Глава 17. ИРОД И ИУДЕЙСТВО

Глава 17.

ИРОД И ИУДЕЙСТВО

Ирод иудейский царь под властью Рима. Введение некоторых эллинистических учреждений в Иерусалиме и недовольство иудеев. Формирование Иродом новой правящей элиты. Назначение и смена Иродам Первосвященников. Выполнение грандиозной программы реконструкции и обновления Иерусалимского Храма. Отношения Ирода с саддукеями, фарисеями и ессеями

Как точно отметил Шалит{178}, утверждение Римским сенатом Ирода царём Иудеи в 40 году до н.э. радикально изменило отношения между римской державой и иудеями. До этого, ещё со времен Маккавеев, между иудейским народом и Римом формально существовал союз двух партнёров. Высшая точка этого союза была достигнута в 47 году до н.э. во время посещения Юлием Цезарем Иудеи, когда формально участниками договора о союзе были от «римского народа» — римский Сенат, а иудейский народ представлял Первосвященник и этнарх (глава народа) будущий тесть Ирода Гиркан II династии Хасмонеев. Разумеется, стороны были абсолютно неравносильны и политического значения подобный союз не имел. Однако сам титул этнарха (главы народа) и одновременно Первосвященника Иерусалимского Храма демонстрировал признание автономии иудеев в рамках римской державы. Главным в этой «автономии» было то, что глава народа олицетворял признаваемое право иудейского народа жить по «законам предков». Это выражалось в существовании представителя традиционной царской династии Хасмонеев в качестве главы народа иудеев и Первосвященника главной святыни иудеев — Иерусалимского Храма.

Утверждение же Ирода царём Иудеи в корне меняло ситуацию. Ведь этим актом Рим открыто отменял все права формальных представителей иудейской автономии, пусть только в духовно-правовой области, и передавал всю полноту власти царю, признанному «другом и союзником римского народа». Иначе говоря, этому царю передавалась вся полнота абсолютной власти в Иудее, а соблюдение «законов предков» зависело от его желания и воли. Конечно, все это только при условии поддержания покоя и стабильности в своём государстве и способности защищать римские интересы в качестве союзника. Задача была тем более сложной для Ирода, что, как было сказано выше, в его царстве иудеи не составляли большинства, а само иудейское сообщество раздиралось противоречиями и конфликтами. Помимо этого уже во времена Ирода вне Иудеи существовала многочисленная иудейская диаспора, религиозно и экономически тесно связанная со Иудеей, Иерусалимом и особенно Иерусалимским Храмом. Ведь достаточно напомнить приведенную ранее оценку Броши, что всего в то время из общего числа 2 млн. иудеев за пределами Иудеи проживало 1,5 млн. Ясно, что от положения дел в Иудее зависело спокойствие уже не только в царстве Ирода, но и далеко за его пределами.

Начало царствования Ирода после его укрепления на престоле было сложным и даже опасным. Уже первые попытки изменить сложившиеся порядки и примирить старые традиции с новыми идеями раскололи иудейское общество. Желая придать Иерусалиму положение современной, по тогдашним понятиям, столицы, Ирод построил в Иерусалиме театр, а на равнине у города огромный амфитеатр, роскошь которых бросалась всем в глаза, где устраивались спортивные игры, столь распространённые в эллинистическом мире. Уже эти довольно невинные состязания, которыми наслаждались евреи Александрии, Рима, Антиохии и других крупных городов римско-эллинистического мира, вызвали недовольство правоверных иудеев Иерусалима. Ещё большее возмущение вызвало устройство при амфитеатре травли львов и других диких животных. Как пишет Иосиф Флавий, часто «этих зверей выпускали на бой как между собой, так с присужденными к смерти людьми, причём иноземцам (т. е. не иудеям) в одинаковой мере доставляли удовольствие как роскошь обстановки, так и волнение, вызываемое этими опасными зрелищами». Однако правоверные были возмущены такими варварскими зрелищами, поскольку «иудеи считали явным безбожием предоставлять диким зверям людей» (ИД. Т 2. С. 164–165). Надо отметить, что грубые и бесчеловечные нравы римлян, наслаждавшихся зрелищем гладиаторских боёв, явно не могли нравиться царю, воспитанному в эллинистической культуре, поэтому речь идёт только о «бестиариях» — борцах с животными, то есть об имитации охоты. Однако жестокие зрелища, даже предназначенные для язычников, считались недопустимыми у иудеев Святого города Иерусалима. Видимо, предвидя это, Ирод разместил амфитеатр за стенами города «на равнине»

