Легендарный «Яр» От жизни светской до не совсем советской

Легендарный «Яр»

От жизни светской до не совсем советской

Из ресторанных лидеров — первопроходцев позапрошлого века до наших дней дожил только он. Остальные, «патриархи» — вроде уже рассмотренных нами «Эрмитажа», «Славянского базара» — не только на десяток-другой лет уступили ему в возрасте, но и давным-давно исчезли с карты Москвы. За ними в конце концов последовал «Будапешт», «в девичестве» называвшийся совсем иначе. А их появившиеся на излете XIX — начале XX века «младоресторанцы» — «Прага», «Националь», «Метрополь» и другие оказались годков на сорок — пятьдесят моложе.

Так что наш герой — дважды первый из первых: и по своему лидирующему месту в истории отечественных ресторанов, и по долголетию. Ведь непременным, часто упоминаемым в прессе, литературе да и просто в разговорах участником московской жизни это заведение стало еще в 1830-х годах. Так что, дай бог, в нынешнем веке у него есть шансы отметить свое 200-летие. Да еще примерно с четырехлетней прибавкой, если учесть, что почтенный юбиляр — в роли филиала — в свое время отпочковался от одноименного заведения, основанного, напомним, его владельцем-французом на углу Петровки и Кузнецкого Моста аж в 1826 году.

«Эй, ямщик! Гоника к «Яру»!»

В середине XIX века эта почти песенная строфа, вылетавшая из уст богато одетых господ, заставляла московских лихачей гнать своих гнедых на северо-западную окраину древней российской столицы, в Петровский парк. Там, в самом начале этого излюбленного у тогдашних москвичей места загородных гуляний и несколько в стороне от ведущего в Петербург тракта, находилось деревянное одноэтажное здание. А в нем — тот самый первоначально трактир, а потом ресторан «Яр», куда ближе к вечеру так спешили попасть не только подгулявшие купцы, но и куда более респектабельные господа: представители дворянской знати, знаменитые столичные гости, звезды отечественной культуры первой величины.

«Яр» гостеприимно принимал всех. Привечал даже привозивших гостей извозчиков тем, что бесплатно подкармливал их лошадей. Овсом, правда, четвероногих не баловал. Зато и сена не жалел. Поэтому лихачи, дежурившие на своей главной стоянке у Страстного монастыря, на требование пассажира спешно «доставить его в «Яр» откликались с большой охотой…

Пора менять коней на переправе

К середине XIX столетия ресторан, первоначально основанный Транквилем Яром как филиал, прочно стал одним из самых модных в Москве. Однако время шло, предприятие развивалось соответственно его ходу. А иначе — дабы оставаться на коне — нельзя было. Особенно когда, чтобы не отстать от прогресса, пришла пора и самих коней менять. Нет, элегантно одетые гости все еще довольно долго подкатывали к ярко освещенному входу на рысаках. Но уже в 1895 году в Москве начали переделывать линии конки под электрическую тягу. Так что очень скоро мимо «Яра», задорно трезвоня, время от времени стал прокатываться один из предвестников грядущей научно-технической революции — электровагон первого в городе трамвайного маршрута Страстная площадь — Петровский парк.

До этого в «Яре» дважды сменился хозяин. От мсье Яра в 1860-х годах предприятие перешло в руки купца Аксенова. А в 1887 году жизнь распорядилась так, что новым владельцем ресторана стал его же бывший официант Алексей Судаков. Само по себе столь грандиозное превращение говорило о том, что дело возглавил человек явно незаурядных способностей и качеств. Что тот и продемонстрировал, сразу же решившись на серьезную перестройку.

Национальная направленность «африканскими» порциями

К своему проекту Судаков смело привлек известного и потому весьма дорого ему обошедшегося архитектора А. Эрихсона. Но результат стоил того. К апрелю 1910 года ресторан, по существу, отстроился заново. В красивом, в стиле модерн двухэтажном каменном здании просторно раскинулись два прекрасно оформленных зала: точно соответствующий своему названию «Белый» и отделанный зеленым мрамором «Наполеоновский», прозванный так из-за установленного в нем бюста французского императора.

