ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Выселение из Москвы и новая волна беженцев из России. Основание Метулы. Маханаим. Седжера. Русский крестьянин–прозелит Авраам /Агафон/ Куракин.
1
В феврале 1890 года министр внутренних дел Российской империи утвердил устав палестинского общества‚ которое объединило все прежние нелегальные отделения Хиббат Цион. Официальное его название – Общество вспомоществования евреям–земледельцам и ремесленникам в Сирии и Палестине; правление общества находилось в Одессе‚ а потому его стали именовать Одесский комитет. Пожертвования начали собирать открыто‚ с разрешения властей‚ и за первые полгода из российских городов и местечек прислали более сорока тысяч рублей. Эти деньги шли на развитие существовавших поселений‚ на нужды их жителей; в протоколах заседаний общества записывали: выделить вдове поселенца шестьдесят франков на починку телеги‚ помочь веревочному мастеру из Иерусалима в приобретении инструментов‚ выдать пять тысяч франков на посев в Петах–Тикве‚ – и тому подобное.
Опыт предыдущих лет уже показал‚ что беднякам не по силам заселить и освоить Эрец Исраэль‚ а потому Одесский комитет начал привлекать состоятельных российских евреев‚ чтобы покупали земли‚ основывали поместья‚ развивали промышленность для привлечения еврейских рабочих. В разных городах России образовывались товарищества на паях‚ которые собирали деньги и посылали своих представителей в Эрец Исраэль. Лишь только они появились в Яффе‚ как началась земельная спекуляция. Владельцы земель немедленно взвинтили цены; ловкие посредники обманывали покупателей‚ торгуя несуществующими участками; посланцы из России были неопытны‚ не знали местных законов‚ и их с легкостью обманывали‚ вымогая деньги и подсовывая негодные участки.
Напомним еще раз: первая волна российских евреев появилась на этой земле в 1881–82 годах‚ после погромов в юго–западных губерниях России. Это напугало турецкие власти‚ и чтобы остановить поток‚ они начали ставить в паспорта беженцев особый штамп: "Кроме Палестины". К 1888 году количество беженцев значительно уменьшилось; турки сняли запрет‚ но вскоре новые события в России заставили их предпринять решительные меры.
В 1891 году‚ на второй день праздника Песах‚ в российских газетах опубликовали указ: выслать евреев–ремесленников из Москвы и Московской губернии "в местности‚ определенные для их постоянной оседлости". Прежде всего взялись за тех‚ кто жил нелегально. В ночь после опубликования указа отряды полиции появились в кварталах Зарядья‚ где ютилось большинство еврейского населения Москвы. Полицейские врывались в квартиры‚ поднимали с постелей перепуганных жильцов‚ гнали в участок для освидетельствования и отправляли в черту оседлости. Следующими на очереди оказались механики‚ винокуры и ремесленники‚ которым закон позволял до этого жить и работать в Москве. Они получили предписание покинуть город в назначенный срок‚ а задержавшихся по каким–либо причинам выселяли с беспощадной жестокостью.
Очевидец писал: "Кто не успел по бедности исполнить требование полиции‚ кто не успел за бесценок продать свою рухлядь‚ тот подвергался аресту‚ заключался в пересыльную тюрьму наравне с преступниками и всяким сбродом для отправки по этапу на так называемую "родину"‚ которую многие из них никогда не видели... Люди прятались в морозы на кладбищах‚ чтобы избегнуть тюрьмы и этапа; женщины рожали в вагонах; было много случаев выселения больных‚ которых на вокзал привозили в каретах‚ а в вагон переносили на носилках".
Около двадцати тысяч изгнанников‚ разоренных и растерянных‚ неожиданно появились в городах и местечках черты оседлости. Не было для них жилья в тесноте и скученности тех мест‚ не было работы‚ а потому многие поднялись с места и пошли из России в Америку‚ в страны Западной Европы и на эту землю.
2
В 1891 году появилась новая волна беженцев из России. Каждую неделю пароходы привозили по двести–триста человек‚ однако у Одесского комитета не было таких средств‚ чтобы помочь нуждающимся. Из Яффы сообщали: "Эмиграция евреев приняла характер хаотического бегства... То и дело с недоумением спрашиваешь себя: зачем такое–то семейство приехало? Прибывает человек с женою и четырьмя дочерьми; глава семейства больной‚ чахоточный‚ вдобавок без копейки денег‚ ибо всё‚ что было‚ ушло на проезд... Приезжает много бедных людей‚ обремененных семействами‚ неспособных к усиленному физическому труду... Все эти эмигранты‚ за немногими исключениями‚ не находят для себя ни работы‚ ни какого бы то ни было дела‚ и после многих лишений и долгих мучений возвращаются обратно‚ разнося повсюду самые печальные вести".
