ЧАСТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА ПЯТАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

Погромы в России 1881–82 гг. Общества Хиббат Цион‚ переосмысление целей и идеалов.

Основание Ришон ле–Циона. Билуйцы. Основание Гедеры.

1

Первого марта 1881 года в Петербурге был убит российский император Александр II . Сразу же после покушения в российских газетах появились статьи с ожесточенными нападками на евреев; убийство царя называли "делом еврейских рук" и намекали на неизбежные погромы‚ потому что "после событий первого марта народ оскорблен‚ озлоблен и рад на ком–нибудь сорвать свое зло". И погромы действительно начались – в разных местах и почти одновременно. Многое указывало на то‚ что они были подготовлены заранее‚ по одинаковому сценарию‚ при бездействии‚ а то и попустительстве местных властей. В город приезжали на поезде оборванцы с испитыми лицами‚ их поили водкой в кабаке‚ а затем вели на погром по намеченным заранее адресам еврейских квартир и магазинов.

Первым на очереди оказался город Елисаветград Херсонской губернии – в апреле 1881 года. В секретном отчете правительственной комиссии написали: "Улицы‚ покрытые пухом‚ были завалены изломанною и выброшенною из домов мебелью; дома с разломанными дверьми и окнами‚ неистовствующая толпа..‚ беспрепятственно продолжающая дело разрушения‚ и в дополнение к этой картине – полное равнодушие со стороны местных обывателей нееврейского происхождения к совершающемуся разгрому". Погром продолжался три дня‚ а затем в город пришли солдаты и восстановили порядок.

Следующим на очереди был Киев. По улицам города шла пьяная‚ озверелая толпа‚ сокрушая на своем пути еврейские дома и лавки‚ а солдаты с полицейскими только сопровождали громил и предлагали им разойтись. Ночью погромщики разграбили кабаки‚ перепились‚ стали поджигать еврейские дома; мужчин забивали до смерти‚ живыми бросали в огонь‚ женщин насиловали. Лишь через день войска разогнали беснующуюся толпу‚ хотя справиться с погромом можно было в первые его минуты.

После Киева погромы перекинулись в Жмеринку и Конотоп‚ в Одессу‚ Борисполь‚ Нежин‚ Варшаву и Балту‚ оставляя за собой разгромленные синагоги‚ разрушенные и разграбленные еврейские дома и магазины‚ убитых‚ раненых‚ изнасилованных и сошедших с ума женщин. "В народе сложилось убеждение‚ – отметил правительственный чиновник‚ – в полной почти безнаказанности самых тяжких преступлений‚ если только таковые направлены против евреев‚ а не других национальностей".

Тот год стал переломным в истории российских евреев. Историк С.Дубнов писал: "В 1881 году волна варварства поднялась навстречу еврейскому обществу... России. Это было в тот самый год‚ когда в соседней Германии бушевал антисемитизм модернизированный. И там, и здесь не желали видеть равноправного‚ свободного еврея на месте униженного‚ порабощенного. Еврей поднял голову и получил первый погромный удар‚ за которым последуют еще многие". За 1881–82 годы погромы прошли в ста пятидесяти поселениях юго–запада Российской империи‚ всколыхнув еврейское общество‚ опрокинув радужные надежды и планы. Не столько потрясала дикая толпа‚ которая грабила и убивала‚ сколько реакция тогдашнего общества на эти события. Новороссийский генерал–губернатор докладывал в Петербург: "Лучшие представители интеллигенции одобряют и оправдывают эти дикие проявления ненависти к евреям и практически не осуждают их".

Еврейские общины России охватила паника‚ растерянность‚ чувство полной беспомощности перед лицом враждебного окружения. Интеллигенты–ассимиляторы‚ которые давно позабыли про своих единоверцев и непременно желали "слиться" с русским народом‚ неожиданно прозрели и мучительно переоценивали прежние идеалы. Уже не верили в успех просвещения‚ которое могло привести к торжеству братства народов. Заговорили об эмиграции – "единственном исходе из теперешнего тягостного положения"‚ заспорили о том‚ куда уходить – в Америку или в Эрец Исраэль; даже противники эмиграции возглашали: "Ладно‚ мы в России лишь квартиранты. Но мы должны объяснить‚ что невозможно сразу‚ внезапно‚ оставить квартиру. Пусть установят срок: пятьдесят – семьдесят пять лет". Исчезли надежды на получение равноправия‚ и в еврейской газете написали в смятении: "Что делать? Бежать под дикие крики: бей его? Целыми массами выселяться из России? Бросить небо‚ под которым родились‚ землю‚ где похоронены не менее нас пострадавшие наши предки?.. Да кто имеет право предлагать нам это?"

Кто–то должен был ответить на возникшие вопросы‚ и это сделал одесский врач и публицист Лев Пинскер в знаменитой брошюре "Автоэмансипация". Он написал прямо и откровенно: "Еврейство и ненависть к еврейству проходят рука об руку в течение столетий через всю историю... Надо быть слепым‚ чтобы не видеть‚ что евреи – "избранный народ" для всеобщей ненависти. Пусть народы расходятся в своих стремлениях и инстинктах – в своей ненависти к евреям они протягивают друг другу руки; в этом единственном пункте они все согласны". Пинскер пришел к выводу‚ который сформулировал таким образом: "Пока мы не будем иметь‚ как другие нации‚ своей собственной родины‚ мы должны раз навсегда отказаться от благородной надежды сделаться равными со всеми людьми".

Эпиграфом к брошюре он поставил слова еврейского мудреца Гилеля: "Если не я за себя‚ то кто за меня? И если не теперь‚ то когда же?" Брошюра заканчивалась словами: "Помогите себе сами‚ и Бог вам поможет!"

