Цветана Кьосева (Болгария) РУССКИЕ ЭМИГРАНТЫ ИЗ БОЛГАРИИ Б РУССКОМ ОХРАННОМ КОРПУСЕ В ЮГОСЛАВИИ (По документам болгарских архивов)

Цветана Кьосева (Болгария) РУССКИЕ ЭМИГРАНТЫ ИЗ БОЛГАРИИ Б РУССКОМ ОХРАННОМ КОРПУСЕ В ЮГОСЛАВИИ (По документам болгарских архивов)

Первого марта 1941 г. Болгария присоединяется к Трехстороннему пакту. В стране дислоцировались немецкие войска, проводилась политика фашизации общественно-политической жизни. Эта сыграло очень важную роль в судьбе русских эмигрантов в стране.

Основная их часть – гражданские и разоруженные солдаты армии генерала П.Н. Врангеля, всего около 35 000 человек – прибыла в Болгарию в 1920-1923 гг. В результате репатриации, проводимой правительством Александра Стамболийского в СССР под покровительством Общества народов, около 11 000 из них возвращаются по своим домам. Остальные около 24 000 человек остаются на постоянное местожительство в Болгарии, создают свои эмигрантские организации и сеть русских школ. Государственная власть устраивают значительную часть эмигрантов на работу и создает специальный орган – Комитет русских беженцев, при помощи которого проводит политику помощи больным и нетрудоспособным русским и содержания русских школ в стране за счет болгарского государственного бюджета. В середине 1930-х гг. по примеру Чехословакии эта политика стала называться «русской акцией».[235]

В 1940 г. общее число русских в Болгарии насчитывало 18 397 человек (10 000 мужчин, 5397 женщин и 3000 детей).[236] Нападение гитлеровской Германии на СССР 22 июня 1941 г. вызвало сложные процессы внутренней дезинтеграции среди эмигрантов. Они порождались с одной стороны осознанием необходимости выживания Родины в гигантском поединке, а с другой – из-за симпатии к врагу, уничтожающему в ней коммунизм. Часть русских заняли антисоветскую позицию и подключились к борьбе гитлеровской Германии против СССР, другие сознательно стали на сторону СССР. Большинство эмигрантов не вмешивались в политику, но следили с тревогой за событиями и сопереживали трагедию своих близких на оккупированных территориях Советской России.

Активную сопричастность с мероприятиями немецкого фашизма в Болгарии проявляет Русский общевоинский союз (РОВС). Он создан в 1923 г. в Софии генералом П.Н. Врангелем после расформирования его армии правительством левого лидера земледельцев Александра Стамболийского. Это самое мощное русское военно-эмигрантское формирование с центром первоначально в Белграде, а после 1925 г. в Париже. К концу 1920-х гг. РОВС имел свои представительства по всей Европе, в Америке и Китае. В Болгарии находился 3-й отдел РОВС, зарегистрированный в Дирекции полиции под названием Федерации бывших русских бойцов с председателем генералом Ф.Ф. Абрамовым. В Федерации объединились члены расформированных армейских корпусов генерала П.Н. Врангеля, Корниловского, Алексеевского, Дроздовского полков и др. К середине 1930-х гг. в Болгарии насчитывалось 70 подразделений РОВС.[237]

Нападение гитлеровской Германии на СССР активизировало секции Русского общевоинского союза в Болгарии.[238] Полиция зарегистрировала тайные собрания их приверженцев и сделала вывод о возможном «усилении деятельности белого движения».[239] 24 июня 1941 г. отдельные члены организации обратились с призывом к начальнику 3-го отдела РОВС в Болгарии генералу Ф. Абрамову выйти на связь с посольством Третьего рейха и организовать русских, желающих сотрудничать с немецкой армией в ликвидации большевизма или работать в немецких государственных службах на оккупированных советских землях.[240]

