Глава 1 ПЕРЕСТРОЙКА 37-го ГОДА
Глава 1 ПЕРЕСТРОЙКА 37-го ГОДА
Идеи вообще ничего не могут осуществить.
Для осуществления идей требуются люди,
которые должны употребить практическую силу.
К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения.
Кризис, возникший уже в начале третьего тысячелетия новой эры развития цивилизации, убедительно показал, что человечество так и не смогло понять не только смысла своего существования, но и путей дальнейшего развития. Еще социал-утописты Томас Мор, Томмазо Кампанелла, Роберт Оуэн, Шарль Фурье, указывая на несправедливость существовавшего общества, убеждали: чтобы люди жили лучше, его должен сменить другой, более совершенный строй, где все будут равны между собой. Декларации против деспотов, тиранов и привилегированных паразитов они поворачивали против новой «аристократии богатства», против «промышленных феодалов», как Фурье называл капиталистов. Последним мыслителем, который пытался уложить мечту об устройстве мира, основанного на принципах идей о социальной справедливости, в стройную теорию, стал Карл Маркс, сделавший вывод, что в основе эксплуатации лежит отчуждение результатов труда наемных работников капиталистами, а это, в свою очередь, обусловлено отчуждением средств производства.
Среди людей начала XX века, принявших философию Маркса на веру, был и Иосиф Сталин. Причем в отличие от «кабинетных ученых» именно он оказался человеком, которому предстояло не только проверить марксистскую теорию на практике, но и возглавить строительство справедливого общества. Однако постулаты классиков, изложенные на бумаге, оказалось нелегко утвердить в реальной жизни. И прежде всего потому, что пролетариат, живущий за счет продажи своей рабочей силы и непосредственно производящий материальные блага, не может обойтись без чиновничества – управленцев, составлявших слой бюрократии.
Именно поэтому в 1937 году Сталину пришлось решить ряд проблем, связанных с устойчивостью государства в случае начала войны. То была целостная политическая концепция. Принятие 5 декабря 1936 года новой Конституции СССР и последовавшая подготовка к всеобщим прямым выборам стали завершающим политическим актом, подводившим черту под преобразованиями, последовавшими в результате революции. В течение 1937–1938 годов в стране произошла полная смена кадрового состава во всех сферах власти – как политической, хозяйственной и правовой, так и административной.
Вместо слоя управленцев, выдвинувшихся на ответственные посты после Гражданской войны, к руководству государственным механизмом пришло новое, молодое и общественно активное поколение, выросшее и получившее образование уже при советской власти. Накануне войны всего за два с половиной года советский вождь осуществил коренное реформирование всей политической надстройки общества, которое позже будет называться термином «перестройка». Однако перестройка по-сталински не была деструктивна, как полная бессилия и противоречивых стремлений политика Горбачева, которая привела к развалу государства.
Реформы, осуществленные Сталиным, действительно были демократическими для широких масс населения, составлявших продуктивное большинство народа и характеризуемое понятием «трудящиеся». На основе всеобщих прямых и тайных выборов произошла полная смена кадрового аппарата законодательной и исполнительной власти. В ее ходе были ликвидированы клановые группировки в лице руководителей партийных комитетов предприятий, учреждений, горкомов, обкомов, крайкомов и ЦК союзных республик. Такие качественные изменения в системе управления общественными и государственными структурами не могли произойти сами собой – без борьбы, без острых противоречий и взаимных обвинений, без сведения счетов и навешивания политических ярлыков. Напряженные баталии с открытой критикой партийных и государственных чиновников происходили на собраниях и пленумах, в средствах печати и на митингах трудящихся, требующих расстрела врагов народа.
В этом проявлялось законное и осмысленное требование народа очищения властных структур от карьеристов, бюрократов и приспособленцев, разоблачения как явных, так и тайных вредителей. Именно народ одобрял действия по привлечению преступников, виновных в экономических, хозяйственных и политических преступлениях, к ответственности. Стремление масс было направлено к установлению порядка, укреплению технологической и трудовой дисциплины, устранению бюрократизма и делячества, а главное – к пресечению любых попыток подорвать устои советского государства.