Оба зала утопали в зелени тропических растений и нежном аромате разноцветных роз, которых целым вагоном привозили прямо из Ниццы. Кухня в новом «Яре», как отмечали специалисты, «отличалась национальной направленностью». В том смысле, что заграничная привозная гастрономия и страшно дорогое французское шампанское в «Яре» были всегда. Но при этом ассортимент и размеры порций отличались особо приятным для русского глаза — а главное, желудка — «африканским» (по выражению Ф. Шаляпина) великолепием. Заваленные горами фруктов столы ломились от закусок. Чего стоил один только рыбный ассортимент, в котором были представлены все сорта балыка, семги, икры. К тому же приоритет отдавался всему наисвежайшему. Писатель Н. Телешов живописал об этом так: «В широких бассейнах извивались живые стерляди и жирные налимы, обреченные в любую минуту, на выбор, стать жертвами кухни».

На других пирах похмелье

В оригинальных напитках также не было недостатка. Неплохо, например, под заграничные привозные фрукты шло страшно дорогое французское шампанское. И уж конечно, совершенно не залеживалась водка. Причем не какая-то непонятно как изготовленная, а подлинная, созданная по технологии выдающегося отечественного химика Дмитрия Менделеева, посвятившего, как известно, этому предмету диссертацию и выведшего формулу идеального соотношения алкоголя и воды — воды живой, не дистиллированной, не кипяченой. Так что в «Яре» к горячей закуске подавался настоящий, научно выверенных пропорций напиток. Приготовлялась менделеевка из отборного ржаного зерна. Крепость была как в аптеке — ровно 40 градусов. А литр весил ровно 953 грамма. Словом, в абсолютном соответствии с параметрами, запатентованными в 1894 году под маркой «Московская особенная». Одно из главных достоинств этой водки трудно было переоценить: напиток не давал тяжелого похмелья.

Надо ли говорить, что наличие в ней такого достоинства было тысячи раз перепроверено и подтверждено на практике.

Под Цыганской звездой кочевой

Объективности ради следует заметить, что все-таки было в программе «Яра» нечто, от чего хмелели почище, чем от «жидкой менделеевской диссертации» и оригинального, без примеси «домашней игривости» шампанского. Многие стремились попасть в ресторан даже не из-за напитков и замечательной кухни, а за упоительным ощущением, зашифрованным — так уж случилось — в самом его, давно уж оторвавшемся от фамилии владельца названии. Ведь в русском языке «яр» — это крутой, обрывистый берег реки. Вот за этим перехватывающим горло, сходным с предполетным чувством рискового скольжения по краю и гнали со всех концов Москвы сначала ямщиков, а потом и таксомоторы в Петровский парк их нетерпеливые, азартные пассажиры.

А имя этой хмельной чувственной приманки было — настоящий цыганский хор.

Соколовская, семиструнная…

Как эти хоры появились в «Яре», а также в расположенном совсем неподалеку другом славном ресторане — «Стрельне», точно неизвестно. Петровский парк цыгане заселяли издавна. Здесь концентрировалась цыганская «элита», известные в Москве семьи Паниных, Лебедевых, Шишкиных, Пономаревых. Последнюю фамилию носила семья потомственных цыганских музыкантов, из клана которых вышла солистка Мария Пономарева (Оболенская). Именно она в 1860-х годах собрала в «Яре» первый хор цыган. А история следующих коллективов и исполнителей некоторое время спустя сама отразилась в цыганском романсе:

^{Пиша (Олимпиада Федорова)}

Что за хор певал у «Яра»!

Он был Пишей знаменит,

Соколовская гитара

До сих пор в ушах звенит!

Красавицей Пишей звали Олимпиаду Федорову, обладательницу прекрасного, цыганского тембра контральто. Слышавшие ее утверждали, что своим неподражаемым исполнением старинных цыганских романсов, а также вальсов конца XIX века она всю душу переворачивала. Ту же заповедную струну задевало пение и других, более поздних цыганских певческих звезд. Скажем, блистательной Варвары Паниной, которая когда-то начинала в «Стрельне», а затем в течение двенадцати лет работала в «Яре», где у нее был свой собственный хор.

Выражения «соколовская гитара», «соколовский хор» стали нарицательными благодаря его первому руководителю Ивану Соколову. В силу необычайного таланта этого настоящего виртуоза игры на семиструнной гитаре ансамбль его имени быстро стал одной из самых притягательных московских достопримечательностей.

