11. ГОДЫ ВОЙНЫ И МИРА

11. ГОДЫ ВОЙНЫ И МИРА

Павел не любил свою мать. В юности он хотел приобрести навыки управления и стать активным государственным деятелем. Он увлекался наукой, стремился к порядку и обладал чувством справедливости. Интересуясь всем на свете, от астрономии до популярных романов, Павел занялся составлением аннотаций к сотне самых известных книг. Он говорил на безукоризненном французском с редким чувством стиля и мельчайших нюансов языка. Но все его дарования поблекли, так как не были востребованы. Екатерина игнорировала и унижала сына всю жизнь.

В девятнадцать лет Павел по настоянию матери женился на немецкой принцессе Вильгельмине Гессен-Дармштадтской. Вильгельмина была эгоистичной легкомысленной девушкой, но Павел безумно любил ее, и когда три года спустя она умерла, родив мертвого ребенка, супруг пришел в полное отчаяние. Однако Екатерина постаралась поскорее подыскать ему другую немецкую невесту; на этот раз ей стала Доротея Вюртембергская, при переходе в православие принявшая имя Мария Федоровна. Юная принцесса была красивой высокой блондинкой с розовыми щечками, образованной и доброй. Как это ни странно, несмотря на тяжелый характер Павла, она полюбила его и во всех жизненных перипетиях сохраняла верность мужу. У них было десять детей; два сына — старший, Александр, и третий, Николай — стали императорами.

Почти сразу после рождения у Павла и Марии двух старших сыновей Императрица забрала мальчиков к себе, а молодых родителей отправила в длительное путешествие по Европе, которое они совершили «инкогнито» под именами «графа и графини Северных». В мае 1782 года Павел и Мария посетили Париж. И хотя еще была близка Великая французская революция с ее жестокостью и кровопролитием, жители Парижа принимали русских гостей с бурным восторгом. Они окунулись в ошеломляющий водоворот приемов, праздников и фейерверков. Супруги посетили Севрскую и Гобеленовую мануфактуры. Они подружились с Людовиком XVI и Марией Антуанеттой и впоследствии, после возвращения в Россию, поддерживали с ними переписку.

Дома они с огорчением увидели, что ничто не изменилось. Екатерина по-прежнему отказывалась посвящать Павла, своего наследника, в государственные дела. Она держала сына вместе с его приближенными в отдалении, в Гатчине, в сорока шести километрах от Санкт-Петербурга. Императрица, расточавшая деньги налево и направо, была скупа по отношению к Павлу. В то время как фавориты Екатерины, даже более юные, чем ее сын, купались в роскоши при дворе, Павел, никем не признанный, жил уединенно, вызывая жалость и улыбку придворных. Он поневоле отдавал все свое время обмундированию и муштре.

Жизнь в Гатчине вращалась вокруг военных кампаний Павла. Его солдаты в напудренных париках и треуголках были одеты в мундиры начала восемнадцатого века. Великий князь наблюдал за бесконечными учениями, постукивая по земле тростью, в набалдашник которой были вмонтированы часы. Незадолго перед смертью Екатерина решила, что ее сыну вовсе не должен достаться трон, и она стала готовить документы об изменении порядка престолонаследия. Когда в 1796 году в Гатчину прискакал специальный курьер, Павел ничуть не сомневался, что он привез известие о лишении его прав на российский престол, и воскликнул, обращаясь к супруге: «Мы погибли!». Но он не угадал. Гонец приехал объявить о втором апоплексическом ударе у Екатерины, теперь уже смертельном. После долгих лет ожидания Павел стал Императором.

Месть обойденного Императрицей сына не заставила себя ждать: в день своей коронации он изменил закон о престолонаследии. С той поры только мужчины могли стать правителями России. Он уволил архитекторов Екатерины и сослал ее близких друзей. Он так ненавидел Потемкина, что превратил принадлежавший ему Таврический дворец в конюшню и казармы Конногвардейского полка. Мавзолей Потемкина, построенный Екатериной в Крыму, был разрушен, а его останки брошены на съедение птицам.

Павел был чудаковатым и непредсказуемым правителем, то разумным реформатором, то взбалмошным тираном. Его страсть к прусской муштре не угасла. Он гордился тем, что мог долгие часы выстаивать на морозе без верхней одежды, и требовал того же от генералов преклонного возраста. Он настаивал, чтобы подданные приветствовали его, кланяясь до земли. Этот старинный обычай Московии был отменен еще Петром. Теперь же и разодетые дамы должны были приседать в реверансе в уличной грязи, если мимо проезжал Император. Павел разрушил до основания прекрасный деревянный летний дворец, возведенный Растрелли, — резиденцию Елизаветы, в которой он родился. На том месте, в дальнем конце Летнего сада по его приказанию построили похожий на крепость мрачный Михайловский замок, окружив его со всех сторон рвами с пятью подъемными мостами. Там Павла преследовали ночные кошмары, а в залах ему чудились призраки. Подозрительный и недоверчивый, Император в каждом видел врага, и был в этом не далек от истины. Павла многие ненавидели, и на пятом году его царствования, в ночь с 10 на 11 марта 1801 года, группа пьяных офицеров ворвалась в его комнату и потребовала отречения. О деталях последующих событий спорят, но конец очевиден: Император был убит в своей спальне.