Но поскольку в те времена в иудейском обществе, конечно, не было и не могло существовать общественных движений, не носивших религиозного характера, то во внутренней политике царь должен был считаться со сложившимися религиозными движениями и институтами. Конечно, самых главных врагов царь видел в среде элиты храмового священничества, тесно сросшейся многочисленными связями, в том числе и семейными, со светской аристократией. Ведь в течение почти 120 лет представители династии Хасмонеев возглавляли эти высшие круги иудейского общества, посредством них осуществляли религиозную, политическую и светскую власть. Недавние раскопки около Западной стены Храмовой горы в Иерусалиме выявили богатые дома, явно принадлежавшие священникам Храма высокого ранга, причём многие из них были крупными землевладельцами{179}. Разумеется, священники низшего уровня, особенно проживавшие вне Иерусалима и приезжавшие в столицу только на несколько недель в году, не знали многого о внутренних делах духовной и светской аристократии, представителей элиты и не имели особого влияния на их религиозно-политические решения.

Понимая эти обстоятельства, Ирод предпринял соответствующие меры, прежде всего посредством формирования новой преданной ему лично элиты. Это проявилось сразу после занятия Иерусалимаа в 37 году до н.э., когда по его приказу были репрессированы сорок пять главных приверженцев свергнутого царя Хасмонейской династии Антигона II и конфисковано всё их имущество. Нет никакого сомнения, что это были члены традиционного высшего государственного совета — «синедриона». Весьма вероятно, что среди них были те, кто 10 лет назад пытался осудить Ирода за его самовластные действия в Галилее. Поскольку общая численность членов этого совета составляла 71 человек, то чистка была проведена весьма основательно, а на освободившиеся места были назначены угодные царю люди, в верности которых он не сомневался. В результате значение этого ранее влиятельного совета было сведено до минимума причём сфера его деятельности была ограничена толкованием религиозных предписаний. Даже председатель совета назначался теперь царём и его советниками.

Другим важнейшим мероприятием царя была коренное изменение роли Первосвященника и порядка его назначения. Собственно говоря, уже претензии Хасмонеев на пост Первосвященника были не совсем законными, поскольку они принадлежали к низшей категории потомков колена сына Иакова — Левия — «левитам», в то время как по закону Первосвященниками могли быть когены — представители высшей категории потомков колена Левия — потомки брата Моисея Аарона. Несмотря на протесты фарисеев, такой порядок сохранялся в течение многих лет правления династии, тем более, что Первосвященник занимал свой пост пожизненно и одновременно являлся царём Иудеи. Ирод сразу же решительно изменил этот порядок, прежде всего, отказав представителям рода Хасмонеев в праве занимать этот пост (исключение было сделано для молодого брата его жены Мариамны — Аристобула). Решительно также отменялось наследственность при назначении нового Первосвященника — от отца к сыну и пожизненное занятие этого поста.

Согласно Иосифу Флавию, за время правления Ирода сменилось 7 (!) Первосвященников (все даты гг. до н.э.):

Хананиэль (37–36/35) и Аристобул (35);

Ханаиэль снова (35–30);

Иисус, сын Фавита (30–24);

Симон, сын Боэта (возможно, просто Боэт) (24–5);

Маттиас, сын Тефила (5–4);

Иосиф, сын Еллемуса (один день, не назначен Иродом);

Иоазар, сын Боэта (40).