2

В восьмидесятых годах девятнадцатого века Эрец Исраэль была бедной‚ малонаселенной провинцией Османской империи. Арабские крестьяне–феллахи обрабатывали землю примитивными методами‚ без удобрений и получали ничтожные урожаи. Власти разоряли феллахов непомерными налогами; местные богачи ссужали их деньгами под огромные проценты‚ а когда феллахи не могли выплатить долг‚ забирали землю‚ и они превращались в арендаторов или наемных работников. Их нищета была ужасающей. Семья феллаха размещалась совместно со скотом в хижине из глины. Стены хижины обмазывали снаружи свежим навозом‚ который затвердевал и не пропускал влагу; окон не было‚ мебели тоже‚ посреди помещения располагалось возвышение из земли‚ на котором ели и спали; взрослые и дети питались маисом пополам с отрубями‚ редькой‚ капустными листьями. Каждый феллах принадлежал к "хамуле" – клану‚ который состоял из нескольких поколений одной семьи и подчинялся старейшему в роде; его слово определяло жизнь всех членов "хамулы"‚ вплоть до женитьбы и распределения жалких доходов. Феллахи страдали от набегов кочевников–бедуинов‚ а от грабежа спасала лишь регулярная плата за покровительство‚ так называемый "братский налог": бедуины‚ взимавшие налог‚ защищали жизнь и имущество тех‚ кто им платил.

Евреи‚ в основном‚ жили в городах‚ и к 1881 году еврейское население на этой земле насчитывало около двадцати пяти тысяч человек. Из них двенадцать тысяч жили в Иерусалиме‚ составляя половину населения города; в Цфате было четыре тысячи евреев‚ в Тверии две с половиной тысячи‚ в Яффе тысяча‚ в Хевроне восемьсот‚ в Хайфе – шестьсот: это были нищие ремесленники‚ мелкие торговцы‚ учащиеся иешив‚ а также старики‚ которые приезжали умирать на Святую Землю. Почти все существовали за счет "халуки" – пожертвований из–за границы; на деньги из благотворительных фондов строили для них жилища‚ больницы‚ дома для престарелых и иешивы.

После первой волны погромов началось бегство евреев из Российской империи: это время назовут впоследствии "эпохой великого переселения"‚ которая не имела себе подобных в истории рассеянного и гонимого народа‚ неоднократно менявшего место жительства. Большинство российских евреев устремилось за океан‚ в Америку‚ малая часть поехала на эту землю. Они появились в Стамбуле‚ по пути в Эрец Исраэль – "почерневшие лица‚ исхудалые‚ с печатью страшной скорби": не случайно эти погромы получили на иврите грозное название "суфот ба–негев" – "бури на юге". Требовались средства‚ чтобы перевезти беженцев на новые места‚ купить для них землю‚ поставить дома‚ снабдить инвентарем‚ научить работать на земле. Еврейские студенты в Москве предложили собрать с каждого российского еврея по двадцать пять копеек и выкупить Эрец Исраэль у Турции‚ но это‚ конечно же‚ были фантазии.

Умудренные опытом поселенцы уже знали‚ что для становления каждого нового поселка "требуется много времени‚ изрядное терпение‚ да и немало денег". А противники палестинофильского движения предупреждали: "Всякая мысль колонизировать Палестину является народным преступлением. Любое бедное семейство‚ эмигрирующее туда‚ рискует умереть голодной смертью. Пустынная азиатская страна находится в первобытном состоянии... Понадобятся миллионы‚ чтобы привести ее в сколько–нибудь европейский вид... Столкновение с арабами тоже не приведет ни к чему хорошему".

Бегство из России было нерегулируемым‚ и сотни российских евреев неожиданно появились на этой земле. Нищие и многодетные, они обосновались в крупных городах и стали жить за счет пожертвований‚ а переселенцы со средствами переезжали с места на место в поисках удобной и дешевой земли. Они не знали местного языка и законов; их немилосердно обманывали агенты–посредники‚ и цены на участки немедленно подскочили. Власти забеспокоились. В апреле 1882 года турецкий консул в Одессе опубликовал официальное сообщение: "Правительство Турции разрешает эмиграцию в любую часть Османской империи‚ за исключением Палестины". Это "исключение" касалось лишь евреев России‚ Румынии и Болгарии‚ в паспорта которых начали ставить печать: "кроме Палестины".

Впускали только тех‚ у кого было особое разрешение из Стамбула‚ остальных отправляли обратно; очевидец сообщал: к приходу русского парохода "вся набережная усеяна пестрой толпой любопытных‚ пришедших поглазеть‚ как не будут спускать "иегуд москоб" /московских евреев/... Несчастные семейства‚ взглянув только издали на Яффу‚ тем же пароходом возвращаются в Россию‚ после того‚ как они уже расстроили свои дела‚ распродали хозяйства и‚ израсходовав последние деньги на бесплодную поездку‚ разорились в пух и прах".

В то время в разных городах России образовывались отделения общества Хиббат Цион – Любовь к Сиону. Они ставили своей целью заселение Эрец Исраэль‚ и в феврале 1882 года‚ по поручению жителей Харькова и Кременчуга‚ приехал в Яффу на поиски земель двадцатишестилетний Залман Давид Левонтин‚ бывший банковский служащий. Современник отметил: в Яффе "в это время был громадный наплыв эмигрантов‚ большинство которых буквально умирало с голоду... Масса эмигрантов‚ наводнявших улицы Яффы‚ с нетерпением ждала прибытия Левонтина‚ о котором говорили‚ будто он везет с собою деньги для основания поселения‚ в которое‚ конечно‚ будут приняты все бедные и нуждающиеся".

К Левонтину присоединился Йосеф Файнберг‚ посланец евреев Симферополя; они начали подыскивать земли для заселения и нашли участок в центре страны‚ неподалеку от Яффы. Это было необитаемое‚ безводное место; арабы его не возделывали‚ даже не пасли там стада‚ а потому оно стоило недорого. Левонтин вспоминал: "Место было пустынное – ни дома‚ ни сторожки‚ ни шалаша‚ чтобы укрыться. Ни одного дерева вокруг‚ только колючки и чертополох. Тявкали лисы. Я выстрелил пару раз из ружья‚ чтобы отпугнуть их. Скинул плащ‚ расстелил его на земле и сел‚ поджидая товарищей. С Иудейских гор дул свежий ветер. Приятный‚ бодрящий ветер. Я почти забыл обо всем‚ забыл‚ зачем сижу здесь‚ забыл о друзьях... Я ощущал глубокую любовь к этому месту‚ любовь сына‚ покинувшего отца и вернувшегося теперь домой... Слезы лились из моих глаз". Залман Давид Левонтин‚ Йосеф Файнберг‚ Аарон Мордехай Фрайман и Иегуда Лейб Ханкин переночевали на том месте‚ убедились‚ что "здесь очень хороший воздух"‚ и начали оформлять покупку.