И то, что в процессе осуществленной накануне войны чистки произошли извращения ее целей, не зависело от Сталина. Еще Маркс писал: «Бюрократия есть круг, из которого никто не может выскочить. Ее иерархия есть иерархия знания. Верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение». Это наблюдение Маркса в полной мере применимо и к советской бюрократии, которую называют «номенклатурой».
Впрочем, функционально номенклатура 30-х годов ничем не отличалась от любой другой бюрократии. И хотя многие репрессированные чиновники, примкнувшие к большевистской партии после революции, имели партийные билеты, преимущественно они были выходцами из среднего класса, говоря иначе, из мелкой буржуазии и поэтому несли в себе мелкобуржуазное паразитическое сознание. Эта мелкобуржуазная ограниченность и обусловила то, что люди, оппонировавшие Сталину, не были большевиками, как сегодня утверждают интерпретаторы истории. Прежде всего, они принадлежали к клану бюрократов, разделявших взгляды правых и троцкистов.
Но тот же Маркс указывал, что бюрократия подменяет реально поставленные перед ней государственные цели своими собственными, бюрократическим целями: «Так как бюрократия делает свои «формальные» цели своим содержанием, то она повсюду вступает в конфликт с «реальными» целями. Она вынуждена поэтому выдавать формальное за содержание... Что касается отдельного бюрократа, то государственная цель превращается в его личную цель, в погоню за чинами, в делание карьеры»[2].
О таких чиновниках писал Маяковский: «Ходят, гордо выпятив груди, в ручках все – в значках нагрудных. Мы их всех, конечно, скрутим, но всех скрутить ужасно трудно». Действительно это так. И, как отмечает А. Н. Тарасов: «Единственным серьезным механизмом улучшения функционирования бюрократии является репрессия. По отношению к государственной бюрократии благотворную роль экзекутора может выполнять монарх (поскольку монарх – это не первый чиновник вроде президента, он не назначен и корпоративной бюрократической моралью не связан). Применительно к советской номенклатуре роль монарха играл Сталин...».
Примечательно, что если доклад Сталина на февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года был озаглавлен «О недостатках в партийной работе...», то горбачевский доклад на пленуме 27 января 1987 года назывался «О перестройке и кадровой политике партии». Однако Горбачев, затеявший реформы 80–90-х, государственную цель превратил именно «в его личную цель, в погоню за чинами, в делание карьеры». Поэтому вся «политика» Горбачева не имела какой-то четкой программы. Она строилась исключительно на демагогии и импровизации. Впрочем, одна из идей – если не сказать, одна извилина, которая в его мозгах все же была, – основывалась на бухаринском призыве к кулакам «Обогащайтесь!». То была идея о «кооперации», связанная с услышанными еще в детстве рассказами «о хорошем нэпе». Эта идефикс имела связь с родословной «реформатора».
Дело в том, что дед Горбачева (по линии отца), имея частное хозяйство, в период нэпа занимался торговлей, и, видимо, небезуспешно. Поэтому даже в годы коллективизации он не вступил в колхоз, а остался единоличником. В 2005 году Горбачев так рассказывал свою родословную корреспонденту «Ставропольской правды» Ефиму Куцу: «Самое удивительное, что один дед у меня – по линии матери, вернувшись с Первой мировой войны с зарядом ереси, которую с фронта приносили солдаты, был создателем коммун, колхозов. Коммунист. Второй дед был другим... И тут один дед стал строителем колхоза... Другой дед – Андрей – в колхоз не пошел. Единоличником остался. Отец мой, сын деда Андрея, стал на его сторону»[3].