«Сапоги всмятку» с летальным исходом

Особая интимность, домашность обстановки в тогдашнем «Яре» только усиливали впечатление. Цыгане за вечер выступали в общем ресторанном зале трижды. Кроме того, за дополнительную плату их приглашали к посетителям 22 отдельных кабинетов, где они исполняли песни по заказу. Никакого особого загула и уж тем более «веселых византийских ночек», о которых по Москве ходили легенды, в «Яре» на самом деле никто не устраивал. За этим любители острых ощущений ездили совсем в другие заведения. Например, в «Чепуху» за Крестовской заставой. Или на Воробьи, на «ночной сеанс» к тому же Крынкину, где, по свидетельству писателя В. Ходасевича, разомлевшие от цыганских романсов «бородатые купцы в роскошных поддевках и шелковых косоворотках начинали каяться, бить рюмки, вспоминать обиды и со вздохами и ахами плакать и рыдать, стукаясь головой об стол и держась рукой за сердце». Страсти «сапоги всмятку» обычно завершались требованием «подать понравившуюся цыганку на стол».

В «Яре» все было гораздо более чинно. Ну, учиняли богатырские застолья сибирские промышленники да московские купцы. Ну, поигрывали в карты, пока не запретили. Ну, опорожняли в рояль бутылки с шампанским и отправляли туда же из коробочек «в большое плавание» сардин в масле (по исполняемому при этом пианистом популярному вальсу номер назывался «Амурские волны»). Однако такого смертоубийства, которое произошло в 1911 году в соседней «Стрельне», не случалось. Тогда все газеты писали о «деле Прасолова» — молодого купчика, застрелившего там свою очень уж разгулявшуюся жену. И это при том, что «Стрельна» считалась гораздо более тихим местом, чем «Яр»: туда частенько приходили всем семейством, да и закрывалась она раньше. А вот надо же — такая драма. Да еще с летальным исходом.

Про «Это» в отдельных кабинетах

В «Яре» все страсти в основном уходили на шалости да фейерверки. А пусть редкие, но неизбежные для такого рода отдельные инциденты, которые случались, вопреки досужим слухам собственно к выступавшим здесь цыганам отношения, как правило, не имели. Строгость традиций и семейных нравов в этой среде вообще не допускала никакой фамильярности. А вот дух подлинного, высокого искусства в довольно прокуренных, со слегка потертой мебелью кабинетах «Яра» действительно царил. И это, важно подчеркнуть, отличало заведение Судакова от всех других московских площадок, где с начала XX века отношение к цыганскому пению сильно поменялась. Там деятельность цыганских хоров уже была поставлена на регулярную коммерческую основу. А романтика былого «благородного цыганерства» сменилась потребительским взглядом на цыган как на своеобразную острую, пикантную приправу к безудержному загулу.

Вдохновляя классику

Так вот! На подмостках «Яра» эта тенденция «не работала».

Ни в отдельных кабинетах, ни, тем более, на его подмостках. Ибо там главным образом было представлено искусство лучших в России цыганских хоров — тех, чье исполнение восхищало и вдохновляло творчество А. Пушкина, М. Глинки, И. Тургенева, А. Островского, А. Фета, молодого Л. Толстого и многих других классиков. Для иллюстрации достаточно упомянуть, что с начала 1910-х годов в «Яре» выступал знаменитый цыганский хор Егора Полякова. Он потом оставался лучшим и в годы нэпа. Да и много позже, перейдя к сугубо концертной деятельности, в связи с невероятной его популярностью оказался одним из немногих цыганских коллективов, которому официально разрешили гастролировать по всей стране в качестве профессионального, признанного Госконцертом коллектива.

Так что недаром специально послушать цыган в Петровский парк приезжали литераторы, артисты, журналисты. «Яр» часто включали в программу пребывания знаменитых иностранцев. Во время своих гастролей в России здесь, например, побывали композитор Ференц Лист и певица Полина Виардо.

Колыбель отечественной эстрады

Кстати, о сценических условиях в «Яре». Открытые сцены имелись в каждом зале. Кроме того, находящиеся на втором этаже кабинеты тоже были оборудованы ложами, выходящими в зрительные залы. Ничего подобного в аналогичных, тоже не последнего разряда заведениях не было. Уж на что «Стрельна» с ее роскошным зимним садом в ресторанном зале! Там тоже выступали знаменитые хоры со своими артистами. Однако эстрада вообще отсутствовала. Да и вообще — условия для выступления были самые непритязательные.

В «Яре» же всем было комфортно: и артистам, имевшим для своих выступлений соответствующее, приподнятое над полом пространство; и посетителям за столиками — с любого места в зале, из любого кабинета они могли без помех наблюдать за происходящим на сцене.