Если же рассматривать только тех, кто занимал пост продолжительное время, то Ханаиэль был, вероятно, действительно потомком когенов — Первосвященников, но при этом выходцем из вавилонской еврейской общины. Иисус сын Фавита, судя по талмудической литературе, был уроженцем египетской иудейской общины, из города Леонтополиса, где издавна существовал храм, построенный по образцу Иерусалимского Храма. Возможно, что он также был потомком линии Садока, Первосвященника Храма при Соломоне. Третий, Симон был сыном священнослужителя Боэта — уроженца Александрии Египетской. В общем, заметно стремление царя выдвигать на этот важный религиозный пост людей, не связанных с иерусалимской духовной элитой и даже из незнатных, по иерусалимским понятиям, фамилий. Тем самым Ирод добивался того, чтобы Первосвященник превратился в прямого подручника царя, которого можно было сменить по своему произволу. Например, задумав вступить в законный брак с дочерью священнослужителя Боэта Мариамной (тёзкой его первой жены), царь для повышения статуса будущего тестя назначил его Первосвященником, сместив прежнего. Такой порядок назначения и смещения Первосвященников сохранялся при жизни Ирода и его сына Архелая. Затем, уже снова под римской властью, как отмечает Иосиф Флавий, «форма правления стала опять аристократическая, причём управление народом было доверено Первосвященникам» (ИД. Т. 2. С. 170). Однако для снятия напряжения в отношениях со всеми слоями иудейского общества и, прежде всего, с высшими кругами и для возвеличивания своего имени среди иудеев диаспоры Ирод предпринимает неслыханное дело — коренную реконструкцию Иерусалимского Храма. Надо отметить, что восстановленный после возвращения из Вавилонского плена Второй Храм, судя по всему, был довольно невзрачным строением, весьма отдалённо напоминающим Храм Соломона, разрушенный вавилонянами в 586 году до н.э.

Строительство началось, согласно «Иудейским древностям» на 18-м году правления (в «Иудейской войне» — 15 году), то есть примерно в 20 году до н.э. Видимо, эффективная экономическая политика царя привела к накоплению соответствующих материальных ресурсов для столь великого строительства. Но, прежде всего, ему необходимо было убедить все слои тогдашнего иудейского общества, что это святое дело и никаких отступлений от законов Торы при обновлении Храма ни в коем случае не будет допущено. Царь понимал, что в противном случае были неизбежны народные восстания и бунты. С другой стороны, надо было объяснить римским властям, ревниво относившимся к всяким религиозным традициям, что создание нового роскошного Храма иудейского невидимого Бога не является претензией на соперничество с богами — покровителями Рима. Ведь тогда соперничество народов, как правило, воспринимали как борьбу между богами — их покровителями. Обе проблемы были крайне сложны, но иудейский царь блестяще с ними справился.

Прежде всего, перед началом строительства Ирод собрал народ и произнес речь, в которой красноречиво убеждал в необходимости возродить Храм во всём великолепии, каким он был во времена Соломона. Ранее, по его словам, это было невозможно, поскольку персидские владыки и македоняне (греки) запрещали строить Храм, равный по высоте и великолепию Храму Соломона. Конечно, приведенная Иосифом речь царя представляется литературным вымыслом. Однако последняя фраза кажется вполне достоверной, если не по форме, то по смыслу: «А так как я теперь, по милости Божией, правлю (самостоятельно), наслаждаюсь полным миром, у меня много денег и большие доходы, а главным образом, так как к нам расположены и дружелюбны римляне, эти властители всего, как говорится, мира, то я попытаюсь исправить ошибку прежних времен, объясняющуюся стеснённым положением зависимых людей, и воздам Предвечному дань благочестия за все те благодеяния, которыми он осыпал меня во время этого моего царствования» (ИД. Т. 2. С. 179). Характерно, что в этой речи содержался и прямой намёк на то, что цари Хасмонеи во время своего независимого правления не предприняли такого дела, хотя и провозгласили себя Первосвященниками.

Подготовка к возведению храма велась заранее, были подготовлены строительные материалы, средства тогдашней строительной техники, и, что особенно важно, самые искусные инженеры составили планы строительных работ. Имена последних мы, несомненно, никогда не узнаем, но невозможно отрицать то, что царь лично согласовывал и утверждал строительные планы. Для перевозки строительных материалов была предоставлена тысяча телег и наняты 10 тыс. самых искусных рабочих. Для строительства тех частей Храма, куда запрещено ступать мирянам, Ирод приказал обучить различным строительным специальностям тысячу священников.

