Суровая русская зима
Суровая русская зима
В своей знаменитой книге «Вторая мировая война» У. Черчилль писал: «Сила Советского правительства, стойкость русского народа, неистощимые людские резервы, огромные размеры страны, суровая русская зима были теми факторами, которые в конечном счете сокрушили гитлеровские армии»{129}. Нетрудно заметить, что в приведенной оценке наряду с действительным уважением к народу победившей страны акцент сделан на природный и количественный факторы — зима, размеры и резервы страны.
В западной историографии, главным образом немецкой, проблема «источники Победы» изучается прежде всего через призму просчетов и «роковых ошибок», допущенных якобы исключительно по вине нацистской политической верхушки и лично Гитлера. Активно эксплуатируется и природный фактор. Так, Якобсен отмечает, что недооценка русских пространств, а особенно людских и материальных сил и резервов Советского Союза была одной из главных причин неудачи Гитлера. Сюда же он относит способность к сопротивлению «большевистского режима», необычайные климатические условия России, русский национализм{130}.
При оценке военных сражений успехи советских войск объясняются главным образом их подавляющим численным превосходством и неблагоприятными для противника географическими условиями. Именно такая точка зрения характерна для работ немецких генералов — участников войны: К. Типпельскирха, Э. фон Манштейна, Г. Гудериана и других. Поражения же вермахта сводятся, как правило, к случайным факторам. Через все сочинения немецких генералов красной нитью проходит следующая мысль: не будь ошибок Гитлера, ход и исход войны были бы другими. Так, говоря об «утерянных победах», Манштейн фактически возлагает вину за поражение на фюрера, интуиция которого не могла компенсировать недостаток основанных на опыте военных знаний{131}.
Из-за негативного отношения Запада к советским источникам и идеологической заданности советской историографии немецкая историческая наука оказала решающее воздействие на формирование взглядов американцев. Эти взгляды, по мнению некоторых западных историков, представляли нечто среднее между «мифом и реальностью». В ходу были следующие объяснения: осуществлению немецких планов постоянно мешала погода; советские войска обладали в каждой операции подавляющим численным превосходством над немецкими; советские людские ресурсы были неисчерпаемыми, поэтому русские постоянно игнорировали потери в живой силе; советское стратегическое и оперативное командование было превосходным, ниже — неважным, но и то и другое — негибкое; успех Красной Армии достигался за счет войск, а не маневра; без ленд-лиза СССР мог бы потерпеть поражение; причина поражения немецких войск — Гитлер; советский солдат — фаталист, стоек в обороне, умел хорошо воевать ночью, но эмоционален, подвержен панике{132}.
Что же касается действительно «роковых» просчетов немецкой стороны, то они, на взгляд большинства российских историков, были допущены на стадии планирования «похода на Восток». Гитлер и его генералитет не сомневались в своем быстром и полном успехе: война с СССР с самого начала планировалась как «блицкриг» против противника, который якобы располагал весьма незначительными силами. Никаких резервов на непредвиденные обстоятельства не закладывалось — недостающее предполагалось добывать в порядке «самообеспечения», что было нереально при планируемом немецким командованием уровне концентрации сил и средств на направлении главных ударов.
Некомплект на восточном фронте составлял в немецкой армии к концу осени 1941 г. 340 тыс. человек, или около половины боевого состава пехоты, а главная цель похода еще не была достигнута. Огромные потери сухопутных войск действовали на вермахт подавляюще. Начальник генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер отмечал в середине декабря 1941 г., что настроение немецких войск «явно подавленное», что они «охвачены апатией». Зимнее обмундирование стало поступать в группу армий «Центр» только во второй декаде декабря. Потери немцев на восточном фронте к 30 ноября 1941 г. составляли: 3 740 танков, 4 219 самолетов, около 2 тыс. гаубиц и орудий, 4 139 минометов, 17 676 пулеметов, 54 422 карабина{133}.
В ходе советского контрнаступления под Москвой к февралю 1942 г. ударные группировки врага были отброшены к западу от столицы на 100 км, а в некоторых местах — на 250 км. С этого времени и до конца войны, как отмечают многие историки, вермахт был уже не в состоянии восполнять некомплект боевого состава своих армий. Стратегия блицкрига — достижение быстрой победы над Советским Союзом в ходе одной кампании, до наступления зимы — после поражения немцев под Москвой была разрушена. Нехватка людей и сырья с весны 1942 г. стала для военной экономики Германии неизменным состоянием, и оно постоянно усугублялось, когда борьба приняла затяжной характер и Германия была втянута в войну на два фронта. Гитлер попал в положение, которого он всегда стремился избежать и которое рассматривал как главную причину неудач германской политики в эпоху первой мировой войны{134}.