В июне 1882 года они купили три тысячи триста сорок дунамов земли‚ а купчую оформили на подданного Великобритании‚ богатого еврейского купца Хаима Амзалега‚ потому что к тому времени турецкие власти запретили российским и румынским евреям приобретать земельные участки в Палестине. Землю разделили на две части. Половину приобрел дядя Залмана Левонтина купец Цви Гирш Левонтин‚ который приехал на старости лет из Николаева и вложил все свои средства в освоение этой земли‚ чтобы оставить по себе добрую память; вторую половину приобрели остальные поселенцы – З.Д.Левонтин‚ Файвель Гейсман‚ Леви Айзенбанд‚ И.Л.Ханкин‚ Зеэв Абрамович‚ Реувен Юделович‚ братья Аарон и Яаков Фрайман‚ братья Йосеф и Исраэль Файнберг. Цви Левонтин выделил из своей доли триста пятьдесят дунамов для шести бедных семейств‚ которые обязались выплатить ему стоимость земли в течение пяти лет; эти деньги он пожертвовал на строительство синагоги и школы в будущем поселении.

Пятнадцатого числа месяца ав по еврейскому календарю – тридцатого июля 1882 года – из Яффы вышли пять человек‚ чтобы заложить сельскохозяйственное поселение. Очевидец писал: "С походной палаткой‚ на ослах и мулах они двинулись из Яффы по главной иерусалимской дороге... Справа‚ почти у дороги‚ их окружала белая песчаная степь‚ тянущаяся к западу вдоль моря; слева‚ вдали‚ окутанные туманом‚ величественно виднелись Иудейские горы‚ а впереди – неведомые равнины с неведомыми "страшными" арабами‚ феллахами‚ бедуинами‚ разъезжающими то на громадных‚ чудовищных верблюдах‚ то на маленьких осликах‚ то‚ наконец‚ на диких прекрасных арабских скакунах. Взобравшись на высокую каменистую гору‚ заросшую бурьяном и кустарником‚ небольшая группа остановилась. "Здесь мы должны положить основание нашему делу‚ – произнес взволнованным голосом один из пяти. – Пусть это место отныне называется Ришон ле–Цион..." Наутро к ним присоединились еще пять человек; они поставили на песчаных дюнах палатки‚ Цви Левонтин прочитал молитву‚ а остальные слушали его и плакали от волнения.

Первые поселенцы – бывшие российские евреи – договорились обрабатывать землю на общинных началах‚ чтобы каждый получал часть урожая‚ соответствующую количеству его земли. В устав товарищества был записан пункт‚ который запрещалось отменять: "Жители поселения обязуются всеми силами содействовать идее заселения Эрец Исраэль‚ жить по законам Торы и народа Израиля". И снова из свидетельства очевидца: "Начали очищать колючки..‚ рыть канавы‚ прокладывать дороги... Все были полны надежд... Старики‚ и те вдруг помолодели... Тело вновь получило свою неутомимость‚ мускулы – свою упругость... Жили как братья‚ ели‚ пили вместе‚ радость и горе делились всеми наравне".

В поселении начали рыть колодец‚ но до воды никак не могли добраться и привозили ее издалека; приходилось по несколько часов ожидать глотка воды при сорокаградусной жаре. На общественные деньги были куплены четыре верблюда‚ четыре лошади‚ четыре вола и три осла‚ однако поселенцы не знали‚ как с ними обрашаться. Надвигался сезон дождей‚ но одни из них жили пока что в палатках‚ а другие уезжали ночевать в город‚ к своим семьям. Из письма поселенца: "Физические страдания‚ спанье на голой земле среди всяких гадов и насекомых‚ отсутствие воды‚ жилищ‚ порядочной пищи и‚ наконец‚ приближение дождливого времени стали серьезно пугать колонистов; никто не решался приступить к постройке дома или вызвать свое семейство‚ так как не был уверен‚ что поселение просуществует долго". Следовало выстроить дома‚ купить инвентарь‚ однако средства уже заканчивались‚ "менее состоятельные остались почти без хлеба; тяжело было питаться дни и недели одними арбузами"‚ – пришлось заложить землю в банке‚ чтобы получить деньги на расходы первой необходимости. Поселенцы приуныли и подумывали уже о том‚ чтобы отказаться от этой затеи‚ но взялся за строительство дома Иегуда Лейб Ханкин‚ а за ним потянулись другие.

В сентябре 1882 года поехал в Европу Йосеф Файнберг‚ чтобы получить ссуду для поселенцев сроком на пять лет. Евреи Германии не откликнулись на призыв о помощи‚ но в Париже Файнберга согласился принять молодой банкир. Рассказ о мужестве и страданиях первых поселенцев заставил банкира прослезиться; он немедленно дал тридцать тысяч франков на строительство колодца и поставил непременное условие: его имя должно остаться неизвестным /так продолжалось недолго‚ и вскоре все узнали‚ что это был барон Эдмонд Ротшильд‚ из семьи знаменитых Ротшильдов/.

Получив необходимые средства‚ в Ришон ле–Ционе продолжили строительство колодца‚ опустились на глубину тридцать метров‚ но воды не было. Приостановили все прочие работы – без воды нет жизни поселению; "ежедневно народ толпился у колодца‚ ожидая отрадного известия‚ – свидетельствовал участник событий‚ – но уходил с поникшими головами". Привезли специальный бурав из Парижа‚ углубились еще на тринадцать метров и‚ наконец‚ добрались до водоносного слоя. "Все прибежали с полей‚ грудное дитя не осталось в колыбели‚ все от мала до велика устремились к колодцу‚ к этому источнику жизни. В воздухе стоял гул от оглушительных выстрелов‚ безумных криков "Ура!"‚ "Вода!" Прыгали‚ танцевали‚ благодарили Бога‚ обнимались‚ рыдали‚ как маленькие дети... Мы спустили бурав‚ и нам удалось извлечь немного мокрого песку. Боже мой! – что делалось наверху с этой грязью: рвали друг у друга из рук и жадно‚ с неизъяснимым блаженством‚ глотали..."

Вскоре общинное устройство в поселении распалось: более состоятельные жители обрабатывали участки "со своим плугом и своей лошадью"‚ а у бедных семейств не было ни лошадей‚ ни плугов‚ ни семян. Летом 1883 года барон Э.Ротшильд взял поселение под свое покровительство‚ прислал садовника‚ и через три года на тех землях произрастали до трехсот тысяч виноградных лоз. На средства Ротшильда построили винодельческую фабрику "Кармель Мизрахи" с самым современным оборудованием; к началу Первой мировой войны в поселении жили тысяча пятьсот человек. "Некогда песчаное пространство‚ – поведал очевидец‚ – покрыто теперь прекрасными виноградниками‚ оливковыми‚ миндальными и тутовыми плантациями; в поселении имеется библиотека‚ читальня‚ образцовая школа‚ детский сад‚ аптека‚ больница‚ народный дом‚ водопровод"; создали оркестр‚ знаменитый на всю страну‚ который приглашали участвовать в торжественных событиях.

Сегодня это город в Израиле – Ришон ле–Цион‚ что в переводе означает "Первый в Сионе"‚ из книги пророка Исайи: "Первый /возвестит/ Сиону: "Вот‚ вот они..."

3

Погромы 1881–82 годов дали толчок развитию национального движения. Более других взволновалась еврейская молодежь России‚ гимназисты и студенты‚ которые свято верили‚ что всеобщее образование разрушит национальные преграды. Погромы потрясли их. Потрясло и отношение вчерашних товарищей‚ многие из которых остались равнодушными к чужому несчастью.

"До сих пор мне не было никакого дела до моего происхождения‚ – записал в дневнике московский гимназист Хаим Хисин. – Я чувствовал себя преданным сыном России‚ которою я жил и дышал. Каждое открытие русского ученого‚ каждое выдающееся литературное произведение‚ каждый успех России как державы наполнял гордостью мое сердце; я намеревался посвятить свои силы служению отечественным интересам и честно исполнять все обязанности доброго гражданина... И вдруг нам указывают на дверь и откровенно заявляют‚ что "западная граница открыта для нас". Меня стал преследовать резкий‚ беспощадный вопрос: "Кто ты такой?.." – "Конечно‚ я русский!" – отвечаю я сам себе и чувствую‚ что неискренен. На чем основываю я этот ответ? Ведь только на своих симпатиях и мечтаниях. Но‚ безумец‚ неужели ты не видишь‚ что на всю твою горячую любовь тебе отвечают самым обидным и холодным презрением? Нас везде чуждаются‚ отовсюду выталкивают; нас признают не членами государственной семьи‚ а чуждым‚ пришлым элементом..."

Погромы тех лет заставили искать выход из невозможного положения‚ и сразу же начались споры о путях эмиграции – "на берега Миссисипи или на берега Иордана". Появились еврейские кружки для заселения Эрец Исраэль. Основатели кружков – как правило‚ еврейские студенты российских университетов – еще недавно увлекались историей России‚ романами русских писателей‚ а теперь с жадностью набросились на книги по еврейской истории. Они цитировали пророков и вдохновлялись образами библейских героев. Они призывали к возвращению в Эрец Исраэль‚ чтобы работать и жить на своей земле – "каждый под своей виноградной лозой и каждый под своей смоковницей". Они вырабатывали конкретные программы действий‚ и в Петербурге отметили в уставе кружка: "Нет спасения еврейскому народу без создания своего правительства в Палестине".

Мнений было много‚ и много споров‚ но участники всех кружков сходились на единой цели: заселение Эрец Исраэль‚ распространение языка иврит – национального языка народа‚ непременное занятие сельским хозяйством: "Только трудясь на земле‚ сможет народ укорениться на ней..‚ только так сумеет он омолодиться‚ набрать силу!" Работать на земле‚ работать своими руками – это провозглашалось национальным долгом‚ делом чести‚ ответом на упреки недоброжелателей. "Нас обвиняют в том‚ что мы едим чужой хлеб. Мы не успокоимся до тех пор‚ пока не наводним рынки хлебом‚ выращенным собственными руками‚ чтобы тот‚ кто упрекает нас‚ мог наесться им досыта".

В самый разгар погромов‚ в январский день 1882 года‚ в петербургской синагоге собрались евреи‚ богатые и бедные‚ именитые и никому не известные: плакали‚ читали "слихот" – молитвы покаяния‚ главный раввин произнес речь. "Когда он‚ – писали в газете‚ – прерывающимся голосом нарисовал то положение‚ в котором ныне находится еврейство‚ протяжный стон‚ как будто из одной груди‚ вырвался внезапно и разлился по синагоге". В тот самый январский день в харьковской синагоге тоже молились евреи‚ а вместе с ними и молодые люди из ассимилированных семей‚ которые годами не появлялись в синагоге.

По окончании молитвы студент Исраэль Белкинд пригласил их к себе‚ и у него на квартире собрались тридцать человек – гимназисты‚ студенты‚ молодые люди‚ занимавшиеся профессиональной деятельностью. В то время в России были сильны идеи народничества; российские интеллигенты отправлялись в деревни‚ чтобы "отдать долг народу"‚ – молодежь‚ собравшаяся на квартире у Белкинда‚ приняла решение отправиться в Эрец Исраэль‚ работать на земле и подготовить место для тех‚ кто приедет следом за ними. Свой кружок они назвали Билу‚ по первым буквам их девиза на иврите‚ взятого из книги пророка Исайи: "Бейт Яаков‚ лху ве–нелха!"‚ что означает в переводе "Дом Яакова‚ вставайте и пойдем!"

Кружки Билу образовались и в других городах‚ набралось пятьсот двадцать пять человек‚ желающих со временем отправиться в путь; Х.Хисин записал в дневнике: "Отказаться от дальнейшего образования и в дикой стране приняться за плуг и заступ?.. Столько лет трудился‚ тянул лямку‚ я уже так сросся с мыслью о научной деятельности‚ – и теперь‚ недалеко от цели‚ променять это на тяжелый труд земледельца!.. Всё время во мне происходила сильная борьба‚ я был как в жару‚ пока решился. Но теперь я спокоен‚ я знаю чего хочу".