Из описания строительства, подтвержденного археологическими исследованиями, следует, что практически произошла не реконструкция Храма, точнее, храмового комплекса, а строительство совершенно нового. Описание Иосифом внешнего вида отстроенного Храма в высшей степени носит восторженный характер: «Всё здание, подобно царскому чертогу, понижалось к краям, тогда как высшею частью являлась середина, так что её можно было видеть издалека на расстояние многих стадий… Входные двери и их карнизы были, наподобие входа в самый Храм, украшены пёстрыми занавесами, на которых были вышиты узорами цветы и которые свешивались со столбов. Сверху над входом свешивалась золотая виноградная лоза, ветви которой спадали вниз. Зрители поражались в одинаковой мере как величиной, так искусством этого украшения, равно как и ценностью употреблённого материала» (ИД. Т. 2. С. 180). Храм украшали многочисленные колонны, капители которых были выполнены в коринфском типа, поражавшими тонкостью работы. Крыши всех зданий и галерей были украшены рельефными изображениями, выполненными резьбой по дереву. Все внутренние помещения, перед котором находился алтарь, на которым совершались жертвоприношения, были отстроены священнослужителями в строгом соответствии с прежними установлениями для Храма Соломона, а сам Ирод не вступал туда, поскольку не принадлежал к колену Левия.

Надо сказать, что описанию Храма и всего Храмового комплекса посвящено огромное количество работ, и даже предпринимаются с тем или иным успехом попытки изобразить его внешний вид. Важно, однако, то, что даже ограниченные по масштабу археологические исследования, проведенные израильскими археологами вдоль Западной стены Храма, часть которой сохранилась как «Стена плача», подтвердила достоверность описания Иосифа Флавия. Оказалось, в частности, что общая длина стены составляет 488 м, а коренная скальная порода находится ниже современного уровня на 10 м. Сохранились тоннели, подземные ходы, водохранилища и водоводы иродианской эпохи. Сохранились и остатки колонн с капителями коринфского типа. Оказалось также, что при строительстве стены не использовали никаких растворов, поскольку камни, из которых она складывалась, были настолько велики, что их сдвиг раздробил бы любой раствор. При этом первый ряд на скальном основании выкладывали из особо крупных камней, что делает её устойчивой при землетрясениях. Высота этого ряда составляет 3,5 м, а длина одного камня достигает 12,05 м, глубина ряда — 3,5, 4,6 м{180}. Обнаружено, что строители Ирода так тщательно отшлифовывали стену, что трудно различить, где кончается кладка и начинается обработанная скала. Как отмечают археологи, «величайшим проектом Ирода было удвоение территории горы (Храмовой) и присоединение к ней северо-западной возвышенности, а также частичного заполнения землёй окружающих долин. Так, например, центральная долина Иерусалима (Тиропеонская долина) находилась под Храмовой горой, под тем местом, которое называется Стеной плача и где Западная стена уходит на глубину 30 м»{181}.

Подтвердилось и сообщение Иосифа о том, что территория Храмового комплекса разделялась на ряд площадок, называемых дворами. В самую внутреннюю часть Храма, так называемый «двор священников», могли входить только священники — когены и левиты, там находилось собственно здание Храма. В наружной его комнате — «святилище» — помещался жертвенник для жертвоприношений, поочередно совершаемых священниками, золотой светильник — семисвечник, а также стол для хлебных приношений. К «двору священников» примыкал «двор израильтян», куда могли входить мужчины-иудеи. На огороженной террасе ниже находился ограждённый «двор женщин», куда разрешался вход для женщин-иудеек. Далее на обширной террасе ниже размещался обширный двор, открытый для всех. Его окружала особенно красивая и роскошная колоннада, причем вдоль трёх сторон из четырёх колонны стояли в два ряда и образовывали красивые галереи, крыши которых были из ливанского кедра, украшенного позолотой и искусной резьбой. Вход из внешнего двора даже в «двор женщин» запрещался неиудеям под страхом смерти. Об это гласили соответствующие надписи — предупреждения, одна из которых была обнаружена археологами.