От раскулачивания семью спасло то, что отец матери Горбачева, являвшийся председателем колхоза, сам руководил раскулачиванием и поэтому своего родственника не выслал. Но в 1934 году деда-единоличника все же отправили «на лесоповал» в Иркутскую область, по словам самого Горбачева, за невыполнение плана «по посеву площадей, который устанавливается государством для единоличников». Скорее всего, причиной стала неуплата налога, и поэтому его освободили досрочно.
Тем временем Пантелей Гопалко – дед Горбачева по линии матери – сумел дослужиться до поста руководителя районного земельного отдела – места не только хлебного, но и престижного. Однако в 1937 году он тоже «оказался в тисках» НКВД. В программе В. Познера Горбачев утверждал, будто бы его деда арестовали «за троцкизм». Но еще в 2005 году в интервью корреспонденту «Ставропольской правды» он проговорился, сообщив, что его дед «как руководитель хозяйства был привлечен к уголовной ответственности по распространенной тогда статье «о трех колосках»[4].
Речь идет о постановлении ЦИК и СНК Союза ССР от 7 августа 1932 года: «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». То есть дед Горбачева был арестован за воровство, и статья, по которой могли осудить Пантелея Гопалко, была не только уголовной, но и расстрельной; поэтому он 14 месяцев не давал признательных показаний. По словам Горбачева, его деда «спасло то, что в 1938 году был февральский пленум, посвященный борьбе с «перегибами». Потребовалась еще санкция прокурора... Прочитал его (дело) молодой помощник прокурора и сказал, что судить абсолютно не за что, что все это трескотня. Дело деда, таким образом, не дошло до приговора. А у Раисы по решению «тройки» деда расстреляли».
Как пишет одна из сотрудниц Фонда Горбачева: «Ее мама была из крестьян – землю получили после революции, хозяйство обустраивалось, но в начале 30-х годов семья деда была раскулачена... Затем деда обвинили в троцкизме, арестовали, и он бесследно исчез». В дальнейшем P.M. Горбачева выяснила, что дед был расстрелян. «Раиса Максимовна рассказывала: «Бабушка умерла от горя и голода как жена «врага народа». И оставшиеся четверо детей были брошены на произвол судьбы».
Смешно, но внучка кулака из брошенной «на произвол судьбы» семьи не стала проституткой, а получила высшее образование и оказалась супругой будущего главы государства. Но получается, что в памяти будущего главного «перестройщика» и его жены, как и у большинства потомков кулаков, почти на генетическом уровне сохранились рассказы о рачительной «хозяйственной» деятельности кулацких хозяйств, получавших хороший доход в благостные времена нэповских кооперативов. И, когда пришло время, они вспомнили о скелетах своих предков-кулаков, хранящихся в семейном шкафу.
Политической проституткой стал супруг внучки кулака. Начав свой путь бюрократа-чиновника как пропагандист «идей коммунизма», Горбачев всю жизнь носил личину. Позже, выступая с лекцией в Колумбийском университете Нью-Йорка, бывший «последний генсек» признался: «Коммунизм был чистой пропагандой... Мы, и я в том числе, говорили тогда, что капитализм катится в пропасть, а у нас все налаживается. Конечно, это была пропаганда чистой воды...». За лекцию Горбачеву заплатили 70 тысяч долларов – это больше, чем 30 сребреников.
Свои кулацкие скелеты прятала в семейном шкафу и чета Ельциных. В своей «Исповеди на заданную тему» Ельцин вспоминал: «До революции хозяйство отца было кулацкое, имел водяную мельницу и ветряную, имел молотильную машину, имел постоянных батраков, посева имел до 12 га, имел жатку-самовязку, имел лошадей до пяти штук, коров до четырех штук... В тридцатом году семью выселили, деда лишили гражданских прав. Обложили индивидуальным сельхозналогом. И дед ушел в бега».
Дед Ельцина был раскулачен и сослан в 1931 году; из мест высылки он бежал, а в 1935 году арестовали и дядю. По словам жены первого президента РФ Наины, отец Ельцина дважды сидел за антисоветскую агитацию. Он выпивал, бил жену. Николай Ельцин «отбывал наказание на строительстве Волго-Донского канала и был освобожден в 1937 году». Тем не менее, внук и сын кулака при советской власти смог закончить институт и сделать головокружительную бюрократическую карьеру. «И гром грянул...». Потомки недобитых кулаков не только отомстили всем «коммунистам», «свергнув» советскую власть. Два негодяя совершили то, что не удалось сделать Гитлеру. Они разрушили великое русское государство, которое создал Петр I, а возвеличил и отстоял Иосиф Сталин.
О кардинальной реорганизации системы управления государством и разграничении функций партии и исполнительной власти Сталин объявил на февральско-мартовском пленуме 1937 года: «Партийные организации будут освобождены от хозяйственной работы, хотя это произойдет далеко не сразу. Для этого необходимо время. Надо укомплектовать органы сельского хозяйства, дать туда лучших людей... Надо усвоить метод большевистского руководства советскими, хозяйственными органами, не подменять их и не обезличивать, а помогать им, укреплять их и руководить через них, а не помимо их».
В рамках осуществления этой задачи 23 апреля Политбюро приняло постановление о выведении из подчинения семи крайкомов парторганизаций автономных республик, а число национальных компартий увеличивалось с пяти до 16. Этим решением расширялась самостоятельность национальных союзных и автономных республик, которые с 1 июня подчинялись напрямую ЦК ВКП(б). Еще одним направлением деятельности вождя стало усиление мер по подготовке страны к возможной войне. 25 апреля решением Политбюро был упразднен Совет труда и обороны при СНК. Взамен образовывался Комитет обороны.
Однако человек, умудренный жизненным опытом, Сталин прекрасно осознавал, что устойчивость государства в значительной степени зависит не только от мощи его армии, но и от внутреннего состояния общества, нередко подверженного влиянию людей, представлявших социальную опасность. Вместо того чтобы отторгать такие элементы, население часто приспосабливается к ним, усваивая их нравы, идеологию и мировоззрение. Для противостояния такой тенденции требовалась отлаженная правоохранительная система, которая к середине 30-х годов была еще далеко не совершенной.
Она вырабатывалась на практике в трудном поиске наиболее приемлемых форм управления. Так, в 1933 году была создана Прокуратура СССР как самостоятельный и независимый орган. Верховный суд сосредоточил свою деятельность в области судебного надзора. 10 июля 1934 года был образован Народный комиссариат внутренних дел СССР с включением в его состав Объединенного государственного политического управления (ОГПУ). Судебная коллегия ОГПУ была упразднена, и теперь все дела направлялись по подсудности: в Верховный суд СССР, Военную коллегию Верховного суда СССР, военные трибуналы округов и соответствующие судебные органы.
Существовала еще одна проблема. Несмотря на подготовку специалистов, юристов с высшим образованием не хватало; непрестижной была и сама эта профессия. Непосредственно перед принятием Конституции по состоянию на 1935 год даже среднее юридическое образование имели либо одолели юридические курсы лишь 65,2 %членов областных судов и 48,5 % народных судей. Но руководство страны не могло отложить наведение в стране правового порядка «на потом». Поэтому 8 апреля во изменение постановления ЦК от 28.Х.34 года Политбюро утвердило «Положение об Особом совещании», в котором говорилось:
«1. Предоставить Наркомвнуделу право в отношении лиц, признаваемых общественно опасными, ссылать на срок до 5 лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается НКВД, высылать на срок до 5 лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах СССР, заключать в исправительно-трудовые лагеря и в изоляционные помещения при лагерях на срок до 5 лет, а также высылать за пределы СССР иностранных подданных, являющихся общественно опасными.
2. Предоставить Наркомвнуделу право в отношении лиц, подозреваемых в шпионаже, вредительстве, диверсиях и террористической деятельности, заключать в тюрьму на срок от 5 до 8 лет.
3. Для осуществления указанного в п.п. 1 и 2 при Народном Комиссаре Внутренних Дел под его председательством действует Особое Совещание в составе:
а) Заместителей Народного Комиссара Внутренних Дел;
б) Уполномоченного НКВД по РСФСР;
в) Начальника Главного Управления Рабоче-Крестьянской Милиции;
г) Народного Комиссара Союзной Республики, на территории которой возникло дело.
4. В заседаниях Особого Совещания обязательно участвует Прокурор Союза ССР или его заместитель, который в случае несогласия как с самим решением Особого Совещания, так и с направлением дела на рассмотрение Особого Совещания имеет право протеста в Президиум ЦИК Союза ССР. В этих случаях решение Особого Совещания приостанавливается впредь до постановления по данному вопросу Президиума ЦИК СССР.
5. Постановление Особого Совещания о ссылке и заключении в исправительно-трудовой лагерь и тюрьму каждого отдельного лица должно сопровождаться указанием причины применения этих мер, района ссылки и срока»[5]. Конечно, такая мера была вынужденной, но она не противоречила юридическому опыту России. По своей правовой сути новая правоохранительная структура лишь «копировала» дореволюционное положение об Особом совещании при Министерстве внутренних дел.
Однако принятие такого положения нельзя воспринимать как свидетельство подготовки к началу массовых репрессий. Наоборот, одновременно власти гласно заявили о либерализации карательной политики. 27 апреля Политбюро утвердило постановление «О прекращении производства дел о лишении избирательных прав граждан СССР по мотивам социального происхождения, имущественного положения и прошлой деятельности».
В этот же день Политбюро и Совет народных комиссаров СССР приняли еще одно постановление: «О работе угольной промышленности Донбасса», направленное на искоренение недостатков, упорядочение зарплаты, улучшение условий труда и экономического состояния отрасли. Один из пунктов опубликованного постановления предписывал: «Осудить применяемую некоторыми партийными и в особенности профсоюзными организациями практику огульного обвинения хозяйственников, инженеров и техников, а также практику огульных взысканий и отдачи под суд, применяемую и извращающую действительную борьбу с недостатками в хозорганах».
Продолжением этой линии стало постановление Политбюро, принятое 5 мая. В нем прокурору Союза ССР Вышинскому предписывалось: «Пересмотреть судебные приговоры и снять судимость с инженеров и техников угольной промышленности Донбасса, осужденных по производственным делам без достаточных оснований или на протяжении последующей работы показавших себя добросовестными и преданными делу работниками».
Существо этой меры было раскрыто в опубликованном 15 мая «Правдой» интервью Вышинского «Что делает прокуратура в связи с решениями СНК и ЦК ВКП(б) о Донбассе». Прокурор говорил: «Некоторые хозяйственники в порядке самостраховки увольняют с работы лиц, виновность которых не доказана, но даже не расследована». Вышинский извещал, что «прокуратура потребовала из Донбасса все дела лиц, осужденных по производственным преступлениям с 1934 по 1937 год для сплошной проверки» и снятия судимости в отношении лиц, показавших «себя честными и добросовестными работниками».
Но именно в эти весенние дни, когда набравшие силу колхозы проводили очередную посевную, репрессии фактически уже начались. Однако они были направлены не на население страны, а на чистку самого Наркомата внутренних дел, аппарат которого сформировался из людей, пришедших в ЧК еще до начала 20-х годов. После февральско-мартовского 1937 года пленума Ежов осуществил более решительные реформы в своем ведомстве. Чистка НКВД началась с ближайшего окружения бывшего наркома. 7 марта арестовали наркома внутренних дел Белоруссии Г. Молчанова; 22 марта – заместителя начальника оперативного отдела Захара Воловича, а 29 марта в Киеве «взяли» начальника УШОСДОР НКВД УССР старшего майора ГБ Иосифа Марковича Островского. Начальника Управления НКВД Восточно-Сибирского края, комиссара ГБ 2 ранга Марка Гая, который до ноября 1936 года был руководителем Особого отдела ГУГБ, арестовали 1 апреля. 17 апреля в тюремной камере оказался и комиссар ГБ 2 ранга Паукер – начальник 1-го отделения ГУГБ, занимавшегося охраной членов Политбюро и правительства. В это же время были арестованы: начальник транспортного отдела (борьба с диверсиями) Шанин, начальник отделения этого управления НКВД Пакли и сотрудник оперативного отдела Винницкий. 29 апреля арестовали ближайшего помощника Ягоды – бывшего секретаря коллегии НКВД, майора ГБ П. Буланова.
