До «внезапного» нападения остается три месяца. 20 марта 1941 Москва

До «внезапного» нападения остается три месяца. 20 марта 1941 Москва

Фальшивкиapriori, или Загадка Филиппа Голикова

Сегодня, 20 марта 1941 г., в Москве, в кремлевском кабинете Сталина, проходит исключительно важное совещание. На повестке дня самая актуальная на сегодняшний день тема: «Возможное нападение гитлеровской Германии на Советский Союз».

Сталин медленно прохаживается по кабинету, а за длинным столом уже сидят все участники совещания — Молотов, Маленков, Берия, Ворошилов, Тимошенко, Шапошников, Жуков. Все они, так или иначе, связаны с разведкой, и тема сегодняшнего совещания для них не нова и не неожиданна. Слишком много явных «признаков» уже несколько месяцев указывают на то, что Германия готовиться к нападению, и настало время обсудить создавшуюся серьезную ситуацию.

Докладывает начальник разведуправления генерал-лейтенант Филипп Голиков, и название его доклада вполне соответствует теме совещания: «Высказывания и варианты боевых действий Германии против СССР». К тексту доклада прилагается карта-схема, подготовленная в ГРУ: «Возможные варианты нападения Германии на СССР».

Доклад Голикова основан на сотнях сообщений зарубежных легальных резидентур, на сотнях шифровок, полученных от нелегалов, на всей базе данных, собранных в информационном отделе ГРУ за последние восемь месяцев. Все агентурные донесения по мере их поступления были разосланы участникам совещания, и они уже успели их изучить.

Голиков пересказывает… «слухи»

Голиков начинает свой доклад. И уже первая его фраза звучит как-то странно. Начальник военной разведки, кажется, начисто забывает обо всех надежных источниках, из которых он вот уже более полугода черпает свою агентурную информацию, забывает обо всей проделанной им и его сотрудниками огромной работе по проверке и анализе этой информации и утверждает: «Большинство агентурных данных, касающихся возможности войны с СССР весной 1941 г., исходит от англо-американских источников, задачей которых на сегодняшний день, несомненно, является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией».

После такого, прямо скажем, неожиданного вступления Голиков, вместо того, чтобы ознакомить участников этого судьбоносного совещания с донесениями разведки, начинает подробно пересказывать различные «слухи», приводит высказывания английских, французских, греческих журналистов и другие сведения из подобных же «достоверных источников»: «Геринг, якобы, согласен заключить мир с Англией и выступить против СССР… Японский ВАТ передает, что Гитлер, якобы, заявил, что после быстрой победы на Западе он начинает наступление против СССР… В Берлине говорят о каком-то крупном разногласии между Германией и СССР… говорят, что после Англии и Франции наступит очередь СССР… Турецкая газета „Сон Поста“ сообщает… Югославский ВАТ считает… Греческий журналист сообщил… Среди немецких офицеров ходят слухи…»

Все эти слухи и высказывания могли быть интересными и полезными, если бы они обсуждались в декабре 1940 г., а не в марте 1941 г., когда и Сталин, и все присутствующие в его кабинете уже успели получить через того же Голикова достоверные сведения о планируемом нападении Германии весной или ранним летом 1941 г. Но, как оказалось, и слухи, и высказывания были только преамбулой к докладу. Закончив со «слухами», Голиков перешел к основному и самому важному в эти дни вопросу. Нет, не к вопросу о том, готовится ли Германия к нападению. И не к вопросу о том, когда это «внезапное» нападение произойдет. А к вполне конкретному вопросу — «о предполагаемых действиях гитлеровской Германии при нападении на Советский Союз».

Начальник военной разведки сегодня, 20 марта 1941 г., знакомит руководство страны с разработанным германскими генштабистами планом нападения на Советский Союз, знакомит руководство страны с планом «Барбаросса»!

План «Барбаросса» обсуждают в Кремле

Пользуясь подготовленной в ГРУ схемой, Голиков представляет участникам совещания три возможных варианта действий германской армии при нападении на СССР.