Его старший сын Александр лично не участвовал в заговоре, но тем не менее подсказал, в какую из ночей план легче осуществить. Он взял с заговорщиков обещание, что отец не будет убит. После переворота офицеры застали Александра рыдающим в объятиях супруги. Ему было коротко сказано: «Довольно. Надо идти сейчас же. На царство».

На Александра возлагались большие надежды, поскольку Екатерина преследовала цель воспитать из него идеального правителя. Она называла внука просто «господином Александром» и внимательно следила за его образованием, избирая философские направления, которые предпочитала сама. Ему не приходилось задыхаться в меховых одеялах, как русскому ребенку из богатой семьи. Александр спал по-спартански, на свежем воздухе, на простой койке под легким одеялом, и эта привычка осталась у него на всю жизнь. Его приучали к грому пушек, чтобы он вырос смелым, но, к несчастью, от грохота выстрелов он лишь оглох на одно ухо. Внук Императрицы должен был получить блестящее образование; для него нашли самых лучших учителей. Екатерина хотела пригласить в воспитатели энциклопедиста Даламбера, но это оказалось невозможным, и тогда она избрала ученого-швейцарца Фредерика Сезара Лагарпа, либерала, симпатизировавшего идеалам французской революции.

Лагарп имел огромное влияние на своего подопечного, а Александр был способным учеником. Однако, как и во многих других случаях, планы Екатерины не были осуществлены в полной мере. Она прервала обучение Александра в шестнадцатилетнем возрасте, женив его на немецкой принцессе, и у Великого князя так и осталось множество расплывчатых либеральных идей, не подкрепленных практическим опытом. Чувство справедливости было знакомо Александру, однако ему никогда не приходилось доводить свои замыслы до логического завершения; его никогда не заставляли сдавать экзамены и выполнять домашние задания.

И все же, когда Александр стал государем, он производил впечатление прекрасного принца из сказки. Он был высоким, светловолосым, величественным, с классическим лбом, прямым носом и синими глазами, излучавшими дружелюбие и безмятежность. Александр мог очаровать кого угодно, стоило ему только пожелать. Один француз сказал, что он мастер «улыбаться глазами». Поначалу Император окружил себя молодыми либералами. Он отменил цензуру и разрешил тем помещикам, которые захотели бы дать вольную своим крепостным, сделать это. Появились новые школы и университеты, книги издавались в огромных количествах. Александр поручил историку Николаю Карамзину написать подробную историю России и в переписке с Томасом Джефферсоном интересовался конституционным устройством Соединенных Штатов. В скромном офицерском мундире, без лент и орденов он ездил верхом по улицам города без всякой охраны. Когда Император впервые появился в Москве, возбужденные толпы народа бросались целовать его сапоги, одежду и коня. Народ боготворил его и называл Благословенным.

Александр намеревался превратить Санкт-Петербург в самую величественную и прекрасную из европейских столиц. Подобно Екатерине Великой, он пригласил множество архитекторов и поручил им возведение новых зданий. Он создал Комитет для Строений и гидравлических работ, осуществлявший контроль за частными и общественными постройками, и сам решал, какими должны быть размеры зданий не только в Петербурге, но и по всей России. Иностранные и русские архитекторы, не обремененные заботами о стоимости сооружений, создали монументальный неоклассический стиль. Только в России и Соединенных Штатах в двадцатых и тридцатых годах девятнадцатого столетия этот стиль широко использовался при возведении многих общественных зданий.

В 1806 году русский архитектор Андреан Захаров, обучавшийся в Париже и Италии, представил проект перестройки петровского Адмиралтейства. В этом проекте он соединил средневековые, барочные и классические элементы, создав грандиозное сооружение в новом русском стиле. Построенное из кирпича и оштукатуренное, выкрашенное в золотисто-желтый и белый цвета, с высоким золотым шпилем, хорошо видным со всех концов города, захаровское Адмиралтейство стало одной из самых известных архитектурных доминант столицы.

Любимым архитектором Александра был родившийся в Петербурге Карл Росси, внебрачный сын итальянской балерины. Чтобы вдохновиться античными образцами, Росси предпочел поехать не в Грецию, а в Рим. Его величественные неоклассические здания, чаще всего желтого и белого цвета, украшенные темными статуями на героические темы, стали высшим достижением петербургского классицизма. Царь поручал Росси возведение самых значительных сооружений столицы. Зодчий спроектировал здание Сената и Синода и завершил формирование ансамбля грандиозной Дворцовой площади, построив по ее дуге протяженное здание Главного Штаба. Оно включает в себя двойную триумфальную арку, украшенную трофеями и фигурами воинов, и охватывает площадь с двух сторон, а его строгий, лишенный украшений фасад дополняет причудливый барочный Зимний дворец, построенный Растрелли на противоположной стороне площади. Росси разработал проект Александринского театра и благородной, классически строгой Театральной[25] улицы, которую он замыкает. В одном из зданий здесь в конце девятнадцатого века разместилась знаменитая Императорская балетная школа — в наши дни Академия русского балета.

В 1817 году Александр решил построить на месте прежнего Исаакиевского собора более монументальное сооружение. Малоизвестный французский чертежник Огюст де Монферран, принимавший участие в строительстве церкви Марии Магдалины в Париже до поступления на службу в Россию, представил альбом эскизов, и неожиданно комитет принял решение поручить заказ именно ему.