В ответ на желание многих эмигрантов принять участие в «освобождение России от большевиков» центральное руководство РОВС в конце 1941 г. совместно с военным командованием гитлеровской Германии решили создать на территории Югославии специальное военное формирование русских эмигрантов всех европейских стран – Русский охранный корпус (РОК). Корпус подчинялся непосредственно командованию Третьего рейха и считался частью немецкой армии. Его военнослужащие приравнивались к немецким солдатам (питание, вооружение, обмундирование, знаки отличия и т. д.) с сохранением воинских званий и чинов, которые они имели в Русской армии. Комсостав корпуса был целиком русский, его начальником назначен генерал-лейтенант Б.А. Штейфон. В Корпус входили все рода войск – пехота, артиллерия, кавалерия и т. д., а также казачьи подразделения. Служба в РОК хорошо оплачивалась, поддержку получала и семья военнослужащих. Солдатам Корпуса платили по 30 немецких марок, офицеры получали больше. Членам семьей выдавалось по 80 марок в месяц плюс по 20 марок на каждого несовершеннолетнего ребенка. В случае ранения или заболевания солдата его семья продолжала получать пособие в течение трех месяцев, а в случае смерти – более длительный срок.[241]

Членам РОК было обещано, что после определенного периода гарнизонной службы в Югославии они будут посланы на работу в управление оккупированными советскими территориями.[242] Однако этого не произошло. За все время своего существования Корпус охранял второстепенные коммуникационные и хозяйственные объекты в Югославии, принимал участие в военных действиях против Югославской народно-освободительной армии в Юго-Восточной Сербии, а впоследствии и в битве за Белград.[243]

По просьбе немецкого командования кабинет Богдана Филова в Болгарии оказывал активное содействие вербовке добровольцев в РОК. По его же распоряжению зачисленные в Корпус русские освобождались от мобилизации, а пребывание в РОК рассматривалось военным министерством Болгарии как действительная военная служба.[244]

3-й отдел РОВС начал вербовку в Болгарии добровольцев для службы в РОК в марте 1942 г. 12 марта он опубликовал Воззвание к начальникам частей и групп организации в Болгарии и к казачьим атаманам. В документе разъяснялось место РОК в немецкой армии, права и обязанности членов Корпуса и условия вступления в него. В Корпус зачислялись «физически здоровые лица, годные к военно-полевой службе, в возрасте от 18 до 33 лет, служившие или нет в царской армии».[245]

Согласно докладу Дирекции полиции, значительная часть русских эмигрантов встретила предложение об участии в РОК с интересом и воодушевлением, а на призыв РОВС записаться в Корпус откликнулись довольно много желающих. Русские колонии в Бургасе, Софии и Хаскове организовали акции сбора помощи семьям зачисленных корпусников и отсылку подарков тем из них, кто уже уехал в Сербию.[246]

Кампания активизировалась после приезда в отпуск части корпусников, рассказывавших об исключительно благоприятных условиях, в которых они находились в Югославии.[247] В тоже время под влиянием британской и советской пропаганды среди желающих записаться в Корпус усиленно распространялись слухи о том, что РОК не будет направлен в Россию, так как занятые территории останутся целиком под немецким управлением. Это вызвало беспокойство и разочарование некоторых членов РОК и привело в ряде случаев к дезертирству из Корпуса.[248]

Какова судьба РОК и численность русских из Болгарии, записавшихся в него? По мнению советского исследователя Раисы Абловой, значительно преувеличивающей уровень антисоветских настроений среди русских эмигрантов, гитлеровский план создания Корпуса провалился.[249] Как считает болгарский исследователь Иван Димитров, корпусников из Болгарии было 200 человек.[250]

Документы болгарской Дирекции полиции опровергают оба утверждения. Агитация за вступление в РОК и условия службы в нем дали свои результаты. Мероприятия по зачислению в Корпус русских эмигрантов из Болгарии и их переброска в Югославию продолжались с 20 марта 1942 по январь 1943 г. Было сформировано 43 группы в среднем по 30 человек, следовательно, в корпус вступило около 2000 человек. Это 1/5 общего числа русских эмигрантов-мужчин в Болгарии в период войны и свыше 30 % всех приблизительно 6650 физически здоровых мужчин в возрасте от 18 до 55 лет, способных вынести тяготы военной службы.[251]