А на ней, между прочим, очень скоро зародилось то, из чего затем выросла вся наша отечественная эстрада.

Испытание сухим законом

Поспособствовала тому, как ни странно, большая беда: в августе 1914 года Россия ввязалась в Первую мировую войну. По законам военного времени во всех ресторанах и трактирах сразу же ввели строгие ограничения: заведения закрывались не позднее 11 часов вечера, а продажу спиртных напитков, по существу, запретили. Поначалу многие рестораторы — особенно в крупных городах — отнеслись к постановлению пренебрежительно. Москва, например, упорно продолжала пить и гулять. И тогда последовали жестокие санкции — вплоть до ареста, заключения на три месяца в тюрьму или штрафа в 3000 рублей. Особо сильное впечатление произвел арест нескольких наиболее известных в Москве владельцев ресторанов, в том числе и господина Судакова.

Остальные, лишившись такого мощного «мотора» своего бизнеса, как выпивка, совсем было пали духом.

Но только не хозяин «Яра»! Понеся заслуженное наказание, господин Судаков не только первым нашел выход из положения, но и подсказал решение другим. Богатый концертный опыт работы с цыганскими коллективами натолкнул Судакова на мысль: а почему бы для привлечения публики не приглашать на ресторанные подмостки также исполнителей других жанров.

«Боже сохрани от неприличия…»

Задумано — сделано! Отныне в «Яре» стали строить программу по типу западных варьете. В течение одного вечера вниманию публики предлагалось сразу: выступления классической балерины, куплетиста, английских и американских эксцентриков. Приглашались также цирковые артисты и дрессировщики. Циркачей частенько ангажировали на целое театрализованное представление: в сцене «Прерванное свидание», например, участвовало сразу 25 дрессированных собак.

Программы постоянно подновлялись или менялись полностью. А потому состав исполнителей варьировался и расширялся. Для подбора артистов Судаков лично выезжал в Петербург и за границу. А уж за уровнем «предлагаемых блюд» — будьте любезны! — следил рьяно, не жалея на высокое искусство ни средств, ни усилий. Скажем, для исполнения оперных арий в «Яр» приглашалась знаменитая итальянка Инеса Минерва. А русские песни целых два сезона представляла их лучшая в ту пору исполнительница Надежда Плевицкая. Последняя, кстати, потом вспоминала, как заботился Судаков о доброй славе своего заведения. При подписании ангажемента чинный и строгий Алексей Акимович дотошно расспрашивал певицу о фасонах ее концертных платьев. «Московские купцы возят своих жен, и, боже сохрани, чтобы какого неприличия не было!» — объяснил он свой интерес.

Ни сна, ни отдыха измученной душе

С «Яром» между тем все убыстряющийся ход бурной отечественной истории проделывал удивительные метаморфозы. В самый разгар Первой мировой войны здание отдали под лазарет. Ненадолго воскреснув в 1916 году, «Яр» к осени следующего года снова закрылся. Сразу же после революции по распоряжению Моссовета в помещении бывшего ресторана было организовано централизованное приготовление обедов для демобилизованных солдат, многодетных семей и беднейших слоев населения. Но затем готовить обеды стало не из нечего. В стране ввели продовольственную диктатуру. И тогда не то что цирковых собак — людей кормить стало нечем. Отчасти поэтому недостаток хлеба решили хоть как-то компенсировать зрелищами. В результате роскошные помещения бывшего «Яра» ненадолго передали театру с убийственным для любой музы названием — «Бутырский Совдеп».

Когда ЦИК — «зацыкал», а ЧК — «зачикала»

Ресторан реанимировался в 1922 году, во времена нэпа. Теперь он носил новое, в «революционном духе» название — «Красный Яр».