ИЗ ДОКЛАДА НАЧАЛЬНИКА ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ

б / н, 20 марта 1941

Вариант № 1 — по данным анонимного письма, полученного нашим полпредом в Берлине, от 15 декабря 1940 г. (Приложение № 1).

Вариант № 2 — по данным КОВО [Киевского Особого военного округа], от декабря 1940 г. (Приложение № 2).

Вариант № 3 — по данным нашего агентурного донесения, на февраль 1941 г. (Приложение № 3).

Первые два варианта возможных действий Германии практического значения не имеют, поскольку сведения о них были получены еще три месяца назад, в декабре 1941 г., и, по свидетельству маршала Жукова, отражали лишь различные стадии планирования операции.

Но «Вариант № 3», действительно, был важен. Этот вариант был основан на агентурном донесении, поступившем в Москву 28 февраля 1941 г., и источником его была немецкая коммунистка Ильзе Штебе. Голиков процитировал только часть сообщения Иль-зе, но в приложении к письменному варианту его доклада оно приводится полностью. А Сталин и все присутствующие уже имели возможность ознакомиться с ним, тогда же, в феврале 1941 г., вдень его поступления:

«…Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа, под командованием генерал-фельдмаршала Бока, наносит удары в направлении Ленинграда; 2-я группа, под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта, — в направлении Москвы и 3-я группа, под командованием генерал-фельдмаршала Лееба, — в направлении Киева.

Начало наступления на СССР ориентировочно 20 мая».

В сообщении «Альты» была неточность: фельдмаршал Бок указан командующим группы «Север», в то время как он был назначен командующим группы «Центр», фельдмаршал Рундштедт, ошибочно названный «Рундштутом», указан командующим группы «Центр», в то время как он был назначен командующим группы «Юг», а фон Лееб указан командующим группы «Юг», в то время как он был назначен командующим группы «Север». Но ни «перепутанные» фамилии командующих и ни приведенная, первоначально принятая, дата нападения — 20 мая 1941 г. — не умаляли значимости этого сообщения, раскрывавшего, фактически, всю суть гитлеровской авантюры.

Правда, одного сообщения, даже такого достоверного, каким считались сообщения Ильзе Штебе, для оценки сложившейся сложнейшей ситуации было недостаточно. И Голиков подкрепил сообщение «Альты» дополнительными сведениями, полученными из других источников:

«Коммерческий директор германской фирмы „Тренча майне лимитед“ [заявил, что] нападение на СССР произойдет через Румынию…

Венгрия и Румыния разрешили Германии пользоваться всеми путями сообщения для переброски войск, а также разрешили ей строить новые аэродромы, базы для мотомехчастей и склады для амуниции».

«Все румынские войска и военно-технические сооружения находятся в распоряжении германского командования».

«Вообще Гитлер никогда не изменял своей программе, изложенной в книге „Моя борьба“, и эта программа является целью войны»…

И, наконец, последнее сообщение, полученное из Берлина от военного атташе генерал-майора Василия Туликова: «…по данным вполне авторитетного источника, начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 г».

На этой драматической ноте доклад начальника военной разведки был закончен, и ни у кого из присутствующих, казалось, не могло возникнуть сомнений в том, что гитлеровская гидра «о трех головах» — «Север», «Центр» и «Юг» — неминуемо нападет на Россию этой весной.

И тут, вопреки всей имеющейся информации, вопреки всем фактам, вопреки логике и здравому смыслу, генерал-лейтенант Филипп Голиков делает совершенно неожиданный Вывод.

Загадка Вывода, или Загадка Голикова

Вывод Голикова должен был бы показаться Сталину и всем участникам совещания просто невероятным, но, вместе с тем, никто из присутствующих не возмутился, не возразил ему и не поправил его:

«На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.

Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».

Но неужели всеагентурные сведения, поступившие из разных стран — из Германии и Румынии, из Англии и Франции, из Швейцарии и Бельгии, из Японии и Китая, из Болгарии, Венгрии, Югославии, Финляндии, Турции — все это дезинформация? Неужели же вселегальные резиденты военной разведки — боевые командиры — генералы Василий Чуйков, Иван Суслопаров, Александр Самохин, полковники Николай Титов, Николай Ляхтерев, Иван Скляров, Иван Смирнов, Григорий Еремин — снабжают Москву дезинформацией?