Купол этого колоссального здания имеет в основании диаметр 21,83 метра. Он выше купола лондонского собора Святого Павла и опирается на двадцать четыре мощных гранитных колонны. Фонарик на вершине имеет 12 метров в высоту. Строительство собора, начатое в 1818 году, продолжалось целых сорок лет, до 1858 года, когда на российском престоле оказался уже племянник Александра I, Александр II. Интерьер собора — это царство золота, мрамора, лазурита, малахита и порфира. Стены и своды украшены живописью и мозаикой, созданными ведущими художниками девятнадцатого столетия.

Монферрану принадлежит и проект самой большой монолитной колонны в мире, которая была возведена на Дворцовой площади для увековечения русской победы над армией Наполеона. Транспортировка и установка гранитного монолита — высотой 47,5 м. и диаметром 3,6 м. — считаются одним из величайших инженерных достижений века.

В первой четверти девятнадцатого столетия в Петербурге через реки и каналы были перекинуты шестьдесят мостов, многие из них производили прекрасное художественное впечатление. Построенный в 1825 году Львиный мостик со львами, сидящими на массивных пьедесталах, скрывающих в себе металлические конструкции для закрепления тросов, был одним из шести висячих мостов через Екатерининский канал, первых мостов такого типа в Европе.

Царствование Александра знаменовало окончание грандиозного этапа строительства Санкт-Петербурга, который длился в течение ста лет, начиная с петровского времени.

* * *

Несмотря на прекрасные задатки и благие намерения в начале своего царствования, Александр оказался противоречивым и весьма странным человеком, непоследовательно поступавшим при исполнении своих обязанностей. Унаследовав от матери ангельский облик, он научился у своей царственной бабушки искусству притворства и лицемерия. Шатобриан считал его лукавым, подобно грекам, другие называли его «северным Тальма» и «сфинксом».

В течение двадцати четырех лет своего правления (1801–1825) Александр I постоянно колебался между либерализмом и деспотизмом. Его преследовало чувство вины за гибель своего отца, он был во власти религиозного мистицизма, который с возрастом становился все глубже. Александр любил Россию, однако не чувствовал себя среди русских комфортно; они казались ему ленивыми, загадочными и непокорными. Гораздо проще он ладил с немцами, которых ценил за аккуратность, исполнительность и сентиментальность. Александр испытывал страсть к чистоте и порядку. Он чрезмерно заботился о своей внешности; его военный мундир был безукоризненно сшит, бакенбарды тщательно подвиты. Император не терпел ничего лишнего на своем рабочем столе и требовал, чтобы ему подавались бумаги одинакового размера. Мебель в его комнатах расставляли строго по линейке, безукоризненно, как воинский строй. И подобно своему отцу он до безумия обожал военные смотры и парады.

В вопросах дипломатии и внешней политики Александр был часто непредсказуем. По отношению к Наполеону, новому правителю Франции, он вел себя тонко и коварно. Россия и Франция воевали друг против друга в Австрии и Пруссии; затем произошел удивительный поворот на 180 градусов, и Александр заключил с Наполеоном союз в Тильзите. Наполеон даже хотел жениться на пятнадцатилетней сестре Александра и был готов отказаться ради этого от Жозефины. Но в конце концов отношения между двумя правителями испортились, и в июне 1812 года Наполеон со своей 600-тысячной армией вторгся в Россию. Высокомерный и уверенный в победе, он двинулся прямо на Москву.

Упорная защита русскими своего отечества в войне с Наполеоном — один из замечательнейших примеров национального мужества в мировой истории. Современники-европейцы были потрясены. Привыкшие к стереотипному представлению о России как о стране забитых крестьян, угнетаемых праздными аристократами, они с удивлением наблюдали, как народ в едином порыве — помещик бок о бок с крестьянином — стойко сражался, объединенный общей целью и патриотизмом. Бригадный генерал Роберт Томас Кокс, англичанин, находившийся с дипломатической миссией в России во время войны с Наполеоном, отмечал, пораженный стойкостью русских: «Никто до этой войны не имел верного представления о могуществе и ресурсах Российской империи… Усилия и рвение нации, проявленные при пополнении и обеспечении продовольствием армии, были поистине невиданными. Каждый русский отдавал отечеству все, что могло принести ему пользу: коней, оружие, обмундирование, продовольствие. Все, что можно себе представить, поступало в военные лагеря… Народное ополчение совершало невообразимые, даже для русских, переходы, чтобы прибыть к месту расположения ставки… Стар и млад, перешагнувшие призывной возраст и не достигшие его, отовсюду стекались под знамена русской армии и выражали желание принести ей пользу. Отцы семейств, многим из которых было за семьдесят, вставали в ряды воюющих и переносили усталость и испытания с задором молодости».

Крестьяне прибывали из самых дальних мест, даже из Сибири, и просили зачислить их в армию. Дворяне по велению сердца жертвовали огромные суммы на ведение войны, выделяя личные средства на обмундирование целых полков. Они передали государству 200 миллионов рублей, более половины ежегодного бюджета страны. Крестьяне сжигали свои поля и уничтожали посевы, лишь бы все это не досталось врагу.

Под предводительством своего мудрого главнокомандующего — одноглазого фельдмаршала Михаила Кутузова, прозванного «старым лисом Севера», русские отступали, сжигая за собой все. Кутузов приказал армии остановиться, чтобы дать сражение французам под Бородино, всего в девяноста пяти километрах от Москвы. Затем после ожесточенного, кровопролитного боя он снова отступил. Через неделю французы заняли Москву. Днем позже город был объят пламенем.