Но чудом уцелевшая дореволюционная кухня, обслуга и невесть как пережившие конфискационные времена продукты из частных закромов позволили ему отчасти возродить старую славу. Правда, на этот раз в полной мере ею воспользовались уже новые хозяева. Через много лет в публикациях на историческую тему стало общим местом описывать, как вовсю гуляли в новом, согласно вывеске «покрасневшем» «Яре» в одночасье разбогатевшие на спекуляции нэпманы. Но почему-то напрочь «забыли» о том, как тогда замечательно воспользовались этой «вынужденной передышкой» высокопоставленные «слуги народа». А ведь тогда еще не додушенная ими окончательно пресса была переполнена «цветистыми» на данную тему материалами. В одной, например, из таких газет — горьковском «Новом времени» от 25 января 1923 года — появилась, я бы сказал, ядовитейшая заметка о Михаиле Калинине. Советская власть вознесла этого бывшего крестьянского сына на самую макушку. С 1919 года он занимал пост председателя Центрального исполнительного комитета (ЦИК), про который в народе уже тогда ходила грустная байка о своеобразном разделении властей в стране, согласно которому «ЦИК — «цыкает», а ЧК — «чикает».

«Эх, калинка-малинка моя!»

Оказывается, замашки у этого одного из первых лиц «общенародного парламента» действительно оставались рабоче-крестьянскими даже тогда, когда ему по его положению выделили автомобиль из бывшего царского гаража. Уж очень любил этот улыбчивый «дедушка» в круглых бухгалтерских очочках разъезжать в конных экипажах. А далее — из газетной заметки: «В «придворной» конюшне всероссийского старосты Калинина перед праздниками пропала сбруя, только что доставленная из бывшей императорской конюшни. Подозреваемые в хищении коронационной упряжи… расстреляны…» «Староста»… большой любитель прокатиться на тройке, и часто его «караковая» часами стоит перед ярко освещенными окнами «Яра». Умеют «жить» и грабить награбленное…»

От дальнейшего комментария можно было бы и воздержаться, если бы историческая правда не обязывала уточнить, что не в пример личному на общегосударственном поприще эти таланты как-то увядали. И пример «Яра» — очевидный тому пример. Еще до нэпа от его замечательных гостиничных помещений взялись отхватывать кусок за куском. Ну а уж позже дело дошло и до ресторана, который чем дальше, тем явственнее обнаруживал тенденцию превратиться в обыкновенную столовку. Тенденция скоро оформилась в закономерность. И тогда дальнейшее построение социализма почему-то вдруг оказалось несовместимым не только с «цыганщиной», но и с высоким, класса люкс общепитом. Цыган почти вообще лишили концертных площадок и эстрады. А бывший «Яр» стали еще решительнее заселять различными учреждениями.

Крылья нашей родины

Какие только организации не хозяйничали в его потускневших хоромах в послеоктябрьские четверть века. По приказу сверху в удручающе обветшавший былой «дворец еды» и отдохновения сначала вселили идеологически озадаченную музу советского кино. С 1919 года в здании бывшего «Яра» последовательно располагались государственная школа кинематографии, кинотехникум, потом студия «Межрабпом-фильм» и, наконец, Государственный киноинститут — будущий ВГИК. Когда многоликую музу кино с Ленинградского шоссе изгнали, пришел черед лихих «сталинских соколов»: в 1937 году в несколько перестроенное здание переместился Клуб летчиков «Крылья Советов» с небольшим, подчиненным авиационному ведомству буфетом и столовой.

И учеба, и культурный — с перерывами на полеты — отдых закончились в этом доме с началом Великой Отечественной войны. В июле 1941 года в нем формировалась дивизия народного ополчения Ленинградского района города Москвы. Спустя несколько дней большинство из ее участников полегло в боях за столицу. А те немногие, кто уцелел, вместе с пополнением погнали врага на запад уже в составе совершенно нового соединения — 11-й гвардейской стрелковой орденов Ленина и Суворова дивизии.

Большой стиль с небольшим антиприветом

Только в 1947 году в пространство, которое когда-то ограничивалось стенами былого «Яра», вернулось ресторанное меню. По личному распоряжению товарища Сталина к прежним помещениям пристроили здание гостиницы «Советская». Таким же стало название и обновленного ресторана. Столы в нем отличались большим размером. Посуда — вензелями. А приборы подавали только мельхиоровые. Гостей обслуживали официанты — степенные в основном мужчины с какой-то особо мягкой, вкрадчивой походкой. Все были в смокингах. И каждый с достоинством нес через перекинутую руку накрахмаленную салфетку невероятной белизны. Став советским, бывший «Яр» перешел преимущественно на обслуживание важнейших правительственных и дипломатических приемов.

В силу особого статуса и соответствующих цен люди среднего достатка — и уж тем более ниже — к «Советской» даже не подступались. А предпочитали более дешевую шашлычную по другую сторону Ленинградского проспекта — как раз напротив гостиницы. По этому местоположению московские острословы так и называли ее — «Антисоветская».