Неужели все немецкие коммунисты, проверенные и перепроверенные, десятки лет сотрудничавшие с советской разведкой, враз стали предателями? Неужели и Рихард Зорге, и Ильзе Штебе, и Шандор Радо нагло лгут? Неужели и платные информаторы — «Ариец» из Берлина и «Купец» из Бухареста — тоже лгут, в один голос?

Вывод Голикова уже более 60 лет, со дня окончания Второй мировой войны, представляет собой загадку, и объясняют ее по-разному.

Существует мнение, что Голиков, человек, не имеющий опыта и мало что смысливший в разведке, действительно верил в то, что вся приведенная им информация является дезинформацией. Но генерал-лейтенант Голиков вовсе не был профаном!

Филипп Голиков закончил Военную академию имени Фрунзе еще в 1933 г. и уже более 20 лет служил в Красной армии на командных и политических постах. Да и как мог этот человек, проверявший и перепроверявший каждое агентурное сообщение, считать эти сообщения дезинформацией и, вместе с тем, систематически пересылать их в Кремль?

Другое объяснение «загадки вывода» основывается на том, что Голиков, зная, что имеющаяся у него информация достоверна, пытался обмануть Сталина и представить ее как дезинформацию. Но возможно ли это? Голиков пытается обмануть Сталина? Обмануть человека, перед которым трепещут гораздо более могущественные, бесстрашные и значимые для Тирана люди?

Вспоминает маршал Георгий Жуков: «…конечно, надо реально себе представлять, что значило тогда идти наперекор Сталину в оценке общеполитической обстановки. У всех на памяти еще были минувшие годы, и заявить вслух, что Сталин не прав, что он ошибается, попросту говоря, могло тогда означать, что, еще не выйдя из здания, ты уже поедешь пить кофе к Берия».

За два последних года, с июля 1938 г. по июль 1940 г., были арестованы и расстреляны пять начальников ГРУ. Голиков был шестым по счету. В 1938 г. были арестованы Первый и Второй — легендарный начальник разведуправления Ян Берзин и сменивший его, пламенный коммунист, организатор Красной гвардии в Одессе, Семен Урицкий. В 1939 г. был расстрелян Третий — чекист Семен Гиндин, занимавший этот пост всего восемь месяцев. В 1940 г. та же участь постигла Четвертого — кадрового офицера, потерявшего ногу в битвах Гражданской Александра Орлова. И, наконец, последний, Пятый, 34-летний Иван Проскуров — генерал-майор авиации, командир бригады скоростных бомбардировщиков в Испании, был арестован в июле 1940 г. и расстрелян в начале 1941 г.

После ареста молодого генерала Проскурова, Голиков занял его кабинет. Мог ли он, Голиков, каким бы сильным человеком он ни был, сидя в этом кабинете, в этом кресле, не помнить о трагической судьбе своих предшественников? Могли не страшиться такой судьбы? Мог ли не страшиться судьбы коллег из внешней разведки НКВД? Судьбы Артузова — непревзойденного мастера провокаций, руководителя знаменитой операции «Трест», расстрелянного в 1937 г.

Нет, Голиков не мог не страшиться. Каждое его слово, каждое его действие свидетельствует об этом.

«Воля Хозяина», «Приказ Хозяина» — вот что определяло действия марионетки — Голикова.