Общий вид всего комплекса Храма Ирода (реконструкция)

Схема внутренней планировки Храма Ирода 

Поражает великолепная организация работ. Согласно Иосифу Флавию, «сам Храм был отстроен священнослужителями за один год и шесть месяцев. Весь народ преисполнился радости и возблагодарил Господа Бога, во-первых, за быстрое окончание работы, а во-вторых за ревность царя. Царь торжественно отпраздновал окончание работ, принеся в жертву 300 волов, остальные каждый по своему достатку». Далее Иосиф добавляет: «Существует предание, что во всё время производства работ при постройке Храма днем ни разу не было дождя, который шел исключительно ночью, что бы не мешать правильному ходу работ. Это предание сохранилось у нас от предков. Оно вполне правдоподобно, потому что ведь и в других случаях виден был перст Божий» (ИД. Т. 2. С. 183–184).

Показательно, что содержащееся в талмудической литературе описания построенного Иродом Храма по многим важным деталям совпадают с описаниями Иосифа и данными археологии. Особенно характерно описание обстоятельств строительства Храма, почти дословно совпадающее с сообщением Иосифа Флавия: «Когда строился Храм во времена Ирода, по ночам шли дожди, а к утру ветер разгонял облака, и светило яркое солнце. И это укрепило в народе убеждение, что работа эта была угодна Господу». Не менее восторженно передается и впечатление от великолепия Храма: «Предание гласит: кому не довелось видеть храма, восстановленного Иродом, тот не видел ничего истинно великолепного. Здание построено было из мрамора и лазоревого камня. Ирод хотел покрыть его стены золотой обшивкой, но ему посоветовали не делать этого; в натуральном виде стены отливали тонами морских волн»{182}.

Следует указать еще одну подробность. Согласно Книге Левит (5:7), голуби были единственным видом птиц, которых разрешалось бедным людям приносить в жертву за грех. Есть основание полагать, что только при царе Ироде этих птиц стали разводить в домашних условиях, до этого в основном ловили диких. Об этом свидетельствует то, что в древнейшей части Талмуда Мишне, птицы, содержащиеся в неволе, именуются «голуби Ирода»{183}. Поскольку, как следует из евангельской литературы (Матфей, 21:12, Иоанн, 2:14), жертвенные голуби в большом количестве продавались во дворе Храма, то царские голубятни, возможно, приносили в казну немалый доход.

Однако строительство иудейских культовых сооружений не ограничивалось только Иерусалимом, но и распространялись на другие места. Например, в Хеброне Ирод приказал окружить величественной стеной, большая часть которой сохранилась и до нашего времени, могилу патриархов и праматерей. Ведь там, в пещере Махпела, находятся могилы патриархов Авраама, Исаака, Иакова и праматерей Сарры, Ревекки и Лии, почитаемые всеми потомками Авраама, к числу которых, помимо евреев, принадлежат и арабы. Аналогичные стена и памятник были сооружены Иродом и вокруг того места, в нескольких километров от Хеброна, где, по преданию, Авраам поставил алтарь Всевышнему.

В контексте удавшегося великого проекта религиозного строительства, принёсшего Ироду заслуженную славу нового Соломона, можно представить и то, как строились отношения с главными религиозными движениями в иудейском сообществе его царства.

Наиболее тесно связанными с предыдущей династией и вообще элитой иудейского общества были саддукеи. Казалось бы, их представители могли бы составить наиболее серьезную оппозицию царю. Однако в течение всего царствования Ирода Иосиф Флавий не упоминает о саддукеях. Скорей всего, причиной может служить то, что саддукеи представляли собой не столько религиозную группу, сколько социальную аристократическую элиту иудейского общества, тесно связанная с властью Первосвященника. Назначение Иродом Первосвященниками уроженцев не Иерусалима и даже не Иудеи, конечно, не способствовало сплочению их как партии. Помимо этого, Ирод при строительстве Храма явно не скупился на знаки уважения к основной массе храмового священничества в целом и даже поручил священникам строительство самых священных мест Храма, тщательно соблюдая при строительстве Храма все заповеди Торы. Но и самое главное — возвышая великолепие Храма, Ирод, несомненно, увеличивал тем самым и благосостояние высших слоев иерусалимского священнического сообщества, что явно не способствовало формированию открытой оппозиции.

Отношения Ирода с фарисеями были гораздо сложнее, что объясняется прежде всего тем, что фарисейское движение охватывало гораздо более широкие слои народа и, следовательно, можно найти в нём разные оценки политики Ирода.

