До «внезапного» нападения осталось 77 дней. В ночь с 5 на 6 апреля 1941. Москва
До «внезапного» нападения осталось 77 дней. В ночь с 5 на 6 апреля 1941. Москва
«Рука Москвы» смешала карты
Уже несколько дней Сталин знал о том, что Германия готовится к нападению на Югославию. Эти сведения не могли удивить его. О происходящем в Югославии в Москве знали, наверное, гораздо лучше, чем в Берлине. Сегодня, в полночь, раздался телефонный звонок Деканозова — нападение завтра, на рассвете.
Получив это сообщение, Сталин срочно вызвал к себе находившихся в эти дни в Москве представителей правительства Югославии — доктора Милана Гавриловича, полковника Драгутина Савича и Божина Симича. Для югославов поздний вызов в Кремль был неожиданным. В течение нескольких последних дней они вели безуспешные переговоры с Вышинским о подписании договора о взаимодействии с Россией, и за все это время ни разу не были приняты Молотовым.
Но сегодня, в Кремле, в кабинете Молотова, югославов встретил сам Сталин и сразу же предложил им подписать готовый проект договора.
Переговоры не заняли много времени, и около 3 часов ночи между Королевством Югославия и Советским Союзом был подписан Договор о дружбе и ненападении. Договор был подписан, несмотря на то, что Сталин знал, что этот Договор уже ничем не сможет помочь маленькой стране — очередной жертве гитлеровской агрессии. Так зачем он разыгрывал эту комедию?
Тайная встреча в Перловке
Еще в конце 1940 г., в самом начале подготовки к Русскому походу, Гитлер начал оказывать активное давление на Балканские страны, заставляя их различными способами присоединиться к Трехстороннему пакту. После Болгарии, подписавшей пакт 1 марта 1941 г., фюрер взялся за Югославию. Весной 1941 г. Югославия была единственной страной на Балканах, которой удавалось все еще вести сложную политическую игру и не портить отношения ни с Берлином, ни с Москвой, ни с Лондоном. Но 1 марта 1941 г. ситуация изменилась.
Вошедшие в Болгарию моторизированные части 12-й германской армии достигли границ Югославии, и страна оказалась окруженной со всех сторон. Настал час, когда необходимо было сделать выбор.
Между тем, Гитлер действовал в своей обычной манере — он пригласил югославского регента принца Павла посетить «Бергхоф». 4 марта 1941 г. Павел тайно выехал из Белграда на встречу с Гитлером.
А дальше все уже шло, как по нотам. Запугав Павла, Гитлер посулил ему, в обмен на сотрудничество, югославскую корону и, вдобавок к ней, еще и город Салоники. Югославская корона, по праву, принадлежала наследнику престола — юному принцу Петру, сыну убитого в октябре 1934 г. короля Александра, а город Салоники принадлежал Греции. Но такие мелочи никогда не смущали Гитлера. И он широким жестом обещал подарить все это Павлу. Павел не смог устоять и в свою очередь обещал последовать примеру болгарского царя Бориса.
Но, несмотря на обещание регента, формальное присоединение Югославии к Трехстороннему пакту переносилось со дня на день. А Великобритания и Россия делали все возможное, чтобы этому помешать. Уинстон Черчилль даже направил своему коллеге — премьер-министру Югославии Драгише Цветковичу — личную телеграмму:
«22 марта 1941
Ваше превосходительство!
Полный разгром Гитлера и Муссолини в конечном счете неизбежен. Ни один разумный и дальновидный человек не может сомневаться в этом, после того, как английская и американская демократии выразили свою решимость добиться этого разгрома.
В мире всего 65 миллионов злобных гуннов, и большинство их занято теперь подавлением австрийцев, чехов, поляков и многих других древних народов, которые они терроризируют и грабят. Численность населения Британской империи и Соединенных Штатов достигает почти 200миллионов человек, даже если считать одни только метрополии и Британские доминионы.
Британская империя и Соединенные Штаты обладают большими богатствами и большими техническими ресурсами, они производят больше стали, чем все остальные страны мира, взятые вместе. Они полны решимости не допустить, чтобы преступные диктаторы — один из которых уже понес невосполнимый урон — растоптали своими сапогами дело свободы или повернули вспять колесо мирового прогресса…
Я надеюсь, что Вы, Ваше превосходительство, учтете ход мировых событий и окажетесь на высоте».