И на основании выявившихся в ходе допросов показаний 31 марта Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О Ягода», поставив на голосование членов и кандидатов в члены ЦК предложение: «Ввиду обнаруженных антигосударственных и уголовных преступлений наркома связи Ягода, совершенных в бытность его наркомом внутренних дел... Политбюро ЦК ВКП считает необходимым исключение его из партии и ЦК и немедленный его арест»[6]. Бывшего наркома арестовали 4 апреля. В этот же день, узнав по телефону об аресте Ягоды, вышел в туалет и там застрелился начальник управления УНКВД и лагерей в Горьковской области Погребинский, а начальник экономического управления Черток выбросился из окна. Кадровые перестановки начались и в региональных управлениях.
В апреле в кабинетах следователей появились не только бывшие чекисты, но и люди в военных гимнастерках, а с 14 мая начались допросы будущих фигурантов на процессе по делу военного заговора: Фельдмана, Корка, Тухачевского, Уборевича и Якира. Среди допрашиваемых по делу военных проходили и чиновники с троцкистским прошлым. В их числе оказался и бывший председатель Уральского облисполкома Александр Белобородов, который в июле 1918 года подписал приказ о расстреле Николая Романова и членов его семьи. В 1923–1927 годах Белобородов занимал пост наркома внутренних дел ОГПУ РСФСР, а в середине 20-х, когда началась борьба оппозиции против Сталина, примкнул к Троцкому. В ноябре 1927 года Белобородова исключили из партии, но после признания ошибок восстановили. Правда, доверив лишь пост в системе Комитета заготовок, а позже – уполномоченного Наркомата внутренней торговли.
Белобородова арестовали еще 15 августа 1936 года. Но только 26 мая 1937 года Ежов направил Сталину сообщение с приложением заявления подследственного, написанного им 23 мая начальнику УНКВД по Азово-Черноморскому краю комиссару ГБ 3-го ранга Г. Люшкову. В нем, дополняя показания, сделанные ранее, Белобородов писал, что, «по словам Слепкова, Троцкий прикидывал, вокруг каких лиц будут создаваться троцкистские группы из новых сторонников... В качестве будущих «групповодов» были названы: Эйдеман... Дыбенко, Якир. Назывались фамилии – Корка и Куйбышева (военного)».
Излагая замыслы лидеров оппозиции к 1932 году, Белобородов сообщил: «Ожидалось, что кулацкий саботаж перерастет в более острые формы, массовые противосоветские демонстрации и вооруженные выступления, к чему готовились и старались вызвать своей деятельностью участники блока. Антисоветское движение в деревне должно было перекинуться и в промышленные центры, и в столицу... Перечисляя тех, на чье присоединение против партруководства рассчитывали руководители к.-р. блока, Слепков назвал мне фамилии следующих лиц, среди которых были члены ЦК: Хатаевич, Разумов, Эйхе, Любимов (наркомлегпром), Колманович, Брюханов, Ломов»[7].
Примечательно, что показания Белобородова были даны не в Москве, где шло следствие по делу военных, а в Ростове-на-Дону. Белобородов был не единственным арестованным участником «съезда победителей». 17 мая 1937 года Политбюро приняло постановление: «На основании имеющихся материалов, в которых... Кабаков обвиняется в принадлежности к контрреволюционному центру правых, исключить Кабакова из состава ЦК ВКП(б) и из партии с передачей его дела в Наркомвнудел»[8].