Сохранились имена ряда русских эмигрантов, записавшихся в Корпус (более известные в Болгарии): барон Борис Бодэ, Борис Гоголев, Дмитрий Гончаров, Иван Кривцов, Георгий Кривцов, Валериан Медведев, князь Дмитрий Мещерский, Александр Павчинский, Иван Русецкий, Ростислав Семенов, Сергей Фишер, Семен Чернорубашкин и др.[252]

Корпусники дорого заплатили за сотрудничество гитлеровской Германией. После вступления Красной Армии в сентябре 1944 г. в Болгарию их судьба целиком определялась советским командованием. Советский Союз фактически определял внутреннюю и внешнюю политику страны, постепенно превращавшейся в сателлит СССР. Советское присутствие в Болгарии было согласовано с союзными державами «Большой тройки» и зафиксировано в положениях Соглашения о перемирии, которое Болгария подписала с государствами антигитлеровской коалиции 28 октября 1944 г. В соответствии с ним в стране размещалась Союзная контрольная комиссия (СКК), состоявшая из представителей Великобритании, США и СССР, но доминировал в ней Советский Союз. Это открывало для СССР возможность прямого воздействия на развитие страны в целом и по существу представляло зеркальный вариант признанного Советским Союзом непосредственного англо-американского воздействия на динамику внутриполитических процессов в Западной Европе.[253]

С конца 1944 г. советские представители в СКК изымали из компетенции болгарского правительства все вопросы, связанные с судьбой русских эмигрантов и решали их с классовых позиций по принципу «все эмигранты – враги СССР». В соответствии с этим советские представители ввели по отношению ко всей русской эмиграции в Болгарии термин «белогвардейцы». Он неточен и политизирован, так как не проводит различия между гражданским населением, покинувшим Россию, избегая ужасов Гражданской войны, и солдатами Белой армии.

С вступлением Красной Армии на территорию Болгарии в сентябре 1944 г. органы советской военной контрразведки «Смерш»[254] начинают арестовывать наиболее видных русских эмигрантов. Их заставляли доносить на своих соотечественников, сотрудничавших с гитлеровцами. Для выполнения этой задачи были подключены и болгарские репрессивные органы. По распоряжению «Смерш» в начале октября 1944 г. руководитель Дирекции народной милиции (ДНМ) Раденко Видински в свою очередь дает распоряжение своим подчиненным областным дирекциям подготовить списки русских эмигрантов, сотрудничавших во время войны с фашистами.[255]

Не дожидаясь передачи этих списков, агенты «Смерш» арестовывали отдельных русских только по доносам, не интересуясь, сотрудничалили в действительности эти лица с немцам или нет. В последние годы российские архивы рассекретили часть документов «Смерш» 3-го Украинского фронта, относящихся к территории Югославии. Из них видно, что советские спецчасти весьма произвольно расширяли крут лиц, участвовавших в военных формированиях Германии или прямо сотрудничавших с ней, и воспользовались ситуацией для расправы со всеми неудобными для них эмигрантами. Так, например, приказом «Смерш» № 30341/3 от 28 декабря 1944 г. были разысканы и арестованы не только русские, работавшие открыто на гитлеровцев, но и все «активные участники белоэмигрантских организаций». В данном случае речь идет о 68 эмигрантах, проводивших «контрразведывательную работу против СССР». Большинство из них (41 человек) члены РОВС, но в списках фигурируют и лица других эмигрантских формирований: 9 членов НТСНП, 4 – монархических формирований кирилловцев, 6 человек из казачьих организаций, один младоросс, один – член украинской националистической организации и др. В зоне ответственности «Смерш» 3-го Украинского фронта в Югославии они были раскрыты и задержаны при помощи «местных организаций русских эмигрантов».[256]