Но ничто уже, казалось, не могло помешать Гитлеру подчинить себе и эту, последнюю оставшуюся нейтральной балканскую страну.
24 марта 1941 г. премьер-министр Драгиша Цветкович и министр иностранных дел Александр Цинцар-Маркович выехали в Австрию на церемонию присоединения Югославии к Трехстороннему пакту. Для сохранения секретности «операции» министры сели в Белграде на пригородный поезд, как будто отправляясь на загородную прогулку, а затем уже, на одной из маленьких станций, пересели на экспресс, идущий в Вену. На следующий день, 25 марта 1941 г., ровно в 12 часов пополудни, в замке Бельведер, в присутствии всех заинтересованных сторон — Гитлера, Риббентропа, Чиано и Осима — состоялось, наконец, торжественное подписание протокола присоединения Югославии к пакту.
После окончания церемонии подписания Гитлер вызвал к себе сопровождавшего его в Вену фельдмаршала Кейтеля. Вспоминает Вильгельм Кейтель: «Он [фюрер] пребывал в благостном настроении и был вполне удовлетворен развитием политических событий. «Думаю, что больше никаких неожиданностей на Балканах не предвидится», — сказал он с видимым удовольствием. Ночью мы выехали в Берлин».
О том, что Югославия готова заключить формальный союз с Гитлером, в Москве узнали задолго до его подписания. Есть свидетельства, что еще 20 марта 1941 г., в Перловке под Москвой, на вилле британского посла Стаффорда Криппса, состоялась тайная встреча между Андреем Вышинским и главой Сербской аграрной партии доктором Миланом Гавриловичем. Гаврилович, бывший, кроме всего, еще и агентом советской внешней разведки, сообщил участникам встречи «новости», привезенные им только вчера из Белграда. Агент рассказал о том, что правительство Югославии приняло решение присоединиться к Трехстороннему пакту, а также о том, что группа сербских патриотов-антигитлеровцев, во главе с командующим военно-воздушных сил генералом Душаном Симовичем, готовится свергнуть это правительство.
И Криппс, и Вышинский выразили готовность, от лица Великобритании и России, поддержать путчистов и заключить договор с новым правительством Югославии, как только оно будет создано.
Удивительной была эта тайная встреча в Перловке! В тот самый день, 20 марта 1941 г., когда на совещании в Кремле все агентурные сообщения, говорящие о готовящемся нападении Германии на Советскую Россию, были названы дезинформацией, в Перловке под Москвой уже, фактически, действовала Антигитлеровская коалиция! Как будто бы, «внезапное» нападение уже совершилось! Как будто бы, Москва и Лондон уже по одну сторону баррикад против Берлина!
«Да здравствуют Сталин и Молотов!»
А в Югославии все произошло именно так, как и предполагалось на встрече в Перловке. 25 марта 1941 г. в полдень Югославия стала формальной союзницей Германии, а еще через несколько часов, в ночь с 26 на 27 марта 1941 г., группа офицеров, во главе с генералом Душаном Симовичем, захватила власть. Незадачливый регент Павел пытался бежать в Загреб, но был задержан путчистами и возвращен в Белград. Здесь, в штабе генерала Симовича, он подписал акт отречения и в ту же ночь покинул страну. Арестован был и доктор Цветкович. Он также был доставлен в штаб Симовича, где его заставили объявить об отставке.
Премьер-министром нового правительства стал Симович, а семнадцатилетний наследник престола был провозглашен королем Петром II. Говорят, что за день до этого отчаянный мальчишка Петр спустился из окна королевского дворца по водосточной трубе и удрал из-под стражи, приставленной к нему регентом.
Военный переворот в Югославии готовился, конечно, не один день, и в его осуществлении явно чувствовалась «Рука Москвы». Еще за несколько месяцев до этого рокового для Гитлера дня Сталин принял решение задействовать план военного переворота в Югославии, который он вынашивал еще с 1938 г. Тогда по ряду причин от этого плана пришлось отказаться. Теперь его время пришло.