Волна беженцев не прекращалась. У турецких правителей появились опасения‚ что евреи скупают земли и основывают поселения с единой целью – отторгнуть Палестину от Турции‚ и министр полиции заявил в Стамбуле: "Султан милостью своей согласен‚ чтобы гонимые евреи направлялись‚ по собственному желанию‚ в любую из турецких провинций‚ где им будут бесплатно предоставлены земельные участки. Однако правительство не желает эмиграции евреев в Палестину... К Палестине обращены взоры всех стран". В июле 1891 года турецкие власти запретили российским евреям поселяться в Эрец Исраэль‚ а через год последовало новое ограничение: лишь евреи – граждане Османской империи могли приобретать землю и прочую недвижимую собственность в Палестине.
Врач Гилель Яффе записал в дневнике в день прибытия: "Июль 1891 года. Яффа. Море бурлит и кипит. Взлетая и проваливаясь на волнах‚ к кораблю приблизились лодки; точно черти‚ вскарабкались по канатам лодочники‚ налетели на нас и на наши вещи‚ как разбойники: кричи не кричи‚ никто не выручит..‚ – и вот мы уже в лодке‚ а через минуту на берегу. Тут встретил нас Зеэв Темкин – красавец‚ огромного роста‚ одетый в черный костюм – и прошептал: "Быстро проходите‚ не стойте..." – только потом мы поняли‚ с какими трудностями была связана высадка сотен репатриантов‚ несмотря на ограничения турецких властей".
Владимир /Зеэв/ Темкин был председателем исполнительного бюро Одесского комитета. Арабы называли его "рас эль–иехуд" – "председатель евреев"‚ сподвижники именовали Темкина "глава евреев рассеяния": высокий‚ с внушительной черной бородой‚ с развевающимися волосами‚ он производил неизгладимое впечатление своими пламенными речами. Когда власти запретили продажу земель‚ яффское отделение Одесского комитета прекратило существование‚ Темкина отозвали в Россию‚ но за два с половиной года‚ которые он пробыл здесь‚ – их называли "эпохой Темкина"‚ – ему удалось приобрести земли в Изреэльской долине‚ в долине Хефер и севернее Кинерета.
Турки закрыли страну лишь для российских подданных: пароход приплывал в Яффу‚ на борт поднимался чиновник для проверки паспортов и отделял российских евреев от прочих пассажиров. Чтобы обойти запрет‚ беженцы из России разыскивали обходные пути: плыли на парусниках из Египта‚ высаживались нелегально на пустынных берегах Средиземного моря‚ шли из Бейрута через горы. Полиция и солдаты устраивали засады‚ проводили внезапные уличные облавы; беженцев отправляли назад на тех же пароходах‚ а если не было денег на обратный билет‚ сажали в тюрьму. Помогал бакшиш‚ который действовал безотказно‚ но не всякий мог себе это позволить. Вначале всего лишь за двадцать франков чиновник на берегу давал паспорт‚ удостоверявший турецкое подданство‚ а затем‚ из–за обилия беженцев‚ сумма возросла до двухсот франков. Кое–кому удавалось сойти на берег без разрешения властей; они тут же бежали к крепостной стене‚ окружавшей город‚ ныряли в лаз и исчезали в переплетениях узких улочек. Иногда возле лаза дежурил полицейский‚ и тогда в дело вступал некий Йоселе: ему давали монету‚ он передавал ее полицейскому‚ тот отворачивался на секунду – и новый переселенец оказывался в городе.
В 1891 году здесь побывал еврейский публицист Ахад га–Ам и написал в газете: "Может ли страна снова ожить‚ и способны ли евреи возродить ее?" На первый вопрос Ахад га–Ам ответил так: "Достаточно попутешествовать по Палестине несколько дней‚ увидеть ее горы и долины‚ поля и виноградники‚ столь плодородные‚ несмотря на отсталость арабов‚ чтобы убедиться‚ что почва еще далеко не истощена‚ и что – как в древности – она и теперь в состоянии дать жизнь и счастье тысячам ее сынов‚ которые возвратятся к ней с любовью и прилежно займутся ее обработкой". На второй вопрос – способны ли евреи возродить эту землю – у Ахад га–Ама не было однозначного ответа‚ и один из деятелей Хиббат Цион ответил ему: "Много денег потрачено напрасно и пошло прахом‚ но здесь есть труд‚ а где труд‚ там и жизнь; если же мы будем сидеть и ждать до тех пор‚ пока поколение подготовится к такой работе‚ мы доведем все наши силы до полной атрофии".
