирода.
Но в самой Иудее земная царская власть по-прежнему отвергалась. Иосиф Флавий черной краской рисует недолгое правление Архелая, вызывавшее недовольство его подданных. Это привело к тому, что через десять лет депутация иудеев повторно просила императора освободить их от власти Архелая. Очевидно этнарх был не лучшим правителем, поскольку с аналогичной просьбой обратились к Августу и самаритяне, с которыми прекрасно ладил его отец. Однако характерно, что, жалуясь на него, иудеи опять-таки не просили императора нового более приемлемого царя и сохранения иудейского царства. На этот раз император уступил прошениям обеих депутаций: Архелай был смещен и в 6 году н.э. отправлен в ссылку в г. Вьенна на левом берегу реке Рона, немного южнее современного Лиона. В этой связи можно быть уверенным в том, что Архелай и его спутники были первыми иудеями в этой части современной Франции, бывшей тогда сравнительно недавно завоеванной римлянами провинцией Нарбоннская Галлия, а город Виенна — главным городом галльского племени аллоброгов.
За низложением Архелая последовало включение его удела в состав провинции Сирия. Однако как область этой провинции Иудея стала управляться особыми римскими чиновниками — прокураторами, избравшими в качестве резиденции в построенную Иродом Кесари. Приморскую. Осколком былого государства великого царя долгое время оставались тетрархии Ирода Антипы (Галилея и Перея) и Филиппа (северо-западные окраинные области). С этого времени можно говорить о прямом римском владычестве, но, хотя с Земным иудейским царством было покончено, с тем большей силой укоренилась, окрепла вера в Царство небесное.
Надо сказать, что среди римских прокураторов были чиновники разного уровня: толковые и плохие администраторы, честные и мздоимцы, как, впрочем, и в других провинциях империи. Однако даже лучшим из них управлять народом, самая активным часть которого стремилась и готовилась к грядущему царству Мессии, было весьма трудным делом. Конечно, имели место и социально-политические и экономические причины этого, но все же главными оставались идеолого-религиозные обстоятельства. Они превращали Иудею в своего рода постоянную «горячую точку империи», несмотря на стремление Рима уважать религиозные чувства иудеев и даже приносить в Иерусалимском Храме жертвы от имени императора.
Конечно, теоретически был возможен был и так называемый «иродианский» вариант развития. Егона короткое время удалось воплотить внуку Ирода и Мариамны, Агриппе I, которого после гибели его отца принца Аристобула Ирод в трехлетнем возрасте отправил на воспитание в Рим. Там он вырос в среде римской знати и, ввиду особых способностей, сумел приобрести близких друзей даже среди членов императорской семьи. В результате дворцового переворота, в котором иудейский принц принимал активное участие, римским императором стал его друг Калигула. В благодарность за преданность Калигула в 37 году н.э. передал ему тетрархию Филиппа с дарованием ему титула царя. Однако Агриппа, продолжая активное участие в жизни римского двора, затем много способствовал свержению впавшего в безумие Калигулы и утверждению следующего императора Клавдия. Последний также, проявив к Агриппе искреннюю признательность, присоединил к владениям своего иудейского друга всю область, находившуюся под властью римских прокураторов. Таким образом, в 41 году под властью царя, именовавшегося Иродом-Агриппой, было восстановлено царство Ирода Великого. В течение своего краткого трёхлетнего правления Ирод-Агриппа, в общем, успешно проводил политику своего деда. После его смерти император Клавдий первоначально хотел даже передать его царство семнадцатилетнему сыну Ирода-Агриппы — Агриппе II, но его уговорили не делать этого ввиду юности будущего царя. Иудея вернулась вновь под власть прокураторов, и конфликты возобновились с прежней силой.
Опять-таки, как было указано ранее, римские прокураторы были не лучше и не хуже назначаемых в другие провинции. Кстати сказать, что среди них был даже иудей по рождению Тиверий-Александр, племянник знаменитого еврейского философа и главы иудейской общины Филона Александрийского. Но все равно компромисс оказался совершенно невозможным. Дело в том, что общий идеологический и религиозный кризис в Римской империи в середине и конце I века н.э. особенно остро проявился в религиозных исканиях в иудейской среде. При этом следует отметить, что именно тогда духовные искания и движения в иудейском сообществе нашли через исторически короткое время судьбоносный отклик во всем тогдашнем цивилизованном мире. Именно тогда это проявилось в жажде скорейшего исполнения библейских пророчеств о явлении Мессии из рода царя Давида и создании на земле его царства, что делает эпоху конца построенного Иродом Второго Храма переломной в истории человечества.