Для организации переворота в Белград из Москвы были посланы опытнейшие в «таких делах» сталинские эмиссары. Один из них, полковник Михаил Мильштейн, которого специально вызвали из Нью-Йорка, где он, числясь секретарем полпредства Михаилом Мильским, фактически, исполнял секретные задания Сталина. Другой эмиссар — человек Лаврентия Берия, чекист с 20-летним стажем, капитан госбезопасности Михаил Аллахвердов, успел уже побывать нелегальным резидентом внешней разведки во многих странах мира и выполнил не одно секретное задание.
Вспоминает генерал Павел Судоплатов:
«Между тем, по словам Берия, Сталин и Молотов решили, по крайней мере, оттянуть военный конфликт и постараться улучшить положение, применив тот план, от которого отказались в 1938 г. План этот предусматривал свержение югославского правительства, подписавшего договор о сотрудничестве с Гитлером.
И вот, в марте 1941 г. военная разведка и НКВД, через свои резидентуры активно поддержали заговор против прогерманского правительства в Белграде…Полковник Мильштейн, заместитель начальника военной разведки, был послан в Белград, чтобы оказать помощь в военном свержении прогерманского правительства. С нашей стороны в этой акции участвовал Аллахвердов.
К этому моменту, с помощью МИДа в Москве нам удалось завербовать югославского посла в Советском Союзе Гавриловича. Его совместно разрабатывали Федотов, начальник контрразведки и я».
Мильштейн и Аллахвердов, видимо, постарались. Иначе, как возможно объяснить тот факт, что уже на следующее утро после переворота во всех городах Югославии начались просоветские демонстрации. В Белграде перед советским полпредством уже в 7 часов утра празднично разодетая толпа скандировала: «Да здравствуют Сталин и Молотов! Долой Гитлера!» Несколько легковых машин, украшенных нацистской свастикой, были перевернуты. Германский военно-воздушный атташе был избит до такой степени, что ему пришлось лечь в больницу. А когда германский посланник приехал в белградский собор, чтобы присутствовать на торжественном богослужении в честь молодого короля Петра II, толпа, собравшаяся перед собором, плевала ему в лицо. Для Гитлера югославский переворот явился громом среди ясного неба. Он воспринял все, что произошло, как пощечину, как личное оскорбление, полученное им на глазах всего мира не только от Югославии и Великобритании, но и от СССР! Не было никаких сомнений, что, сговорившись за его спиной, переворот организовали Черчилль и Сталин! В порыве ярости, Гитлер принимает решение, на которое, возможно, и рассчитывали вдохновители и организаторы переворота.
В стратегическом плане это решение будет иметь для Германии, и лично для Гитлера, трагические последствия.
Начало операции «Барбаросса» отодвигается
В то утро, 27 марта 1941 г., когда в Белграде ликующая толпа кричала «Да здравствуют Сталин и Молотов!», Гитлер вызвал своих генералов в Рейхсканцелярию. Этот вызов был настолько неожиданным и срочным, что Риббентроп и Гальдер даже несколько опоздали, что совершенно не было в их привычках.
Гитлер вошел в зал совещаний, потрясая телеграммой, полученной из Белграда, и уже с порога, брызгая слюной, закричал: «Немедленно атаковать Югославию!»
Дело, однако, обстояло не так просто. Сосредоточение германских войск на границе с Россией уже шло полным ходом, и нападение на Югославию могло сорвать график подготовки операции «Барбаросса».
Вспоминает Кейтель: «Язаметил, что дату начала войны на Востоке переносить нельзя, так как сосредоточение войск по максимально уплотненному графику уже идет полным ходом, и мы не сможем взять оттуда никаких сил…
Именно поэтому [ответил Гитлер] он и вызвал Браухича и Гальдера: выход должен быть найден! Он, как говорится, вошел в раж…»
Гитлер действительно «вошел в раж» и, как записано в секретном протоколе штаба Верховного Командования, громогласно объявил об одном из самых роковых своих решений: «Начало операции по плану „Барбаросса“ придется отодвинуть на более поздний срок, в пределах четырех недель».
По приказу Гитлера в оперативном отделе штаба Верховного главнокомандования и в Генеральном штабе Сухопутных войск началась срочная переработка уже готового плана вторжения в Грецию и подготовка нового плана уничтожения Югославии. Эти планы должны были быть увязаны с планом «Барбаросса» и учитывать перенос принятой даты нападения на Россию с мая на июнь 1941 г.