3
Иегошуа Осовицкий возглавлял администрацию барона Э.Ротшильда в Ришон ле–Ционе‚ поссорился с поселенцами и вынужден был покинуть прежнее место работы. Ротшильд перевел его в Галилею‚ поручил выкупать там земли‚ и в этом деле Осовицкий проявил себя с блеском. Он ездил на восточное побережье Иордана‚ выискивал земли на Голанах‚ побывал‚ наконец‚ на северо–востоке Галилеи‚ у подножия горы Хермон. В тех краях жили друзы‚ которые пришли из Ливана‚ а их деревня называлась ал–Мутала – "наблюдатель": с того места на возвышенности видны горы Ливана и Галилеи‚ долина Хулы‚ Голанские высоты‚ вершина горы Хермон. Друзы из ал–Муталы наводили ужас на окрестные поселения; торговые караваны предпочитали двигаться обходным путем через труднопроходимые горы‚ лишь бы не пересекаться с ними. Не испугалась их некая дама–христианка из Лондона‚ которая построила в тех краях дворец‚ завела белых лошадей и терпеливо ожидала того момента‚ когда евреи провозгласят ее своей царицей. Друзы принимали ее за шайтана и потому не беспокоили.
Земли‚ на которых поселились друзы‚ принадлежали ливанскому арабу из Сидона. По договору они отдавали ему треть от урожая‚ но однажды им это надоело‚ они прогнали его слуг и заявили‚ что отныне платить не будут. Владелец земли не располагал возможностями‚ чтобы навести порядок‚ да и опасался‚ очевидно‚ этих людей‚ о которых шла дурная слава‚ – в этот момент появился Иегошуа Осовицкий и предложил купить его земли. Сделка состоялась к радости прежнего хозяина; Осовицкий приобрел двенадцать тысяч дунамов на деньги барона Ротшильда и поехал к друзам‚ чтобы сообщить о смене владельца. Это было довольно опасное предприятие: друзы давно грозили‚ что убьют каждого‚ кто посмеет забрать у них землю. В один из дней они увидели двух всадников с ружьями за плечами‚ на великолепных скакунах в богатой сбруе: это был Иегошуа Осовицкий и его телохранитель Лейбке‚ которые приехали на переговоры к шейху ал–Муталы.
Гостей приняли с почетом‚ накормили по–царски‚ а затем шейх узнал‚ что земли‚ на которых он жил‚ уже не принадлежат арабу из Сидона. Отныне их владелец – могущественный вельможа из Парижа‚ приближенный французского короля‚ которому причитается треть урожая. Но новый владелец земель не только могущественный‚ но и великодушный человек‚ а потому он дарит треть урожая шейху и его подданным. Поля‚ на которых работали друзы‚ так и останутся за ними; но иные земли‚ которые обрабатывали наемные рабочие прежнего владельца‚ переходят теперь к работникам парижского вельможи‚ то есть к евреям. Шейх остался доволен и пообещал Осовицкому‚ что "евреям будет оказан прием‚ как дорогим братьям". На купленных землях поселились выходцы из России; они обрабатывали прежние виноградники‚ засеяли поля‚ пригласили к себе раввина и открыли синагогу. По местному названию ал–Мутала дали имя поселению – Метула: это произошло в 1896 году.
Отношения с друзами были сначала прекрасными. Жили рядом‚ обрабатывали соседние поля‚ по вечерам ходили друг к другу в гости‚ беседовали за чашкой кофе. Но вскоре всё изменилось. Предводитель друзов объявил джихад – священную войну против турок‚ а потому все мужчины ал–Муталы побросали свои поля и ушли воевать под знаменами вождя. Вслед за ними ушли их семьи‚ и друзская деревня опустела. Турки подавили восстание с невероятной жестокостью; воины–друзы частью погибли‚ а частью разбрелись по разным местам; лишь единицы вернулись в ал–Муталу‚ но те земли уже обрабатывали евреи. Друзы начали мстить: устраивали засады‚ обстреливали по ночам дома‚ угоняли скот‚ жгли посевы‚ убили одного поселенца. Несколько лет продолжались нападения‚ а затем им заплатили хорошие деньги из фонда Ротшильда‚ и установилось спокойствие.