Еще в начале своей карьеры в 47 году до н.э., когда Ирод предстал перед судом синедриона как правитель Галилеи, именно фарисей Самея предсказал блестящее будущее молодому полководцу и то, что в своё время он накажет своих судей. При осаде Иерусалима в 37 году до н.э. Иродом именно вожди фарисеев Самея и Поллион и их сторонники стояли за прекращение сопротивления (ИД. Т. 2. С. 89). После взятия города они удостоились со стороны Ирода особого почёта (ИД. Т. 2. С. 131). В дальнейшем эти лица снова встречаются опять-таки в весьма красноречивой ситуации. Для укрепления своей власти царь потребовал от своих подданных принести присягу в на верность лично ему. Однако встретив отказ со стороны Самеи и Поллиона и большинства их последователей, он их не наказал и даже освободил от такой присяги (ИД. Т. 2. С. 177). Нечто подобное произошло и в конце царствования Ирода, когда возникла необходимость принести присягу Цезарю и самому царю. От этого отказались 6 тыс. фарисеев, но отказавшиеся присягать отделались только штрафом, в то время как «все иудеи клятвенно подтвердили верность Цезарю и повиновение постановлениям царя» (ИД. Т. 2. С. 245).

Очевидно, с этой умеренной частью фарисеев Ироду удалось установить хорошие отношения, причём прибегая к методам тактичного убеждения в случае недовольства его нововведениями. Например, всеобщее возмущение ревнителей иудаизма вызвало украшение театра золотыми изображениями трофеев, захваченных Октавианом у побеждённых народов, поскольку среди них встречались были изображения вооружённых людей, что было запрещено по иудейским законам. Тогда Ирод пригласил самых влиятельных протестующих и приказал убрать эти трофеи, что сразу обнажило голые деревянные столбы. Это сразу разрядило обстановку и даже вызвало общий дружный смех (ИД. Т. 2. С. 164–165). Прибегал он и к мерам экономического характера, в частности, Ирод даже пошёл на освобождение подданных иудеев от трети податей под тем предлогом, что люди должны оправиться от последствий неурожая (ИД. Т. 2. С. 176–177).

Однако, как и всегда в истории всех стран и народов, внедрение новшеств даже внешнего характера встречает резкий протест приверженцев старого порядка. Неудивительно поэтому, что после, казалось бы, невинных вышеописанных эпизодов с украшениями театра Иосиф Флавий сообщает о заговоре десяти фанатично преданных старым порядкам людей, «которые не желали примириться с противным народному духу нововведениями и видели в нарушении основных обычаев начало великих бедствий. Эти люди считали священной обязанностью скорее подвергнуться опасности, чем допускать такие нововведения в государстве и спокойно взирать на то, как Ирод насильно насаждает противные народному духу начала». Вышесказанное вполне применимо к определению понятия «зилоты» и «зилотизм» всех времен и народов. Характерно и то, что среди этих заговорщиков был даже слепец, хотя никакой помощи задуманному делу убийства Ирода он не мог принести. Схваченные с поличным по доносу заговорщики и допрошенные лично царем «не высказали раскаяния, не пытались отрицать свою вину, но тотчас после ареста отдали свои кинжалы и храбро сознались, что составили заговор с благою и честной целью, причём не было и речи о какой-либо личной выгоде или личной мести, но преследовались лишь благо народа, которое оберегать должен быть готов всякий». Эрудированный читатель может вспомнить многие подобные заявления террористов всех времен и народов, от русских народовольцев до современных исламских террористов. Характерно и то, что казнь заговорщиков только повысила их авторитет среди ортодоксов. Когда же толпой был растерзан разоблачённый доносчик, то никто не донёс на его убийц (ИД. Т. 2. С. 166).

Со временем влияние этих «зилотов» среди фарисеев настолько усилилось, что в конце жизни и правления Ирода Иосиф Флавий говорит о фарисеях такими словами: «Среди иудеев существовала партия, которая кичилась своим точным соблюдением закона и имела притязание на особое благоволение Всевышнего. В полном подчинении у этой секты были женщины. Партия эта именуется фарисеями. Они могли в сильной степени оказывать сопротивление царям, будучи в одинаковой мере хитры и готовы открыто воевать с ними и подрывать их авторитет» (ИД. Т. 2. С. 245). Далее говорится об их участии в заговоре, направленном против царя, жены брата Ирода Фероры. Несомненно, речь идет о выделении из среды фарисеев крайне националистической, сплочённой религиозным мессианским духом группы фанатиков, противников всего чуждого, по их мнению, традиционному иудаизму, — «сикариев» (буквально «разбойников», «убийц» от латинского sica — «кинжал»).