Именно это полнейшее подчинение его воле читал Сталин в маленьких серовато-голубых глазах Голикова. И именно это, полнейшее подчинение воле Тирана, позволило Шестому начальнику ГРУ избежать расстрела. После нападения Германии, вина за «внезапность» которого в какой-то мере лежала и на Голикове, Сталин, вопреки своему обыкновению, не расстрелял человека, который слишком много знал, а отправил его «от греха подальше» — в Лондон и Вашингтон — заниматься вопросами ленд-лиза. А в 1943 г., убранный за трусость со Сталинградского фронта, Голиков будет назначен начальником Управления кадров Красной армии и, одновременно, заместителем наркома обороны — заместителем самого Сталина! В этой должности бывший начальник военной разведки Голиков будет заниматься насильственной репатриацией и интернированием советских военнопленных. Тех самых солдат и командиров, которые были преданы в первые дни войны и попали в гитлеровский плен и по его, Голикова, вине. Голиков проживет долгую жизнь. За «заслуги» перед страной он будет отмечен Золотой Звездой Героя, награжден четырьмя орденами Ленина и станет маршалом.

Но злополучный Вывод будет продолжать преследовать маршала до конца его жизни.

Загадка Кукловода

После смерти Стачина, в 60—70 годы, маршалу в отставке Голикову часто приходилось оправдываться и объяснять обстоятельства, заставившие его сделать этот невероятный Вывод.

В феврале 1964 г. Голиков обратился к тогдашнему начальнику ГРУ генерал-полковнику Петру Ивашеву с просьбой разрешить ему ознакомиться с письменным текстом доклада, представленного им в Кремль 20 марта 1941 г. Маршал указал и причину этой необычной просьбы — он, дескать, заканчивает работу над книгой «В Московской битве» и хочет восстановить в памяти содержание документа. Разрешение было получено. Голиков ознакомился с документом, о чем и была составлена соответствующая справка:

26 апреля 1964

По разрешению начальника ГРУ т. ГОЛИКОВ был в апреле 1964 г. ознакомлен с этим документом. Он его признал. Внимательно прочитал, заметил, что все правильно изложено. В отношении выводов сказал, что они значения не имеют.

Начальник ЦАМО РФ Выводы значения не имеют!!! Почему? Для кого и когда? Сейчас, в 1964-м? Или тогда — в марте 1941-го?

А вот и другое объяснение, которое маршал Голиков давал современникам, донимавшим его «скользкими» вопросами: «Я своей работой выполнял задание ЦК партии».Маршал говорил правду. Он, действительно, выполнял задание ЦК. Он выполнял задание Сталина! Не было и не могло быть Загадки Голикова, была лишь одна загадка — Загадка Сталина.

Вспоминает подполковник Владимир Новобранец, бывший в те дни начальником информационного отдела военной разведки:

«Голиков часто ходил на доклад к Сталину, после чего вызывал меня и ориентировал в том, что думает Хозяин. Очень боялся, чтобы наша информация не разошлась с мнением Сталина».

Вывод, сделанный Голиковым 20 марта 1941 г., мог отражать мнение только одного человека — мнение Сталина. Только диктатор мог, вопреки всякой логике и здравому смыслу, принять решение объявить не только слухи, но и документы о неизбежности нападения Германии дезинформацией.

Это Сталин приказал Голикову написать, а, может быть, и сам продиктовал ему его невероятный Вывод. Это Сталин был Кукловодом, а Голиков был только Марионеткой.

Впрочем, для Сталина все окружающие его люди были марионетками. По его воле в 1929 г., в Стамбуле, марионетка — Лиза Розенцвейг соблазнила Якова Блюмкина и привезла его в Москву на смерть. По его воле в 1937 г., в Роттердаме, марионетка — Павел Судоплатов уничтожил Евгения Коновальца. По его воле в 1938 г., в Париже, марионетка — Александр Короткое зарезал Агабекова и Клемента. По его воле в 1940 г., в Мексике, еще одна послушная ему марионетка расколола голову Льва Троцкого. В ноябре 1940 г., в Берлине, на встрече Молотова с Гитлером, вопросы Гитлеру задавал Кукловод голосом марионетки Молотова.

Так и сегодня, на совещании в Кремле по вопросу «Возможного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз», исторический и совершенно абсурдный Вывод Голикова сделал, несомненно, Кукловод, и только голос был голосом марионетки.

Считать все полученные агентурные донесения «дезинформацией»! Какое простое и вместе с тем коварное решение! Но для диктатора и этого уже, по-видимому, недостаточно.