Кокс сообщал: «В то утро я наблюдал вместе с графом Ростопчиным, губернатором Москвы, как он поджигал свой дворец и окружавшие его постройки. Это был величественный поступок, совершенный с чувством достоинства, благородством и философским подходом к жизни. Побуждал его к этому высокий патриотизм… Мы объехали горящий город, в котором от языков пожара пламенело все небо… Дома знати, лавки купцов, магазины — все горело, и несмотря на усилия неприятеля, огонь бушевал, превращая Москву в огромный костер; и остановись здесь вражеская армия, они заняли бы лишь то место, где ранее стоял город. Замешательство неприятеля росло по мере того, как надежды армии Наполеона на пополнение запасов продовольствия за счет Москвы не оправдывались…»

Историк Карамзин написал, что город был разрушен полностью. Ничего не осталось от Москвы, кроме памяти об этом городе и твердой решимости отомстить за его судьбу. Наполеон наблюдал за пожаром с Поклонной горы; позже он записал: «Столь ужасающей тактики еще не знала история цивилизации… Сжигать собственные города… Дьявол руководил этими людьми! Какой дикий поступок! Что за люди! Что за люди!»

Отрезанная от продовольственных резервов, не находя ничего, кроме выжженной земли, французская армия начала отступать. Наполеон совершил варварский поступок: он разместил конный полк вместе с лошадьми в чтимом русскими Успенском соборе. Только из одного этого храма французы похитили пять тонн серебра и почти триста килограммов золота. Во время их бегства пришла зима. Несчастные воины Великой армии, тысячами умиравшие на морозе и ослепляемые снегом, с трудом пробивались к своим краям. Их уничтожали крестьяне, чьи мстительные крики оглашали леса. Они нападали на французов, используя вилы также успешно, как штыки. По пятам врага гнались казаки, отбивая трофеи, захваченные неприятелем в храмах. (Позже казачьи атаманы подарили верующим массивное серебряное паникадило на 46 свечей, весившее более четырехсот килограммов, которое поместили под куполом Успенского собора.) По сведениям русских, лишь в одной речке Березине было обнаружено 36 тысяч трупов французов. Всего в сражениях погибли 125 тысяч французских солдат и офицеров, 132 тысячи умерли от усталости, голода и холода, 193 тысячи были взяты в плен. И только 40 тысяч вернулись живыми из ада — одной из величайших военных катастроф в истории человечества.

После славной победы в войне 1812 года странная склонность Александра к мистике усилилась. Он как-то признался одному лютеранскому пастору: «Пожар Москвы пролил свет в мою душу, а Божье проникновение в заледеневшее сердце наполнило его теплом и верой, которых я никогда ранее не чувствовал. Я обязан своей надеждой на искупление грехов тому, что Бог спас Европу от гибели.» Александр пересек всю Европу, следуя за наступавшей российской армией, и это было похоже на паломничество. Он ежедневно читал Библию, посетил моравских братьев в Ливонии и Саксонии, специально съездил в Лондон, чтобы встретиться там с квакерами, и пригласил их приехать в Санкт-Петербург.

Русские войска вступили в Париж как победители и освободители. 31 марта 1814 года под ликующие возгласы толпы Александр въехал на белом коне во французскую столицу. Он гарцевал на Елисейских полях, сопровождаемый казаками и офицерами в белой военной форме.

Пасхальная литургия для русской армии была отслужена на Place de la Concorde[26], на том самом месте, где был обезглавлен Людовик XVI. Казаков разместили на Монмартре, и французы до сих пор рассказывают, что слово bistro происходит от русского слова «быстро».

В Париже у русских офицеров зародилась страсть к занятиям политикой и обсуждению конституционных идей. Это создавало благоприятную почву для сближения их с французскими масонами. Они обсуждали права человека, говорили о свободе, равенстве, братстве.

В 1815 году Александр подпал под влияние известной в Европе прорицательницы — баронессы Крюденер. По ее совету он убеждал Священный Союз строить политику крупнейших европейских держав на принципах непреходящих христианских ценностей. После заключения альянса монархи Европы стали свидетелями парада 107-тысячного русско-французского войска около города Chalons.

По возвращении в декабре 1815 года в Россию Александр становился все более беспокойным. Он постоянно путешествовал, предприняв за девять лет четырнадцать поездок по России и четыре за границу. Казалось, что бремя ответственности монарха все более тяготит его. Император заводил разговоры об отречении, а его взгляды становились все более консервативными. Наконец, в 1825 году Александр вместе со своей супругой отправился к Азовскому морю. В небольшом городке Таганроге после таинственного посещения монастыря, предпринятого в одиночестве, у Александра началась лихорадка, и 19 ноября он скончался. Смерть его таит загадку. И в наши дни все еще жива легенда, что Александр не умер, а лишь инсценировал свою смерть. Утверждают, что он отправился в Сибирь и прожил там остаток дней своих как старец. Это одна из интригующих тайн российской истории, которую до сих пор не удалось раскрыть.

* * *

Неподалеку от Царского Села, в двадцати семи километрах от Санкт-Петербурга, стоит Павловский дворец, вобравший в себя всю красоту этой великой эпохи войны и мира, времени славных российских побед, когда вся Европа приветствовала русских как освободителей и их влияние достигло апогея.

Дворец расположен в обширном парке, занимающем более шестисот гектаров, с серебристыми березами и огромными темными елями. По колышущимся под дуновением ветерка лугам разбросаны островки полевых цветов. Спрятанные в уголках парка безмятежные пруды отражают проплывающие над ними облака. Павловск особенно красив осенью, когда на фоне желтых листьев берез и темной зелени елей особенно выделяются желто-белый, украшенный колоннами дворец, изящные неоклассические храмы и павильоны.

В течение сорока трех лет, с 1782 по 1825 год, все выдающиеся архитекторы Санкт-Петербурга принимали участие в создании этого дворца, его великолепных интерьеров и парка. Несмотря на то, что во дворце производились переделки и он серьезно пострадал от пожара в 1803 году, плеяда архитекторов, начиная с Камерона, и пришедшие за ним Кваренги, Бренна, Гонзаго, Воронихин и Росси, сумели создать удивительно цельный и гармоничный ансамбль. Его архитектурный стиль изящно соединил утонченность искусства конца восемнадцатого века с буйным расцветом элегантного неоклассицизма первых лет девятнадцатого столетия, во всей полноте выразив идеи русского декоративного искусства и представления той великой эпохи о красоте.

Обрадованная рождением первого внука, Александра, Екатерина Великая подарила сыну Павлу и его восемнадцатилетней супруге Марии Федоровне земельные угодья. Там они построили два летних дома, названных Паульлюст и Мариенталь. А несколько лет спустя, в 1782 году, Екатерина поручила своему любимому архитектору Чарльзу Камерону возвести дворец и оформить его внутреннее убранство. Дворец хранит печать гения шотландского зодчего; это ему принадлежит проект центрального здания и двух раскинувшихся крыльями одноэтажных галерей, построенных в 1782–1786 годах. Камерон, тонко чувствовавший античное искусство, заказывал статуи в Италии, а мебель в Париже. Замечательным французским мебельщикам Анри Жакобу и его сыну было поручено изготовление шестнадцати гарнитуров, всего более двухсот предметов мебельного убранства. Они выполнялись по подробным указаниям и эскизам, посылаемым из России, и предназначались специально для тех помещений и тех мест, куда их следовало расставить. Например, диваны должны были точно соответствовать форме и размерам полукруглых ниш. Гармоничность интерьеров русских дворцов во многом объясняется обычаем создавать мебель, предназначенную для определенных залов, по рисункам выдающихся архитекторов.

Во время строительства дворца Мария Федоровна вникала во все мелочи. Она и сама вытачивала изделия из слоновой кости, работала с янтарем, и твердо знала, каким она хотела видеть убранство интерьеров. Она не ладила с Камероном; Мария Федоровна не соглашалась с тем, что казалось ей устаревшими принципами. В конце концов Камерон получил отставку, а его место заняли другие архитекторы, осуществлявшие основные замыслы и проекты Камерона, но при этом вносившие нечто свое. Поскольку Павел отдавал предпочтение Гатчине, именно Мария Федоровна со временем стала уделять больше внимания продолжавшимся в Павловске работам. После смерти Павла она охотно жила здесь, это был ее дворец, ее труд и художественный интерес всей ее жизни. И только за три года до смерти Марии Федоровны создание ансамбля было завершено.

Дворец превратился в сокровищницу художественных творений талантливых русских мастеровых. Русские плотники превзошли самих себя в изготовлении кроватей, стульев, буфетов и шкафов. Архитекторы вносили в эти изделия свои щедрые идеи декоративного убранства, вызолотив и украсив мебель инкрустацией, бронзой, мрамором и полудрагоценными камнями.

Русские мастера испокон веков отличались умением искусно обрабатывать дерево, и с учетом их необыкновенных способностей были спроектированы замечательные наборные паркеты с использованием целой палитры редких пород деревьев — амаранта, сандалового, красного и пальмового дерева. Для каждого зала разрабатывался свой оригинальный рисунок. Петергофская фабрика славилась искусством гранения хрусталя, и мастера по изготовлению светильников создали проекты люстр разнообразных размеров и форм, в виде фонарей и чаш. Стержни некоторых люстр сделаны из прозрачного рубинового или синего стекла, и кажется, будто их очертания исчезают в радуге, появляющейся при игре миндалевидных хрустальных подвесок. Другие светильники выполнены из серебра или стекла, оправленного золоченой бронзой, украшены хрустальными ландышами и зелеными эмалевыми листьями.

Для Павловска были приобретены несколько предметов редкой мебели, изготовленной из стали тульскими оружейниками, чье искусство в обработке металла в восемнадцатом-девятнадцатом веках было широко известно в Европе. Тульские мастера прославились задолго до основания первых русских заводов. Город Тула, находящийся в 180 километрах к югу от Москвы, со своим похожим на крепость кремлем был ключевым пунктом обороны на границе Московии, а кузнецы жили в отдельной его слободе. Уже в шестнадцатом веке тульские кузнецы славились своими художественными изделиями, а в восемнадцатом веке они начали выпускать богато декорированные охотничьи ружья, и Екатерина II часто дарила такие ружья отличившимся иностранцам.