А пока начальник оперативного отдела ОКБ майор Альфред Йодль не спит ночами, готовя военные планы, вокруг Югославии идет большая политическая игра. Эмиссары Черчилля, срочно прибывшие в Белград с целью заключить договор с новым правительством Югославии, разочарованно сообщают в Лондон: «Оказалось совершенно невозможным заставить Симовича подписать какое бы то ни было соглашение».
Переговоры о подписании Договора с Советским Союзом также продвигались медленно, но это, видимо, происходило как раз по вине Москвы. Андрей Вышинский ежедневно, а иногда и по несколько раз в день, встречался с посланником Югославии Гавриловичем, ставшим уже министром без портфеля в новом югославском правительстве. С 3 апреля 1941 г. в переговорах участвовали и специально направленные в Москву полномочные представители — Драгутин Савич и Божин Симич. Но Москва не торопилась…
И вдруг, 5 апреля 1941 г., глубокой ночью, Договор подписан. Правда, не Договор о взаимопомощи, на котором настаивала Югославия и который обязывал бы Советский Союз, в случае нападения Германии на Югославию, предпринять немедленные военные действия, а гораздо менее конкретный — Договор о дружбе и ненападении. По иронии судьбы, этот договор, так же как и протокол об участии Югославии в пакте, просуществует всего несколько часов.
После подписания Договора, Милан Гаврилович и его соратники оставались в Кремле до 7 часов утра, обсуждая со Сталиным за празднично накрытым столом размеры помощи, которую Россия сможет оказать Югославии. Их оживленная беседа еще не была окончена, когда Гитлер нанес свой обещанный жестокий удар по Белграду. Как всегда, в воскресенье, на рассвете… На этот раз фюрер действовал особенно грубо, без обычных провокаций. На этот раз ему уже, видимо, было наплевать, кого назовут агрессором.
Русский Медведь отлично соображает!
Страшную картину нападения Германии на Югославию рисует Черчилль:
«Утром 6 апреля над Белградом появились германские бомбардировщики. Летя волнами с оккупированных аэродромов в Румынии, они в течение трех дней методически сбрасывали бомбы на югославскую столицу. На бреющем полете, не опасаясь сопротивления, они беспощадно разрушали город. Эта операция получила название „Кара“. 8 апреля, когда настала, наконец, тишина, свыше 17тысяч жителей Белграда лежали мертвыми на улицах города и под развалинами».
Балканская кампания Гитлера была встречена в Москве почти с нескрываемым удовлетворением, хотя и не вызвала никакой официальной реакции. Только 7 апреля 1941 г. газета «Правда» на последней странице напечатала небольшое сообщение ТАСС из Берлина о том, что германские войска начали военные операции против Югославии и Греции. О массированной бомбардировке Белграда — мести Гитлера за «неслыханное оскорбление» — газета умолчала.
Как и рассчитывал Сталин, Балканская кампания затянулась.
Несмотря на то, что Гитлер, понимая необходимость быстрейшего окончания кампании, задействовал громадные воинские силы, греки и югославы сражались отчаянно, и победы германским войскам давались нелегко. Только 17 апреля 1941 г. последние югославские части капитулировали у Сараево, и только 27 апреля 1941 г. над древним афинским Акрополем взвился нацистский флаг.
К этому времени англичане, перебросившие вначале на помощь Греции из Египта экспедиционный корпус в 60 000 человек, уже успели эвакуировать остатки этих войск из маленьких гаваней Аттики и Пелопоннеса в Англию. Король Петр II и генерал Душан Си-мович тоже бежали в Англию — там они сформируют югославское правительство в изгнании.
В итоге «победоносной» Балканской кампании гитлеровская Германия еще раз перед всем миром продемонстрировала мощь своей военной машины и улучшила свое стратегическое положение. Но это была, конечно, пиррова победа.
«Рука Москвы» смешала карты Гитлера и отодвинула день начала операции «Барбаросса» на целых пять недель!
Теперь Гитлер вынужден будет начать Русский поход не во второй половине мая 1941 г., как он планировал, а во второй половине июня, всего на два дня раньше, чем это сделал его кумир Наполеон в 1812 г.
Гитлер хорошо понимал, чем это может ему грозить — ведь недаром еще в ноябре 1940 г. он произнес свою знаменитую фразу: «Я не сделаю такой ошибки, как Наполеон. Когда я пойду на Москву, то выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы».