ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ

Часу в одиннадцатом ночи с 26 на 27 января я отправился из своей квартиры в порт, чтобы на китайской шампуньке переправиться на «Стерегущий», стоявший у Тигрового хвоста. Прошел я мимо Морского собрания, где в тот день, как всегда, обедал в 7–8 часов вечера. Никакого оживления я там не заметил.

Клевета, с первых дней войны распространявшаяся по всей России о том, что в ночь начала войны офицеры флота были на балу, по случаю именин адмиральши Старк и потому–де прозевали минную атаку японцев, особенно махровым цветом зацвела вновь, почти через полвека, в советском романе «Порт–Артур». Автор этого романа, г–н Степанов, утверждает даже, будто бы бал происходил в Морском собрании и сам Наместник открыл бал с адмиральшей Старк.

У адмирала Старка на дому были именины дочери и кое–кто из молодых офицеров там был в тот день. С вечера же сообщение с берегом эскадры, стоявшей на внешнем рейде, было прервано по сигналу флагмана. Все офицеры были на своих судах. Сам адмирал Старк находился на своем флагманском корабле «Петропавловск». Все мы это точно знали тогда и не сомневаемся в этом теперь, через полстолетия.

Капитан I ранга, а тогда мичман, С. Н. Власьев, в ту ночь, тотчас же после атаки японских миноносцев, был послан с минного транспорта «Енисей» на катере на внешний рейд. Он был на «Петропавловске», лично видел адм. Старка и лично получил от него приказание.

Во всяком случае, я сам видел, проходя мимо Морского собрания в одиннадцатом часу ночи, что никакого бала там не было. Да как бы я и без того мог этого не знать, если по два раза в день бывал там — к завтраку и обеду?

Кроме того, в Морском собрании, помещавшемся в одноэтажном доме, был всего один небольшой зал, где стояли три стола, за каждым из которых могли усесться человек 8–10. Фантазия Степанова безгранична. Это тем более печально, что в его романе действительно имеется столько мелочей артурской жизни и такая осведомленность о бесконечных сплетнях того времени, сохранившихся в памяти артурцев до сего дня, что для него, как несомненного участника Порт–Артурской эпопеи, не было надобности выдумывать факты.

В Париже, на одном из обедов уцелевших защитников говорили, что Степанов в период осады был еще мальчиком, много наслышался, много видел, но всё перепутал (На днях в Париже появилась в продаже книга ген. — майора А. Сорокина «Оборона Порт–Артура», издание 1952 года, Москва. Она изобилует документальным материалом. Сорокин также категорически опровергает клевету о бале, недавно воскрешенную и раздутую г–ном Степановым в романе «Порт–Артур».).

На шлюпочной пристани, когда я садился в шам–пуньку, стоявший на набережной матрос с нашего миноносца попросил меня взять и его на шампуньку. Стоя вдвоем на маленькой плоскодонной китайской шлюпке,, мы отвалили от портовой стенки и направились к Тигровому Хвосту, пересекая вход в гавань.

На китайских шампуньках и гребец, действующий одним веслом, опущенным с кормы в воду, и пассажиры передвигаются стоя, всё время перебирая ногами в такт с движениями юлящего в воде весла китайца–лодочника. На шампуньке стоя можно выходить в открытое море даже в свежую погоду.

Ночь была темная, морозная, но видимость ясная. Море спокойное.

Когда мы были уже на середине пути, в открывшемся нашему взору проходе из гавани на внешний рейд я услышал редкую стрельбу и увидел далеко в море вспышки беспорядочных артиллерийских выстрелов. Я думал, что это ночная учебная стрельба.

Ехавший со мной на шампуньке матрос, как оказалось, лучше меня знавший войну, сказал мне:

— Так и на войне бывает, ваше благородие!

— А ты это откуда знаешь? — спросил я его.

— Я был под Таку (боксерское восстание в Китае), когда мы его брали, — ответил матрос.

Минут через десять, в беседах о боях под Таку, мы подошли к Тигровому Хвосту, пройдя мимо десятка миноносцев, стоявших бок о бок друг к другу. Было тихо, видимо команды спали.

Когда мы прибыли на наш миноносец, на нем собирали машину, готовясь к утру в поход с эскадрой. Командира и двух офицеров не было, инженер–механик Анастасов работал в машине; оставался на палубе один дежурный мичман Кудревич.

В маленькой кают–компании миноносца, служившей нам и общей столовой и общей гостиной и… общей спальной, — было пусто. Кудревич что–то делал наверху, говорить было не с кем, я улегся на свою койку и тотчас задремал.

Вдруг слышу страшный крик:

— Кудревич, Кудревич, скорей посылай за командиром, японцы взорвали…

Я вскочил с койки. На трапе, ведущем в кают–компанию, флаг–офицер с «Петропавловска» с волнением рассказывал мичману Кудревичу, что японцы подорвали несколько наших судов, которые терпят бедствие на рейде.

Флаг–офицер привез от адмирала приказание всем миноносцам немедленно выйти на внешний рейд к эскадре.

Мы вышли на палубу миноносца, сошли по сходне на Тигровый Хвост, и с его плоского берега, обращенного к открытому морю, увидели массу движущихся огней справа и слева от входа в гавань. Многоголосые командные крики были ясно нам слышны. Это, освещенные всеми огнями наши лучшие броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич», медленно двигались к берегу под большим креном, чтобы приткнуться к нему и не затонуть.

На соседних миноносцах, стоявших бок о бок с нами, началась суета, приготовление к выходу в море и спешная разводка паров. На «Стерегущем» же машина еще не была собрана, мы не могли выйти немедленно. Послали на берег за командиром. И всё время с кучкой собравшихся офицеров и матросов наблюдали за рейдом. Постепенно стало выясняться, что оба броненосца уже уткнулись в береговую мель в самом проходе.

Вскоре начали подходить к нам рабочие с Невского завода, сборные мастерские которого находились на Тигровом Хвосте. Все обменивались короткими замечаниями, видимо глубоко потрясенные происшедшим.

Кто–то принес известие, что подорван и крейсер I ранга «Паллада», но его нельзя различить в темноте, так как он придвинулся к берегу справа от Тигрового Хвоста и встал на отдаленную от берега отмель.

Итак, для главных сил Тихоокеанской эскадры русско–японская война началась минной атакой на внешнем рейде Порт–Артура около 11 часов в ночь с 26–го на 27–ое января.

В два часа ночи, стоя на Тигровом Хвосте, мы увидели, что три ракеты взвились на Золотой Горе. Это официально началась русско–японская война и для крепости Порт–Артур.

Морской врач

Я. И. Кефели