Первые годы жизни в Метуле поселенцы ютились в примитивных постройках из необработанных камней‚ скрепленных глиной‚ потому что власти не давали разрешение на строительство жилых домов. На крыши хижин укладывали особую массу – смесь колючек‚ глины‚ навоза и тростника‚ которая постепенно затвердевала под солнцем. Чтобы крыша не протекала от дождей‚ каждой осенью на нее наносили новый слой этой массы и укатывали его каменными валками: так делали друзы в своих домах‚ по их примеру так поступали и поселенцы. В помещениях было полно насекомых и грызунов‚ попадались даже змеи. Съестные припасы подвешивали к потолку‚ чтобы не попортили мыши; таким же способом родители уберегали продукты от своих вечно голодных детей. Основной едой была каша из пшеницы‚ а для сытости в ту же кастрюлю намешивали всё‚ что росло на полях: горох‚ просо‚ чечевицу. По вечерам женщины и дети очищали зерно от сорняков‚ а мужчины возили его молоть на водяные мельницы в Южном Ливане. Некоторые семьи были такими бедными‚ что не могли купить соль‚ а потому ели пресную пищу; каждая семья пекла хлеб в самодельных печах‚ которые топили колючками‚ хворостом‚ сушеным навозом. "От дыма у нас слезились глаза‚ – вспоминал один из поселенцев‚ – но кто мог тогда помыслить‚ что может быть иначе? Жили подобно друзам из окрестных деревень‚ учились у них‚ перенимали их навыки. Убедившись‚ что и евреи живут так же‚ друзы перестали нас чуждаться. Началось сближение‚ а с годами сложились добрососедские отношения".
Долгие годы Метула была отдаленным‚ труднодоступным поселением на этой земле. В 1898 году некий житель Иерусалима выдал дочь за молодого поселенца из Метулы и описал в газете "кратчайший путь" в Метулу: двенадцать часов морем из Яффы в Бейрут‚ три часа морем из Бейрута в Сидон‚ восемь часов верхом на муле из Сидона в Метулу. "В дороге мы провели каких–нибудь двадцать три часа‚ из них лишь восемь часов пришлось маяться в седле"‚ – с восторгом сообщал он и советовал родителям поселенцев проведать своих детей‚ а заодно "насладиться горным воздухом‚ ибо летом нет ничего лучше Метулы".
Перед Первой мировой войной в Метуле было триста жителей; они занимались‚ в основном‚ хлебопашеством и табаководством. Поселенцы дважды покидали Метулу из–за нападения арабов и вновь возвращались на прежнее место. Сегодня Метула – самое северное поселение Израиля‚ возле ливанской границы. Эту часть Израиля называют Эцба га–Галиль – Галилейский палец: в этом месте северная граница страны в виде вытянутого пальца продвинулась вглубь Ливана.
4
В один из дней в городе Тарнове в Галиции собрались хасиды и решили переехать на Святую Землю‚ чтобы заниматься сельским хозяйством. К востоку от Цфата их ожидали земли‚ прообретенные на средства переселенческих обществ; в 1898 году первые одиннадцать семей из Тарнова отправились в путь. Они приплыли в Яффу‚ но их не пустили на берег: в то время турецкие власти всячески ограничивали въезд евреев в Палестину. Они поплыли в Бейрут‚ но и там не было удачи. Тогда хасиды из Тарнова высадились на берег в Египте‚ а оттуда уже‚ переодевшись в бедуинские одежды‚ нелегальным путем добрались до Цфата – "верхом‚ пешком‚ истомленные и изможденные".
Прошло немного времени‚ и весь Цфат провожал их к месту будущего поселения‚ которому дали название из Торы – Маханаим. Это была пустынная территория‚ покрытая огромными камнями‚ под которыми жили змеи; их уничтожали десятками‚ но они наползали вновь и вновь. Жизнь была невероятно трудной‚ а проблемы неразрешимыми. Поселенцы оставались на нелегальном положении‚ и потому не снимали с себя арабские одежды‚ чтобы не привлекать внимания властей; они не ходили даже в соседние поселения‚ пока не научились говорить по–арабски. Переселенческое общество в Галиции не располагало достаточными средствами; урожаи были скудными‚ поселенцы задолжали многим‚ – однажды к ним приехал местный торговец‚ снял с крыш домов черепицу и увез в погашение долга.