Их отговаривали друзья. Их планам противились родители‚ которые не желали отпускать юношей‚ почти детей‚ в незнакомые и опасные края. Их предостерегал из Иерусалима раввин Иехиэль Михаэль Пинес: "Я слышал‚ что многие школьники хотят ехать‚ даже не закончив учебы. Мой долг – предостеречь их; так делать не следует‚ этим они причинят зло и себе‚ и другим..." Но они уже приняли решение‚ и несколько билуйцев отправились в Стамбул‚ надеясь‚ что турецкие власти выделят земли для поселения трехсот человек. Им помогал Лоренс Олифант; было у них и рекомендательное письмо к Осман–паше‚ видному турецкому военачальнику времен русско–турецкой войны‚ который пробыл несколько лет в плену‚ в Харькове‚ и познакомился с местными жителями. Но переговоры в Стамбуле затягивались‚ обещания турецких властей‚ в конце концов‚ не осуществились‚ а первая группа билуйцев уже собралась в Одессе‚ чтобы отправиться в путь. Перед отъездом они опубликовали декларацию‚ в которой осудили капиталистическую собственность на землю и обещали отработать три года в сельскохозяйственной коммуне – "не ради личного обогащения‚ а на благо народа". "Израиль на своей земле‚ – говорилось в декларации‚ – на земле пророков‚ станет новым‚ социально справедливым обществом‚ ибо в этом заключается смысл возвращения народа в Эрец Исраэль".

В конце мая 1882 года приехали на эту землю два билуйца – Гилель Минц и Яаков Черток. Затем отправилась небольшая группа во главе с И.Белкиндом: тринадцать мужчин и одна девушка‚ Двора Сирота из Николаева. Шестого июля 1882 года они приплыли на пароходе в Яффу‚ с песнями промаршировали по улицам и поселились в двух маленьких комнатах на цитрусовой плантации: в одной комнате девушка‚ в другой – тринадцать мужчин. Следом за ними‚ двадцать второго августа того же года‚ приехали шесть человек из Москвы‚ и Х.Хисин записал в дневнике в день отплытия из Одессы: "Черное море‚ на пароходе "Россия"... Последние прощальные приветствия с берега... – и "Россия" на всех парах уносит меня из России... Ты оттолкнула меня‚ дорогая родина! На мои ласки ты отвечала холодной‚ беспощадной суровостью. Жестокий удел выпал нам на долю: вечно сеять и никогда не пожинать‚ вместо заслуженной благодарности получать одну брань и насмешки... Но полно предаваться горькому раздумью; довольно уже жить в людях‚ пора обзавестись своим собственным домом".

Какие же цели были у этих людей? Один из билуйцев‚ Владимир Дубнов‚ писал в Петербург своему брату‚ еврейскому историку Семену Дубнову: "Неужели ты думаешь‚ что единственная цель моей поездки сюда – это самоустройство‚ из чего следует вывод: если я устроюсь‚ значит‚ я достиг цели‚ если же нет – я достоин сожаления. Нет. Конечная моя цель‚ так же‚ как и многих других‚ велика‚ обширна‚ необъятна‚ но нельзя сказать‚ что недостижима... Конечная цель – со временем завладеть Палестиной и возвратить евреям политическую самостоятельность‚ которой они лишены вот уже две тысячи лет. Не смейтесь‚ это не химера. Средствами к достижению этой цели могут быть устройство земледельческих и ремесленных колоний в Палестине‚ устройство разного рода фабрик и заводов и постепенное их расширение... Кроме того‚ нужно приучить молодых людей и будущее молодое поколение владеть оружием..‚ и тогда... Здесь я теряюсь в догадках. Тогда настанет тот прекрасный день‚ пришествие которого Исайя предсказал в своих поэтических утешениях. Тогда евреи с оружием в руках /если это понадобится/ громогласно объявят себя хозяевами своей старой родины. Нет нужды‚ что этот прекрасный день настанет через пятьдесят или даже больше лет. Каких–нибудь пятьдесят лет не более как момент для такого предприятия. Согласитесь‚ друзья‚ идея прекрасная и возвышенная".

У билуйцев не было денег‚ чтобы купить землю и основать собственное поселение‚ а потому они стали поденными рабочими в сельскохозяйственной школе Микве Исраэль – молодые интеллигенты‚ отказавшиеся от карьеры‚ комфорта‚ обеспеченного положения‚ которые обрекли себя на тяжелый непривычный труд на жаре‚ по многу часов в день‚ в заброшенном и запущенном уголке мира.

Х. Хисин записал в дневнике после первого дня работы: "Я не имел никакого понятия‚ что нужно делать‚ для чего‚ где и как‚ тем не менее стал усердно размахивать и ударять киркой вкривь и вкось‚ по всем направлениям. Через короткое время на руках вздулись пузыри‚ лопнули‚ кровь показалась‚ и стало так больно‚ что я принужден был выпустить кирку. Но скоро я устыдился своего малодушия: "И этак–то ты хочешь показать‚ что евреи способны к физическому труду? – заговорил во мне внутренний голос. – Неужели ты не выдержишь этого решительного испытания?" Скрепя сердце и не обращая внимания на пронзительную боль в руках‚ я опять схватил кирку‚ яростно работал часа два подряд и потом в изнеможении сел отдохнуть... Спина невыносимо болела‚ руки были сильно изранены".

Так это началось: тяжелая работа‚ скудная еда‚ совместная жизнь коммуной‚ к которой следовало приспособиться. "Легкой работы нам не дают... – писал Хисин. – Надсмотрщик гонит в шею‚ не дает отдыхать‚ ибо ему так приказано. Гирш /руководитель Микве Исраэль/ это делает с тем‚ чтобы выбить из головы нашу "дурь" и заставить нас уехать... Ему никак не верится‚ чтобы русские евреи..‚ а тем более люди интеллигентные‚ могли серьезно работать". В сентябре 1882 года к ним присоединились еще несколько билуйцев. "Мы кругом в долгах. Если бы не уверенность арабов–лавочников в нашем неимоверном богатстве‚ мы могли бы умереть с голоду... Сегодня мы не завтракали‚ хлеба нет".