И снова таборный мотив

Все же в однозначно «Советскую» наша небогатая интеллигенция наведывалась. Но только больше не в ресторан, где словно в память о прежнем «Яре» в 1950-х годах заработало одно из первых советских варьете, а в открытый десятилетие спустя при гостинице театрально-концертный зал. Именно тогда на пограничной былому «Яру» территории снова зазвучали гитара и цыганское пение — сцену на время передали цыганскому театру «Ромэн». И вновь со всей Москвы сюда потянулись верные поклонники искрометного таборного искусства, но уже в исполнении современных его представителей: Н. Киселевой (Ляли Черной), Б. (Рады) и Н. Волшаниновых, Н. Сличенко, семьи Жемчужных.

Так снова обозначилась прерванная было ниточка, которая протянулась в современность из далекого, почти забытого сегодня «Яра».

В ожидании юбилея

В наши дни новый ресторан с добрым старым названием «Яръ» по-прежнему находится на Ленинградском шоссе, дом 32/2, под одной крышей с бывшей гостиницей, а теперь «Отелем «Советский». И столик в нем может заказать каждый — было бы что скачать с кредитки. Потому что не знаю, как в последнее время, но в конце 1990-х «облизать, — как гласила реклама, — пальчики» после «стерлядки по-царски» стоило там 35 у. е.

Господин Судаков благотворительностью тоже не занимался. Но такие цены ему даже не снились.

Впрочем, можно — с учетом некоего родства с нынешним заведением — считать это наценкой за право нести на себе славную марку легендарного московского ресторана, которому — напомним еще раз — в нынешнем веке может исполниться 200 лет.

Дороги, которые нас выбирают

Банально, но факт! Биографии музыкантов, когда-то блиставших в программах «Яра», а также их потомков оказались, как и судьба самого ресторана, весьма зависимыми от драматичных поворотов отечественной истории. Кому-то, как красавице Пише (О. Федоровой), посчастливилось жить в спокойные дни. Со сцены она ушла на гребне успеха, выйдя замуж за дворянина. Кто-то, как Н. Плевицкая, попал в самые жернова разразившихся в стране катаклизмов. В начале войны 1914 года знаменитая исполнительница русских песен уехала на фронт, работала сиделкой в дивизионном лазарете. В годы Гражданской войны вместе с белыми отступала на юг России. Осенью 1920 года эмигрировала. В Галлиполи обручилась с генералом Н. Скоблиным. Затем чета обосновалась во Франции. Плевицкая пела в парижском «Эрмитаже» — ресторане в русском стиле, где выступали А. Вертинский и Ю. Морфесси. В 1937 году была арестована за связи с советской разведкой. Французский суд обвинил певицу в том, что она вместе с мужем участвовала в похищении генерала Е. Миллера. В итоге Плевицкая была осуждена на 15 лет каторги и умерла в тюрьме.

Фолк-поп романсу друг и джазу брат

А вот совершенно иная судьба. Представительница клана потомственных цыганских музыкантов, дальняя родственница основательницы первого хора в «Яре», выпускница Московской консерватории Валентина Пономарева. Современная публика больше знает ее как исполнительницу «цыганских романсов». В этом качестве она безоговорочно утвердилась после выхода на экраны фильма режиссера Э. Рязанова «Жестокий романс» (1984), где спела за кадром удачные романсные стилизации А. Петрова на стихи Б. Ахмадулиной, М. Цветаевой, Э. Рязанова. Гораздо менее известно, что в свое время Пономарева считалась лучшей исполнительницей джазового мейнстрима. А потом, поработав в театре «Ромэн», стала выступать в одноименном цыганском трио, стремившемся соединить фольклорную традицию с языком современной музыкальной эстрады (жанр фолк-поп-музыки). В 1970-х годах с ансамблем Пономарева проехала полмира, выпустила несколько дисков. К середине 1980-х годов стала признанным лидером вокального авангарда. Ее сольный диск «Прорицательница», выпущенный в Великобритании, вошел в десятку лучших альбомов мира 1985 года, а сама певица была названа мировой критикой «открытием года».

Вот такая связь времен и спираль прогресса: от неувядающего цыганского романса в духе старинного «Яра» до полной современной энергетики фолк-поп-музыки. Путь, между прочим, доказывающий, что подлинное искусство и настоящий талант — вещи непреходящие и вневременные.