Три семьи вскоре вернулись назад‚ а взамен них поселились местные евреи‚ знакомые с сельским трудом; среди них был Реувен Пайкович‚ который обучал жителей Маханаима полевым работам‚ занимался охраной скота и имущества. Он приехал из Гродно пятнадцатилетним юношей‚ работал в еврейских поселениях‚ попал в тюрьму за нелегальное проживание в стране‚ поселился‚ наконец‚ в Галилее и "в жены взял девицу Хаю‚ дочь Алтера"‚ одного из основателей Рош–Пины. Сын Пайковича так описал это событие: "В один прекрасный день Реувен ехал в Цфат верхом на осле. Узкая тропинка петляла по крутому склону горы. На повороте Реувен прижался к нависающей скале: навстречу ему двигался караван ослов из Цфата в Рош–Пину. На одном из животных сидела приятная черноволосая девушка; взглянув на нее‚ Реувен испытал смущение‚ словно стрела пронзила его сердце. Он сказал себе: "Это она и есть! С ней я хочу жить‚ как муж с женой". Без долгих размышлений он поворотил своего осла и отправился вслед за караваном в Рош–Пину. Там он выяснил‚ что очаровавшая его девушка – Хая Этл‚ дочь реб Алтера Шварца... Не мешкая‚ попросил руку своей избранницы‚ и они поженились".
Три года прожили поселенцы в Маханаим‚ затем стали уходить оттуда; Реувен Пайкович остался в одиночестве со своей женой и продержался еще два года. Впоследствии о нем написали: "На рассвете выходил он в поле и возвращался с закатом солнца. Лицо его потемнело‚ радость жизни оставила его. Одинокий‚ он решил держаться на этом месте до конца. Многие старались убедить его‚ что в одиночку нельзя спасти Маханаим‚ но он отвечал: "Пахать землю я могу и один... Пока не придут другие‚ отсюда не тронусь". Однажды к нему приехал отец его жены и сказал: "Допустим‚ ты прав и сможешь удержать Маханаим двумя руками. Но кто дал тебе право мучить жену и сокращать дни ее жизни? Она еще молода‚ но ты взгляни – у нее лицо старухи. Хватит ли у нее сил стать матерью твоих детей‚ о которых ты мечтаешь?" Реувен заплакал и сказал в ответ: "Я уйду отсюда‚ чтобы прекратить мучения моей жены и твоей дочери. Но знай‚ что на сердце моем вырублено теперь: "Ты бросил Маханаим‚ и это величайшее твое поражение".
Через некоторое время Еврейское колонизационное общество поселило в Маханаим семьи горских евреев с Кавказа. Они начали разводить скот‚ но во время засухи его потеряли‚ ушли из тех мест‚ а память о них сохранилась в соседнем селе‚ населенном черкесами‚ выходцами с Кавказа. Те долго еще вспоминали‚ как неожиданно в их краях появились земляки‚ а затем куда–то пропали. Но история Маханаим на этом не закончилась. Со временем там поселились рабочие из Цфата‚ попытались заниматься сельским хозяйством‚ однако и у них дело не пошло. Это место опять опустело‚ лишь несколько могил напоминали о том‚ что прежде здесь кто–то жил‚ но в 1939 году пришла группа молодежи из Цфата‚ основала кибуц и закрепилась уже надолго. Откройте сегодняшнюю карту Израиля и к северу от Рош–Пины вы обнаружите это название – Маханаим.
5
Затем появилось на карте новое название – Седжера‚ первое еврейское поселение в Нижней Галилее. Седжеру основало Еврейское колонизационное общество /ЕКО/ в 1899 году. До этого ЕКО отправляло российских евреев в Аргентину‚ на деньги барона Морица Гирша‚ – Седжера оказалась первым его поселением в Эрец Исраэль. Это было пустынное и заброшенное место. Жил там в уединении Хаим Кришевский – в окружении воинственных арабов‚ чей шейх застрелил своего брата в борьбе за власть‚ а затем и сам был убит. Одиночество спасало Кришевского: у арабов существовало традиционное уважительное отношение к отшельникам‚ и его не трогали‚ даже защищали от грабителей. Наконец‚ Кришевский заболел‚ родственники забрали его оттуда‚ а окрестные земли приобрело Еврейское колонизационное общество.