В это время приехал в Яффу Шарль Неттер‚ основатель Микве Исраэль‚ остался доволен их работой‚ пообещал построить для них жилье и купить землю. Но Неттер неожиданно умер; его смерть поразила билуйцев‚ и вскоре шесть человек вернулись в Россию‚ трое перебрались в Иерусалим‚ а оставшиеся собрались вместе‚ пятнадцать человек‚ не зная‚ что делать дальше‚ на кого надеяться. Давно ли они встречались в своих кружках в России‚ готовясь отправиться в путь и работать на собственной земле? Всё было просто тогда‚ всё ясно‚ – но что делать теперь? Может‚ и им вернуться назад‚ позабыв про прежние свои планы? Сказал один из них: "Нам предлагают разъехаться. Правда‚ нет никакого разумного основания‚ практического смысла в нашем упорстве. Но‚ вопреки всем невзгодам‚ наша идея слишком дорога для нас... Не забудьте‚ господа‚ что никто не просил нас явиться спасителями нашего народа. Мы сами гордо схватили то знамя‚ которое‚ может быть‚ подняли бы более сильные люди. Теперь идет вопрос не о нас лично‚ а о великом деле возрождения‚ которое мы собою олицетворяем..." И они остались.

4

Положение билуйцев было плачевным‚ но им помог случай. Барон Э. Ротшильд дал деньги для поддержки поселенцев в Ришон ле–Ционе‚ и билуйцам предложили туда переехать. Так они очутились на новом месте – в ноябре 1882 года: пахали‚ сеяли‚ копали канавы‚ сажали деревья. Из письма Исраэля Белкинда: "Встаем мы обыкновенно за два‚ за три часа до рассвета. Даем корм лошадям‚ поим‚ чистим‚ запрягаем их‚ пьем чай‚ завтракаем и за полчаса‚ даже за час до восхода солнца выезжаем в поле... Так проходит вся неделя вплоть до субботы. В этот день мы отдыхаем и вместо гуляния по бульварам уходим гулять по полям‚ поглядеть‚ что послал Господь за труды".

К этому можно добавить из воспоминаний Хаима Хисина: "Трудились дружно‚ с песнями выходили на работу и с песнями возвращались. По вечерам устраивали беседы по истории нашего народа‚ агрономии‚ изучали еврейский язык. Из освещенных окон нашей палатки постоянно раздавались оживленные речи‚ веселье‚ смех. Все нам завидовали и считали честью провести у нас вечер..‚ ни одно празднество не обходилось без билуйцев". Весной 1883 года‚ на праздник Песах‚ билуйцы поехали в Иерусалим. "Когда мы приблизились к Стене Плача‚ начался общий плач‚ громкие горькие стенания... Ночью мы гуляли по улице‚ пели песни. Возле Нахалат Шива вышли навстречу жители квартала‚ среди них Йоэль Моше Саломон‚ Авраам Моше Лунц и Элиэзер Бен–Иегуда; они шли вместе с нами и тоже пели песни".

Летом 1883 года Цви Левонтин‚ владевший половиной участков в Ришон ле–Ционе‚ продал свою землю представителю Э.Ротшильда. Поселение перешло под покровительство парижского банкира: выстроили новые дома и конюшни за счет барона‚ купили лошадей с повозками‚ выплатили банкам долги поселенцев. Среди билуйцев начались споры‚ произошел раскол. Одни решили остаться в Ришон ле–Ционе и позабыть про прежние мечты‚ другие вернулись в Микве Исраэль‚ не потеряв надежду основать кооперативное поселение на собственный лад. Они вновь подтвердили прежний устав‚ в котором были такие пункты: билуец обязан передать в общую кассу все заработанные деньги‚ а также деньги‚ полученные от родителей и знакомых; вещи билуйца – одежда‚ белье‚ книги и прочее – принадлежат всей группе; билуйцу запрещается нарушать субботу и задевать религиозные чувства ортодоксальных евреев; у билуйца нет права жениться в течение шести лет‚ так как первые три года он должен посвятить себя изучению сельскохозяйственных работ‚ а последующие три года – обучению новых поселенцев /следует непременно отметить‚ что билуйцы были молоды и последний пункт не всегда соблюдали/.

Весной 1884 года они потеряли работу в Микве Исраэль; барон Э. Ротшильд отклонил просьбу о покупке земли для создания коммуны: возможно‚ банкира настораживали их социалистические идеи. Не было денег на квартиру‚ не было и на еду; они жили в сарайчике на цитрусовой плантации‚ одни не выдерживали и возвращались в Россию‚ а взамен приезжали другие‚ испытывая трудности при высадке с пароходов‚ потому что турецкие власти допускали в страну лишь паломников‚ на срок до трех месяцев.

В один из дней в сарайчик вбежал их товарищ и закричал: "Мы спасены! Есть земля!" Иерусалимский раввин Иехиэль Михаэль Пинес отправил в Россию специального посланника‚ и тот нашел средства на покупку земли. Деньги дали частные лица и общества Хиббат Цион Варшавы‚ Вильны‚ Минска‚ Одессы и Москвы. Две тысячи восемьсот дунамов приобретенной земли разделили на двадцать пять участков и передали в пользование билуйцев‚ чтобы они со временем выплатили их стоимость; Пинес стал поручителем и принял на себя ответственность за выплату долга. Вскоре маленькая группа пешком отправились в путь. У них было по мотыге на каждого‚ четыреста десять франков на всех и осел по кличке Философ.

Жители Яффы с изумлением провожали безумцев‚ которые решили поселиться в самой гуще арабских деревень: "Неужели поблизости вы не нашли места для могил?" Цви Гурвич вспоминал: "Четырнадцатого декабря 1884 года мы вышли из Яффы. После полуночи я и Шломо Цукерман пришли на место и легли спать в бараке‚ который построил Пинес. Револьверы мы положили возле себя. Назавтра пришли наши товарищи‚ которые переночевали в Ришон ле–Ционе: Хазанов‚ Лейбович‚ Лис‚ Могилянский и Фукс. Мы встретили их хлебом‚ стрельбой и песней".

Это был второй день праздника Ханука. Они набрали сухих веток и взамен двух ханукальных лампад зажгли два костра. Вскоре к ним присоединились Элиягу Свердлов и Менахем Мендл Могилевский: так было положено начало новому поселению к югу от Ришон ле–Циона. Его назвали Гедера – по имени еврейского города библейских времен‚ располагавшегося на том месте. Их руководителем и наставником стал раввин И.М.Пинес. "Они его глубоко уважают‚ любят как отца и учителя‚ – свидетельствовал Хисин‚ – и готовы за него на всё. Перед его несокрушимой логикой‚ перед его глубоким умом‚ перед обаянием его личности смиряется всякая строптивость‚ утихают страсти... Он у них непоколебимый авторитет‚ всякий старается заслужить его одобрение. Когда Пинес приезжает в Гедеру‚ у билуйцев настоящий праздник".