К последним можно отнести и участников «дела с орлом». Как сообщает Иосиф Флавий, на воротах Храма был укреплен золотой орел, как полагает Ренан, в качестве трофея по случаю какого-то римского праздника{184}. Уже в самом конце царствования и самой жизни царя Ирода два знатока иудейских законов Иуда сын Сарифея и Матфий сын Маргалофа подговорили своих юных последователей «уничтожить все начинания царя, противоречащие основным древним законам, и начать борьбу за благочестие за эти законы» (ИД. Т. 2. С. 260).

Ирод, конечно, сознавал, что его политике модернизации страны и даже сохранению её независимости и процветания угрожают прежде всего эти фанатики, не желающие воспринимать реалии современного мира. При этом они готовы жертвовать собой и другими, а ненависть у них вызывают даже благодеяния царя для народа, проявленные во время природных бедствий. Все эти соображения привели к неизбежным последствиям. Во-первых, Ирод создаёт соответствующий аппарат государственной безопасности с развернутой сетью, говоря современным языком, полицейских сил, доносчиков и провокаторов. Как это обычно бывает, эта, возможно, необходимая система постепенно в условиях абсолютной власти и тайной деятельности сама становится независимой и способной на провокации, чтобы доказать свою полезность властителю. Как увидим дольше, это стало причиной семейных трагедий царя, особенно в конце его жизни.

Более того, не всегда считался Ирод и с «законами предков», если полагал это нужным. Правда, Иосиф Флавий отмечает, что он делал это, «заботясь при устройстве общественного строя, об искоренении всяческого зла как из пределов самого города, так и вообще из страны». В частности, воров, проданных в наказание за преступление в рабство, он приказал продавать в рабство за пределы царства. Тем самым серьёзно нарушался местный (иудейский) закон, по которому вор, действительно, продавался в рабство, если не мог оплатить сумму, в четыре раза превышающую украденное. Однако продавался он в рабство только единоверцам иудеям. Но при этом действовал библейский закон: «Если продаётся тебе брат твой еврей, или евреянка, то шесть лет должен он быть рабом тебе, а в седьмой год отпусти его от себя на свободу»{185}. Продажа же раба за пределы страны означала, что иудей мог стать рабом язычника, который в свою очередь имел право заставить раба иудея нарушать требования иудейского Закона. Исследовавший этот закон Ирода Шалит убедительно показал, что главным основанием для его принятия было стремление удалить навсегда преступников из пределов своего царства, поскольку в противном случае они снова обретали свободу{186}.

Этот закон Ирода хорошо согласуется с его мерами борьбы с теми, кого Иосиф Флавий именует «разбойниками», действовавшими в Галилее и пограничных с Сирией областях, о чём говорилось ранее. Напомним хотя бы о «главе шайки разбойников» Хизкии, опустошавшем пограничные районы Сирии, схваченном и казненном Иродом в бытность его губернатором Галилеи (ИВ. С. 37). О том, что это движение имело глубокие корни, в том числе и социальные, говорит тот факт, что уже после смерти Ирода сын этого Хизкии Иуда собрал «значительное войско, ворвался в царский арсенал, вооружил сторонников и стал нападать на других искателей царской власти». Мятеж подняли и другие вожди повстанцев. Но очень характерно указание Иосифа: «Ни один еврей, если только он попадал им в руки, имея при себе что-либо ценное, не мог спастись от них», хотя формально они выступали против римлян (ИВ. С. 116). К этому можно добавить уничтожение Иродом разбойников, укрывавшихся в пещерах вместе с семьями у галилейской деревни Арбел (ИВ. С. 52–53). Действовали «разбойники» и в болотах и зарослях у озера Хуле, где начинаются истоки Иордана и других местностях. Есть основания полагать, что эти проявления активности «разбойников» отражали социальные проблемы тогдашнего общества, в частности, обезземеливание и пауперизацию крестьянского населения.