Турецкие чиновники с неудовольствием узнали о том‚ что евреи собираются поселиться в тех местах; запретить сделку они не могли‚ но навредить были в состоянии. Прежде всего следовало разметить купленный участок: землемерных планов в то время не существовало‚ всё делалось на глазок‚ по естественным приметам на местности. Чиновники назначили обмер купленных земель на Йом–Кипур; они были уверены‚ что евреи не явятся в день всеобщего поста и молитв‚ и при обмере можно будет значительно урезать купленный участок. Агроном Хаим Кальварийский намеревался тот день провести в синагоге‚ но он без колебаний решил: "На первом месте земля Израиля. Нельзя упускать её. Завет о земле преобладает над заветом о дне Йом–Кипур". И Кальварийский в талесе‚ с молитвенником в руке явился на обмер земель. Так родилась Седжера.
Еврейское колонизационное общество выделило каждой семье по триста дунамов земли; там поселились русские крестьяне‚ принявшие иудаизм‚ и евреи–земледельцы из Курдистана: это были люди‚ привычные к тяжелой физической работе‚ что помогло поселению выстоять. В Седжере недолго пробыл молодой Давид Бен–Гурион‚ первый глава правительства Израиля‚ вскоре после приезда из Польши. "Здесь я нашел ту Эрец Исраэль‚ о которой мечтал‚ – писал он. – Нет больше лавочников‚ маклеров‚ наемных рабочих‚ бездельников‚ живущих чужим трудом. Все жители деревни работают‚ пользуются плодами труда своих рук. Мужчины пашут‚ боронят‚ засевают землю. Женщины работают в огороде и доят коров. Дети пасут гусей‚ верхом на лошадях скачут к отцам в поле. Это деревенские жители с загорелыми лицами‚ от них пахнет полем и навозом... Счастливейшие дни в моей жизни – это дни‚ когда я пахал и сеял в Седжере".
Перед Первой мировой войной в Седжере жили двести человек‚ в поселении построили школу и библиотеку‚ провели водопровод; земли были заняты под пашни‚ оливковые плантации и сосновые леса. Сегодняшняя Седжера носит иное название – Илания‚ но расположена она на том же месте‚ северо–восточнее Нацрата /Назарета/.
6
С восьмидесятых годов девятнадцатого века русские крестьяне‚ склонявшиеся к иудейской вере‚ группами и поодиночке приезжали на Святую Землю. Они быстро осваивались на новом месте‚ занимались полевыми работами и охраной поселений; через одно–два поколения их потомки полностью растворились в еврейском населении‚ а некоторые из них поменяли свои фамилии: Иосиф Матвеев стал именоваться Яакоби‚ Моисей Нечаев – Эфрони‚ Илья Протопопов – Шмуэли. Дочь агронома Х.Кальварийского вспоминала: "Насколько я помню‚ самые крепкие хозяйства в деревнях были у них. И злаки колосились выше‚ и куры беспрерывно неслись‚ и гуси исправно жирели... А у крестьян–евреев скот порой подыхал‚ коровы не доились‚ овощи поспевали какими–то недомерками... Однажды я случайно подслушала разговор отца с Дубровиным: "Господин Кальварийский‚ – сказал ему старый казак‚ – я научился пахать еще в чреве матери... Если вы даете кому–то ссуду на покупку семян‚ это еще не делает его крестьянином".
Новообращенные строго соблюдали законы иудейской религии‚ знали наизусть многие страницы Библии. Очевидец писал про них: "На рассвете‚ перед началом работы‚ они произносят псалмы – с волнением‚ порой со слезами. Накладывают тфилин и талесы‚ произносят молитву‚ съедают затем кусок хлеба и принимаются за работу". Однажды в субботний день молодые люди стали стрелять в воздух; это вызвало возмущение вчерашних русских крестьян: "Как же так?! Мы приехали на Святую Землю‚ чтобы без помех исполнять заповеди Всевышнего‚ а они публично оскверняют субботу!" В молитвенниках новообращенных тексты располагались в две колонки: одна была на русском языке‚ другая на иврите. Насмешники говорили им: "Зачем вы молитесь по–русски? Всевышний не знает этого языка". На что они отвечали: "Когда мы читаем по–русски в левом столбце‚ Всевышний заглядывает через наше правое плечо и читает молитву на иврите".
