ПОСЛЕСЛОВИЕ
ПОСЛЕСЛОВИЕ
После смерти Скопина главнокомандующим в армию был назначен брат царя Дмитрий Шуйский. 24 июня 1610 года у деревни Клушино, недалеко от Гжатска, с таким трудом собранное, обученное и завоевавшее не одну победу войско было разбито польской армией под командованием гетмана Станислава Жолкевского. Командующий царским войском бежал с поля боя первым, бросив войско, знамена, обоз, даже свою саблю, едва не утонул в болоте, потерял там своего коня и босой, на крестьянской кобыле появился в Можайске.
Бо?льшая часть войска Делагарди во время сражения перешла на сторону поляков: «не бившеся, шляпами своими замахавшее, к полским людем поидоша»[595]. Самого шведского военачальника наемники, не получившие сполна обещанного жалованья до битвы, едва не убили. Все у Дмитрия Шуйского было, как у Скопина, — то же войско, те же наемники во главе с теми же военачальниками, даже излюбленные приемы Скопина, его тактический почерк — строительство острожков — царский брат попытался применить, — не было главного: Божьей помощи и воинской доблести. Видно, не по силам оказался для братьев Шуйских палаш Скопина.
Вслед за поражением на поле боя братья Шуйские лишились и власти. 17 июля 1610 года царь Василий был низведен с престола, насильно вместе с женой пострижен и заточен в Пудовом монастыре, а затем с братьями отправлен московскими заговорщиками подальше от России — в Польшу. Там на сейме в Варшаве Рюриковичи претерпели небывалый для русских царей позор — вымаливая жизнь у короля Сигизмунда III, они в присутствии польской шляхты кланялись до земли и униженно целовали руку польскому королю. Но от смерти это их все равно не спасло: спустя всего два года, в 1612 году, 12 сентября скончался Василий Шуйский, через три дня, вслед за ним, умерла его невестка — Екатерина Шуйская и спустя еще два дня — его брат Дмитрий Шуйский[596]. Такая почти одновременная их кончина породила множество толков и в Польше, и в России; все усиленно говорили об отравлении царственных пленников. Младший брат царя Иван, по прозвищу Пуговка, остался жив и вернулся в 1620 году на родину; перед смертью он передал наградной палаш Скопина князю С. В. Прозоровскому, который отдал его вкладом в Соловецкий монастырь.
Польша праздновала свой триумф, сравнивая покорение Московии с завоеванием испанцами Американского континента: «Московиты, может быть, лучше вооружены, но вряд ли храбрее индейцев». А в Английском государственном совете в 1612 году строили планы подчинения севера России, поскольку ее население вынуждено «предаться в руки какого-либо государя, который будет его защищать, подчинится правлению иностранца, так как в его собственной среде не осталось человека, способного принять это дело на себя»[597].
Патриарх Гермоген активно препятствовал низложению царя Василия Шуйского и подписанию присяги королевичу Владиславу, отказался признать передачу Смоленска Польше. За поддержку собираемого по всей стране ополчения он был заточен поляками в Чудов монастырь, где умер мученически голодной смертью 17 февраля 1612 года, не дожив до дня освобождения Москвы. По его благословению Казанскую икону Божией Матери перенесли из Казани в полки ополчения, и она вошла вместе с воинством в Москву. В 1913 году патриарх Гермоген был причислен к лику святых.
Затворник Иринарх благословил князя Пожарского на московский поход, увидел освобождение Москвы и окончание Смуты. Узнал он также о том, что сбылось его предсказание гибели польским гетманам, если они не покинут Россию: Ян Петр Сапега умер в Москве от болезни в 1611 году, Александр Лисовский упал с лошади и скончался в 1616 году, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, обитель которого гетман так долго осаждал. 13 января 1616 года на 68-м году жизни затворник Иринарх преставился и в том же году был прославлен в лике святых.
Прокофий Ляпунов попытался мстить за смерть Скопина, вошел в число заговорщиков, которые низвели царя Василия с престола. В 1610–1611 годах он принял участие в организации первого ополчения против поляков, стал одним из его руководителей. В апреле 1611 года он вместе с полками удачно заблокировал польскую армию в Москве, но погиб в результате интриги Заруцкого от казацкой сабли.
Якоб Делагарди после сражения под Клушином с остатками своей армии ушел на север, захватил в 1611 году Корелу, Новгород и оставался там с войском до 1617 года. После заключения Столбовского мира вернулся на родину, был шведским наместником в Ревеле, затем генерал-губернатором Лифляндии, а с 1632 года — одним из регентов королевы Швеции Кристины. Умер в богатстве и славе в 1652 году.
Семен Головин был отправлен царем в 1613 году с «судовой ратью» в Астрахань, в 1614 году его назначали вторым воеводой в Ярославль, детей после себя не оставил и скончался в 1634 году.
Мать Михаила Скопина Алена Петровна пережила сына на 20 лет и скончалась 19 июля 1631 года. Она приняла постриг с именем Анисья и была погребена вместе с другими Татевыми в Троице-Сергиевой лавре[598]. Жена Александра сразу же после смерти мужа приняла постриг с именем Анастасия, вместе со свекровью была насельницей Покровского Суздальского монастыря[599], скончалась в 1619 году.
И все же дело Скопина было продолжено, строитель земского войска — по сути первого ополчения в самый тяжелый момент Смуты — не был забыт. Князь Дмитрий Пожарский в 1611 году вместе с Кузьмой Мининым возглавил новое ополчение против польских интервентов, отказался от услуг наемников и 26 ноября 1612 года освободил Москву. А Михаил Скопин-Шуйский вместо царского венца получил всенародную любовь при жизни и уважение потомков после смерти.
…Время жесткой рукой накладывает свой отпечаток на предметы, сделанные рукой человека, и на самих людей. Вглядываясь в любимые нами лица, мы замечаем и появившиеся лучинки морщин вокруг глаз, и изморозь седины, и грусть во взгляде — неумолимое время не красит, но, оставляя свой след, оно явственно напоминает о пережитом, придает новый облик человеку и тем делает его для нас ближе и роднее.
Подчас и в истории происходят подобные метаморфозы: случившиеся столетия назад события неожиданно приближаются к нам и лучше объясняют происходящее сегодня, а жившие давным-давно люди поразительным образом приходятся ко времени, их поступки и сказанные ими слова точны и уместны, будто произнесены сейчас.
Нам еще предстоит разглядеть и оценить заслуги Михаила Скопина-Шуйского по достоинству и понять удивительную современность происшедшего в начале XVII столетия в России.