Одним из проявлений и религиозных исканий было появление людей, искренне веривших и убедивших других в том, что они и есть долгожданные посланцы Бога Израиля. Наряду с такими духовными убеждениями многие проявляли и политический фанатизм. В качестве примера можно привести явление во времена наместничества Антония Феликса (52–60 гг. до н.э.) из Египта «лжепророка», собравшего «около 30 тысяч (!) человек» (Флавий именуемых их «простаки»). Он провел их «пустынной местностью к Масличной горе, откуда намеревался силой войти в Иерусалим, подавить римский гарнизон, захватить верховную власть, сделав соучастников своими телохранителями. Однако Феликс предупредил его намерения и вышел навстречу с тяжёлой римской пехотой» (ИД. Т. 2. С. 138).
Естественно, что не все мессианские движения в иудейской среде носили политически экстремистский характер. По-прежнему отстранялись от активного участия в политической борьбе ессеи, представителем которых считают евангельского Иоанна Крестителя. Тем не менее, показательно, что их движение привлекло внимание многих. Как пишет римский ученый Плиний Старший (23/24–79 н.э.), «стекается к ним множество уставших от жизни людей, которых волны судьбы прибивают как к берегу, к этому образу жизни»{252}.
Немало сторонников привлекло и умеренное фарисейское движение, положившее начало составлению и толкованию Священного Писания. Эта великая реформа и иудаизме разрабатывалась в школах великих Законоучителей — Гилеля и Шаммая, а также их последователей. Споры и дискуссии этих многочисленных законоучителей положили начало устной Торе — Талмуду. Устную Тору потомки сравнивают с несущей колонной будущего раввинистического иудаизма, покоящегося на фундаменте Письменной Торы — Библии (Танахе). Это направление фарисеев, провозглашавшее необходимость применения духовного оружия против чуждого влияния и угнетения, также нашло сторонников даже за пределами иудейской среды. В качестве наиболее характерного примера можно указать обращение царской семьи небольшого месопотамского эллинистического царства Адиабена в иудаизм. Царица-мать Елена часто ездила в Иерусалим и тратила большие суммы денег на помощь нуждающимся и украшение Иерусалимского Храма. После смерти Елены в 55 году н.э. наследовавший ей брат Монобаз II продолжил эту традицию и воздвиг в Иерусалиме для сестры и её сына Изата роскошную усыпальницу (ИД. Т. 2. С. 392–401), сохранившуюся до нашего времени.
Самым распространенным впоследствии всё же стало также вышедшее из фарисейства мессианское движение, связанное с именем Иисуса (эллинизированное еврейское имя Иешуа) из галилейского города Назарет. О нём и его учении сохранилась довольно обширная литература, составившая кодекс, именуемый Новый Завет. Этот термин встречается в кумранской ессейской литературе и обозначает развитие отношений Бога и человека. По преданию, Иисус, признанный своими последователями Мессией (помазанником Божиим, Христом — по-гречески), был объявлен властями бунтовщиком, претендующим на власть «царя Иудейского» и распят при прокураторе Понтии Пилате в 33 году. Изречения и проповеди Иисуса были собраны его учениками и последователями в особых книгах — Евангелиях примерно через 30–50 лет. Сторонники этого учения выступали против активно противодействующих земной власти зилотов, призывая каждого думать прежде всего о спасения своей души. Согласно учению Иисуса, спасение души каждого важнее спасении нации в целом. Главным было утверждение: «Царство Божие внутри вас» (Лук., 17:21). Этот тезис не был новым для иудаизма, поскольку во Второзаконии (30:Пел.) сказано: «Закон, который даю тебе, не на небе, ни на море, а в твоем сердце». Да и сам Иисус провозглашал: «Не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить я пришёл, но исполнить» (Матф., 5:17); «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Матф., 15:24). Как справедливо писал Дубнов, «в учении Иисуса новым было не содержание, а только иное сочетание элементов, взятых из иудаизма. Ново было только резкое противопоставление религии сердца и личной морали началу коллективной веры и морали, приспособленной к особым условиям исторической жизни нации… Новое учение отрывало религию от её исторической почвы, и первые его творцы даже сами не сознавали, как далеко заведёт их эта идеология»{253}. В силу этого, хотя среди первых приверженцев учения Иисуса встречаются и апостол Симон, бывший зилот, и апостол Павел, ранее воинствующий фарисей, все же со временем это учение вышло за пределы иудаизма и стало мировой религией, сохранив в качестве Священного Писания иудейский Танах (Ветхий Завет). Однако именно в этом учении продолжилось зилотское отрицательное отношение к личности Великого царя, о чем будет сказано далее.