В Седжере было восемь семейств русских крестьян: они работали инструкторами и обучали евреев основам ведения сельского хозяйства. О них говорили: "Это лучшие работники в нашем поселении‚ прекрасные люди‚ честные и на редкость трудолюбивые". Хаим Кальварийский написал в газете про женщин в этих семействах: "Они работают с усердием на огороде и в поле‚ а если муж заболеет или умрет‚ не отчаиваются‚ не взывают о помощи‚ но занимают его место и полностью выполняют всю работу‚ в отличие от жен еврейских крестьян". /Во время Войны за независимость Седжера оказалась под огнем противника; женщин и детей вывезли оттуда‚ а Мирьям Протопопова перед уходом забрала с собой всех своих гусей и... свиток Торы./
Конюхом на учебной ферме в Седжере работал Авраам Куракин из южных степей России; его называли Авраам га–гер‚ что означает Авраам‚ принявший еврейскую веру. Авраам /Агафон Иванович/ Куракин еще в России задумывался над основами христианской веры‚ беседовал на эту тему со своими соседями‚ спорил и убеждал. Однажды на Рождество он полез на колокольню‚ чтобы бить в колокол; внезапно у него закружилась голова‚ в глазах потемнело. Желая подбодриться‚ Куракин стал громко читать стих из псалмов Давида: "Крылом Своим Он укроет тебя‚ и под крыльями Его найдешь убежище..." В этот момент он услышал голос‚ который указывал ему перейти в иудейскую веру: "Ибо откуда молитвы? От нее".
Куракин спустился с колокольни‚ рассказал крестьянам‚ какое откровение ему было явлено‚ а они слушали его с огромным вниманием. После праздника крестьяне запрягли лошадь‚ сложили в телегу кресты с иконами из своих домов и отвезли к священнику: "Прими‚ отец‚ не веруем в них более". Священник кричал на них‚ стыдил‚ уговаривал вероотступников – это не помогло. Тридцать семь семей из той деревни – более ста человек – продали дома и переехали в село к субботникам‚ склонявшимся к иудейской вере. Затем они отправили посланника к раввину‚ в ближайший город; тот испугался сначала‚ опасаясь преследования властей‚ но упрямые мужики настояли на своем: раввин дал им еврейские молитвенники с переводом на русский язык; эти молитвенники они привезли впоследствии на Святую Землю и молились по ним.
Потом они снова поднялись с места и пошли на север‚ нищие и голодные; некоторые умерли в пути от болезней. В Вильне они поселились среди евреев и приняли иудаизм‚ работали‚ учились в иешиве‚ через полтора года переехали в Одессу. Представители Одесского комитета посадили их на корабль‚ и в 1898 году они приплыли в Яффу под видом православных паломников. Авраам Куракин стал инструктором в Седжере‚ а его сыновья – Моисей‚ Иосиф‚ Исаак и Элиягу – взяли в аренду участки земли и занялись сельским хозяйством. Зимними вечерами в доме у Авраама Куракина собирались жители Седжеры‚ пили чай из самовара‚ при свете керосиновой лампы слушали рассказы "дедушки". Куракин любил напевать по–русски тот самый псалом Давида‚ который он читал в памятный день на колокольне: "Он воззовет ко Мне‚ и Я отвечу ему... Долголетием насыщу его и дам ему увидеть спасение Мое". А когда Куракина спрашивали: "Как вам здесь?"‚ он неизменно отвечал: "Благодарим Создателя: нам хорошо".
Авраам Куракин прожил долгую жизнь‚ увидел многих своих потомков‚ расселившихся по Галилее‚ умер в 1926 году‚ когда ему исполнилось девяносто пять лет /некоторые уверяли‚ что было ему сто семь лет‚ а возможно‚ и сто десять/. Сын Куракина Ицхак стал одним из первых еврейских сторожей в Нижней Галилее‚ внук Реувен погиб от арабской пули‚ правнук Авраам Авигдоров отличился в Войне за независимость Израиля‚ правнук Рафаэль погиб в той же войне. Когда сыну Авраама Куракина сообщили о гибели Рафаэля‚ он сказал: "Страна даром не достается. Приходится приносить жертвы. Я принес ее".
***
Хаим Маргалит–Кальварийский родился в Польше‚ учился в хедере и в русской гимназии‚ из–за процентной нормы не попал в сельскохозяйственную академию в Москве‚ а потому уехал во Францию‚ закончил там Высшее агрономическое училище. В 1895 году Кальварийский приехал на эту землю‚ был учителем в школе Микве Исраэль‚ работал агрономом в администрации барона Ротшильда‚ с 1901 года стал представителем Еврейского колонизационного общества /ЕКО/ в Нижней Галилее; при его участии появились поселения Явнеэль‚ Кфар–Тавор‚ Бейт–Ваган и Менахемия.
Кальварийский был влюблен в Галилею и имена дочерям дал по названию галилейских мест – Ярдена и Хермона. Его дочь вспоминала: "Отец отличался упрямым характером и большим упорством. Если ему что–либо приказывали‚ а это не соответствовало его принципам‚ он просто не выполнял приказ. Если‚ например‚ подворачивалась возможность приобрести землю‚ он немедленно покупал ее и лишь затем сообщал начальству".