Тульские мастеровые добились удивительных успехов. Нагревая металл в специальных горнах, они получали оттенки отожженной стали от темно-зеленого до сиреневатого, светло-голубого и розового. Синий цвет особенно эффектно выглядел в сочетании со светлыми тонами необработанной стали, а для достижения тонких цветовых эффектов добавляли позолоченные или бронзовые декоративные детали.

В конце восемнадцатого и в девятнадцатом веке эти искусные мастера по металлу изготавливали разнообразные предметы роскоши и даже мебель. В Туле производили замечательные самовары. Платья украшали бусинками и блестками из сверкающей стали. Ограненные стальные ювелирные изделия великолепно имитировали блеск драгоценных камней. Они выполнялись различной формы — сферические и продолговатые, и разных размеров, некоторые величиной с бусинку, использовались для окантовки. Поверхность деталей шлифовалась, становилась гладкой и блестящей, как зеркало. Тульские мастера были столь знамениты, что Николай Лесков в 1881 году написал о них свой широко известный рассказ. Он поведал о том, как английские мастера, желая показать свое превосходство в работе по металлу, изготовили и отправили в Россию стальную блоху, а тульский оружейник, левша, сумел превзойти заокеанских искусников; он умудрился подковать эту стальную блоху.

Один из шедевров тульских оружейников — изготовленный в 1782 году необычный комплект шахмат из 44 предметов. Король и ферзь выполнены в виде башенок с навершиями — куполами и шпилями. Богатая отделка черными гранеными стальными бусинками выделяется на фоне белого цвета. Полированные черные пешки украшены позолоченными листьями, цветами и пальметками. На иссиня-черных конях с золотыми гривами и рыбьими хвостами закреплены розоватые стальные бусинки с огранкой; гривы и хвосты белых коней сделаны из шлифованного серебра.

Раз в году, в мае, в Царском Селе устраивалась знаменитая ярмарка, на которую тульские мастера привозили свои работы. На ярмарке 1787 года Екатерина II приобрела для Марии Федоровны изготовленный в Туле уникальный туалетный столик и туалетный набор, выполненные из стали и золоченой бронзы, инкрустированные серебром. Они заняли почетное место в Павловском дворце. Сюда же был доставлен бесценный севрский туалетный набор из 64 предметов, подаренный Марии Федоровне французской королевой Марией Антуанеттой во время триумфального путешествия Павла и Марии в Париж в 1782 году. Его и сегодня можно увидеть в одном из залов Павловского дворца и рассмотреть на изящной чашке портрет Марии Антуанетты.

Любимым архитектором Марии Федоровны был Андрей Воронихин, один из наиболее самобытных и талантливых зодчих Санкт-Петербурга. Воронихин родился в семье крепостных графа Строганова. Его яркое художественное дарование проявилось так рано, что граф послал его в Москву учиться живописи. И хотя Воронихин всю свою жизнь не оставлял рисования, его больше привлекала архитектура, и он приобрел навыки в проектировании зданий в стенах петербургской Академии художеств. Закончив обучение, Воронихин отправился вместе с сыном графа Строганова в длительное путешествие по Европе. Андрей провел в Париже несколько лет, занимаясь в студиях лучших мастеров, и там, во Франции, его застала революция. Он переехал в Рим, где более глубоко изучил классическую архитектуру. Через шесть лет Воронихин вернулся в Санкт-Петербург. В это время Император Павел задумал возвести новый собор, чтобы поместить в него одну из наиболее почитаемых на Руси чудотворных икон, образ Казанской Божией Матери. Эта икона в 1710 году была перевезена из Москвы в Санкт-Петербург. Павел пожелал, чтобы новый храм был построен русскими.

Андрею Воронихину удалось выиграть конкурс, и он приступил к проектированию огромного Казанского собора, грандиозная колоннада которого напоминает храм Святого Петра в Риме. В Казанском соборе похоронен генерал-фельдмаршал Михаил Кутузов, герой Отечественной войны 1812 года. Здесь же были размещены трофеи войны с Наполеоном — 107 знамен и штандартов, что превратило храм в памятник воинской славы. В 1801 году, после смерти Павла, Мария Федоровна пригласила Воронихина в Павловск, и его талант настолько восхитил Вдовствующую Императрицу, что она предложила ему стать архитектором при своем дворе. Два года спустя в Павловске случился пожар, и интерьеры дворца сильно пострадали. Воронихин приступил к реставрации чуть ли не на следующий день. В своей работе он использовал созданные Камероном эскизы, уцелевшие фрагменты декора, зарисовки интерьеров и даже устные рассказы тех, кто помнил, как выглядели помещения дворца до пожара. Однако при отделке интерьеров зодчий внес много нового, опираясь на собственное представление об античном искусстве. Он использовал римские и египетские мотивы, которые были в большой моде в связи с живейшим интересом русских к походу Наполеона в Египет. В те годы в моду вошло также и увлечение античностью. Кринолины и парики исчезли, уступив место элегантным платьям со свободно ниспадающими мягкими складками и гладким прическам, украшенным греческой диадемой.

Мария Федоровна поручила Воронихину спроектировать не только мебель, но также светильники и другие предметы убранства, которые следовало изготовить в мастерских Санкт-Петербурга. Архитектор разработал новые люстры, по образцу римских, на длинных бронзовых цепях. В Греческом зале светильники выполнены из белого мрамора с отделкой из чеканной бронзы; для Будуара Императрицы архитектор создал светильник из прозрачного зеленого стекла и бронзы. По проектам Воронихина были также выполнены новые хрустальные люстры. Он использовал богатые месторождения минералов на Урале и разработал эскизы целой серии декоративных ваз из зеленой и красной яшмы, родонита, агата и темно-коричневого порфира; вазы были изготовлены лучшими уральскими каменотесами.