Предвидя, что в ближайшее время количество донесений, предупреждающих о готовящемся нападении, будет увеличиваться, Сталин приказывает и в будущем все подобные документы aprioriсчитать фальшивками.

Об этом невероятном распоряжении Голиков направит всем резидентам военной разведки специальную директиву: «Все документы, указывающие на близкое начало войны, должны рассматриваться как фальшивки…»

Только Сталин мог приказать абсолютно всю агентурную информацию без исключения считать фальшивками. Но зачем же это понадобилось Сталину?

«Единственный из всех живущих…»

Сталин, по мнению многих выдающихся современников, вместе с присущей ему беспредельной жестокостью, цинизмом и полным отсутствием морали, обладал исключительным природным талантом быстро схватывать и правильно оценивать стратегическую ситуацию.

В этом смысле интересно свидетельство Черчилля. В 1942 г., во время своего визита в Москву, Черчилль поделился со Сталиным планом операции «Торч», которую англичане собирались провести в Северной Африке. Чтобы проиллюстрировать эту сложнейшую операцию, Черчилль, искусный художник, нарисовал крокодила и, в нескольких словах, объяснил Сталину суть задуманной операции.

Сталин мгновенно все понял. Черчилль был поражен:

«В этот момент Сталин, по-видимому, внезапно оценил стратегические преимущества операции „Торч“. Он перечислил четыре основных довода в ее пользу.

Во-первых, это нанесет Роммелю удар с тыла; во-вторых, это запугает Испанию; в-третьих, это вызовет борьбу между немцами и французами во Франции; в-четвертых, это поставит Италию под непосредственный удар.

Это замечательное заявление произвело на меня глубокое впечатление. Оно показало, что русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. Очень немногие из живущих людей могли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все это оценил молниеносно…»

Вопрос возможности нападения Германии на Советский Союз, сроки этого нападения, направления и сила будущих гитлеровских ударов были в эти предвоенные дни самыми важными для Сталина. Вместе с ним над этими вопросами «ломали голову» все находившиеся в этот день, 20 марта 1941 г., в его кремлевском кабинете. Это и многоопытный Молотов, и коварные Берия и Маленков, это и побывавшие уже в боях Тимошенко и Жуков, и стратег Шапошников. Все они в течение последних девяти месяцев ежедневно получали многочисленные агентурные донесения о приготовлениях Германии к нападению.

Только часть из этих донесений поступала в Кремль по линии военной разведки, через Голикова. Но была еще и другая, не менее важная, часть, которая поступала по линии внешней разведки, через Берия — это и сведения, полученные Александром Коротковым от участников «Красной Капеллы» — доктора Харнака и обер-лейтенанта Шульце-Бойзена.

И это еще не все. Большой объем информации добывала в Москве контрразведка НКВД с помощью «Колониста»-Кузнецова. И были еще и вполне реальные «признаки» готовящегося вторжения, сообщаемые пограничной разведкой. И была еще информация, которая шла по линии министерства иностранных дел через Молотова — от советских дипломатов, в частности, из Берлина от полпреда Владимира Деканозова.

Несколько донесений о том, что Гитлер отказался от нападения на Англию и все действия в этом отношении являются лишь демонстрацией, скрывающей переброску основных германских сил на Восток, были получены еще в сентябре 1940 г. из различных источников — из Бухареста, Парижа, Берлина. Донесения такого содержания шли до конца 1940 г. и продолжали поступать в 1941 г.

Ни один здравомыслящий человек, располагавший такой беспрецедентной по объему и по достоверности информацией, поступившей из сотен различных, не связанных друг с другом источников, не мог считать ее дезинформацией. Тем более не мог считать эту информацию дезинформацией такой человек, каким был Иосиф Сталин.

Сталинский «Сценарий»

Лучше многих других Сталин знал, что нападение Германии неизбежно. Кто, как не Сталин, знал, что Гитлер уже многие годы вынашивает планы захвата Восточных территорий. Кто, как не Сталин, прекрасно знал, что сегодня Гитлер уже перешел к осуществлению этих планов. Недаром же Сталин еще 14 ноября 1940 г., в день возвращения Молотова из Берлина после «прощупывания» Гитлера, на заседании Политбюро заявил: «Могло ли случиться, что Гитлер на какое-то время мог отказаться от планов агрессии против СССР, провозглашенных в его „Майн Кампф“? Разумеется, нет!»