Аналогичным образом «Смерш» поступал и в Болгарии. Воспоминания об этом оставил известный в Болгарии русский эмигрант кн. А.Л. Ратиев:

«Случайные встречи с офицерами (советскими, – Ц.К.), приятельские, дружественные разговоры, часто заканчивавшиеся неопределенными предупреждениями: опасайтесь тех, кто придет после нас, представителей специальных служб и учреждений <…> И вот начинают заходить к нам и лица другого облика. Внешне все они стараются быть вполне корректными, но в их разговорах чувствуется нарочитая твердость и сдержанность. Расспрашивают они неизменно и о причинах нашего выезда из России, выражают по этому поводу свои сдержанные сожаления и начинают расспрашивать о ряде других лиц и об их адресах. Ясно, что их интересуют в первую очередь те лица, которые, как известно, поступили в немецкий корпус <…> или те, кто непосредственно сотрудничал и работал с немцами <…> Это подтверждают и начавшиеся аресты. Способствуют этому и некоторые из эмигрантов, которые, как видно, своим угодничеством стараться загладить или кое-какие свои собственные прегрешения, или же заполучить для себя какие-нибудь блага за счет непрошенного угодничества <…>».[257]

Так во имя Родины легализировалось предательство!

Соглашение о перемирии придает законный характер репрессивным мерам. Согласно п. 6 этого документа, Болгария обязывалась сотрудничать с Союзной контрольной комиссией в мероприятиях «по задержанию лиц, обвиненных в военных преступлениях» против Объединенных Наций, и «их осуждению».[258] Деятельность по розыску и наказанию этих лиц направлялась советскими членами СКК, но реализовывалась болгарскими органами в лице Дирекции народной милиции.

Сразу по прибытии в Болгарию офицеры «Смерш» активно приступили к розыску лиц, сотрудничавших с гитлеровской Германией. По настоянию советских разведывательных органов в ноябре – декабре 1944 г. областные дирекции болгарской полиции составили списки агитаторов и участников РОК и лиц, работавших в военных, дипломатических, торговых и других учреждениях государств гитлеровской коалиции в Болгарии, и передали их в Союзную контрольную комиссию.[259] После это СКК обязала своих областных уполномоченных установить полный контроль над указанными в списках лицами. Чтобы помочь властям справиться с ситуацией, СКК в нарушение правовых норм Болгарии исключает из компетенции Дирекций народной милиции контроль за передвижением русских эмигрантов в населенных пунктах и передает эту функцию своим уполномоченным. Русские эмигранты были обязаны лично являться к ним, чтобы зарегистрироваться (и быть допрошенными). Таким образом контролировалось их наличие по месту жительства.[260]

Участники РОК становятся объектом репрессий с начала февраля 1945 г. и по договоренности в Ялте на самом высоком уровне – между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем. В соответствии с 3-м пунктом этого документа во имя политической и военной целесообразности западные союзники согласились передать после войны в распоряжение СССР всех лиц, сотрудничавших с Германией в разных формированиях ее армии и в немецкой оккупационной администрации.[261]

На основании ялтинских договоренностей подобные репрессивные меры против русских эмигрантов применялись во всех освобожденных Советским Союзом странах. Так, например, после освобождения Праги Кр асной Армией ее офицеры арестовали кн. П.Д. Долгорукова, директора Русского исторического архива в Праге С. Постникова и др.[262] Однако именно в Болгарии положение русских эмигрантов было самым тяжелым, так как они подвергались репрессиям сразу по двум юридическим основаниям: по Соглашению о перемирии между Болгарией и странами-победительницами в войне (подписано 28 октября 1944 г. в Москве) и по упомянутым выше ялтинским договоренностям. Текст 3-го пункта ялтинского соглашения расширяет и уточняет содержание 6-го пункта Московского документа (то есть Соглашения о перемирии) . Требования Ялты, однако, дополнительно усугубляли и продлевали время преследований, так как они продолжали применяться и после прекращения в конце 1947 г. действия Соглашения о перемирии.