Несостоятельность немецких планов по завоеванию СССР сказалась не только в самом факте разработки стратегии «блицкрига», но также в том, что был полностью проигнорирован исторический опыт бесславного похода Наполеона в Россию в 1812 г. Для Гитлера и его генералов еще до войны не являлись секретом ни российские дороги и морозы, ни просторы нашей страны. Говорить об этом как о главных причинах поражения немецкие генералы стали только после провала своих честолюбивых планов.
Мнение автора
Мы не отрицаем очевидного — влияния на ход боевых действий огромных размеров страны, сурового климата, людских и материальных ресурсов и пр. Признаем мы и значительный вклад в победу советского государственного механизма в лице его центральных органов — Государственного комитета обороны (ГКО) и Ставки Верховного Главнокомандования{135}. Однако, по нашему мнению, следует признать неправомерной точку зрения, отводящую названным факторам решающую роль в исходе военных сражений. Нельзя также, на наш взгляд, собственные ошибки, равно как и просчеты противника, делать объективной мерой конечных результатов войны.
По нашему глубокому убеждению, важнейшим фактором (но, безусловно, не единственным), действительно влияющим на победу в такого рода столкновениях, является «качество» народа, его характер. И наш противник прекрасно понимал это. В конце 1944 г., когда крах Третьего рейха стал неизбежным, Гитлер в кругу своих приближенных говорил: «Во имя чего принесли мы все жертвы? Ведь так долго, как она уже продолжается, война не продлится. Этого ни один человек не выдержит — ни мы, ни они. Вопрос только в том, кто выдержит дольше»{136}. Как отмечал в этой связи теоретик военного искусства К. Клаузевиц, «моральные факторы ускользают от всякой книжной премудрости; их нельзя ни измерить, ни классифицировать, они требуют, чтобы их видели и чувствовали». Война показала, что русский солдат смог пройти боевую выучку прямо на поле брани и в решающий момент превзойти немецкого «сверхчеловека». Действовать нашим бойцам приходилось в трудных условиях под бдительным надзором особых отделов, которые в бой не ходили, зато после первых крупных поражений Красной Армии с большим рвением выискивали в войсках «измену». Корни принципиальной разницы между русским и немецким воинами кроются не только в народном характере. Разными были их цели в войне. У одних извечная воля к личной власти и славе, обогащению, непомерная тевтонская гордость, психология феодала, отгороженного от мира стенами своего «замка». Немецкий вермахт со стороны напоминал спаянную железной дисциплиной стаю волков, где каждый готов разорвать не только добычу, но и своего собрата, если тот встанет на пути. Война для немецких героев была прежде всего способом возвыситься, самоутвердиться, снискать почести и власть. Фашистская идеология давала каждому немецкому солдату «религиозное» обоснование этих сокровеннейших желаний, укрепляла веру в свою правоту, распаляла до фанатизма. Ведь иных целей, кроме абсолютного господства «арийской расы», не ставилось перед армией во время «похода на Восток». Этого страшного оружия, которым обладали немцы и которое олицетворял их «фюрер», нельзя недооценивать. Русский народ, сумевший устоять против такой орды, имел принципиально иную психологию, основанную на православной вере и не истребимую никакими коммунистическими догматами атеизма и материализма. Действительный ход событий Отечественной войны показал, что когда решался вопрос о жизни нации, советское руководство уповало не на танки и коммунистическую доктрину, а на русский народ и его патриотический дух. Вся советская пропаганда на фронте и в тылу сделала русский патриотизм главной темой своих выступлений в наиболее тяжелый период войны — 1941–1942 гг. В октябре 1941 г. вражеские армии стояли под Москвой. Поэтому в речи 7 ноября 1941 г., обращаясь к войскам на Красной площади, Сталин сказал: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!» Русский солдат и в войну сумел сохранить лучшие свои черты: природный ум, скромность, бесстрашие, воинскую доблесть и физическую подготовку, оправданный риск, чувство товарищества, доходящее до самопожертвования, умение переносить тяготы, немыслимые для других, святую веру в справедливый характер войны и свою окончательную победу.