В самой Иудее господствующими были всё же иные страсти. Как пишет умеренный фарисей Иосиф Флавий, духовные вожди и предводители воинствующих зилотов (Иосиф называет их «мошенники заклинатели и главари разбойников») «объединили свои силы и совместно толкали народ на восстание. Они подстрекали нанести удар во имя свободы и угрожали тем, кто подчиняется римскому правлению: они говорили, что те, кто по своей воле выбирает рабство, должны быть освобождены насильно. Затем, разбившись на отряды, они разошлись по всей стране, предавая грабежу дома зажиточных людей, убивая их обитателей и поджигая селения до тех пор, пока их яростное безумие не проникло в каждый уголок Иудеи» (ИВ. С. 139).
В конце концов случилось неизбежное. Зилоты добились своего — в 66 году началось великое восстание против римлян и, по мнению зилотов, «предателей среди иудеев». Эта Иудейская война привела к неисчислимым человеческим жертвам среди иудеев и полному разрушению в 70 году н.э. и священного города Иерусалима, и построенного Иродом Иерусалимского Храма.
Следует отметить, что неоднократные попытки спасти страну и народ делал правнук Ирода Великого сын Агриппы, Агриппа II, владетель небольшого Халкидского княжества, не побоявшегося в самом начале восстания обратиться с увещеваниям к народу. Иосиф приводит его речь, вероятно, в литературно обработанной форме, но по существу её содержание передано верно (ИВ. С. 153–154). Красноречиво описав могущество Римской империи, он восклицает: «Неужто же вы богаче галлов, сильнее германцев, умнее греков и многочисленнее всех народов мира? На что полагаетесь вы, посягая на власть Рима?» Приведя в пример даже галлов, сопротивлявшихся Риму в течение 80 лет, он указал, что сегодня Галлию держат в повиновении всего 1200 воинов. Далее Агриппа II приводит в пример соседний Египет с его населением в семь с половиной миллионов человек, не считая Александрии. И, хотя одна Александрия платит налогов Риму за месяц больше, чем Иудея за год, тем не менее для поддержания своей власти там Риму достаточно присутствия двух легионов. Особенно показателен его последний аргумент: «Итак, вам остается прибегнуть только к помощи Бога. Но ведь и Он стоит за римлян, ибо без Его содействия никогда бы не смогла образоваться столь могущественная империя….Ведь если вы будете, соблюдая Закон, прекращать по субботам всякую деятельность, то очень скоро потерпите поражение….Но, если в ходе войны вы станете преступать ваш древний Закон, то за что тогда вам останется бороться? Ведь ваша единственная забота, чтобы ни один из древних законов не был нарушен. И как, после того, как вы добровольно преступите почитание Бога, вы сможете призвать его на помощь?» В заключение оратор делает следующий вывод, который мог бы произнести его великий прадед: «Каждый, кто начинает войну, полагается либо на божественное, либо на человеческое содействие; тот, кто очевидно не располагает ни тем, другим, навлекает на себя вечную погибель. В таком случае, кто препятствует вам собственными руками умертвить жен и детей и самим предать огню родину, прекраснейшую из всех?!»
К этому доводу он добавил, что в случае восстания смертельная опасность угрожает евреям, ныне живущим в иных городах, «ведь во всем мире не найдется народа, среди которого не жили бы евреи». Как и следовало ожидать, этот страстный призыв сохранить наследие Ирода был с презрением отвергнут, перейти этот верный потомок Ирода Великого, вынужденный поддержать со своим отрядом к римлянам, уже в ходе первой осады Иерусалима всё же попытался спасти положение. Как сообщает Иосиф Флавий, Агриппа II послал в город двух своих посланцев с предложением от римского полководца Цестия не карать повстанцев за прежние преступления, если те сложат оружие и сдадутся. Однако «опасаясь, что надежда на помилование заставит весь народ принять условия Агриппы, повстанцы в неистовстве набросились на послов», убив одного и ранив другого. «На тех горожан, которые выражали свой протест, они напали с камнями и дубинками и прогнали их обратно в город» (ИВ. С. 167).