Исключительно важную роль для розыска и наказания русских, сотрудничавших с фашизмом, сыграли отдельные высшие офицеры командования Красной Армии в Болгарии. Среди них генерал А.М. Вулл – начальник разведки штаба Красной Армии, советский военный комендант Софии полковник Свиридов, генерал Кирюшин и др.[263] По их настоянию с января по ноябрь 1945 г. Дирекция народной милиции арестовала и предоставила в распоряжение Союзной контрольной комиссии 88 лиц, которые, по мнению СКК, были «гестаповцы, провинившиеся до 9-го сентября 1944 года».[264] Их выдача осуществлялась группами на протяжении всего 1945 г. Просмотр списков арестованных лиц указывает на то, что как СКК, так и Дирекции народной милиции, весьма расширительно толковали понятия «фашисты» и «гестаповцы». Наряду с русскими, действительно служившими в военных формированиях гитлеровской Германии (Кирилл Венглевский, Вл. Гончаров, И. Зинкевич, кн. Дм. Мещерский, Петр Павчинский, Б. Сорокин, Ал. Стоянов, Вл. Фельдман, С. Чернорубашкин, Владимир Юхновский и др.), в эти списки были включены и лица, которые являлись членами различных русских эмигрантских организаций, таких как «Русский сокол», «Русские скауты» и др.[265]

Сохранившиеся в архиве Министерства внутренних дел Болгарии документы свидетельствуют и о другом любопытном явлении. В ряде случаев политически ответственные лица, например члены коммунистической партии, называющейся тогда Болгарская рабочая партия (коммунисты) в ДНМ выказывали завидное усердие при исполнении требований скк и сами предлагали комиссии предпринимать меры против лиц, не включенных в списки об аресте. Так, например, в донесении секретаря политического комитета при Бюро госбезопасности (ДС[266]) начальнику отделения «Б» в ДНМ даются сведения о видном украинском скульпторе, эмигранте в Болгарии Михайло Паращуке как о «человеке с темным прошлым». Болгарский коммунист высказывает удивление, почему советская разведка еще не предъявила счет этому лицу за его «пронемецкую и антисоветскую деятельность» и направляет СКК по его следу.[267]

Меньшая часть русских, числившихся в указанных выше списках, были насильственно репатриированы в СССР, где подверглись репрессиям, некоторые отправлены в ГУЛАГ.[268] Большинство из арестованных эмигрантов с согласия советских представителей в СКК были сосланы в созданные в Болгарии в конце 1944 г. для наказания политических противников новой власти Трудовые воспитательные общежития (ТВО). В документах ДНМ о выдворении в ТВО за период с 9 сентября 1944 по 23 апреля 1945 г. указывается, что в ТВО болгарского города Дупница были сосланы 60 «белогвардейцев» – участников немецких военных формировании или агитаторов вербовки в РОК, а в ТВО плотины «Росица» – 20 человек.[269] До конца 1945 г. число помещенных в ТВО «белогвардейцев» достигло 317 человек.[270]

4 сентября 1945 г. СКК на основании 1-й статьи Соглашения о перемирии обязывает болгарские власти разыскать и выдворить тех русских эмигрантов, которые участвовали в других формированиях немецких вооруженных сил (части СС, «Хипо»[271] и т. д.), вернулись еще во время войны в Болгарию, осели в разных городах и приняли болгарское гражданство. Согласно указанию, репрессивные мер следовало принимать и по отношению к их семьям, которые тоже надлежало выдворить на новое местожительство.[272]