Через несколько месяцев пришли еще несколько человек /Исраэль Белкинд‚ Хаим Хисин‚ Иегошуа Ханкин и другие/‚ разместились в том же бараке и жили в нем несколько лет‚ так как турецкие власти не давали разрешение на строительство домов. "Дощатый домик‚ – писал один из билуйцев‚ – пять метров в длину‚ пять метров в ширину‚ вдоль стен широкие нары‚ которые мы сработали сами. Плита. Посредине большой стол. Походить‚ размять ноги негде".

Время было зимнее‚ из щелей дул ветер и лилась дождевая вода; во дворе билуйцы соорудили из камней печь‚ в которой пекли хлеб; к бараку пристроили сарайчик‚ и в нем ночевал Философ. Через год в этом сарайчике поселился Хисин с женой Фаней‚ а когда к одному из билуйцев приехала невеста‚ ее поместили в курятнике. Денег не было‚ чтобы выкопать колодец; воду привозили издалека‚ а в сезон дождей брали из соседнего ущелья. "Я попробовал пить эту мутную грязь‚ но тотчас же с отвращением перестал"‚ – отметил Хисин в своем дневнике. А Пинес написал в еврейской газете: "Меня в дрожь бросило при виде того‚ как люди‚ созданные по образу и подобию Божьему‚ вынуждены утолять жажду нечистотами‚ которыми и звери полевые побрезговали бы... Ходят‚ как тени‚ исхудали‚ – увидев их‚ всякий возопит: "Это ли селение и такова ли награда?" /Колодец в Гедере соорудили через четыре года: "не было предела счастья и радости в поселении‚ все прибежали к колодцу‚ читали благодарственную молитву‚ пили без конца колодезную воду"./

Поселенцы очистили от камней один из холмов‚ вскопали его лопатами и посадили виноградник‚ а через год начали обрабатывать остальные земли. "На покупку виноградных лоз‚ на пропитание и все текущие расходы дает им Пинес‚ получая деньги из разных источников‚ – отмечали очевидцы. – Хотя их жизнь теперь незавидная‚ но они воодушевлены самыми приятными надеждами... Рано утром‚ чуть только занимается заря на востоке‚ они отправляются в поле и возвращаются поздно‚ при лунном свете. В сравнительно короткое время они вспахали землю и засеяли всякое удобное место пшеницей и ячменем". Нужны были средства‚ чтобы продержаться несколько лет‚ но Гедера находилась на попечении общества Хиббат Цион‚ которое не могло оказать значительную поддержку. Группы билуйцев в России практически распались и не помогали поселенцам; время от времени присылал деньги раввин еврейской общины Оренбурга Иегуда Лейб Либерман‚ собирая их в синагоге.

Билуйцы голодали‚ питались сухим хлебом‚ изредка позволяли себе чай и горячую пищу; в апреле 1887 года Х.Хисин с горечью записал в дневнике: "Наши соседи–арабы‚ видя‚ что мы плохо одеты‚ плохо живем‚ по сю пору не имеем домов‚ задрали голову и оскорбляют нас на каждом шагу; они отрывают у нас на границах большие куски земли‚ и мы ничего не можем с ними поделать‚ ибо их – масса..‚ а нас на месте никогда не бывает больше десяти человек".

Первые поселенцы по одному уходили из Гедеры‚ а взамен них появились новые жители‚ которые отказались от идеи кооперативной коммуны. В 1892 году в поселении было тринадцать домов‚ и свидетель тех лет писал: "Грустно смотреть на эти как бы осиротелые‚ одиноко стоящие и разбросанные домики; что–то спирает ваше горло‚ и слезы выступают на глаза при воспоминании о том‚ что пережито поселенцами Гедеры‚ этими несчастными тружениками‚ пожертвовавшими для гордой и светлой мысли своим положением и здоровьем". Перед Первой мировой войной в Гедере жили сто восемьдесят человек. Они занимались хлебопашеством‚ выращивали виноград и миндаль‚ производили вино и коньяк. Сегодня Гедера – это город‚ один из городов Израиля.

5

Всего на этой земле побывало пятьдесят девять билуйцев. Двадцать семь из них жили и работали здесь до последнего своего дня‚ но значение билуйцев в истории заселения и освоения Эрец Исраэль важно не количеством людей‚ а их идеями и примером организованного переселения молодежи. Из первой группы билуйцев‚ которая насчитывала четырнадцать человек‚ лишь трое не уехали отсюда: Исраэль Белкинд из Харькова‚ Элиягу Свердлов из Полтавы‚ Биньямин Фукс из Херсона. Во время очередного конфликта с управляющими Э. Ротшильда Исраэль Белкинд был признан "зачинщиком"‚ и барон прислал в Ришон ле–Цион телеграмму такого содержания: "Мы разрешаем вернуться к выдаче пособий после того‚ как поселенцы выгонят из колонии студента Белкинда".

Белкинд вспоминал: "Поселенцы‚ конечно‚ не хотели выполнять этот приказ и были готовы продолжать борьбу‚ но я видел‚ что это невозможно... Многие просто голодали‚ четыре месяца поселение существовало чудом‚ без всякой помощи; для спасения душ требовалось положить конец этому положению... Я пошел к управляющему и известил его‚ что покидаю поселение по собственному желанию... Так началась для меня ужасная кочевая жизнь‚ которую не понять и не описать". Он бродил с места на место в поисках работы‚ пробирался вечерами в Ришон ле–Цион‚ ночевал в доме у брата‚ а под утро уходил тайком‚ чтобы не увидели чиновники Ротшильда.