В Библиотеке Марии Федоровны Воронихин придал стене такой изгиб, чтобы на ней как можно лучше смотрелся прекрасный гобелен на малиновом фоне из серии «Дон Кихот», подаренный Павлу французским королем Людовиком XVI. После смерти Императора гобелен перенесли из Михайловского замка в Павловский дворец. При проектировании кресла Андрей Воронихин использовал необычный прием, украсив спинку жардиньерками в виде рогов изобилия; в них вставляли букетики свежих цветов.

Маленький кабинет «Фонарик» среди жилых комнат Марии Федоровны — одна из жемчужин декоративного искусства начала девятнадцатого века. Полуротонда с окнами во всю стену, задуманная Воронихиным, обращена в Собственный садик, наполненный анютиными глазками и белыми розами. Мария Федоровна обожала цветы. В Павловском парке по ее повелению был построен Розовый павильон, вокруг которого высаживались розы, число их сортов достигало двух тысяч. Чтобы сделать природу, столь любимую русскими, и клумбы Собственного садика продолжением интерьеров дворца и создать ощущение воздушности пространства «Фонарика», Воронихин спроектировал металлические подставки для растений, спокойные классические линии которых выглядят современными и сегодня. Мебель в этом кабинете — черная с золотом, на ковре вытканы цветы, а книжные шкафчики белого цвета с резьбой под бронзу. Здесь возникает удивительное ощущение уединенности, комфорта, безмятежности и незримого присутствия личности хозяйки. Последние пятнадцать лет своей жизни Воронихин посвятил Павловску. Архитектор неожиданно скончался в 1814 году.

Ничто не может служить лучшей иллюстрацией великолепия русского интерьера, чем залы Павловского дворца. Россияне способны создавать атмосферу роскошного уюта, превращая даже парадные помещения в теплые и наполненные жизнью. Карл Росси, любимый архитектор Александра I, так плодотворно творивший в Петербурге, добавил последние штрихи к созданию Павловского ансамбля. Он оформил несколько помещений дворца в характерном для него классическом стиле. Росси предпочитал местные породы дерева — русскую и карельскую березу, тополь и орех. Зодчий, как и его предшественники, сам проектировал мебель для создаваемых им интерьеров. Для достижения более богатого колористического эффекта он использовал разнообразные оттенки тонированной древесины и золочение. В Угловой (Лавандовой) гостиной высокие двери выполнены из теплой волнистой карельской березы; здесь использованы модные в первой половине девятнадцатого века тона — фиолетовый и лиловый. Гостиную украшают шторы из золотисто-желтого шелка с сиреневой окантовкой и белого шелка с желтой отделкой. В этом зале Мария Федоровна принимала посетителей, сидя за столом, поставленным у окна, в окружении моря живых цветов. Верная памяти своего мужа, Вдовствующая Императрица хранила на своем столе в ларце запятнанную кровью ночную рубашку Павла, которая была на нем в ночь убийства. Когда Александр приезжал навестить мать, она принимала его сначала в этой комнате, где между ними как молчаливый упрек стоял ларец.

Дворец превратился в русский Парнас, где собирались знаменитости. В Павловск приезжали генералы и государственные деятели, писатели и музыканты. Здесь устраивались и интимные встречи, и большие приемы; музыка наполняла залы.

Павловск и сегодня можно увидеть во всей его красе. Замечательная страница истории дворца связана с современностью. Дворец значительно пострадал во время Второй мировой войны. Потолки обрушились, с почерневших стен осыпались лепные украшения, в залах гулял ветер. Под научным руководством Анатолия Михайловича Кучумова, человека, преданного своему делу и в течение тридцати пяти лет работавшего главным хранителем музея, дворец, подобно фениксу, восстал из пепла войны. Целая армия реставраторов безукоризненно восстановила его интерьеры, овладев почерком и приемами мастеров восемнадцатого-девятнадцатого веков. Шелк был выткан заново, и портьеры развешаны в соответствии с рисунками самой Марии Федоровны. Наборные паркетные полы, которые даже Воронихин не пробовал возродить после пожара 1803 года, были тщательно воссозданы в 1967.

По всем залам расставлены часы, которые чрезвычайно ценились в прошлом веке, они составили уникальную коллекцию Павловского дворца-музея. Когда часы начинают бить, по анфиладам разносится симфония звона серебряных колокольчиков и старинных мелодий, исполняются гавоты и вальсы — последний грациозный отзвук великого прошлого.

* * *

Во время правления Александра I Павловск стал свидетелем расцвета аристократического искусства, которое, зародившись в Петровское время, определяло интеллектуальную и художественную жизнь страны. В восемнадцатом веке уже не церковь, а представители высшего света стали основными покровителями и главными вдохновителями художников. При создании архитектурных сооружений и произведений декоративного искусства монархи и знать брали за образцы западные формы, но, в соответствии с русским характером, старались превзойти их в великолепии. Во многом им это удалось, и они оставили здания и художественные изделия, чьи внушающие благоговение пышность и красота потрясают и сегодня.