В 1946 И 1947 гг. розыск и выдворение не включенных в первоначальные списки русских эмигрантов – участников немецких вооруженных формирований продолжается. Русские эмигранты выдворялись В ТВО и по политическим мотивам – за распространение «зловредных слухов» против СССР и правительства Отечественного фронта в Болгарии. Кульминации этот процесс достиг в конце апреля 1945 г., когда общее число выдворенных в ТВО русских эмигрантов достигло 424 человек.[273] Средняя длительность пребывания в лагерях составляла от 7-8 месяцев до одного или больше года.[274] Строго определенных мест выдворения русских эмигрантов не было, они высылались в ТВО в городах Перник и Дупница, в селе Ножареве Силистренской области, в деревне Св. Врач, у плотины «Росица» и др.[275]

С начала 1946 г. приступили к частичному освобождению русских эмигрантов из лагерей. В июне их численность в ТВО уменьшилось до 320 человек, к концу того же года освобождено 104 человека.[276]

В начале 1947 г. во всех ТВО находился 401 русский эмигрант, из которых 322 были добровольцами РОК, 38 – вербовщиками русских для службы в Корпусе, 18 – членами СС, 8 из них служили в гестапо.[277] До конца года их общая численность сократилась до 279 человек.[278]

Болгарские репрессивные органы освобождали эмигрантов по собственной инициативе, не консультируясь с СКК. Это вызывало неприятные инциденты с Комиссией. В письме к болгарскому министру иностранных дел и комиссару по выполнению Соглашения о перемирии Георгию Кулишеву советский генерал А. Черепанов настаивал на прекращении освобождения русских, а в случаях, когда это было абсолютно необходимо, требовал добиваться согласия СКК.[279] Несогласованное прекращение наказания русских эмигрантов является одним из немногих случаев неподчинения болгарских властей требованиям СКК.

Руководство ТВО не проводило различия между заключенными в зависимости от их национальности и применяло к «белогвардейцам» те же порядки, что и к выдворенным в это время болгарам. В лагерях русские эмигранты и болгарские выдворенные находились в одинаковых условиях. Из документов МВД видно, что освобождали главным образом по гуманитарным соображениям – тяжелобольных и пожилых, которые не могли заниматься тяжелым физическим трудом.

Часть русских была освобождена за свое «хорошее поведение» и «заслуги» перед новой болгарской властью. В эту категорию входили лица, проявившие себя как «ударники» при выполнении трудовых задач, а также русские, участвовавшие в двух фазах войны Болгарии против гитлеровской Германии в 1944 – 1945 гг. Были и единичные случаи освобождения по ходатайству СКК, советского командования, некоторых комитетов Отечественного фронта или даже по распоряжению Госбезопасности при ДНМ. Это относилось к русским – «сподвижникам партийного движения» (то есть согласившимся сотрудничать с дс в качестве осведомителей в среде русских эмигрантов).[280]

Несмотря на исключительно тяжелые условия труда и существования в ТВО,[281] русские выдворенные вели себя достойно, старались работать хорошо и не создавать проблем руководству лагерей. В докладе начальника службы ТВО при ДНМ Тодора Миленкова министру внутренних дел от 26 февраля 1947 г. по поводу закрытия ТВО у плотины «Росица» и перемещения лагерников в ТВО г. Перник указывается, что «русские самые прилежные и исполнительные» по сравнению со всеми другими лагерниками, они не «демонстрируют случаев уклонения» от работы, и она «по качеству и количеству не уступает той, которую дают наши весьма сознательные служащие в хозяйствах и общежитиях». По его наблюдениям, около трети русских просили остаться на работе в отдельных хозяйствах и после истечения срока наказания, оставленные отлично справились со своими обязанностями. Основываясь на этом, Т. Миленков предлагал министру назначить отдельных русских после их освобождения как специалистов в ТВО. На эти должности лагери не успевают привлечь болгар и при этом «хороших отечественнофронтовцев». В заключение Миленков высказал мнение, что «мы не ошибемся, если подберем основных кадровых специалистов из русских, за исключением административного персонала».[282] Это предложение было принято, и в последующие годы «белогвардейцы» оставались на постоянной работе в ТВО. Так, например, в 1949 г. в селе Ножареве более трети (68 человек, или около 37 %) всего штатного профессионального состава ТВО составляли русские эмигранты. Среди них были главный бухгалтер, начальник технического отдела, диспетчер, книговодитель, нормировщик и агроном.[283]