Речь шла о И.Д. Кабакове, который еще в 1928 году возглавил Уральский обком партии, а после разделения области в январе 1934 года стал первым секретарем Свердловского обкома. Чистка номенклатуры на Урале тоже началась еще в 1936-м, а в начале следующего года были арестованы начальники: строительства «Средуралмедьстроя» Жариков, «Уралцветмета» Колегаев, «Уралвагонстроя» Марьясин и Тавштейн, «Химстроя» Каширин, заведующий областным отделением местной промышленности Стриганов и его заместитель Медников. За преступное отношение к выполнению своих обязанностей был снят с работы и ряд советских работников: председатели горсовета Румянцев и Пыхтеев, председатель облисполкома Головин Ф. В. и начальник планово-финансового отдела ОблЗУ Степанов В. В.
В марте арестовали первого секретаря Тагильского горкома ВКП (б) Окуджаву Ш. С., а 27 апреля исключили из партии первого секретаря Орджоникидзевского райкома Свердловска Л. А. Авербаха. 3 мая исключили из партии и вывели из состава пленума обкома бывшего первого секретаря Пермского горкома партии А.Я. Голышева. А 20 мая за участие в контрреволюционной организации были арестованы: первые секретари Свердловского горкома М.В. Кузнецов и Краснокамского райкома В.Д. Кайдалов. Наконец, 21 мая 1937 года был вызван в Москву и арестован первый секретарь Свердловского обкома И.Д. Кабаков.
Решение о возбуждении дела в отношении Кабакова Политбюро приняло еще 4 мая, а на его место Политбюро рекомендовало уральцам А.Я. Столяра. Абрам Яковлевич не принадлежал к «ветеранам». На партработу в Нижний Новгород его послали после окончания Коммунистического университета, а в декабре 1934 года, когда из части территорий Горьковского края и Свердловской области был образован Кировский край, Столяр возглавил в нем парторганизацию.
Смена лидеров на Урале прошла без осложнений. У старого «большевика», терроризировавшего местные кадры десять лет, хватало «грязных дел». В шифровке от 31 мая секретарь ЦК партии А.А. Андреев писал Сталину: «Закончилась свердловская городская партконференция. Столяра приняли хорошо, избрали единодушно. Настроение в организации хорошее, благодарят ЦК. Видно, что все было придавлено и терроризировано кабаковской бандой... В обкоме за два года накопилось неразобранных 900 апелляций исключенных из партии по разному поводу. Все это теперь будет рассмотрено»[9].
Следует напомнить, что еще 11 марта 1937 года оказался под арестом командующий Уральским военным округом Илья Гарькавый, а 14 мая стало набирать обороты следствие по делу заговора военных. Однако на процессе, состоявшемся 11 июня, предстала лишь верхушка: Тухачевский, Фельдман, Уборевич, Якир, Эйдеман, Корк, Примаков, Путна. Дело рассматривалось в присутствии лиц из высшего командного состава. Приговор вынесло Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР в составе: председатель – армвоенюрист В.В. Ульрих; члены суда: маршалы Блюхер, Буденный, командармы Алкснис, Шапошников, Белов, Дыбенко и Каширин. Все обвиняемые были приговорены к расстрелу с конфискацией имущества и лишением воинских званий. Приговор был приведен в исполнение сразу по завершении суда в ночь на 12 июня 1937 года.
Конечно, для Сталина не было неожиданностью то, что тайная и открытая оппозиция изыскивала всевозможные способы для его устранения, но обнаружение заговора в верхнем эшелоне армии заставило его пересмотреть способы решения внутренних проблем. И если до конца апреля при чистке чиновничьего аппарата он сдерживал ретивость первых секретарей регионов, то с началом следствия по делу военных он дал им «полную волю», но это не означало, что он уступил. Наоборот, фактически он предоставил партийной элите на местах право произвести «естественный отбор». Разве это было недемократично? И они не упустили такой возможности.