После Отечественной войны с Наполеоном русские дворяне глубоко прониклись западными политическими идеями. Воюя бок о бок с простолюдинами, они впервые задумались о правах человека. Офицеры, впитав новые идеи свободы, возвратились после преследования армии Наполеона. Они возглавили борьбу за изменение жизни в стране, мечтая придать ей более достойные формы. Когда в 1825 году умер Александр I, горстка офицеров, принадлежавших к высшему свету, попыталась воспользоваться временным замешательством между братьями Императора — отказавшимся от престолонаследия Константином и вынужденным принять бремя царствования Николаем. С безграничным идеализмом эти офицеры надеялись немедленно воплотить в жизнь те либеральные политические устремления Запада, которые пробудили в них Екатерина II и Александр I. Четырнадцатого декабря 1825 года они подняли восстание и потребовали проведения множества политических реформ, включая принятие конституции. Для некоторых декабристов, как стали позже называть восставших, примером служило политическое устройство Соединенных Штатов. Один из мятежников даже предложил разделить Россию на тринадцать штатов. Но младший брат Александра I, жесткий и непреклонный Николай, вступив на престол, сурово подавил этот мятеж, и в дворянской среде политическое движение за предоставление свобод так больше и не возродилось.

Восстание декабристов ознаменовало завершение не только того периода, когда дворянство оказывало преобладающее влияние на политические идеи нации, но и времени широкого воздействия западных идей на искусство и культуру страны. За последующие три четверти девятнадцатого века в России все глубже утверждалось национальное самосознание.

По иронии судьбы, в годы расцвета национальных дарований и обретения ими мировой известности Россией правили потомки несчастного Императора Павла, которые были скорее немцами, чем русскими. Фактически Павел был последним царем на российском престоле, кого еще можно считать русским. Его мать — немка, а кто его отец, до сих пор неизвестно. Если Салтыков — то он русский; если Петр III, то тот наполовину немец, по отцовской линии. Павел женился на немецкой принцессе, и все его преемники из династии Романовых тоже брали себе в жены немецких принцесс, за исключением Александра III, связавшего свою судьбу с датчанкой. Последний французский посол в Санкт-Петербурге, Морис Палеолог, скрупулезно вычислил, что в Николае II текла лишь 1/256 часть русской крови. Все цари твердо придерживались буквы закона, были консервативными и вполне соответствовали своему высокому предназначению. Но, несмотря на их глубокий патриотизм, по характеру российские государи были скорее германцами, чем русскими, что проявлялось в их стремлении к военной четкости и порядку. В девятнадцатом веке Англией тоже правили королевские династы немецкой крови, напоминавшие российских правителей темпераментом и свойствами характера, но в той стране между ними и народом находился Парламент, и твердость характера его членов обеспечивала стабильность и непрерывность развития нации.

Это звучит парадоксально, но Россия — страна, которая порождает у своих правителей и завоевателей одно и то же желание — безраздельно повелевать ею. Однако русские ненавидят подчинение и сопротивляются ему. Рано или поздно все попытки навязать чуждый нации порядок проваливаются; то, с чем русским не удается справиться сразу, они устранят через какой-то срок. «Терпение и время», — было лозунгом фельдмаршала Кутузова. Монголы это ясно поняли; это стало очевидно и последним Романовым.

Пытаясь установить порядок в России в эпоху брожения умов, последние цари лавировали между старыми и новыми идеалами. Они воспринимали своим главным, Богом дарованным им предназначением сохранение изжившей себя модели абсолютной власти, завещанной Московией, и со свойственной немецкой натуре ортодоксальностью твердо следовали этой идее.

Александр II, просвещенный сын «железного самодержца», Николая I, освободил крепостных в 1861 году, за два года до того, как Линкольн отменил рабство, но жизнь Царя трагически оборвалась прежде, чем он смог завершить запланированные им реформы. Его сын, Александр III, чрезвычайно патриотично настроенный русофил, резко повернул страну в противоположную сторону, вправо. Николай II, сын Александра III, был мягким человеком и безвольным политиком, которому пришлось нести бремя личной трагедии и жестких требований самодержавной власти, зародившейся в дни монгольского ига, и он был раздавлен непосильной ношей.

Быть может, и величайшая трагедия и слава России объясняются тем, что в ней всегда рождалось больше талантливых художников, чем политиков. Если политические формы Запада русские усвоили не полностью, то они прекрасно умели взять все лучшее из западной культуры. И снова, как это уже было с Византией, Россия позаимствовала семена, на этот раз данные ей Западной Европой, и взрастила их только ей свойственным образом, даровав жизнь чему-то совершенно новому и типично русскому, зачастую превосходившему оригинал. И Россия сделала это на удивление быстро.

Девятнадцатый век, которому предстояло ярко выразить русскую самобытность, начался со спектакля, разыгранного Императором Павлом, отбивавшим такт на ученьях в напудренном парике и прусском мундире. На Западе на русских смотрели свысока как на варваров, которые, независимо от уровня их богатства, могли лишь имитировать чужеземную культуру. Менее чем через столетие, сплавляя воедино заимствованные на Западе стили со своими собственными богатыми национальными традициями, Россия заняла ведущее место в мире в музыке, балете и литературе. После эпохи правления Александра I искусство перестало испытывать влияние извне. В девятнадцатом веке императоры и аристократы отошли в тень, чтобы уступить дорогу новым аристократам духа, талантливым мастерам, взращенным на русской земле.