До «внезапного» нападения осталось около трех часов. 22 июня 1941, воскресенье, после полуночи, Москва
До «внезапного» нападения осталось около трех часов. 22 июня 1941, воскресенье, после полуночи, Москва
В эту ночь
И почти одновременно с тяжело нагруженным составом, пересекшим советскую западную границу, большая стрелка часов на Спасской башне Кремля медленно, словно нехотя, пересекла цифру двенадцать.
Наступило трагическое для страны воскресенье — 22 июня 1941 г.
В эту ночь, самую светлую, — самую короткую в году, многим так и не удалось уснуть. В эту ночь по всей стране молодежь праздновала окончание школы. В московских парках неистовствовали духовые оркестры, а из распахнутых окон школ лились звуки вальсов. В Ленинграде, вдоль Невы плыли стайки почти невесомых девушек в белых платьях, а за ними почетным эскортом выступали шеренги повзрослевших юношей. В Одессе в эту ночь молодежь по традиции собралась на Приморском бульваре у бронзового памятника дюку де Ришелье, ни на минуту здесь не смолкали шутки, не смолкал смех. А на Западе, в приграничных военных городках, молодые бойцы и командиры, получившие в этот субботний вечер неожиданный отпуск, самозабвенно отплясывали на танцплощадках модную «Рио-Риту» и, пропустив для храбрости по «сто грамм», прижимали к себе млеющих девушек.
Эта последняя предвоенная ночь была счастливой! Эта последняя предвоенная ночь запомнится всем, кому посчастливится пережить войну. После войны, прославленному маршалу Жукову задали вопрос:
«Война длилась 1418 дней. Какой из этих дней был для вас самым тревожным, самым тяжелым, самым счастливым ?»
Жуков ответил: «Пожалуй, самым тревожным был день накануне войны, 21 июня 1941 года…»
Но, наверное, еще более тревожной для Жукова была эта, последняя, предвоенная ночь.
Москва готова к «внезапному» нападению
Со вчерашнего вечера противовоздушная оборона Москвы была, фактически, в боевой готовности — на позиции уже была выведена почти половина всех войск ПВО. А сегодня, где-то за полночь, на командный пункт ПВО Москвы, находившийся в самом центре города, на глубине пятидесяти метров под землей, поступил новый приказ Кремля: «Выводить на позиции всю зенитную артиллерию».
Приказ был выполнен. Для предупреждения о приближении самолетов люфтваффе вокруг Москвы были развернуты 580 наблюдательных постов. Столицу защищали более 100 аэростатов заграждения, шесть зенитных артиллерийских полков — около 1000 орудий, и еще 6-й истребительный авиационный корпус — более 600 лучших советских истребителей — Як-1, МиГ-3, ЛаГГ-3.
А около часа ночи в Москве была введена полная светомаскировка.
«На всякий случай»
Студент Московского педагогического института немецкий эмигрант Вольфганг Леонгард, принимавший когда-то участие в первомайском параде на Красной площади, хорошо запомнил эту необыкновенную ночь, когда сверкающая огнями Москва вдруг погрузилась во тьму. В эту ночь Вольфганг не спал. Вместе с товарищем, польским студентом Бенеком Гершовичем, он готовился к экзамену.
Вспоминает Вольфганг Леонгард: «Вечером 21 июня мы сидели с моим товарищем по комнате, польским студентом Бенеком Гершовичем, над нашими книгами. Вдруг послышался стук в дверь.
«Кого это черт несет?» — возмутился Бенек…
Стук упорно продолжался. За дверью послышался полупросительный, полутребовательный голос: «Откройте!» Тот, кто стоял за дверью, по-видимому, не был студентом. Я раздраженно рванул дверь. Передо мной стоял маленький человек с большим свертком не то бумаги, не то картона под мышкой.
«Товарищи студенты, я бы вам не помешал заниматься, но меня прислало управление института, чтобы наладить маскировку окон в вашей комнате». Он завозился около окна, прибил какую-то планку и прикрепил к ней бумагу. Мне стало не по себе.
Но Бенек, участник войны в Испании, оставался спокойным. Он даже спросил с улыбкой: «Да разве мы в такой опасности?»
Маленький человек махнул рукой: «Помилуйте. Это лишь общие меры предосторожности. У нас обстановка мирная, но в Западной Европе война-то в полном разгаре. Эти меры предосторожности так, на всякий случай».
Погасли огни Москвы
Москва погрузилась во тьму. Не видно было света в окнах Кремля, не было света в окнах Генерального штаба Красной армии, в окнах Московского горсовета, в окнах горкома партии. Но за этими, плотно зашторенными окнами, шла напряженная работа, шла лихорадочная подготовка к «внезапному» нападению Германии.
Сталин еще несколько часов назад вызвал в Кремль Василия Пронина, того самого Пронина, которому он всего две недели назад, 5 июня 1941 г., приказывал «все разговоры об эвакуации Москвы прекратить», и приказал ему задержать всех секретарей районных комитетов партии на рабочих местах. При этом Сталин сказал: «В эту ночь возможно нападение немцев».
И эта ночь уже наступила.