С 1906 года Кальварийский управлял поселениями ЕКО в Верхней Галилее; при его содействии создавались Кфар–Гилади‚ Тель–Хай‚ Аелет га–Шахар‚ вновь заселялись пустующие поселения. Во время Первой мировой войны Хаим Кальварийский‚ пользуясь своими связями с турецкими чиновниками‚ защищал еврейское население; его дочь рассказывала: "Отец отправился в Дамаск к Джамаль–паше и предупредил его: "Если вы попробуете расправиться с евреями так же‚ как вы расправились с армянами‚ мы поднимем против вас всю Европу". Джамаль–паша страшно разгневался и закричал: "Если ты осмелишься вести антитурецкую пропаганду среди европейских держав‚ я повешу тебя в Рош–Пине на глазах у жителей!" Но массовые репрессии‚ тем не менее‚ прекратились".
Кальварийский был сторонником арабо–еврейского сближения‚ участвовал в переговорах с лидерами арабских стран‚ руководил арабским бюро Сохнута. Умер в 1947 году‚ незадолго до образования государства Израиль; в его честь названо поселение Маргалиот в Верхней Галилее.
***
Покинув Маханаим‚ Реувен Пайкович жил с семьей в Рош–Пине‚ а затем купил землю в новом поселении Месха‚ в Нижней Галилее‚ на склоне горы Тавор. Он рассказывал своим детям: "В Месхе – будущем Кфар–Таворе – я получил только дом под жилье; земля лежала к северу‚ там жили бедуины племени Збехи‚ промышлявшие воровством и грабежами. Семь километров нужно было идти‚ чтобы добраться до своего участка..‚ но арабы не давали проходить через их поля... Наконец‚ я решил: хватит! Я вынул оружие‚ выстрелил два раза в воздух‚ и они поняли‚ что третья пуля уложит кого–нибудь из них. Тогда они приступили к переговорам‚ и после долгого спора бедуины отступили‚ а мы прошли. Так была взята дорога‚ которая через тридцать лет превратилась в шоссе".
Сыновья Реувена Пайковича оставили о нем воспоминания: "Отец был высоким‚ широкоплечим человеком с синими глазами‚ черными вьющимися волосами и короткой светлой бородкой... Кто не видел нашего отца‚ выходящего до рассвета и возвращающегося с поля поздней ночью‚ поднимающего каждый колосок‚ упавший с телеги‚ тот не видел крестьянина‚ по–настоящему любящего землю... По жребию достался ему обширный‚ но скалистый участок поля. Час за часом‚ день за днем выворачивал он ломом обломки базальтовых скал‚ возвращая земле красоту и силу‚ заставляя ее плодоносить... "Без своей земли‚ – говорил он‚ – ни у человека‚ ни у народа нет собственной доли в этом мире"... Крестьянское усердие отца‚ его любовь к земле и‚ главное‚ рассказы о его смелости – это производило впечатление на наших соседей‚ арабов‚ друзов и кочевников... Я не раз спрашивал отца‚ знает ли он‚ что такое страх. "Кто не знает страха‚ – отвечал отец‚ – тот‚ собственно говоря‚ идиот. Победить свой страх – в этом всё дело. Махмуд тоже боится. Вопрос в том‚ кто первым победит страх – ты или Махмуд".
Игал Алон‚ младший сын Реувена Пайковича‚ командовал еврейскими отрядами еще до образования государства Израиль‚ командовал южным фронтом во время Войны за независимость‚ в разные времена был министром труда и абсорбции‚ министром иностранных дел‚ заместителем главы правительства. Книгу об отце он закончил такими словами: "Отец умер‚ когда ему было девяносто один год... Чтобы выбрать могильный камень‚ мы с братом вышли на отцовское поле в Кфар–Таворе. На участке‚ очищенном отцовскими руками‚ мы нашли черную базальтовую глыбу. Много лет назад он вырыл ее из земли и оттащил в сторону‚ чтобы не мешала плугу... Эта глыба и стала ему памятником – памятником‚ к которому не притронулась рука каменотеса. На камне было выбито его имя и еще три слова: "Один из первых".
В первую годовщину его смерти на кладбище собралась вся семья – сыновья‚ внуки‚ правнуки. Все стояли молча вокруг могилы‚ и вдруг послышался голос Уди‚ младшего правнука: "Посмотрите‚ как эта скала похожа на дедушку!"