Сегодня, в марте 1941 г., Гитлер пытается поставить Сталина в безвыходное положение, пытается навязать ему сценарий вступления в войну. Но Сталин не привык оказываться в безвыходном положении. И вот, что говорит об этих его чертах Черчилль: «Он [Сталин] обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической и осмысленной мудростью. Он был непревзойденным мастером находить в трудную минуту выход из самого безвыходного положения…»

И сегодня Сталин уже принял решение. Война с Германией, когда начнется, она начнется не по сценарию, навязанному Гитлером, а по его собственному, сталинскому, «Сценарию».

Этот «Сценарий» примет во внимание расстановку сил на международной арене и учтет экономический и военный потенциал возможных будущих союзников России в борьбе против Гитлера.

Этот «Сценарий» учтет и то, что на прошлой неделе, 11 марта 1941 г., произошло величайшее историческое событие — в борьбу против Гитлера вступили Соединенные Штаты Америки!

На прошлой неделе американский конгресс утвердил «Билль о ленд-лизе», по которому государства, подвергшиеся гитлеровской агрессии, смогут получить военную и экономическую помощь. И у России тоже есть шанс получить эту помощь, но… только в том случае, если она не будет нападающей стороной, а сама подвергнется нападению.

У России есть шанс получить ленд-лиз, если она станет ЖЕРТВОЙ ГИТЛЕРОВСКОЙ АГРЕССИИ! Только в том случае, если она будет вести справедливую освободительную войну против агрессора!

С этого дня гитлеровской ДЕЗИНФОРМАЦИИ будет противопоставлен гораздо более хитрый и коварный сталинский БЛЕФ, призванный ввести в заблуждение весь мир — врагов и друзей — и Бесноватого фюрера, и мудрейшего Уинстона Черчилля, и умнейшего Франклина Рузвельта, и «пламенных» коммунистов всех стран, и свой многострадальный народ.

Теперь никакие предупреждения о приближающемся нападении Германии уже не нужны — они уже не скажут ничего нового и могут только помешать осуществлению «Сценария». Признание того, что Гитлер готовится к нападению, невыгодно Сталину. Невыгодно по многим причинам. Во-первых, такое признание может ускорить нападение Гитлера. Во-вторых, это может помешать строительству предприятий-дублеров и вызвать необходимость принятия нежелательных превентивных мер военного характера. И в-третьих, будущая «жертва» как будто бы не должна знать заранее о планах агрессора, иначе вряд ли ее можно будет считать такой уж «невинной овечкой».

С этого дня Сталин будет нагло и открыто БЛЕФОВАТЬ. С этого дня Сталин будет делать вид, что он «верит» Адольфу Гитлеру, «верит» всей распространяемой Гитлером дезинформации. С этого дня Сталин будет делать вид, что он «верит» в то, что сосредоточение миллионной германской армии на советских границах — это «приготовление к вторжению на английские острова», от которого, как это хорошо знает Сталин, Гитлер отказался еще в сентябре 1940 г.

С этого дня Сталин будет упорно и во всеуслышание отрицать всякую возможность того, что Гитлер, который, как известно, нарушал все подписанные им договоры, может нарушить Пакт о ненападении и напасть на «дружественную» Германии страну.

С этого дня и до самого «внезапного» нападения, Сталин будет делать вид, что он «не верит» никаким донесениям разведки. С этого дня, вся агентурная информация, поступающая в Москву по всем каналам, a priori должна будет расцениваться как «дезинформация».

С этого дня, в ответ на донесения резидентов за кордон полетят неожиданные шифровки: «Мы сомневаемся в правдивости вашей информации».

С этого дня, на сообщениях разведчиков появятся резолюции: «В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений». Или еще похуже: «Можете послать ваш источник к еб… й матери!»