Белкинд поселился в Гедере‚ в 1889 году открыл в Яффе частную школу‚ был учителем в Иерусалиме‚ написал книгу по географии Эрец Исраэль‚ первый учебник по общей истории на иврите‚ учебник по арифметике‚ книгу об истории заселения Эрец Исраэль‚ на собственные средства выпускал журнал; в своих путешествиях обошел эту землю вдоль и поперек‚ прославившись знанием ее дорог и самых отдаленных тропинок. Он писал: "В сущности‚ мы еще не знакомы с этой землей‚ на которой хотим и должны построить наше будущее... А потому я проник в самые отдаленные места за Иорданом‚ куда очень редко добирается европейский исследователь". В 1903 году Белкинд привез из Кишинева пятьдесят сирот‚ чьи родители погибли в погроме‚ и основал для них сельскохозяйственную школу‚ которой руководил; он проводил уроки географии на природе‚ путешествовал с учениками по историчским местам‚ а дети–сироты называли его "папа". В 1920 году Белкинд привез еще одну группу сирот – жертв еврейских погромов на Украине.

Во время Первой мировой войны он выдвинул идею сближения евреев с бедуинами и увлек группу молодежи‚ которая пожелала поселиться среди бедуинов‚ перенять их обычаи‚ брать в жены их дочерей‚ кочевать с места на место‚ занимаясь разведением овец. Таким образом‚ считали они‚ бедуины постепенно поймут мотивы‚ по которым еврейский народ желает вернуться на эту землю‚ проникнутся уважением и любовью. Несколько человек жили в шатрах бедуинов неподалеку от Рош–Пины‚ пасли овец‚ носили бедуинские одежды‚ имели успех у их дочерей‚ но вскоре отказались от жизни в примитивных условиях и вернулись в свои дома.

Исраэль Белкинд умер в 1929 году. "Это был веселый и сердечный человек‚ – написали о нем. – Каждый‚ кто соприкасался с ним‚ проникался к нему симпатиями‚ особенно молодежь. В поездках по разным странам он привлекал многих к сионизму и во время последнего путешествия умер в Берлине; гроб с телом привезли в Эрец Исраэль‚ похоронили в Ришон ле–Ционе".

Гитл Генкина приехала в 1886 году из Екатеринослава – было ей тогда шестьдесят девять лет. Она поселилась у сына в Гедере‚ первое время жила в шалаше‚ но никогда не жаловалась и помогала поселенцам‚ заменив им мать и старшую сестру. Выходила вместе со всеми на защиту Гедеры‚ из–за отсутствия врача взяла на себя обязанности повивальной бабки: с ее помощью увидел свет Авигдор‚ сын Дова и Ривки Лейбович‚ первый ребенок Гедеры. Последующие дети тоже рождались с помощью Гитл Генкиной‚ которую называли "матерью всех живущих". Умерла в Гедере в возрасте девяноста шести лет.

Харьковский студент Яаков Черток‚ уроженец Пинска‚ одним из первых вступил в кружок Билу‚ одним из первых приехал на эту землю‚ работал в Микве Исраэль‚ затем в Иерусалиме‚ вернулся в Россию в 1886 году. Женился‚ жил в Херсоне‚ после погромов 1905 года вновь приехал сюда‚ поселился в арабском селе возле Рамаллы и занимался сельским хозяйством‚ затем переехал в Яффу‚ был среди основателей Тель–Авива. Перевел на русский язык книгу Иосифа Флавия "Иудейская война"‚ которую печатали в петербургском журнале "Восход" /эту книгу в его переводе издали и в конце двадцатого века/.

Яаков Черток умер в 1913 году. Его сын Моше‚ поменявший фамилию на Шарет‚ стал первым министром иностранных дел государства Израиль‚ а затем главой правительства. Другой сын Иегуда Шарет‚ композитор‚ написал много песен на стихи еврейских поэтов и среди них популярную песню "Вэ–улай" – "Может быть" на стихи поэтессы Рахель: "Может быть‚ никогда не бывало тех дней... Было ли это? Или видела сон? Только сон..." /Барак‚ в котором жили билуйцы первое время‚ стоит в Гедере во дворе дома потомков Элиягу Свердлова./

6

Владимир /Зеев/ Дубнов приехал на эту землю в августе 1882 года‚ работал в Микве Исраэль и Ришон ле–Ционе‚ учился столярному делу в Иерусалиме‚ совместно с друзьями снимал крохотную комнату‚ где на ночь укладывались на пол друг возле друга и клали головы на общую подушку. Он познал голод‚ болезни и сообщал брату в Петербург: "За последнее время я видел слишком много горя‚ слишком много разочарований и несправедливостей‚ чтобы я мог остаться хладнокровным‚ и всё виденное часто вызывает у меня печальные думы. Я глубоко страдал‚ я чаще‚ чем когда бы то ни было‚ чувствовал свое одиночество..." Зимой 1885 года В. Дубнов вернулся в Белоруссию‚ работал учителем‚ затем поселился в Москве.

В мае 1887 года Х. Хисин писал ему из Гедеры: "Разрешения на строительство еще нет. Нет колодца‚ домов‚ поддержки нет ниоткуда почти год‚ а потасовки с арабами губят нас... Ты пишешь‚ что появилась мысль вернуться в Эрец Исраэль‚ но вот мой совет: выбрось эту мысль поскорее из головы. Я бы и сам хотел уехать отсюда как можно дальше..‚ но куда?" Жена Хисина Фаня приписала в конце того письма: "Больно‚ как больно! Сколько энергии‚ молодых сил потрачено на это дело‚ и чего мы добились? После пяти лет страданий... горько говорить об этом". Возможно‚ это письмо повлияло на Дубнова; он остался в Москве‚ через много лет переслал сюда свой архив – письма билуйцев и написал: "Я поехал в Россию‚ чтобы вскоре вернуться в Эрец Исраэль... Хисины‚ к их счастью‚ возвратились в Палестину‚ жили там и умерли там. А я‚ к большому несчастью‚ остался здесь‚ жизнь моя – не жизнь‚ и умру я тоже здесь". Владимир Дубнов умер в Москве‚ по-видимому‚ после 1941 года.

Фаня Фризер из Керчи училась пению в Москве‚ чтобы стать оперной певицей‚ вступила в кружок билуйцев‚ приехала на эту землю и вышла замуж за Хаима Хисина. К вечеру жених пришел с поля‚ накормил мулов‚ умылся‚ переодел рубашку и отправился на вершину холма возле Ришон ле–Циона‚ где под старой смоковницей поставили хупу – свадебный балдахин. Жили затем в Гедере‚ нуждались; урожая хватало лишь на несколько месяцев‚ а потому Хисин завел телегу с лошадью и возил пассажиров из Яффы в Иерусалим‚ подвергаясь в пути нападениям бедуинов.