Согласно положениям Соглашения о перемирии, репрессивные меры применялись и против членов семьи выдворенных эмигрантов. По указанию генерала А.М. Вулла из СКК 231 русский выслан на «свободное» местожительство в новые населенные пункты, которые они могли покидать только с разрешения Народной милиции.[284] В общих чертах эти меры соответствовали требованиям Соглашения о перемирии – репрессированные лица обычно являлись родственниками или близкими участников военных формирований гитлеровской Германии. Но и здесь, однако, положения Соглашения толковались расширительно: в состав высланных произвольно включались многие русские эмигранты, чьи действия не подпадали под статьи Московского соглашения. Наряду с сотрудничавшими с фашистами, высылались и отдельные эмигранты, чьи родственники были лишь косвенно связаны с фашистами или даже не имевшие с фашизмом ничего общего: члены белогвардейских организаций, а также высказывавшие несогласие с политикой СССР и народно-демократической власти в Болгарии, совершившие криминальные проступки или просто на бытовой почве. Так, например, Николай Егоров был выдворен на местожительство в г. Троян как член «белогвардейской фашистской организации „Союз русских инвалидов“», Сергей Халенин – за членство в «белогвардейских фашистских организациях „Скауты“ и „Сокол“», Сергей Яшкин – как член белогвардейской организации «Казачья станица», Василий Соколов – за то, что его жена занималась проституцией с немецкими солдатами, Александр Гончаров и Иван Петров – за агитацию против СССР (последний также за сводничество), Анна Жукова – как «агитировавшая не голосовать за „Отечественный фронт“ во время выборов», семья Веры и Владимира Франца – за сводничество и азартные игры, Иван Сапрыгин – за пьянство, и т. д.[285]

Просмотр списка выдворенных на новое местожительство выявляет и другие грубые нарушения. По всей вероятности, они являлись результатом сведения личных счетов между эмигрантами в интеллигентской среде. Так, например, в список включен Евгений Ващенко – талантливый сценограф оперных и опереточных постановок в Болгарии. Он подвергся репрессиям за то, что якобы «агитировал против СССР и Красной Армии». Художник Сергей Шишов, долгие годы проработавший преподавателем и начальником отдела «Учебники» в Министерстве просвещения, после 1945 г. будто бы «саботировал издание учебников из-за несогласия с их просоветским содержанием». Семен Павлов попал в список как бывший редактор «русской белогвардейской газеты». Владимир Юрицин – известный кинорежиссер, связанный с началом болгарского кино, был выдворен за то, что «ввозил в Болгарию немецкие фильмы».[286]

Репрессии против русских эмигрантов, сотрудничавших с фашизмом, являлись частью общеевропейского процесса справедливого наказания немецко-фашистских военных преступников и их приспешников. Однако проводимые в Болгарии советскими спецслужбами, они приняли более широкие размеры и вышли за рамки необходимого. Преследованию подверглись и лица, не имевшие ничего общего с фашизмом. Таким образом, наряду русскими эмигрантами, действительно с сотрудничавшими с гитлеровцами, одновременно обезвреживались и политические оппоненты СССР и нового направления социально-политического развития послевоенной Болгарии. Неслучайно органы Народной милиции характеризовали репрессии против эмигрантов как «акцию массовой чистки», в ходе которой выдворенные и сосланные пришли к убеждению, что как виновные по отношению к СССР и странам-освободительницам, они не получат защиты ни от какого государства. Это заставило их «изменить свое отношение к СССР и отечественнофронтовской власти в Болгарии» от реакционного и оппозиционного – на положительное.[287]