Повторный призыв прозвучал и перед последним решающим штурмом города, уже со стороны командующего римской осадной армией императора Тита, не исключено, что под влиянием находившегося в лагере Агриппы II и его сестры Береники, с которой Тита связывали романтические отношения. Перешедшему на сторону римлян Иосифу Флавию было поручено вступить в переговоры с повстанцами, ход которых он изложил в «Иудейской войне» (ИВ. С. 326). В своей речи, записанной в явно хорошо беллетризированной форме, он, как и Агриппа, утверждал, что повстанцы сами нарушили заветы Всевышнего: «Вы превратили Храм во всеобщий притон; вы, рождённые в этой стране, собственными руками осквернили посвященное Богу место, которое почитали издали даже римляне, отказавшиеся ради нашего закона от своих собственных законов». Иосиф явно имеет в виду требование Рима всем своим подданным, кроме иудеев, поклоняться культу обожествленных императоров. Далее он сообщил, что даже сейчас «римляне требуют только условленной дани, которую наши отцы обязались уплачивать их отцам; как только получат требуемое, не причинят вреда городу и даже не коснутся Храма, предоставив все в наше распоряжение. Семьи ваши будут свободными, собственность — в безопасности, и священные законы спасены». Как видно, политика разумного иродианства была теоретически возможна и тогда, но зилоты с вызывающим презрением отвергли её.
Последствия этого были хорошо известны: Иерусалим и Храм были разрушены до основания войсками императора Тита, страна разорена, огромное количество иудеев погибло от меча и голода, многие были проданы в рабство и погибли в качестве гладиаторов на аренах цирка для развлечения праздных и кровожадных толп. Казалось бы, от всего наследия Великого Ирода остались только остатки подпорной стены Иерусалимского Храма, именуемой, Стеной плача, развалины построенных им городов, в частности, славной Кесарии, и недавно найденные остатки его гробницы, разграбленной и разгромленной его врагами зилотами.
Однако оказалось, что именно в его Иудее, как бы в сени столетнего существования перестроенного Храма, возникли и вызрели те идеи, которые покорили окружающий мир. Образно говоря, на смену солдатам Тита, использовавшим после уничтожения Храма пергаментные рукописи иудейских религиозных текстов на изготовление стелек для своей обуви, через двести лет пришли солдаты римского императора Константина, истово верящие в их святость. Глубоко символичен и другой случай, сообщённый историком Прокопием Кесарийским. Золотые священные сосуды из Храма, доставленные Титом после взятия Иерусалима в Рим как трофеи побежденного народа и отбитые византийцами у вандалов через почти пять веков, были по приказу императора Юстиниана отправлены в христианские храмы Иерусалима{254}. Сегодня же излишне напоминать, что на звание Истинного Израиля претендуют все направления христианства, а современная Европа претендует на это наследие, именуя его «иудеохристианством».
Однако и традиционный иудаизм, также укрепившийся в эту эпоху Второго Храма Ирода, отказался признать такие притязания на роль в Договоре Бога с Избранным народом. Ведь при Ироде плодотворно работали, точнее, служили, не только Иисус и его последователи, но и великий Гиллель и другие законоучители, создававшие Устное учение — Талмуд, превративший иудаизм через несколько столетий также в мировую религию. Именно поэтому разрушение видимого Иерусалимского Храма, как это ни парадоксально, придало иудаизму новую силу, сумевшую противостоять ревностной энергии дочерней религии — христианства. Насколько тесной была в течение долго времени связь этих двух направлений среди одного народа, приверженцев одного Бога и Священного Писания, свидетельствует и тот факт, что, как утверждает мессианского восстания против римлян под руководством Бар-Кохбы (132–135 гг. н.э.) все 15 сменявших друг друга иерусалимских епископов «были исконными евреями и Христово учение приняли искренне….Вся церковь у них состояла из уверовавших евреев, начиная с апостолов». Невольно порой приходит на ум странное предположение, что при сохранении преемниками Ирода его разумной иродианской политики, возможно, что и в окружающем мире восторжествовал бы иудаизм в традиционной, а не христианской форме.
Однако именно своему народу Великий царь обязан посмертным клеймом великого злодея.