3

3

Наступила ночь с 3 на 4 августа. Собственно все понимающие военное дело генералы были твердо убеждены, что на другой день произойдет катастрофа. «Генерал (Реад. — Е.Т.) предчувствует, что он не переживет завтрашнего дня, — передавал ординарец, — тяжело было смотреть на старика». Выслушав это, генерал Скюдери сказал: «Реада томит одинаковое предчувствие с нами. Припомните мои слова: многих, в том числе и нас с Бельгардом, не досчитаются завтра в наших рядах, недаром гложет меня тоска»[1206].

Таково было настроение Бельгарда и Скюдери, т. е. командиров Украинского и Одесского полков, которые должны были начать атаку…

Вот как рисуется дело в письме М.Д. Горчакова военному министру Долгорукову, писанном на другой день после сражения. Главная роль в диспозиции предназначалась двум генералам: Реаду и Липранди. Реад должен был со своими двумя дивизиями стать около Федюхиных гор, завязать артиллерийский бой, но не атаковать эти горы без специального, особого приказания от Горчакова. А генералу Липранди было приказано овладеть высотами близ Чоргуна. Дальше Горчаков предполагал двинуть пехоту обеих реадовских дивизий на подкрепление Липранди, а против Федюхиных гор оставить артиллерию Реада, которая и должна была продолжать обстрел, но отнюдь не делать попыток овладеть Федюхиными горами.

Несчастья начались в первый же момент. В четыре часа утра Липранди и Реад с частью резерва заняли указанные позиции. «Я (Горчаков. — Е.Т.) послал тогда моих адъютантов сказать генералам Липранди и Реаду начинать дело»[1207]. И тут произошла очень странная история, которой суждено навсегда остаться не вполне выясненной, потому что Реад был убит в начале боя и никому не сказал перед смертью, о чем он говорил с адъютантом Горчакова. Вот как излагает дело сам Горчаков. «В тот момент, когда мой адъютант передал ему вышеупомянутый приказ, он (Реад. — Е.Т.) спросил, желаю ли я (Горчаков. — Е.Т.), чтобы он атаковал. Адъютант ему сказал: «Главнокомандующий только отдал приказ начать сражение (commencer le combat)», на что Реад ответил: «Хорошо, я буду бомбардировать неприятеля»». А затем вдруг, по неизвестной причине, Реад, вопреки приказу, двинул свои дивизии прямо на Федюхины горы! «С этого момента я увидел, что дело было испорчено, — пишет Горчаков, — и, смотря на дивизии Реада, которые взбирались на гору, я был поставлен в необходимость направить им в подкрепление ближайшие войска, а именно 5-ю дивизию, находившуюся в резерве, и три полка от войск Липранди. Между тем неприятель притягивал значительные подкрепления к Федюхиным горам и окрестностям их. Он развернул на различных пунктах более 50 тысяч человек, а наши войска были введены в бой частями, и атака не могла более иметь никакого успеха, потому что обе разбитые дивизии Реада были уже отброшены от гор с огромною потерею. Надо было прекратить бой».

Такова версия Горчакова, явно желающего свалить всю вину на очень храброго и толкового генерала Реада, который будто бы даже не то что не понял приказа главнокомандующего (он будто бы даже сказал адъютанту слова, подтвердившие, что он прекрасно все понял), а, напротив, поняв приказ, ни с того ни с сего немедленно начал действовать сознательно вопреки приказу. Это — нечто уже совсем невероятное. Мало того. Существует целый ряд свидетельских показаний, ясно говорящих о том, что Реад и не мог совершить этого невероятного, абсолютно немыслимого поступка и что кто-то здесь лжет: или Горчаков, или адъютант. Дело в том, что в тот момент, когда адъютант подъехал к генералу Реаду, дивизии Реада уже обстреливали Федюхины горы, и редакция «Русской старины», напечатавшая относящиеся сюда документы, справедливо обращает внимание на то, что Реад никак и не мог истолковать слов «начинать дело» в том смысле, что должно лишь бомбардировать Федюхины горы. Как же еще «начинать» бомбардировать, когда он уже их бомбардирует?

Ясно, что Реаду было сказано что-то совсем другое, заставившее его двинуть дивизии в атаку.

Жаловаться на мнимое непослушание, на мнимую ошибку Реада князь Горчаков начал лишь тогда, когда обозначилась неудача атаки на Федюхины горы. Да и в диспозиции Горчакова, врученной им Реаду перед боем, подробно были разработаны детали боя с целью занятия этих гор, и ясно, что Горчаков видел главную цель именно в этом, а совсем не в нападении Липранди на Чоргун и высоты Гасфорта. Таким образом, в письме Горчакова содержится явное несоответствие с действительностью. Свалить все на Реада было тем удобнее, что и сам Реад и его начальник штаба были убиты, и главные полковники у Реада были перебиты, так что можно было не опасаться никаких разоблачений.

Одесский полк, идя в голове своей (12-й) дивизии, первый бросился к Черной речке, овладел предмостным укреплением и уже при подъеме на вылазку был в упор расстрелян неприятельской артиллерией. «Мне сказывали потом французские офицеры, что при атаке Одесского полка наша цепь вся легла на высотах и можно было сосчитать каждую пару. Не нашлось ни одного, который бы оставил свое место», — говорит участник боя. Сам генерал Веймарн был убит наповал вскоре после того, как, согласно приказу Реада, велел 12-й дивизии идти в атаку. Бросились к генералу Реаду, чтобы сообщить ему о гибели начальника его штаба. Еще издали видели Реада на том же месте, на котором он стоял, когда отдавал роковой приказ об атаке Веймарну. Но пока скакали к Реаду, он пал, смертельно раненный[1208].

12-я и 5-я дивизии, одна за другой, были брошены в атаку на так называемый Трактирный мост. Французы были отброшены, и русские войска, перейдя через реку, устремились на высоты Федюхиных гор. Французы, получив немедленно подкрепление, после отчаянного боя отступили через Трактирный мост. На подмогу сильно потрепанным 12-й и 5-й дивизиям поспешила 17-я дивизия, но пока она приближалась к Трактирному мосту, к французам явились две дивизии (генералов Левайана и Дюлака) и прибыл сам Пелисье с полками императорской гвардии[1209]. Таким образом, уже сильно измотанные и потерпевшие дивизии генералов Эрбильона и Фоше вовремя получили огромный перевес на этом месте боя над русскими войсками. Все попытки русских снова и снова атаковать уже очень прочно занятые неприятелем высоты оказались тщетными.

Командир Одесского егерского полка, полковник Скюдери, погиб вместе со всем своим полком. Скюдери принесли на перевязочный пункт с тремя штыковыми, четырьмя пулевыми и двумя картечными ранами. Он скончался через несколько минут.