В общем, можно утверждать, что с основной массой фарисеев у Ирода сложились вполне дружественные отношения. Однако идеологические противники его политики — «зилоты» среди фарисеев продолжали существовать, и после его смерти даже идейно возобладали. Примечательно, что это нашло отражение и в талмудической литературе. В ней Ирод характеризуется отрицательно как слуга дома Хасмонеев, убивший всех представителей этой династии, а его правление объявляется крайне жестоким. Однако наряду с этим всячески восхваляется построенный им Иерусалимский Храм. Более того, строительство Храма якобы даже искупает его грехи и преступления. Характерен в этом отношении приведённый в Талмуде диалог Ирода с оставленным им в живых, но ослеплённым по его приказу иудейским мудрецом Бава бен Бута. Ирод говорит мудрецу: «Это я, Ирод, говорю с тобою. И признаюсь: знай я, что иудейские учёные — люди столь строгой нравственности, я не казнил бы их. Ныне же чем я могу искупить преступление своё? На это Бава ответил так: «Заповедь — светильник, и закон — свет». Погасивший свет мира (казнью мудрых), пусть зажжёт свет мира (восстановлением Храма)»{187}.

Как это ни покажется странным, особые отношения у Ирода существовали с третьим движением среди иудеев — ессеями. Иосиф Флавий сообщает, что именно ессей Манаим (Менахем), который «вследствие своего праведного образа жизни пользовался общим уважением, тем более, что Господь Бог открыл ему знание будущего», предсказал, увидя направляющегося в школу мальчика Ирода, что тот будет царём Иудеи. На ответ изумленного Ирода, что он не принадлежит к знатному роду, Менахем улыбнулся, дружески похлопал его по спине и сказал: «И тем не менее, ты будешь царствовать и притом счастливо, ибо Предвечный так решил». Затем Менахем наставляет его, «чтобы он всегда любил справедливость и благочестие, равно как всегда был мягок со своими подданными». Иосиф добавляет, что, став царём, Ирод разыскал Менахема и спросил его, будет ли его царствование продолжаться 10 лет, на что Менахем ответил, что «и двадцать, и тридцать». Ирод был доволен таким ответом «обласкал старика и отпустил его и с тех пор в честь его относился всегда с уважением к ессеям» (ИД. Т. 2. С. 177–178). Последнее подтверждается и тем, что Ирод наряду с фарисеями освободил от принесения клятвы и всех ессеев.

Надо отметить, что в обширной коллекции рукописей Мертвого моря Кумранской общины, датируемых периодом до конца I века н.э. имя Ирода вообще не упоминается, а острая критика направлена только против последних царей Хасмонейской династии. Хотя культовый центр в Иерусалиме подвергается также общей критике за отступничество от истинной веры, всё же нет ничего направленного против здания Храма как такового. И ещё одно примечательное обстоятельство. Археологические исследования показали, что община ессеев в Кумране была долгое время в запустении ввиду разрушения её при землетрясении, вплоть до начала I века н.э., то есть практически всё правление самого Ирода. Вместе с тем Иосиф Флавий сообщает, что «у них нет ни одного города, однако повсюду имеются многочисленные общины». Как справедливо полагает Ричардсон{188}, это можно объяснить тем, что в царствование Ирода их положение было весьма благополучно, и у них не возникало стремления восстанавливать своё поселение в пустыне на берегу Мертвого моря.

Отношения Ирода с ессеями имеют особое значение, поскольку, по сообщению Иосифа Флавия они «высоко чтимы (у нас) за свой праведный образ жизни и за знание всего божественного». Но их дружественные отношения с царем подтверждают признание даже ими искренней приверженности Ирода иудейскому благочестию. Но, конечно, его иудаизм был скорее сродни иудаизму младшего современника Ирода Филона Александрийского, плодотворно сочетавшего учение Моисея с греческой философией.

Важным свидетельством этого может служить его постоянная забота о благополучии иудейских общин во всей Римской империи, о чём будет сказано далее.

Остается добавить, что на бронзовых монетах, которые было разрешено чеканить Ироду, в отличие от монет других эллинистических правителей, нет изображений царя, а есть только надпись «Царь Ирод» на греческом и еврейском языках.